– Мне нужно в Омбру.
– В Омбру? – Принц мягко отодвинул Мегги в сторону и взял лошадь под уздцы.
Что он мог ему сказать? "Принц, моя жена отправилась к Фенолио, чтобы он написал слова, от которых я исчезну прямо у тебя на глазах, слова, которые снова превратят Перепела в то, чем он был прежде, – сказку, выдуманную стариком…"
– Это самоубийство. А ты не бессмертен, что бы там ни пелось в песнях. Здесь не сказка, а действительность. Мне кажется, ты начинаешь об этом забывать.
Действительность. Что такое действительность, Принц?
– Реза уехала в Омбру. Еще до полудня. Уехала одна, а сейчас уже ночь. Я должен ехать за ней, чтобы узнать, написаны ли уже те слова и кто собирается их читать.
– Но там Свистун! Ты хочешь попасть к нему в лапы? Давай пошлем за ней кого-нибудь из наших…
– Кого? Они все пьяны.
Мо прислушивался к ночной тишине. Ему казалось, что он уже слышит слова, которые отправят его обратно, такие же могучие, как те, что когда-то спасли его от Белых Женщин. Ветер шуршал сухой листвой, от костра доносились пьяные голоса разбойников. Воздух пах смолой, осенней листвой, душистым мхом, которым Фенолио устлал свой лес. Этот мох даже поздней осенью был покрыт крошечными белыми цветами, сладкими, как мед, если растереть их между пальцами. "Я не хочу назад, Реза!"
В горах завыл волк. Мегги испуганно вздрогнула. Она боялась волков, как и ее мать. "Будем надеяться, что Реза заночевала в Омбре", – подумал Мо. Хотя это означает, что мне придется пройти мимо стражи в городских воротах. "Давай вернемся, Мо! Прошу тебя!"
Он вскочил в седло. Мегги оказалась у него за спиной, раньше чем он успел ей помешать. Решительная, как мать… Она так крепко обхватила его, что он и не пытался уговаривать ее остаться.
– Мишка, ты только посмотри! – сказал Черный Принц. – Ты понимаешь, что из этого выйдет? Скоро в Омбре сложат новую песню: об упрямстве Перепела и о том, что Черный Принц иногда вынужден защищать его от него самого.
В лагере нашлось еще двое мужчин, достаточно трезвых, чтобы держаться в седле. Дориа тоже поехал с ними. Без лишних слов он вскочил на лошадь позади Черного Принца. Меч, который он прихватил, был великоват для него, но Дориа хорошо умел с ним обращаться. Страха этот юноша не знал, как и Фарид. Они успеют в Омбру до рассвета, хотя луна уже стояла высоко.
И все же слова могут опередить любого всадника.
Опасный помощник
Он послушаньем исходил весь день; весьма
Сообразителен; но склад его ума
И все привычки выдавали лицемерье.
В прихожей, в темноте, когда закрыты двери, Он строил рожи и высовывал язык…
Артюр Рембо. Семилетние поэты [11]
Реза пришла, когда Фарид нес Орфею вторую бутылку вина. Сырная Голова праздновал победу своего гения, как он это называл. "Единорог! Безупречный единорог, фыркающий, бьющий копытом, готовый положить свою глупую голову на колени первой попавшейся девственнице! Как ты думаешь, почему в этом мире до сих пор не было единорога? Потому что Фенолио не способен его создать! Всякие там порхающие феи, мохнатые кобольды, стеклянные человечки – это пожалуйста. Но для единорога у него кишка тонка!"
Фариду очень хотелось облить вином белую рубашку Орфея, чтобы на ней появились красные подтеки, как на белоснежной шкуре единорога, которого Орфей вызвал в этот мир только для того, чтобы Зяблик его убил. Да, Фарид видел мертвого единорога своими глазами. Он нес к портному на переделку любимые штаны Орфея, которые в очередной раз перестали на нем застегиваться. Фариду пришлось присесть на порог ближайшего дома, так дурно ему стало при виде закатившихся глаз прекрасного зверя, которого тащили егеря. Убийца.
