Во вчерашнем вечернем издании "Одесского листка" у нас сообщалось уже о
приезде в Одессу известного скульптора Н. Л. Аронсона, проведшего у
знаменитого писателя в Ясной Поляне две недели. <...>
- Меня давно занимала мысль, - говорил нам вчера г. Аронсон, - вылепить
бюст знаменитого русского писателя Л. Н. Толстого, и я решил отправиться в
Ясную Поляну, несмотря на то что у меня не было к Льву Николаевичу никакой
рекомендации. В Ясную Поляну я прибыл в первых числах июня. Л. Н. Толстой,
графиня Софья Андреевна и все члены семьи оказали мне самый радушный прием.
Мысль об изготовлении бюста Л. Н-ча в натуральную величину была встречена
членами семьи очень сочувственно. Но трудно было сказать, как отнесется к
этой мысли сам Л. Н-ч. Когда ему было об этом передано, он заметил, что
ничего против лепки бюста не имеет, но позировать для этой цели не
соглашается. Будучи представлен знаменитому писателю, я выразил мнение, что
позирование необходимо. Без этого трудно достигнуть цельности впечатления, и
работа вообще представляется чрезвычайно трудной.
- Все, что я могу сделать для вас, - сказал мне по этому поводу Л. Н - это
предоставить вам возможность работать в моем кабинете в часы моих занятий.
Когда я буду работать, тогда работайте и вы.
Он попросил меня показать ему фотографические снимки произведений моей
скульптуры. Многие из них он видел раньше: мои работы ему понравились.
Я заранее знал, что из нынешней моей работы ничего не выйдет, так как при
таких условиях могло бы получиться только одно общее впечатление. Я не имел
возможности видеть всей фигуры "кругом". Это служило большим препятствием.
Заметив мое смущение, Л. Н-ч сказал:
- Работайте себе таким образом. Я не буду вам мешать и не буду обращать на
вас внимание.
Прежде всего я принялся лепить бюст супруги Л. Н-ча. Он был готов в три
сеанса. Бюст всем очень понравился. Его признали весьма удачным. Л. Н. часто
приходил в мою временную мастерскую и наблюдал за работой. Иногда по два
раза в день.
Я часто слышал возгласы знаменитого писателя: "Очень хорошо. Великолепно!"
Как-то раз я заметил, что тень мешает мне в мастерской. Оборачиваюсь, вижу у
окна фигуру Л. Н-ча, наблюдающего за работой. Когда бюст графини оказался
столь удачным, семья Л. Н-ча стала советоваться, как бы воздействовать на
него, чтобы он дал согласие на позирование. Несмотря на все упрашивания
графини, он все-таки отказывался.
- Я позировать не буду, - повторял Л. Н-ч, - а согласен только, как
сказал. Приходите ко мне в кабинет во время моих занятий и работайте.
Я волей-неволей согласился. Так я и начал свою работу. Л. Н-ч сидел за
письменным столом и писал. Он оканчивал рассказ из кавказской жизни (*1*). Я
сделал набросок. Л. Н-ч посмотрел и говорит: "Да, хорошо. Меня еще так никто
не делал. Вы действительно дали мне движение. Шопенгауэр говорит: "Когда
человек мыслит, тогда у него бывает такое движение". Бюсты Л. Н-ча лепили
князь Трубецкой (*2*), Гинцбург (*3*), а портреты писали Репин и Ге. У них
он выходил иначе - с другим "движением". На следующий день предстоял еще
один сеанс. В тот день ничего не вышло. Я не мог видеть всей фигуры сразу.
Чтобы набраться впечатлений, я много гулял с Л. Н-чем в саду и других
местах. Я собирал в памяти мельчайшие подробности всей фигуры и движений Л.
Н-ча. Видя, что без позирования дело подвигается очень медленно, я решил
взять бюст в мастерскую, чтобы там закончить его на память. С этой целью
прогулки наши участились. Гуляли мы по 2 - 2 1/2 часа. Я часто уставал. В
этих случаях Л. Н-ч, обнаруживая необыкновенную для его лет бодрость,
улыбался, глядя на меня, и говорил: "Эх вы, молодежь. Я готов еще столько же
с вами гулять".
Благодаря этим прогулкам у меня накопилось много ценных впечатлений. Я
сделал бюст на память таким, каким задумал. Я собирался уже отлить фигуру,
но графиня предложила еще подождать. "Может быть, он еще согласится
позировать", - заметила она. Старшая дочь, Татьяна Львовна, говорила мне:
"Vous avez gagne les coeurs des mes parants" (*). Я действительно чувствовал
себя в семье Л. Н-ча, как у себя дома. Раз, вечером, Л. Н. приходит в мою
мастерскую с зятем Сухотиным (мужем Татьяны Львовны) и принимается
рассматривать свой бюст и бюст супруги. Работа понравилась. Легко себе
представить мою радость, когда Л. Н-ч вдруг говорит:
(* Вы покорили сердца родителей (фр.). *)
- Ну, буду перед вами позировать минут пятнадцать.
