Конструктивизм как творческое течение в архитектуре достиг своей зрелости в 1926-1928 гг.
В редакционной статье журнала "СА", посвященной десятилетию Октябрьской революции, отмечалось, что "...общие созидательные идеи Октября породили идею конструктивизма, как идею жизнестроящего и жизнеорганизующего художественного труда - вместо украшающих и декорирующих видов старого искусства.
Первый период в развитии архитектурного конструктивизма был, подобно первоначальной стадии всей послеоктябрьской культуры, негативен. Он был направлен своим острием по линии борьбы с залежами косности и атавизма, по линии уничтожения еще уцелевших традиций, цепко охвативших ростки нового мышления. Второй, позитивный период конструктивизма, попутно с экономическим ростом Союза и конструктивной фазой нашего народного хозяйства - уже ясно оформил созидательную деятельность его, - указав ему целевое назначение советского архитектора в создании социальных конденсаторов нашей эпохи, назначение, отличающее наш конструктивизм от всех левых течений и группировок Западной Европы и Америки"1.
На этапе раннего конструктивизма (начало 20-х годов) теоретические тексты его сторонников посвящены в основном анализу взаимоотношения технических и формально-эстетических средств и приемов архитектурной формы. Задача, которую поставили тогда перед собой будущие лидеры архитектурного конструктивизма (А. Веснин, М. Гинзбург), может показаться слишком узкой, однако нельзя забывать полемическую заостренность формулировок тех лет. Именно поэтому, анализируя закономерности формообразования, А. Веснин и М. Гинзбург тогда подчеркивали роль конструктивно-технических средств, нередко опуская обратное влияние целей на процессы формообразования.
В редакционных и подписных статьях, помещенных в "СА" в 1926-1928 гг., при разработке теоретических проблем больше внимания уделялось вопросам взаимосвязи средств и целей архитектуры. Лидеры конструктивизма на этом этапе пытались установить характер и степень обратного влияния целей на формообразование - обосновать функциональную целесообразность архитектурной формы. Идейно-художественные и утилитарно-практические задачи рассматривались при этом в совокупности как единые функционально-социальные задачи.
Особое значение придавалось проблемам профессионального метода архитектора. Если в начале 20-х годов проблема творческого метода ставилась, как правило, лишь в плане взаимоотношения в современной архитектуре технических и формально-эстетических средств, по теперь расширяются рамки творческого метода, анализируются прежде всего взаимоотношения функции сооружения (целей) и средств. В какой-то степени здесь сказалось и влияние теории конструктивистов-производственников с их стремлением выявить функцию бытовой вещи. Лидеры архитектурного конcтруктивизма уже после создания ОСА осознали, что именно проблема профессионального метода могла оказаться в тот период тем звеном, ухватившись за которое можно попытаться вытащить всю цепь творческих проблем.
М. Гинзбург, который взял на себя в 1926- 1928 гг. роль пропагандиста, интерпретатора и разработчика теоретической концепции конструктивизма, посвящает проблеме метода ряд статей, связывая, однако, его анализ с рассмотрением многих других чисто теоретических и творческих проблем.
"Новые методы архитектурного мышления" - так называется написанная Гинзбургом передовая статья первого номера журнала "СА". Содержание статьи показывает, что Гинзбург рассматривает провозглашавшийся конструктивистами функциональный метод как профессиональный метод учета всех факторов, влияющих на формирование архитектурного произведения, - социальных, технических, художественных и др.
"Вместо старой системы архитектурного творчества, - пишет он, - где план, конструкция и внешнее оформление задания постоянно находились во взаимной вражде и где архитектор был по мере сил своих примирителем всех этих неразрешимых конфликтов, - новое архитектурное творчество, прежде всего, характеризуется своим единым нераздельным целевым устремлением, в котором органически выковывается задача и к которому сводится созидательный процесс от начала и до конца"...
"Конечно, наивно было бы подменить сложное искусство архитектуры подражанием тем или иным, хотя бы самым блестящим формам современной техники. Этот период "машинного символизма" уже изжит. Лишь творческий метод изобретателя должен быть завоеван современным архитектором... Свободный от всяких штампов прошлого, от предрассудков и предубеждений, новый зодчий анализирует все стороны задания, его особенности, он расчленяет его на составные элементы, группирует по их функциям и организует свое решение по этим предпосылкам...
В силу этого, мы видим в работах современных архитекторов появление совершенно нового плана, большей частью асимметричного...