Фарид слышал, как Орфей вычитывал единорог такими прекрасными словами, что юноша словно завороженный замер перед дверью кабинета: "…он вышел из-за деревьев, белый, как цветы дикого жасмина. И феи закружились вокруг него плотными роями словно только и ждали его появления…"
Слушая Орфея, Фарид ясно увидел рог, волнистую гриву, услышал фырканье и шорох копыт в хрусткой от изморози траве. Целых три дня ему казалось, что не такая уж и плохая это была идея – вычитать сюда Сырную Голову. Три дня, по его подсчетам, прожил единорог, прежде чем собаки Зяблика погнали его на копья охотников. А может быть, правду рассказывала Брианна на кухне, что его подманила нежной улыбкой одна из любовниц Коптемаза?
Резе отворил Осс. Фарид выглянул из-за его плеча, любопытствуя, кто это стучится к ним в такой поздний час, и в первую минуту подумал, что это Мегги, до того похожи стали мать и дочь.
– Орфей дома?
Реза говорила так тихо, словно стыдилась каждого произносимого ею слова. А увидев выглядывающее из-за спины Дуботряса лицо Фарида, она понурила голову, как ребенок, которого застали за чем-то запретным.
Что ей нужно от Сырной Головы?
– Скажи ему, пожалуйста, что с ним хочет поговорить жена Волшебного Языка.
Осс жестом пригласил ее войти. Реза, пряча глаза, мельком улыбнулась Фариду. Дуботряс велел ей обождать в прихожей и тяжело затопал по лестнице вверх. По опущенным ресницам Резы Фарид понял, что спрашивать, зачем она пришла, бесполезно, поэтому он пошел вслед за Оссом, в надежде услышать что-нибудь в кабинете Орфея.
Сырная Голова был не один, когда телохранитель доложил ему о позднем визите. Три девушки, немногим старше Мегги, уже много часов ворковали ему, какой он умный, талантливый и неотразимый. Самая младшая сидела на его жирных коленях, и Орфей целовал и ощупывал ее так бесстыже, что Фариду хотелось дать ему по рукам. Орфей все время посылал Фарида на поиски самых хорошеньких девушек Омбры. "Что ты кобенишься? – рявкнул он, когда юноша поначалу отказался оказывать услуги этого рода. – Они меня вдохновляют! Слыхал ты когда-нибудь о музах? Так что валяй, приведи мне пару красоток, а то я никогда не сумею написать слова, которых ты так ждешь". И Фарид послушался и стал приводить девушек, оборачивавшихся на него на улице, в дом Орфея. На него многие оборачивались. Ведь почти все юноши его возраста в Омбре или погибли, или были на службе у Виоланты. Обычно девушки соглашались пойти с ним к Орфею за несколько монет. У всех были дома голодные младшие братья и сестры, у всех матери отчаянно нуждались в деньгах. А некоторым просто хотелось купить наконец новое платье.
– Жена Волшебного Языка? – по голосу Орфея было слышно, что он выпил уже целую бутылку крепкого красного вина.
Однако глаза за круглыми стеклами очков были на удивление ясными. Одна из девушек потрогала очки кончиком пальца, так робко, словно боялась, что сама превратится в стекло от этого прикосновения.
– Интересно! Веди ее сюда. А вы, красотки, выметайтесь!
Орфей столкнул девушку с колен и оправил одежду. "Тщеславная жаба!" – подумал Фарид и притворился, что никак не может вытащить пробку из бутылки, чтобы Орфей не отослал его сразу прочь.
При появлении Резы три девушки так поспешно выпорхнули из комнаты, словно это родная мать застала их на коленях у Орфея.
– Какой сюрприз! Присаживайся!
Орфей указал на кресло со своими инициалами – мебель для нового дома была изготовлена на заказ – и высоко поднял брови, чтобы подчеркнуть свое изумление. Эти жесты были у него отрепетированы, и не только эти. Фариду уже несколько раз случалось видеть, как Орфей примерял перед зеркалом разные выражения лица.