Я быстро принялся за работу. Это был первый сеанс, в течение которого я
успел много поправить и переделать. Когда Л. Н. вышел из мастерской, я был
весь мокрый от усталости. Я работал с необычайным напряжением. Когда он
затем увидел "переделку", то сам сказал: "Однако какая перемена в работе".
Мне не хотелось делать бюст Л. Н. по обыкновенным его портретам, как мы его
привыкли видеть, например, в образе крестьянина. Я хотел представить его,
как он мыслит. Толстого - автора "Воскресения", а не автора романа "Анна
Каренина", хотя это произведение является также шедевром. В этом
произведении Толстой представляется мне более светским
художником-психологом; в "Воскресении" же - проповедником. Выразить его
мыслящим - и было моей главной задачей. По бюсту его лицо представляется уже
необыкновенным. Во время моей работы я искал его лоб, глаза и рот. Я
старался изобразить голову в состоянии умственной работы, а выражение глаз
имеющим непосредственную связь с умом. <...> Мне приходилось думать над
каждой мелочью. Я искал колорита в нем. Л. Н., по-видимому, сам
заинтересовался работой и пришел на следующий день после первого сеанса для
второго сеанса. На этот раз он позировал десять минут. День спустя он, по
собственному желанию, пришел в третий раз. Я не смел просить его являться на
сеансы, не желая злоупотребить его добрым отношением ко мне. Во время моей
работы я изучил фигуру Л. Н. Она замечательно оригинальна. У меня явилось
желание сделать "фигурку" Л. Н., и я передал об этом супруге его. Графиня
советовала мне приняться за работу, но я спешил в Петербург. Из Одессы я
отправлюсь по делам в Петербург, а оттуда опять в Ясную Поляну и примусь за
"фигурку" Л. Н-ча. <...>
О Л. Н. Толстом, как человеке, и о том удивительном образе жизни, который
ведет краса и гордость русской литературы, г. Аронсон отзывается с чувством
благоговения. Несмотря на свой преклонный возраст, Л. Н-ч интересуется
положительно всем, что происходит на всем земном шаре. Ничто ему не чуждо,
ничто более или менее важное не оставляется им без внимания. Л. Н. Толстой
встает в 9 час. утра и идет в свой кабинет, где принимается за работу.
Работает он без устали до 3 часов. В этот час завтракает. Завтрак самый
легкий, состоящий исключительно из зелени, кофе и т. п. После завтрака он
прочитывает письма и газеты. Л. Н. получает массу писем со всех концов мира.
Он лично отвечает на многие письма.
- При мне, - говорил г. Аронсон, - получены были письма от группы
студентов, просивших у Л. Н-ча его автограф. Он удовлетворил их просьбу.
Говорят, что будто бы Л. Н-ч позволяет себе дома некоторую роскошь. Так,
например, письма ему будто бы подаются на серебряном подносе. Это
безусловная ложь: образ жизни Л. Н-ча и всей семьи удивительно простой. Во
всем доме вы не найдете даже мягкого стула. Вся мебель деревянная. Сам Л.
Н-ч относится ко всему окружающему с необыкновенной предупредительностью и
незлобивостью. Несколько тверже характер у графини. И это является
необходимостью. В противном случае, смею вас уверить, весь дом Л. Н.
Толстого разобрали бы, кажется, в несколько дней. Вот вам пример. При Ясной
Поляне есть большой лес, принадлежащий Л. Н. Толстому. Крестьяне свободно
рубят лес, отлично зная, что Л. Н-ч никогда с них взыскивать не будет. Но
зато крестьяне, надо отдать им справедливость, благоговеют перед Л. Н-чем и
называют его "дедом". Каждое спорное дело разрешается только Л. Н. Чуть что:
"Пойдем ко Льву Николаевичу, он рассудит". Недавно некоторые из окрестных
крестьян получили наследство. "Делить наследство будет Лев Николаевич", -
решили крестьяне. Он и разделил. Остались довольны. Недавно пожар истребил
многочисленное имущество деревенских жителей. Погорельцы отправились к графу
Толстому. Л. Н. принял самое близкое участие в бедственном положении
пострадавших и оказал всем посильную помощь. Крестьяне не знали, как и
благодарить. Вся семья Л. Н. пользуется большой любовью крестьян.
- Я сам, - рассказывает Аронсон, - был свидетелем такой сцены. К веранде,
на которой вся семья и я пили чай, подошел нищий, больной, с ужасными ранами
на ногах. На Л. Н-ча вид больного произвел удручающее впечатление. Супруга
младшего сына Л. Н-ча (*4*) лично промыла раны больному и сделала ему
перевязку. Нищего снабдили всем необходимым и отправили в больницу.
