Во второй половине XX в. наметился значительный рост интереса к античному
риторическому наследию. Современное развитие идей античных риторов носит название
неориторической теории аргументации или просто теории аргументации (иногда это
направление называют неориторикой). В настоящее время изучение аргументации
превратилось в самостоятельную область исследований.
В формировании основных идей новой теории аргументации важную роль сыграли
работы X. Перельмана, С. Тулмина, Г. Джонстона, Ф. ван Еемерена, Р. Гроотендорста и др.
Среди отечественных авторов в первую очередь следует назвать книгу А. А. Ивина «Основы
теории аргументации», являющуюся первым российским учебником по данной дисциплине.
Возрастание роли риторики в нашей жизни обусловливается не только благодаря появлению
новых типов социальных отношений в обществе, но и благодаря становлению новых типов
коммуникации.
Основополагающие работы С. Тулмина и X. Перельмана в области неориторики
появились в конце 50-х годов. Их классические труды долгое время доминировали в
научной литературе. Они оба пытались разработать альтернативу формальной логике и
найти метод, который более всего подходит к анализу обычной аргументации. В качестве
модели они использовали рациональные процедуры юридической аргументации. Однако, по
мнению некоторых современных авторов, С. Тулмин и X. Перельман не сумели создать
цельной теории аргументации, в которой воедино были бы представлены логический и
языковой аспекты, хотя и внесли значительный вклад в новое направление риторики
(Еемерен, Гроотендорст 1992: 9-10).
В немецкой лингвистике основу зарождающейся теории аргументации заложила
книга-эссе X. Вайнриха «Лингвистика лжи» (Weinrich 1966; Вайнрих 1987: 44-87), написан-
ная в 1964-1965 гг. в рамках конкурса научных работ на тему «Может ли язык скрывать
мысли?», организованного Немецкой академией языка и литературы (Язык и модели-
рование... 1987: 442). Немецкий ученый так писал о проблеме истины и лжи в языке: «Язык
должен делать мысли очевидными, а не скрывать их. Знаковая функция языка оказывается в
опасности. Это — самая простая функция языка, но именно поэтому и самая основная. Ложь
— ее извращение. Однако люди устроены так, что языковые знаки используются ими во имя
добра и в то же время во имя зла» (Вайнрих 1987: 48).
Предметом современной теории аргументации является изучение многообразных
дискурсивных приемов, которые позволяют автору (оратору, говорящему) усиливать или из-
менять степень своего влияния на мнение аудитории. При этом конечная цель аргументации
состоит в том, чтобы аудитория приняла положения, выдвигаемые автором (оратором,
говорящим) (Ивин 1997: 4). Такая целевая установка аргументации полностью отвечает
пониманию диалектических суждений Аристотелем и тем самым продолжает традиции
античной риторики.
Аргументацию невозможно ограничить рамками традиционных языковых единиц.
Ученые, занимающиеся проблемами аргументации, обязательно указывают на это обстоя-
тельство. Их высказывания легко встраиваются в концепцию текстолингвистического
описания. Так, слова X. Вайнриха о том, что «мы говорим не отдельными словами, а предло-
жениями или текстами» (Вайнрих 1987: 48), встают в общий ряд основных положений
лингвистики текста. Известная формула новой риторики Г. Д. Лассвелла «кто сказал что
каким образом кому с каким эффектом» (Who Says What In Which Channel To Whom With
What Effect) (Lasswell 1948: 37) — цит. по (Kalverkamper 1981: 69), впоследствии успешно
применялась не только в лингвистической прагматике, но и в лингвистике текста.
Итак, целевая установка аргументации на принятие аудиторией стороны оратора
исключает такие понятия, как «истина» и «ложь», «добро» и «зло» из основного
понятийного инвентаря теории аргументации. В этой связи А. А. Ивин пишет: «Аргументы
могут приводиться не только в поддержку тезисов, представляющихся истинными, но и в
поддержку заведомо ложных или неопределенных тезисов. Аргументированно отстаиваться
могут не только добро и справедливость, но и то, что кажется или впоследствии окажется
злом» (Ивин 1997: 4).
Понятие истины всегда считалось одним из главных операционных понятий в
лингвистике (см., например, работы по семантике предложения). В то же самое время
намеренная ложь стала объектом пристального внимания лингвистов сравнительно недавно,
причем значительный вклад в изучение этой проблемы внесли работы, проводимые в русле
теории аргументации. Д. Болинджер заявляет: «Как только знаки были полностью отделены
от обозначаемых ими вещей, человек получил возможность указывать на нечто не-
существующее или даже противоположное тому, на что изначально предназначены
указывать знаки. У шутника, который переворачивает стрелки-указатели на улице с одно-
сторонним движением, несомненно, имелся пещерный собрат. Это не значит, что хитрость и
обман не присущи животным, но что отличает человеческую ложь, так это ее способность к
совершенствованию и оттачиванию методов. Достаточно сделать из утвердительного
предложения отрицательное, как истина обернется обманом; достаточно изменить
интонацию — и высказывание, несущее в себе сомнение, станет самым безапеляционным»
(Болинджер 1987: 34).
Столкновения мнений на поле аргументации могут приобретать ожесточенный
характер. «СПОР — ЭТО ВОЙНА» (ARGUMENT IS WAR) — к такому выводу приходят
Дж. Лакофф и М. Джонсон (1987: 127). Они полагают: «Важно отдавать себе отчет в том,
что мы не просто говорим о спорах в терминах боевых действий. Мы действительно можем
побеждать или проигрывать в споре. Мы воспринимаем лицо, с которым спорим, как
противника. Мы атакуем его позиции и защищаем свои собственные. Мы захватываем
территорию и теряем ее. Мы разрабатываем и используем стратегии. Если мы убеждены, что
позицию нельзя защитить, мы можем ее оставить и выбрать новое направление
наступления» (там же: 127-128). К этому можно добавить, что выигрывает сражение в
аргументации, как правило, тот, кто лучше знает теорию.