Осс закрыл дверь, и Реза нерешительно села на краешек кресла, словно сомневаясь, не лучше ли ей уйти.
– Надеюсь, ты приехала не одна! – Орфей присел к письменному столу и наблюдал за своей гостьей, как паук за мухой. – Омбра ночью – не самое безопасное место, тем более для женщины.
– Мне нужно с тобой поговорить, – тихо сказала Реза. – Наедине, – добавила она, покосившись на Фарида.
– Фарид! – окликнул Орфей, не глядя на юношу. – Уйди. И захвати с собой Сланца. Он опять перемазался в чернилах. Пойди отмой его.
Фарид с трудом удержал грубое слово, просившееся на язык, посадил стеклянного человечка на плечо и пошел к двери. Реза опустила голову, когда он проходил мимо. Фарид увидел, как дрожат ее пальцы, разглаживая поношенную юбку. Что ей здесь нужно?
Осс, как всегда, пытался поставить ему подножку на пороге, но Фарид слишком хорошо знал его шуточки. Он даже нашел способ мстить Дуботрясу. Фарид улыбался служанкам на кухне – и девушки с удовольствием подсыпали чего-нибудь в обед великана, так что тот потом долго маялся животом. Улыбка у Фарида была куда обаятельнее, чем у Осса.
У двери подслушивать не получится. Осс встал перед ней и уходить не собирался. Но Фарид знал еще один способ услышать, что происходит в кабинете Орфея (служанки рассказывали, что жена предыдущего хозяина выслеживала таким образом своего мужа).
Сланец испуганно посмотрел на Фарида, когда тот понес его по лестнице не вниз, на кухню, а вверх. У Осса подозрений не возникло – Фарида часто посылали наверх, чтобы взять в гардеробной чистую рубашку для Орфея или почистить его сапоги. Гардеробная находилась прямо над кабинетом, рядом со спальней Орфея. В полу под вешалками была проделана дырка. Рубашки Орфея так сильно благоухали розами и фиалками, что Фариду едва не стало дурно. Дырку в полу показала ему одна из служанок, зазвавшая его сюда, чтобы поцеловать. Отверстие было не больше монетки, но, прижав к нему ухо, можно было услышать каждое слово, произносимое в кабинете. А если прижать к дырке глаз, виден был письменный стол Орфея.
– Смогу ли я? – Орфей расхохотался, как будто никогда не слыхал такого нелепого вопроса. – Ну в этом-то сомневаться не приходится. Но моя работа стоит дорого…
– Я знаю! – Реза запиналась, как будто ненавидя каждое произносимое ею слово. – У меня нет таких денег, как у Зяблика, но я могла бы на вас работать!
– Работать? Нет, спасибо большое, прислуги у меня хватает.
– Хотите мое обручальное кольцо? Золото в Омбре редкость, и, я думаю, за него можно выручить приличную сумму.
– Оставь его себе. Золота и серебра у меня достаточно. Но есть кое-что другое, что ты могла бы… – Орфей хохотнул.
Фарид знал этот смешок. Он не предвещал ничего хорошего.
– Удивительно складываются порой обстоятельства, – продолжал Орфей. – Нет, правда! Ты пришла как по заказу.
– Я не понимаю.
– Конечно, конечно. Извини, сейчас я все объясню. Твоему мужу – уж не знаю, каким именем его назвать у него их столько! – так вот, твоему мужу не так давно и, надо признать, не без моего содействия являлись Белые Женщины. Говорят, он даже чувствовал прикосновение их пальцев к своему сердцу, но, к сожалению, он отказывается говорить со мной об этом интересном моменте.
– Какое отношение это имеет к моей просьбе?
Фарид впервые заметил, что и голос у Мегги совсем как у матери. Та же гордость и та же ранимость, тщательно скрываемая за гордостью.