Только функциональное архитектурное мышление жестко устанавливает пространственную организацию, как исходную точку работы... Из этого, прежде всего, исходит современный архитектор, это заставляет его развертывать свой замысел изнутри наружу, а не обратно, как это делалось в периоды эклектики...
Вторым моментом становится конструирование изнутри развертывающейся пространственной задачи из того или иного материала и теми или иными конструктивными методами. Ясно, что оно является неизбежной функцией основного пространственного решения.
Дальнейший этап работы нового архитектора: соотношение пространственных объемов извне, группировка архитектурных масс, их ритм и пропорции - вытекают естественно из первой половины его деятельности, становятся функцией сконструированной материальной оболочки и скрытого за ней пространства.
...новый метод коренным образом перевооружает зодчего. Он дает здоровое направление его мыслям, неизбежно устремляя их от главного к второстепенному, заставляет его отбрасывать ненужное и искать художественную выразительность в самом важном и необходимом".
Говоря о функциональном подходе к проектированию архитектурных сооружений, Гинзбург понимает под функцией самое широкое назначение архитектуры в жизни общества и прежде всего ее социальную функцию. Для того чтобы правильно пользоваться функциональным методом, пишет Гинзбург, необходимо "раскрытие всех неизвестных", влияющих на архитектуру, "и в первую очередь, неизвестных общего характера, диктуемых нашей эпохой в целом, раскрытие особенностей, связанных с появлением нового социального потребителя архитектуры - класса трудящихся, организующих не только свой современный быт, но и сложные формы новой хозяйственной жизни государства".
И прежде всего, считает Гинзбург, в работу архитектора должен войти характерный для нашей страны принцип плановости. Деятельность советского архитектора должна быть подчинена не выполнению отдельных заказов, а разработке и непрерывному совершенствованию "стандартов архитектуры".
"В условиях переживаемого нами строительства социализма, - пишет Гинзбург, - каждое новое решение архитектора - жилой дом, клуб, фабрика - мыслится нам, как изобретение совершенного типа, отвечающего своей задаче и пригодного к размножению в любом количестве, сообразно с потребностями государства. Это обстоятельство заранее отводит энергию архитектора от поисков индивидуально-вкусового решения - к совершенствованию своего стандарта, к уточнению и максимальной типизации всех его деталей". Причем архитектор должен мыслить не "архитектурной единицей", а "целым комплексом: селением, поселком, городом", заниматься "разработкой новых рациональных принципов планировки населенных мест".
В этой статье Гинзбург развертывает целую программу деятельности советских архитекторов, выдвигая как основную задачу создание новых в социальном отношении типов жилых, общественных и производственных зданий на основе типового проектирования, градостроительного подхода, механизации и стандартизации строительства и рационального использования научно-технических достижений.
И как бы полемизируя с теми, кто уделял тогда большое внимание формально-эстетическим поискам, Гинзбург пишет: "Социальные условия современности таковы, что они ставят лишь во вторую очередь вопросы индивидуально художественного развития архитектуры, они обращают наше внимание прежде всего на проблему новых рациональных типов архитектуры и, включая архитектора в общую производственную цепь страны, уничтожают обособленность, которая существовала раньше между различными видами архитектурной и инженерной деятельности "2.
Борьба за новые в социальном отношении типы зданий проходит красной нитью через все редакционные и подписные статьи журнала "СА". Об этом же пишут лидеры ОСА и в статьях в широкой печати. Так, в статье, опубликованное в газете "Известия" и посвященной десятилетию развития советской архитектуры, М. Гинзбург писал: "Советская общественность вправе потребовать, чтобы громадные материальные средства, затрачиваемые на наше строительство, не только создавали жилища, клубы, новые фабрики и заводы, но обязательно новые жилища, новые клубы, новые фабрики и заводы, где были бы учтены новые бытовые и производственные взаимоотношения, кристаллизующиеся на наших глазах"3.
Гинзбург вновь и вновь обращается к теме функционального метода, при помощи которого, по его мнению, и можно создать эти новые типы зданий.
Наибольший интерес представляют в этом отношении такие его статьи, опубликованные в "СА", как "Целевая установка в современной архитектуре", "Международный фронт современной архитектуры" и "Функциональный метод и форма".
