Мальчик, оставшийся без матери, остался еще и без отца, которого боевая теща постаралась разлучить с любимым внуком.
И за воспитание будущего русского поэта взялись нерусские воспитатели: сначала бывший офицер наполеоновской гвардии Жан Капе, затем эмигрант Жан Пьер Жандро, затем англичанин Ф.Виндсон. Домашним доктором в семье Е.А.Арсеньевой был еврей Ансельм Леви.
Ну, в общем, воспитатели будь здоров! Русских сказок, слышать мальчику не довелось, о чем он и сожалел позднее.
Результаты воспитания и результаты наследственности были весьма наглядны. Известно, что почти все написанное Лермонтовым, имеет автобиографическое значение, т.е. является как бы проекцией его духовного мира, отражением многих событий, происходивших реально. Так, например, Лермонтов в основных своих чертах явно является прототипом Арбенина. И вот, как он изображает в одном из отрывков неоконченной повести развитие его характера:
" Он семи лет умел уже прикрикнуть на непослушного лакея. Приняв гордый вид, он умел с презрением улыбнуться на низкую лесть толстой ключницы. Между тем природная всем склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно. В саду он то и дело ломал кусты и срывал лучшие цветы, усыпая ими дорожки. Он с истинным удовольствием давил несчастную муху и радовался, когда брошенный камень сбивал с ног бедную курицу ".
В раннем детстве М.Лермонтов с истинным удовольствием давил мух, когда стал постарше – получал удовольствие от того, что давил чувство собственного достоинства других людей.
Как и Саша Арбенин, Лермонтов в детстве перенес продолжительную болезнь, на нем постоянно показывалась сыпь, мокрые струпья, он был весьма золотушным ребенком, страдающим "худосочием", что и было, по мнению бабушки, причиной оставшейся на всю жизнь кривизны его ног.
Впрочем, Екатерину Алексеевну дегенерация собственного внука даже забавляла:
" Очень подсмеивались мы над ним в том, что он не только был неразборчив в пище, но никогда не знал, что ел – телятину или свинину, дичь или барашка. Мы говорили, что, пожалуй, он со временем, как Сатурн, будет глотать булыжник. Наши насмешки выводили его из терпения; он спорил с нами почти до слез, стараясь убедить нас в утонченности своего гастрономического вкуса; мы побились об заклад, что уличим его в противном на деле. И в тот же самый день, после долгой прогулки верхом, велели мы напечь к чаю булочек с опилками, и что же? – Мы вернулись домой утомленные, голодные, с жадностью принялись за чай, а наш-то гастроном Мишель, не поморщась, проглотил одну булочку, принялся за другую и уже придвинул к себе третью, но Сашенька и я – мы остановили его за руку, показывая в то же время на неудобоваримую для желудка начинку. Тут не на шутку взбесился он, убежал от нас и не только не говорил с нами ни слова, но даже и не показывался несколько дней, притворившись больным ". (П.А.Висковатов. М.Ю.Лермонтов. Жизнь и творчество. М.: "Современник", 1987, с. 107).
Известно, что все дегенераты очень любят "обезьянник" – театр, любят массовые, пустые зрелища типа футбола и хоккея. Не исключение в данном случае и М.Лермонтов: будучи уже в Москве он просил тетку выслать ему воск, потому что и в Москве он "делает театр, который довольно хорошо выходит, и где будут играть восковые куклы".
Или вот, сцена IV из романтической драмы "Странный человек" характеристика Владимира Арбенина, под именем коим Лермонтов изображает, по всей видимости, самого себя:
" Он всегда таков; то шутит и хохочет, то вдруг замолчит и сделается подобен истукану; и вдруг вскочит, убежит, как будто бы потолок провалился над ним ".
И это нормальный человек? Не подобное ли поведение определяется, как маниакально-депрессивный психоз?
Кстати, в предисловии к этой драме М.Лермонтов пишет:
" Лица, изображенные мною, все взяты с природы, и я желал бы, чтоб они были узнаны, - тогда раскаяние, верно, посетит души тех людей... но пускай они не обвиняют меня: я хотел, я должен был оправдать тень несчастного!..".
В 1831 году в 44-летнем возрасте умирает, – люди здоровые, как вы понимаете, живут несколько побольше, – отец поэта – Ю.П.Лермонтов, а поэт, видимо, получив от этого некую порцию вдохновения, стихотворствует:
Я сын страданья; мой отец
Не знал покоя по конец;
В слезах угасла мать моя;
От них остался только я,