– А такое: ты, может быть, помнишь, что месяц-другой назад на Змеиной горе я поклялся вернуть из царства мертвых одного нашего общего друга.
Сердце у Фарида заколотилось так, что он испугался, как бы Орфей не услышал.
– Я твердо намерен исполнить клятву, но за это время мне пришлось убедиться, что смерть и в этом мире так же непостижима, как в нашем. Никто ничего не знает, никто ничего не рассказывает, а Белые Женщины, которых не зря называют Дочерями Смерти, не являются ко мне, сколько я их ни зову. Очевидно, с нормальными здоровыми людьми они не хотят разговаривать, даже если те обладают, как я, особыми дарованиями. Ты ведь, конечно, слыхала про единорога?
– Да, я его даже видела.
Расслышал ли Орфей отвращение в голосе Резы? Если да, ему и это, наверное, льстило.
Фарид почувствовал, как Сланец испуганно впился ему тонкими пальчиками в плечо. Он и забыл про стеклянного человечка. Сланец страшно боялся Орфея, еще больше, чем своего старшего брата. Фарид посадил его на пол рядом с собой и предостерегающе поднес палец к губам.
– Да, он был безупречен! – самовлюбленно распинался Орфей. – Просто безупречен!.. Но как бы то ни было… Вернемся к Дочерям Смерти. Рассказывают, будто они не могут примириться с тем, что кто-нибудь ускользнул из их рук. Такого человека они преследуют в снах, будят его по ночам своим шепотом, а порой являются ему, даже когда он бодрствует. Мортимер плохо спит с тех пор, как вырвался от Белых Женщин?
– К чему этот вопрос? – В голосе Резы звучали раздражение и страх.
– Он плохо спит? – повторил Орфей.
– Да, – чуть слышно ответила Реза.
– Хорошо. Отлично! То есть… просто лучше не придумаешь! – Орфей заговорил так громко, что Фарид невольно оторвал ухо от дырки в полу, но тут же прижал его снова. – В таком случае мне, похоже, рассказали наконец правду об этих бледных дамах. И сейчас я тебе объясню, какая мне нужна плата.
Орфей говорил очень возбужденно, и, похоже, на этот раз его возбуждение не было связано с предвкушением больших денег.
– Ходят слухи – ты ведь знаешь, слухи в этом мире, как и в другом, часто содержат зерно истины, – Орфей говорил бархатным голосом, словно стремился каждым словом угодить Резе, – что человек, чьего сердца касались Белые Женщины… – Орфей выдержал небольшую эффектную паузу, – может в любой момент позвать их снова. Для этого не нужно огня, как у Сажерука, не нужно и страха смерти – достаточно, чтобы они услышали знакомый голос, биение уже тронутого ими сердца… – и они приходят на зов! Теперь ты наверное, догадалась, какая мне нужна плата? Я хочу, чтобы твой муж в обмен на слова, которые я для тебя напишу, позвал Белых Женщин, чтобы я мог спросить их о Сажеруке.
Фарид затаил дыхание. Казалось, он слышит самого черта, предлагающего сделку. Юноша не знал, что и думать, как отнестись ко всему этому… Возмущение, надежда, страх, радость… Он испытывал все эти чувства одновременно. В конце концов победила одна мысль: Орфей хочет вернуть Сажерука! Он не лжет, он действительно хочет его вернуть!
Внизу в кабинете Орфея стояла такая тишина, что Фарид в конце концов оторвал от дырки ухо и приставил к ней глаз. Но ему был виден только аккуратный пробор в светлых волосах Орфея. Сланец стоял на коленках рядом с Фаридом и тоже тревожно прислушивался.
– Позвать их лучше всего на кладбище. – Орфей говорил так самоуверенно, словно сделка уже состоялась. – Там никто не удивится, если явятся Белые Женщины, а комедианты смогут потом сложить очень трогательную песню о новом приключении Перепела.
– Ты мерзавец, ты действительно такой мерзавец, как Мо говорит!
Голос у Резы дрожал.