Первая из этих статей посвящена проблеме рациональной организации производственно-бытовых процессов, для которых предназначено то или иное здание. "Без точно и заново очерченной цели невозможна функциональная архитектура". Рационализация процесса, считает он, должна быть проведена в любом типе здания; особенно тщательно должны продумываться график движения и схема оборудования. Это относится к разработке как производственных, так и новых типов естественных зданий, "которые являются конденсаторами новых социально-общественных взаимоотношений". Гинзбург подзывает архитекторов тщательно продумывать график движения и схему оборудования также и при проектировании жилого дома, в частности кухни. Функциональный метод проектирования, счигает Гинзбург, поможет советским архитекторам создать и "новый тип жилья для трудящихся", причем "когда с несомненной четкостью обозначаются трудовые и бытовые процессы этого нового типа жилья, тогда легче можно будет говорить об оболочке, одевающей и изолирующей эти процессы"4.
В статье "Международный фронт современной архитектуры", отмечая прогрессивные тенденции в творчестве передовых архитекторов Запада, Гинзбург пишет, что советским архитекторам необходимо осваивать опыт зарубежной архитектуры, особенно ее технические достижения.
Вместе с тем он отмечает, что "...установка на социалистическое строительство, на новое общество с иными производственно-бытовыми отношениями, общество, которое растет в наших условиях, - есть наш козырь, значение которого трудно переоценить.
Если все достижения передовой технической мысли Европы и Америки - механизация строительного производства, стандартизация и пр. наталкиваются в условиях старой жизни на пошлость отдельных индивидуальных вкусов, на конкуренцию различных фирм, на стихийность в росте жилищ и городов, то наши социальные условия открывают перед нами исключительно заманчивые перспективы планового подхода к строительству, открывают возможности массового производства, в котором стандартизация и прочие завоевания современной техники только и могут проявить все свои положительные особенности"5.
Противники конструктивизма резко критиковали его сторонников за встречавшиеся в их текстах (особенно на раннем этапе) полемические преувеличения - отождествление конструкции и архитектурной формы или же сведение проблемы формообразования в архитектуре к утилитарному оформлению производственно-бытового процесса. Однако в своей творческой практике и в развитом теоретическом кредо конструктивисты не сводили архитектурную форму к конструкции или утилитарной функции, а считали их основой формообразования в современной архитектуре. Это и провозглашалось в функциональном методе-концепции зрелого конструктивизма.
В той же статье Гинзбург писал, что "...советская современная архитектура, по крайней мере группируемая вокруг нашего журнала... не содержит в себе никакого нигилизма, ни в коем случае не отказывается от требований формальной выразительности, но она базируется целиком на функциональных особенностях всего задания и каждого из его элементов. Наш фронт современной архитектуры базируется на том принципе, что законченное архитектурное произведение, как и всякая иная истинно современная вещь, есть не дом, не вещь плюс какая-то эстетическая прибавка к ней, а разумно и планово организованная конкретная задача, в самом методе своей организации содержащая максимальные возможности своей выразительности"6.
Доказательству этого положения и посвящена статья Гинзбурга "Функциональный метод и форма", в которой говорится, что "...правильно понимаемый функциональный метод требует от современного архитектора, во всех без исключения случаях, материального оформления, вызываемого новыми условиями жизни. Если в конечном счете у архитектора в результате его работы получилась форма атавистическая - значит функциональный метод применен неправильно, и решение в чем-то ложно".
Используя архитектурные формы и приемы прошлого, пишет Гинзбург, невозможно правильно решить экономические и конструктивные задачи, вытекающие из функционального назначения. Сюда же включаются и задачи эстетического воздействия, а следовательно, предполагается, например, учет всех возможностей и особенностей употребляемых материалов (фактура, окраска и т.д.) и изучение "их технической обработки, отныне становящееся одним из крупнейших вопросов материального оформления и архитектуры".
Под удобствами, создаваемыми для человека, пишет Гинзбург, "следует понимать не только внешне физические условия", но и сложную систему "учета психо-физического воздействия элементов архитектуры", которая помогает правильно подойти к решению многих, на первый взгляд, чисто формальных проблем. Однако, например, "известно, как болезненно воспринимаются нашим глазом ошибки или нарушения какого-либо ритмического распорядка" и что "целому ряду функциональных назначений способствуют свои наиболее благоприятствующие цвета"7.
И в дальнейшем Гинзбург неоднократно возвращается к проблеме взаимосвязи отдельных средств и приемов архитектурной композиции (в том числе цвета) с конкретным назначением здания или отдельного помещения и особенностями психофизиологического воздействия их на человека. Функциональный подход к вопросам выбора, на первый взгляд, чисто художественных средств для того периода, по-видимому, был вполне оправданным, поскольку научные исследования влияния архитектурного окружения на физиологическое состояние человека в те годы еще только начинались. Разумеется, было бы неправильным делать вывод, что Гинзбург пытался свести к чисто утилитарной функции все сложные проблемы формообразования в архитектуре. Он стремился лишь направить поток формально-эстетических поисков в определенное, основное, по его мнению, русло.
