Эмпирические предпосылки социальной психологии

Древнейший опыт практического взаимодействия людей как эмпирические предпосылки социальной психологии. Задол­го до того, как сложилась социальная психология в качестве самостоятельной науки, люди уже имели некоторый стихийно сложившийся опыт во многом еще интуитивного использова­ния представлений об особенностях психики человека и его по­ведения в массе для достижения определенных практических результатов.

Этот опыт, сложившийся еще в недрах первобытной общи­ны, можно рассматривать в качестве первых и очень отдален­ных эмпирических предпосылок последующего формирования прикладной социальной психологии.

Так, подметив свойство "заразительности" массового на­строения, его способность повышать уровень психологической готовности участников к совместному массовому действию, члены первобытной общины научились вызывать друг у друга психическое состояние, подходящее для начала охоты или во­енных действий, совета или празднества.

Это достигалось стихийно сложившейся и передаваемой от поколения к поколению системой традиционных обрядов и цере­моний, привлекавших к участию в массовых играх, пению, пляс­кам и другим ритуальным действиям всех членов племени.

Совместные действия — фактор психологической интег­рации общности и зарождения ее самосознания. Ярко эмоцио­нально окрашенные совместные действия выполняли роль социально-психологического механизма интеграции, сплочения членов племени, были проявлением еще не вполне оформленного и только зарождающегося чувства "мы" и пока еще смутного осознания своей родовой принадлежности.

По замечанию известного историка и социального психо­лога Б. Ф. Поршнева, полноте этого чувства "мы" у перво­бытного человека предшествовало более острое ощущение и осознание "они", обращенное к иноплеменникам как к врагам своей общины [6, с. 81—82].

К числу стихийно сложившихся на основе эмпирического опыта древнейших обычаев следует отнести и систему нрав­ственных запретов — табу, которая была призвана ограничи­вать половые связи между членами первобытной общины. Эта система, описанная многими исследователями первобытного общества, как отечественными, так и зарубежными, по суще­ству выполняла функцию нравственного регулятора челове­ческого поведения.

Искусство как инструмент психологического воздействия. Более осознанно эмпирически найденные законы общественной психологии применялись в практике ораторского искусства, в приемах риторики, которым столь большее значение придава­ли политические деятели Древней Греции и Рима.

Ораторское искусство требовало знания психологии масс, учета особенностей их восприятия, понимания и реагирования на выступление того или иного политического деятеля или про­поведника. Не меньшее значение имело и владение средствами психологического воздействия на слушателей. Одни ораторы, например, считали, что сила влияния речи на массы достигает­ся при условии, если она возбуждает чувства, разжигает стра­сти толпы. Другие находили, что надо воздействовать в большей степени на разум людей путем логических рассужде­ний и аргументированных доказательств. Демосфен, которого обычно называют величайшим оратором всех времен и наро­дов, полагал, что на народ надо действовать не насилием, а убеждением. Это положение он обосновывал особенностями психологии демократически настроенных афинян. Демосфен говорил, что их можно увлечь, но все же они разумны и подчиняются благородным решениям, потому что им присущи мяг­кость и человеколюбие. Таким образом, искусство прославлен­ных ораторов древности было мощным средством воздействия на психику масс, важным фактором идеологической и полити­ческой борьбы.

Ряд прикладных, утилитарных функций, связанных с воз­действием на общественную психологию, с давних времен вы­полняло искусство пения и танцев. Г. В. Плеханов говорил, например, о значении пения и танцев в трудовых процессах. Песня не только поднимала настроение, но и позволяла соблю­дать единый ритм в работе.

Сила эмоционального воздействия искусства использова­лась и господствующими классами с целью формирования оп­ределенной системы идеологических установок. Великолепие древних храмов, убранство, богатство и масштабы дворцов, гробниц, пирамид и садов могущественных деспотов и царей должны были производить впечатление мощи, недосягаемости и величия их власти.