– Ах, он так говорит? Я принимаю это как комплимент. Знаешь что? Я думаю, он рад будет их позвать! И песня получится отличная – о чудесах, о его храбрости и о власти его чарующего голоса.
– Зови их сам, если тебе нужно.
– У меня, к сожалению, не получается. Я, кажется, достаточно ясно…
Фарид услышал, как хлопнула дверь. Реза уходит! Фарид подхватил Сланца, пробрался между рубашками Орфея и помчался вниз по лестнице. Осс так удивился, когда он пролетел мимо него, что даже забыл поставить подножку. Реза уже стояла в прихожей, Брианна протягивала ей накидку.
– Прошу тебя! – Фарид загородил Резе выход, не замечая ни враждебного взгляда Брианны, ни испуганного возгласа Сланца, который чуть не свалился с его плеча. – Пожалуйста! Может быть, Волшебный Язык и правда сумеет их позвать! Пусть только позовет, а Орфей уж сам спросит, как нам вернуть Сажерука! Ты ведь тоже хочешь, чтобы он вернулся! Он защищал тебя от Каприкорна. Он ради тебя пробрался в застенок Дворца Ночи! Его огонь спас вас всех от Басты на Змеиной горе!
Баста на Змеиной горе… Это воспоминание заставило Фарида на миг умолкнуть, словно смерть опять овладела им. Но он тут же заговорил снова, хотя лицо Резы оставалось неприступным:
– Прошу тебя! Это ведь не так, как тогда, когда Волшебный Язык был ранен… Но они ему и тогда ничего не смогли сделать! Он же Перепел!
Брианна смотрела на Фарида как на умалишенного. Она, как и все остальные, была убеждена, что Сажерук ушел навсегда, – Фарид готов был их всех побить за это!
– Я не должна была сюда приходить! – Реза попыталась оттолкнуть его с дороги, но Фарид не поддался.
– Только позвать их, и больше ничего! – выкрикнул он снова. – Попроси его!
Но Реза оттолкнула его с дороги с такой силой, что Фарид ударился о стену, а стеклянный человечек изо всех сил вцепился в его воротник.
– Если ты скажешь Мо, что я сюда приходила, – сказала она, – я поклянусь, что ты врешь.
Она уже распахнула дверь, когда раздался голос Орфея. Он, наверное, все это время стоял на верху лестницы и слушал, чем кончится их ссора. Осс наблюдал за этой сценой с неподвижным лицом, какое бывало у него всякий раз, когда он не понимал, о чем речь.
– Оставь ее, пусть уходит! Она, видимо, не хочет нашей помощи! – Каждое слово Орфея было напоено презрением. – Твой муж погибнет в этой истории. Ты это знаешь, иначе ты бы ко мне не пришла. Может быть, Фенолио успел сам написать нужную песню, пока слова ему еще подчинялись. "Смерть Перепела" – трогательная, трагическая, героическая, как оно и должно быть для такого персонажа. И она уж точно не кончается словами "и они жили счастливо до глубокой старости и умерли в один день". Как бы то ни было, Свистун сегодня пропел первую строфу. Этот хитрец сплел петлю для благородного разбойника из материнской любви. Можно ли найти более убийственный материал? Твой муж, несомненно, попадется в ловушку самым благородным и героическим образом, судя по тому, с какой страстью он играет роль, написанную для него Фенолио, – и о его смерти сложат еще немало великолепных песен. А когда его голову наденут на копье и выставят на городской стене, ты вспомнишь, надеюсь, что я мог спасти ему жизнь.
Голос Орфея так ясно вызывал в воображении описываемую им картину, что Фарид уже видел, как кровь Волшебного Языка стекает по городской стене, а Реза застыла в дверях с поникшей головой, как будто слова Орфея переломили ей шею.
На мгновение повесть Фенолио словно затаила дыхание.
Но Реза подняла голову и прямо взглянула Орфею в лицо.
– Будь ты проклят, – сказала она. – Как жаль, что я не могу сама позвать Белых Женщин, чтобы они забрали тебя тут же на месте.