"Следует со всей категоричностью установить, - писал Гинзбург, - что метод функционального мышления ни в каком случае не уничтожает чрезвычайно важной задачи архитектурного оформления, он только устанавливает законы этого оформления, заставляя архитекторов находить его в элементах функционально оправданных, перенося его из области отвлеченных эстетических прибавок и умозаключений к самой организации чисто архитектурной задачи, к формальному использованию всех утилитарных и конструктивных возможностей, всегда коренящихся во всяком архитектурное задании"8.
Разработка концепции архитектурного конструктивизма на страницах "СА" велась в условиях творческой полемики со стороны других архитектурных течений. Ответы на критику публиковались в "СА" чаще всего в виде редакционных статей, т. е. это было мнение редколлегии "СА", которая тогда одновременно выполняла и функции руководства ОСА. Необходимость вести полемику заставляла лидеров конструктивизм теоретически осмысливать новые проблемы, разъяснять и уточнять свои позиции, отрабатывать формулировки.
Рассмотрим в хронологической последовательности редакционные статьи "СА", опубликованные в 1926-1928 гг. и посвященные полемике с оппонентами конструктивизма или теми, кто критиковал новую архитектуру в целом.
Первая такая статья была опубликована в №3 "СА" за 1926 г. Поводом для ее публикации послужила критика на Первом съезде по гражданскому и инженерному строительству современных архитекторов "за стекломанию". "СА" не согласилась с критиками, утверждавшими, что "на советском рынке нет стекла" и что "наши климатические условия противоречат значительному застеклению сооружений". В редакционной статье вопрос был поставлен шире - о роли стекла в современной архитектуре. По мнению редколлегии "СА", причины возражения против стекла заключаются, во-первых, в технической косности большинства архитекторов и строителей, а во-вторых, в психологической косности "этих спецов, воспитанных на мещанском уюте, на культе замкнутого индивидуалистического быта, с его плотно занавешенными окошечками, с его боязнью воздуха, света, простора".
Статья заканчивалась такими выводами:
"Но выясняя этот вопрос, как единственный поднятый откровенно на съезде нашими противниками, мы опять должны прибавить, что стекло - деталь, лишь один только винтик современной архитектуры, что не он делает ее новой.
Функциональный метод мышления, здоровый конструктивизм дают в каждом отдельном случае нужную норму застекления от максимальной - в фабриках, заводах, конторах, до полного отсутствия в силосах и холодильниках. Стекло - как единственная панацея современной архитектуры - вздор, и с таким пониманием ее нужно вести определенную борьбу. Те, кто только в одном стекле видят современную архитектуру, - просто-напросто ее совсем не видят"9.
Демонстрируя свою объективность, редколлегия "СА" в этом же номере журнала опубликовала в виде статьи пространное письмо И. Гроссмана-Рощина, в котором резко критиковался конструктивизм.
В редакционной статье "СА", в которой давался ответ на критику И. Гроссмана-Рощина, говорилось:
"Второй вопрос Т. Рощина заключается в следующем: "Что отличает наш утилитарный подход от соответствующего американского?"
Прежде всего отличие заключается в том, что американский архитектор нашего подхода не имеет. Когда он строит "для людей",- он пользуется эстетическими канонами "made in Europa". Его рабочий метод или подход соответствует нашему, когда он строит "не для яслей", а "для машин", т.е. когда он "инженер" и когда в его функциональном методе - одна лишь предпосылка - рациональный производственный процесс. Таковы американские силосы, элеваторы и прочие блестящие достижения американской техники.
Для нас же принудительное деление на архитектора и инженера в основе своей неприменимо - потому, что наша "архитектура" всегда содержит в себе предпосылки производственного порядка - так как эта архитектура для трудящихся, и наша "инженерия" всегда содержит в себе предпосылки бытового характера, так как УСЛОВИЯ и обстановка, в которую попадают работающие у машин, - для нас сложный и важный вопрос" 10.
В № 1 "СА" за 1928 г. была опубликована большая редакционная статья, в которой пункт за пунктом журнал отвечает на накопившуюся к тому времени критику конструктивизма в ряде публикаций11. Таких пунктов для разъяснения своей позиции лидеры конструктивизма отобрали шесть. Рассмотрим их.
