Философские истоки социальной психологии

Первый опыт "осознания" социально-психологических яв­лений: социально-психологическое или первобытное мышление?

Наряду с практикой неосознанного в полной мере, стихийно сформировавшегося опыта использования психологически эф­фективных способов совместных действий членов первобыт­ной общины, необходимо различать и потребности человека в понимании своего поведения, отношений и общения с другими людьми, т. е. в осознании социально-психологических явлений. Зачатки этого осознания на первых порах могли проявить­ся уже в характерных для первобытного человека актах мис­тического и дологического мышления, которое было впервые изучено французским социологом и этнологом Люсьеном Леви-Брюлем (1857—1939). Последний пришел к выводу о том, что исторически и культурно различным социальным типам соот­ветствуют и определенные формы мышления.

Так, первобытной культуре свойственно "примитивное со­знание", а соответственно и "первобытное мышление" человека, которое качественно отличается от современного рационального мышления. Оно дологично, ориентировано прежде всего на вос­приятие сверхъестественного и не способно отличить его от есте­ственного. Такое мышление представляет собой продукт "коллективных представлений" передаваемых от поколения к по­колению и предполагающих безрефлексивное следование тради­циям предков.

Естественно, что здесь еще рано говорить не только о со­циально-психологическом, но и просто о логическом мышлении.

Философские корни социальной психологии. На уровень абстрактного, логического, а тем более содержательно обра­щенного к анализу человеческих отношений социально-психо­логического мышления человек приходит вместе с зарождением и развитием философии.

Вот почему есть все основания говорить о том, что свои­ми глубокими корнями социально-психологическая мысль ухо­дит в область философии.

Как справедливо отмечает американский исследователь Отто Клайнберг, большое число проблем социальной психоло­гии, точно так же, как и общей, берет начало от философии.

Истоки многих идей, получивших затем развитие в соци­альной психологии XIX и XX веков, можно обнаружить еще в философских воззрениях мыслителей древности, например Пла­тона и Аристотеля.

Американский социальный психолог Г. Олпорт не без ос­нования называет Платона родоначальником иррационалисти-ческой концепции, а затем и традиции в социальной психологии [5]. Точка зрения Платона об иррациональном поведении масс как явлении, якобы сопутствующем демократии, стала в даль­нейшем доминирующим мотивом при оценке массовых соци­альных движений у многих зарубежных исследователей и политологов.

Одним из первых с психологической трактовкой полити­ческой организации общества выступил Аристотель. В трак­тате "О политике" он говорил о том, что человек по своей природе суть животное политическое и что общественный ин­стинкт составляет первую основу происхождения обществен­ного союза.

Вместе с тем Аристотель одним из первых в истории фи­лософской мысли обратил внимание на социально-психологи­ческие предпосылки и факторы политических сдвигов и изменений, в частности на "мятежные настроения" людей, не­довольных существующим политическим строем и поднимаю­щих восстание". Во-первых, — писал Аристотель, — нужно знать настроение лиц, поднимающих восстание, во-вторых — цель, к которой они при этом стремятся, и, в-третьих, чем, соб­ственно, начинаются политические смуты и междоусобные рас­при" [7, с. 208].

Не останавливаясь на этом, Аристотель пытался далее вскрыть и социальные корни соответствующих политических настроений. Последние он усматривал прежде всего в факте социального неравенства. "Вообще повсюду, — писал он, — причиною возмущений бывает отсутствие равенства, коль скоро это последнее оказывается несоответственным в отношении лиц, находящихся в неравном положении. И вот вообще для достижения равенства и поднимаются возмущения" [7, с. 206].

Социально-психологический подход к объяснению поли­тической жизни общества находит развитие и в теории обще­ственного договора, связанной первоначально с именами Сократа и Эпикура, а в дальнейшем — Гоббса, Гассенди, Спи­нозы, Локка и Руссо. Государство и право, согласно этой те­ории, возникли в результате того, что людям надоело "естественное состояние" ничем не ограниченной свободы дей­ствий, проявляющейся в войне всех против всех, и они при­шли к соглашению поступиться в интересах собственной безопасности частью своей свободы, передав некоторые пра­ва государству.

Много других вопросов социальной психологии было по­ставлено в работах ранних буржуазных мыслителей. О направ­ленности и стадиальности в развитии психологии общества говорил, например, Дж. Вико в работе "Основания новой на­уки об общей природе наций" (1725).