Она спускалась с крыльца неуверенно, как будто у нее подкашиваются колени, однако не обернулась.
– Закрой дверь, холодно! – скомандовал Орфей.
Брианна выполнила приказание. Но Орфей по-прежнему стоял на площадке лестницы, не сводя глаз с закрытой двери.
Фарид неуверенно посмотрел на него снизу:
– Ты правда думаешь, что Волшебный Язык может позвать Белых Женщин?
– А, ты подслушивал! Отлично.
Отлично? Как это понимать?
Орфей пригладил волосы.
– Ты ведь, конечно, знаешь, где скрывается сейчас Мортимер?
– Нет, откуда мне? Никто…
– Кончай врать! – прикрикнул на него Орфей. – Отправляйся к нему. Расскажи, что его жена была у меня, и спроси, готов ли он заплатить цену, которую я прошу. Если ты хочешь снова увидеть Сажерука, советую вернуться с утвердительным ответом. Понял?
– Огненный Танцор мертв! – По голосу Брианны не скажешь, что речь идет о ее отце.
Орфей коротко рассмеялся.
– Ну, Фарид вот тоже был мертв, моя красавица, но Белые Женщины согласились на сделку. Почему бы им не сделать этого еще раз? Нужно только, чтобы предложение им понравилось, и, кажется, у меня есть идея. Это как на рыбалке: главное – правильно подобрать наживку.
Какую наживку? Какая добыча может быть для Белых Женщин желаннее, чем Огненный Танцор? Фарид не хотел над этим задумываться. Его занимала одна мысль: может быть, все еще будет хорошо. Может быть они все-таки не зря вычитали сюда Орфея…
– Ты все еще тут? Отправляйся! – крикнул Oрфей сверху. – А ты, – обратился он к Брианне, – принеси мне что-нибудь поесть. Пришла пора сочинить новую песню о Перепеле! На этот раз ее автором будет Орфей!
Фарид услышал, как он напевает, входя к себе в кабинет.
Солдаты
А кто кого выбирает: идущий – дорогу или дорога – идущего?
Гарт Никс. Сабриэль [12]
Омбра как будто вымерла. В мертвой тишине Реза шла к конюшне, где оставила лошадь, а в голове у нее неотвязно крутились слова Орфея: "А когда его голову наденут на копье и выставят на городской стене, ты вспомнишь, надеюсь, что я мог спасти ему жизнь". Ослепнув от слез, спотыкаясь, брела она в ночной темноте. Что же делать? Что же теперь делать? Вернуться? Нет, ни за что.
Реза остановилась.
Где она? Омбра казалась каменным лабиринтом. Когда-то Реза хорошо знала ее узкие улочки, но с тех пор прошло много лет.
В ее ушах гулко отдавались собственные шаги. Сапоги на ней были те же, что и в тот день, когда Орфей вычитал их сюда. Орфей однажды уже чуть не погубил ее мужа. Она что, забыла?
Реза вздрогнула от раздавшегося над головой странного шипящего звука. За ним последовал глухой треск, и тьма над замком озарилась красными отсветами, словно небо охватил пожар. Коптемаз развлекал Зяблика и его гостей, питая огонь ядом алхимиков и злобой, так что языки пламени корчились в муках, а не танцевали, как у Сажерука.
Сажерук. Да, ей тоже хотелось, чтобы он вернулся, и у нее стыло сердце при мысли, что Огненный Танцор лежит в могиле. Но еще хуже делалось ее сердцу при мысли, что Белые Женщины снова протянут бледные руки к сердцу Мо. Да, но если он останется в этом мире они тем более его заберут. "Твой муж погибнет в этой истории…" Что же ей делать?
Небо над замком окрасилось в сернисто-зеленый цвет. Огонь Коптемаза был многоцветным. Улица, по которой все торопливее шагала Реза, привела ее на незнакомую площадь. Дома здесь были убогие. У одной из дверей лежала дохлая кошка. Реза растерянно шагнула к фонтану посреди площади – и вздрогнула, услышав за спиной шаги. Из мрака между домами вышли трое мужчин. Солдаты в доспехах Змееглава.