Во-первых, конструктивизм критиковали за то, что он "ошибочно вводит в свой рабочий метод элемент изобретательства". В статье разъяснялось, что конструктивисты-архитекторы, связывая "свою работу с творческими путями изобретателя", стремятся преодолеть сложившееся на предыдущем этапе положение, когда "...деятельность архитектора сводилась преимущественно к работе над художественной стороной... Мы утверждаем, что в эпоху строительства социализма (а конструктивизм не отвлеченная теория, а функция нашей эпохи) задача архитектора - прежде всего "изобретение" новых социальных конденсаторов жизни - новых типов архитектуры... Так же, как нам нужны не просто новые фабрики, а новые фабрики - изобретения на базе новых, совершенных производственных процессов, так же нам нужны не просто новые клубы, а клубы-изобретения, постольку, поскольку это не клубы, где играли в преферанс и танцевали кадриль, а клубы, оформляющие совершенно новые, невиданные человеческие взаимоотношения".
Во-вторых, конструктивистов обвиняли, что они превращают архитектуру в инженерию. В статье говорится о том, что в прошлом не было разделения профессий архитектора и инженера, что такое разделение возникло в период "бурного роста техники". Конструктивисты, включая архитектуру в общую производственную цепь страны, уничтожают обособленность между различными видами архитектурной и инженерной деятельности. "В социалистической стране и архитектурная и инженерная деятельность совершенно одинаково должны удовлетворять конкретной утилитарной потребности общества, создавая тем самым крупнейшие художественные произведения эпохи". Далее утверждалось, что "технически совершенный мост есть одновременно законченное художественное произведение, что он не нуждается ни в каких дополнительных эстетических прибавках для того, чтобы так же эмоционально воздействовать на современного человека, как и любое архитектурное сооружение". И делался вывод, что "в социалистической стране принципиальные задачи инженера и архитектора должны быть отождествлены".
В-третьих, критики указывали на такое противоречие теории конструктивизма: с одной стороны, конструктивисты утверждают, что архитектура не имеет своего самостоятельного художественного содержания, а с другой - они не отрицают наличия в архитектуре художественного момента. По поводу этого упрека в статье разъяснялось, что, признавая наличие в архитектуре "художественного момента", конструктивисты действительно не признают за ним самостоятельного, независимого существования, так как он "не составляет какой-либо эстетической прибавки, не заключается в каких-то прибавочных лишних, утилитарно ненужных величинах, а отыскивается в самом процессе утилитарно-конструктивного становления вещи. Другими словами, само утилитарно-конструктивное решение должно быть организовано в степени такого качества или мастерства, что элементы этого решения своим существованием давали бы уже максимальную художественную выразительность".
В-четвертых, конструктивизм обвиняли в том, что под функциональным назначением его сторонники понимают техническое назначение и, следовательно, сводят роль архитектора к роли техника. В редакционной статье отвергалось как надуманное такое представление о подходе конструктивистов к функциональному назначению здания, разъяснялось, что под таким назначением конструктивисты понимают комплекс разнообразных условий и удобств для человека, и приводился пример с залом, от которого "...мы требуем, чтобы он был социальным конденсатором конкретных общественных взаимоотношений, если мы учитываем при этом не только физические условия его функционального назначения, но и психофизические особенности социального человека (ибо для кого другого может создаваться социальный конденсатор)".
В-пятых, критики обвиняли конструктивистов в том, что они не учитывают значения ощущения и чувств, а также идейного содержания в архитектуре. Первое обвинение в редакционной статье начисто отметалось. Что же касается идейного содержания в архитектуре, то лидеры конструктивизма разъясняли, что идейные тенденции эпохи, по их мнению, проявляются в архитектуре не в виде символических форм, а в социальном назначении зданий. "Архитекторы-конструктивисты совершенно твердо убеждены в том, что, занимаясь задачей создания новых типов архитектуры - конденсаторов новых социальных отношений, они наиболее правильно и полно разрешают проблему "идейного содержания в архитектуре".
В-шестых, конструктивизм упрекали в том, что он является порождением идеализма, что его родина не СССР, а капиталистическая Америка. Такая критика в редакционной статье "СА" была квалифицирована как "злобное недоброжелательство" и попытка доказать "прямую контрреволюционность конструктивизма"12.
Надо признать, что конструктивисты в своей оценке таких приемов критики были правы. Тогда это были лишь первые симптомы неоправданной политизации профессиональной критики и полемики, которая уже в ближайший годы расцвела пышным цветом вульгарно-социологических и проработочных статей (подробнее об этом ниже).