В доме графа Толстого всегда большое общество. Наезжают друзья, знакомые.
В 6 ч. обед - вегетарианский. За столом никогда нет вина, водки и вообще
крепких напитков. Пьют, в том числе и гости, исключительно квас,
изготовляемый дома и особенно вкусный. <...> После прогулки Л. Н в 9 час.
вечера, принимает ванну, пьет чай и играет в шахматы.
Во время пребывания г. Аронсона в Ясной Поляне Л. Н. не занимался
физическим трудом. У него в то время немного болела нога. Тем не менее он
поражает своей бодростью и ловкостью. Как-то он вошел в мастерскую
скульптора и хотел снять с высокой полки книгу. Неподалеку находились козлы
(параллели). Л. Н. быстро взобрался к полке. Когда он хотел соскочить, г.
Аронсон подал ему руку, чтобы поддержать его. Л. Н. отказался и заметил:
- Если бы нога теперь не болела, то я перескочил бы через эти козлы.
- Вы, конечно, помните, - сказал снова г. Аронсон, - содержание рассказа
Л. Н. Толстого "Охота на медведя"? (*5*) Я встретил крестьянина, которому
теперь за семьдесят лет и который мне рассказывал, что этот случай произошел
с ним и с Л. Н-чем. Этот крестьянин и другие передавали мне, что Л. Н. был
всегда крепкого здоровья. Он пользовался известностью силача. Еще два года
тому назад Л. Н. отправлялся пешком из Ясной Поляны в Тулу и обратно
(тридцать верст). Теперь Л. Н. такие расстояния делает верхом, провожая
своих детей к поезду и т. п. На лошади он держится превосходно. В последнее
время только Л. Н. держит голову несколько наклоненной вниз. Об его силе и в
то же время о добре, которое он творит, крестьяне рассказывают много фактов.
Г. Аронсону передавали, между прочим, такой факт. Проезжая по степи с
ямщиком, Л. Н. встретил мужика с телегой, наполненной дровами. Телега
свалилась на сторону, и бедный мужик не в состоянии был ее поднять. "Надо
подсобить мужику", - сказал Л. Н. и один поставил телегу на колеса. Мужик
подивился на барина и его силу.
Крестьяне приходили в дом Л. Н. смотреть сделанный г. Аронсоном бюст. Он
находился в кабинете, где на полках были размещены всевозможные книги.
- То все голова Льва Николаевича написала, - говорили крестьяне, указывая,
между прочим, и на французские книги. <...>
Л. Н между прочим, интересовался жизнью знакомых ему русских журналистов,
живущих в Париже. Л. Н. расспрашивал о парижском сотруднике "России" г.
Яковлеве (*6*), о котором прекрасно отозвался и которому просил передать
поклон. Н. Л. Аронсон вынес из своего пребывания в Ясной Поляне самое
отрадное впечатление и никогда неизгладимые воспоминания о Л. Н. Толстом и
его семье.
Комментарии
Г. М<оде>ль. Граф Л. Н. Толстой в Ясной Поляне. - Одесский листок, 1901, 3
(16) июля, No 169.
Автор статьи - Григорий Исидорович Модель (1871-?), публицист, хроникер
одесских газет.
Наум Львович Аронсон (1872-1943), известный скульптор, уроженец Витебской
губернии, живший постоянно в Париже. Участник многих европейских
художественных выставок. Был у Толстого в середине июня 1901 г. Его
пребывание в Ясной Поляне в дневнике С. А. Толстой отмечено дважды: 14 и 20
июня 1901 г. "Живет сейчас скульптор Aronson, бедняк-еврей, выбившийся в
Париже в восемь лет в хорошего, талантливого скульптора. Лепит бюст Льва
Николаевича и мой; bas-relief - Тани, и все недурно" (Дневники, т. 2, с.
20). Кроме бюста Толстого в бронзе Аронсоном было сделано два портрета
Толстого карандашом и около восьмидесяти набросков.
1* Толстой продолжал в это время работу над повестью "Хаджи-Мурат".
2* Князь Павел (Паоло) Петрович Трубецкой (1866-1938), скульптор.
3* Илья Яковлевич Гинцбург (1853-1939), скульптор.
4* Ольга Константиновна Толстая, урожд. Дитерихс (1872-1951), первая жена
Андрея Львовича Толстого.
5* Имеется в виду рассказ "Охота пуще неволи" из "Четвертой русской книги
для чтения" (т. 21).
6* Исаак Яковлевич Павловский (1862-1924), пользовавшийся псевдонимом И.
Яковлев, был корреспондентом "Нового времени" и других русских изданий в
Париже.