– Эй, кто это тут разгуливает по ночам? – окликнул Резу один из них. Двое других тем временем загородили ей дорогу. – Ну, я ж вам говорил, что в Омбре можно найти что-нибудь поинтереснее, чем фейерверки Коптемаза.
Что делать, Реза? У нее был с собой нож, но что сделаешь ножом против трех мечей? А один из солдат к тому же с арбалетом. Реза хорошо знала, во что может превратить человека пущенная из такого оружия стрела. Эх, Реза, надо было одеться мужчиной! Роксана ведь рассказывала, что ни одна женщина в Омбре не выходит теперь за порог с наступлением темноты из страха перед хозяйничающей в городе солдатней…
– Твой муж, надо думать, тоже с войны не вернулся? – Это произнес юнец ростом не выше Резы, зато двое других были здоровенные громилы.
Реза взглянула на окна домов, но кто мог сейчас прийти ей на помощь? Фенолио жил на другом конце Омбры, Орфей… Даже если он услышит отсюда ее крики, станет ли он и его великан-телохранитель ей помогать, после того как она отвергла предложенную сделку? Все равно, Реза, попытайся, кричи что есть силы! Однако голос отказывался ей повиноваться, как тогда, когда она впервые затерялась в этом мире…
Только в одном из окон, выходивших на площадь, горел свет. Оттуда выглянула старуха – и тут же испуганно убрала голову, увидев солдат. "Ты разве забыла, из чего сделан этот мир?" – раздался в памяти Резы голос Мо. Но если этот мир действительно состоит из одних только слов, что говорят эти слова о ней? "Жила-была женщина, она два раза попадала в мир по ту сторону букв, и во второй раз ей не удалось оттуда выбраться…"
Двое солдат вплотную подошли к ней сзади. Один положил руки ей на бедра. Резе казалось, что она все это где-то читала… Перестань дрожать. Ударь его, ткни ему пальцами в глаза! Она же сама недавно объясняла Мегги, как нужно себя вести, если произойдет что-то подобное! Малорослый солдат шагнул к ней с грязной улыбкой на узких губах. Кем надо быть, чтобы радоваться страху другого человека?
– Отвяжитесь! – У нее наконец прорезался голос.
Но такие крики раздавались в Омбре, наверное, каждую ночь.
– Сейчас, дожидайся! – От солдата за ее спиной пахло огнем Коптемаза.
Его руки перебрались с бедер Резы выше, к груди. Остальные загоготали, этот гогот был хуже, чем скользящие по телу пальцы. Но сквозь смех солдат Резе вдруг послышались шаги. Легкие, быстрые шаги. Фарид?
– Убери руки! – Реза кричала сейчас во всю мочь, но не ее голос заставил насильников вздрогнуть и обернуться.
– Отпусти ее. Сию секунду!
Голос был такой взрослый, что Реза не сразу поняла, что это ее дочь. Мегги выступила на площадь с гордо поднятой головой, как когда-то на помост перед Каприкорном. Не хватало только кошмарного белого платья, в которое обрядила ее тогда Мортола.
Солдат, державший Резу, опустил руки, как застигнутый врасплох мальчишка. Но, увидев, что это всего лишь девочка, он схватил свою добычу еще грубее.
– Еще одна? – Тот, что пониже, обернулся и смерил Мегги презрительным взглядом. – Ну и отлично! Я ж вам говорил, что в этой Омбре от женщин отбоя нет.
Глупые предсмертные слова. Нож Черного Принца вонзился ему в спину. Из ночной темноты, словно призраки, вдруг возникли Мо и Принц. Солдат, державший Резу, оттолкнул ее и выхватил меч из ножен. Он крикнул товарищу: "Берегись!", но было поздно – Мо прикончил обоих так быстро, что Реза не успела даже вздохнуть. У нее подкосились ноги, и она прислонилась к ограде фонтана. Мегги подбежала к ней и с тревогой спросила, не ранена ли она. Но Мо только молча посмотрел на нее.