Ряд вопросов, касающихся определения места и роли пси­хологии личности в жизни общества, поставил Гельвеции. В сво­их работах "Об уме" и "О человеке" он подчеркивал, с одной стороны, роль общественной среды в воспитании человека, с другой — роль сознания и страстей, влечений, потребностей, желаний индивида в развитии общества.

Людвиг Фейербах о человеческих отношениях и общении людей. Антропологический принцип разрабатывался в фило­софии Л. Фейербаха, который подчеркивал решающую роль че­ловеческих отношений, фактора социально-психологического общения как единственного способа проявления человеческой сущности и человеческой индивидуальности. "Уединенность, — писал Л. Фейербах, — есть конечность и ограниченность, общение есть свобода и бесконечность" [8, с. 203].

Обосновывая значение принципа общения, Л. Фейербах говорил об ограниченности изолированной индивидуальности, с одной стороны, и совершенстве и многогранности человечес­ких отношений, особенно отношений гармонии и единства — с другой. "...Никакое существо... — писал он, — взятое изолиро­ванно для себя самого, не является подлинным, совершенным, абсолютным существом; истина и совершенство заключают­ся лишь в связи, в единстве равноправных существ. Величай­шим и последним принципом философии является поэтому единство человека с человеком" [8, с. 204].

В социально-психологическом общении человека с челове­ком Л. Фейербах видел единственный способ осознания челове­ком не только своей принадлежности к социальной общности, к роду человеческому, но и способ развития его осознания соб­ственной индивидуальной неповторимости, своего "Я".

Однако, справедливо усматривая в социально-психологи­ческом общении способ проявления и самоутверждения личности как представителя социальной общности, Л. Фейербах тем не менее решающее значение в процессе общения придавал не столько социальным отношениям, сколько непосредственным межличностным связям, которые он сводил при этом к эмоцио­нальным отношениям между "Я" и "Ты". "Истинная диалек­тика, — писал он, — не есть монолог одинокого мыслителя с самим собой, это диалог между Я и Ты" [8, с. 203].

В этой попытке сведения всего многообразия социальных отношений к эмоциональным отношениям между "Я" и "Ты" заключалась ограниченность фейербаховского антропологизма.

Впоследствии фейербаховская по своей сути, хотя и воз­никшая на другой основе, идея человеческих отношений полу­чила широкое развитие в зарубежной социальной психологии XX в. в форме теории и практики "человеческих отношений" в американской промышленности.

Влияние Гегеля на развитие социально-психологической мысли. Значительное влияние на развитие социально-психо­логической мысли оказал Гегель. В его работах можно найти интересную попытку социально-психологического подхода к объяснению как исторического процесса в целом, так и от­дельных исторически значимых этапов в процессе социально­го развития.

В лекциях по философии истории Гегель указывал, в час­тности, на социально-психологичские механизмы исторической деятельности людей. "Ближайшее рассмотрение истории, — пи­сал он, — убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов, их характеров и способностей и притом таким образом, что побудительными мотивами в этой драме являются лишь эти потребности, стра­сти, интересы, и лишь они играют главную роль" [9, с. 20].

Уточняя выдвинутое положение, Гегель говорит о том, что потребность порождает интерес, который в свою очередь выс­тупает в форме человеческой страсти. Последняя и является истинной пружиной движения человеческой истории. "Итак, мы утверждаем, — продолжает Гегель, — что вообще ничто не осу­ществлялось без интереса тех, которые участвовали своей деятельностью, и так как мы называем интерес страстью, по­скольку индивидуальность, отодвигая на задний план все дру­гие интересы и цели, которые также имеются и могут быть у этой индивидуальности, целиком отдается предмету, сосредо­точивает на этой цели все свои силы и потребности, — то мы должны вообще сказать, что ничто великое в мире не соверша­лось без страсти" [9, с. 23].

Не только непосредственная массовая деятельность лю­дей, но и довольно устойчивые социальные образования — ре­лигия, государство и т. д. — оказываются проявлением тех или иных изменений в социальной психологии, в частности в пси­хологии или, как говорит Гегель, в "духе народа".

Однако если в гегелевском положении о решающей роли духа народа как фактора социальной организации явно сказы­вается его идеалистическая концепция развития абсолютной идеи, то в стремлении понять саму психологию народа как не­кое противоречивое целое обнаруживается больше реалистич­ности и рациональности.

В этой связи интересна попытка Гегеля охарактеризовать понятие "Мы" применительно к национальной общности под углом соотношения в этом понятии элементов общего и отдель­ного, а также его представления о конкретно-исторических и этнических особенностях народной психологии, о психологи­ческих особенностях разных эпох и др.