– Ну и как? Фенолио уже пишет? – коротко спросил он.
Он понял, зачем она сюда поехала. Разумеется.
– Нет! – прошептала она. – Не пишет и не собирается. Ни он, ни Орфей.
Как он взглянул на нее! Словно не знает, можно ли доверять ее словам. Никогда еще он так на нее не смотрел. А потом молча повернулся и пошел помогать Черному Принцу оттаскивать трупы в переулок.
– Мы пройдем по Ручью Красильщиков! – шепнула Мегги матери. – Там Мо с Принцем убили караульных.
Столько убитых, Реза, только потому, что тебе захотелось домой! Мостовая была залита кровью, а мертвые глаза солдата, которого волочил за ноги Мо, как будто все еще смотрели на нее. Жаль ей его? Нет. Ей только не по себе от того, как спокойно говорит теперь об убийстве ее дочь. А Мо? Что он при этом чувствует? Вообще ничего? Она видела, как он обтер свой окровавленный меч плащом убитого и посмотрел в ее сторону. Почему она не может ничего прочесть в его глазах? Ведь прежде они были для нее как открытая книга.
Потому что перед ней Перепел. И на этот раз она сама его вызвала.
Дорога к Ручью Красильщиков показалась Резе вечностью. В небе все еще вспыхивали огни Коптемаза, дважды им пришлось прятаться от толпы пьяных солдат, но вот в ноздри ударил едкий запах красильных отходов. Реза уткнула лицо в рукав. Они подошли к ручью, уносившему сточные воды в реку через решетку, устроенную в городской стене. Реза ступила вслед за Мо в вонючую жижу, и ей стало так дурно, что она с трудом набрала в грудь воздуха, чтобы поднырнуть под решетку.
Черный Принц помог ей выбраться на берег. В кустах она увидела мертвого караульного. Запекшаяся кровь на его груди в предутреннем сумраке казалась чернилами, и Реза расплакалась. Она никак не могла успокоиться и все еще всхлипывала, когда они наконец добрались до реки и кое-как выполоскали вонючую влагу из волос и одежды.
Выше по реке их дожидались двое разбойников с лошадьми. Здесь водились русалки, а женщины Омбры сушили белье на плоских камнях. Дориа тоже был здесь – без старшего брата. Увидев, как промокла Мегги, он накинул ей на плечи свой заплатанный плащ. Мо молча помог Резе подняться в седло. От его молчания она зябла сильнее, чем от мокрой одежды. Не Мо, а Черный Принц принес ей накидку. Рассказал ему Мо, зачем она ездила в Омбру? Нет, конечно. Ведь он не мог этого объяснить – Принцу невдомек, какую власть имеют в этом мире слова.
Мегги тоже знала, зачем ее мать отправилась в Омбру. Реза видела это по ее глазам. Они смотрели настороженно, словно спрашивали: что ты еще предпримешь? А если Мегги узнает, что она ходила даже к Орфею? Поймет ли, что единственной причиной был страх за ее отца?
Начался дождь. Ветер кидал в лицо ледяные капли, а небо над замком озарялось кровавыми всполохами, как будто Коптемаз посылал угрозы им вслед. Дориа по приказу Принца остался у реки заметать следы, а Мо молча проскакал вперед. Он оглянулся, но глаза его искали дочь, а не жену, и Реза была благодарна дождю за то, что его капли скрывали слезы на ее лице.
Бессонная ночь
Когда мир приводит меня в отчаяние
И я просыпаюсь по ночам от малейшего шороха
В страхе за жизнь свою и детей,
Я иду туда, где большая ящерица
Покоится на воде во всей своей красе
И где удит рыбу белая цапля.
Там я обретаю покой диких животных,
Не сокращающих себе жизнь тревогой.
