Обучение слепоглухонемых детей (1894-1917)

Расширение сети учреждений для детей с сенсорными и интеллек­туальными нарушениями, включение в школьное обучение все боль­шего числа детей-инвалидов естественным образом привели к выявле­нию новой категории нуждающихся в психолого-педагогической помощи — слепоглухонемых. Напомним, именно таким ребенком бы­ла семилетняя Шура — одна из первых воспитанниц приюта для слабоумных на Белозерской улице (1894). «Что за несчастное сущест­во! — записала в дневнике Е. К. Грачева. — Руки переломаны, ножки сведены, слепая, глухая, немая». Как помочь воспитаннице, не знала ни начинающий педагог, ни ее консультанты-медики, не смог помочь и сурдопедагог А. Ф. Остроградский. Россия не имела опыта помощи подобным детям. «Конечно, Шуру ничему не выучишь, потому что она слепая, глухая, немая», — с горечью напишет Е. К. Грачева по про­шествии трех лет пребывания ребенка в приюте. А потому понятны изумление и оптимизм, испытанные Екатериной Константиновной при знакомстве с историей слепоглухонемой девушки, сумевшей окончить университет. Получив же возможность на практике по­знакомиться с постановкой дела за рубежом, Е. К. Грачева торопит­ся рассказать об увиденном соотечественникам.

Вдохновленный трудами Е. К. Грачевой, влиятельный член ВУИМ М. В. Богданов-Березовский через газету «Новое время» (24 декабря 1908 г.) обращается к россиянам с призывом проявить посильную заботу о слепоглухонемых. Страстная статья «Душа в темнице» известного врача и общественного деятеля нашла от­звук и в империи, и за ее пределами. Пошли сочувственные пись­ма и денежные пожертвования, а в столице сложился круг лиц, го­товых принять на себя исполнение желания Е. К. Грачевой создать особую благотворительную организацию. Не осталось в стороне и Попечительство о глухонемых ВУИМ. Объединение усилий при­вело к стремительному рождению Общества попечения о слепо­глухонемых. По российским меркам сроки его создания уникальны, едва инициативная группа написала устав, как столичный градона­чальник уже утвердил его (май 1909 г.). С момента газетной пуб­ликации прошло менее полу года!

«...[Частная благотворительная] деятельность, согласно требо­ваниям христианской любви и сострадания всем без исключения ближним, должна находить приложение там, куда государственная и общественная помощь не могут или не успели еще проникнуть. Есть бедствия и страдания менее заметные, менее кричащие, ме­нее бросающиеся всем в глаза, но тем более заслуживающие вни­мания и помощи со стороны благотворителей; в ряду таковых стра­даний и бедствий на первом месте, без сомнения, стоит слепоглухонемота, жертвы которой до самого последнего времени не только в России, но и в Западной Европе не останавливали на себе внимания благотворительности и не пользовались надлежа­щим о них попечением. Даже и теперь существует довольно рас­пространенное мнение, что ввиду сравнительно небольшого числа слепоглухонемых, трудности и дороговизны их призрения и обучения, а также ввиду наличности более настоятельных потребностей в государственной и общественной помощи усилия и средства, ко­торые употребляются на это дело, могли бы получить более полез­ное назначение. <...> Государственная благотворительность в Рос­сии на слепоглухонемых до сих пор не распространяется, и положение их особенно тяжело по той причине, что их не прини­мают ни в приюты для слепых и глухонемых, ни в приюты для калек и детей с расстроенными умственными способностями; особых же учреждений, ни казенных, ни частных для призрения слепоглухоне­мых, до открытия школы-приюта общества также не существовало».

По российской традиции возглавили общество титулованные особы (председатель графиня О. А. Голенищева-Кутузова), но наря­ду с филантропами-аристократами в правление вошли известные специалисты — медики М. В. Богданов-Березовский (вице-председатель совета), Е. С. Боришпольский, Н. П. Симановский, а также директор столичного училища слепых Г. П. Недлер и педагоги М. А. Захарова, О. А. Хейкинен, Ю. А. Якимова. Одно перечисле­ние имен ведущих членов общества опровергает устоявшееся в со­ветской историографии мнение о том, что «царское правительство всячески препятствовало инициативам по оказанию педагогиче­ской помощи» слепоглухонемым детям, что «попечительство по составу своему было далеко не демократичным». Напротив, филантропы-аристократы содействовали рождению модельного уч­реждения, о котором в ту пору ни родители, ни общество не по­мышляли. К 1 января 1911 г. число членов общества возросло до 273 человек, правда, сумма на его банковском счете едва превыси­ла 20 ООО р.

Из-за финансовых затруднений открыть самостоятельный при­ют-школу для слепоглухонемых детей не удалось, а потому орга­низаторы воспользовались предложением руководителя детского сада для глухонемых М. А. Захаровой и определили первых троих питомцев в это учреждение. Летний отдых (1910) детям обеспечи­ли графини М. В. и А. В. Голенищевы-Кутузовы, приняв их в своем имении Александровка близ Любани. Тем временем совету удается нанять отдельное помещение, благодаря чему число вос­питанников достигает семи человек. Цифра на первый взгляд бо­лее чем скромная. Собранная по 37 губерниям статистика сообща­ла о 761 слепоглухонемом, возраст 226 из них колебался от года до 20 лет. Однако вспомним: всего пятью годами раньше о слепоглу­хонемых в России никто не заботился!

Итак, от прецедента приема слепоглухонемого ребенка в столичное богоугодное заведение до осознания петер­буржцами необходимости организации особого админи­стративного органа, способного обеспечить заботу о подобных детях, прошло всего пятнадцать лет. Тем вре­менем попечители наметили амбициозный план. Попечительство предполагало:

· открывать школы, приюты, убежища;

· выдавать пособия нуждающимся семьям, воспитывающим слепоглухонемых детей;

· оказывать всяческого рода помощь и призревать глухих, по­терявших полностью или частично зрение, и слепых, теряю­щих слух;

· устроить курсы подготовки учителей в школы для слепоглу­хонемых;

· разработать указания для устройства таких школ и прию­тов, методы обучения и воспитания слепоглухонемых и т.д.;

· в целях профилактических устраивать лечебницы и амбула­тории для лечения болезней ушей у слепых и болезней глаз у глухонемых.

Не станем смущаться тем обстоятельством, что инициатива ис­ходила от частных лиц (благотворителей). В стране, осваивающей третий период эволюции отношения государства и общества к детям-инвалидам, иначе просто не могло быть. Филантропическое начало организации помощи новой категории нуждающихся детей, в данном случае слепоглухонемым — объективная закономерность этапа становления любой национальной системы специального об­разования.

Обществу попечения о слепоглухонемых выпала краткая жизнь. Организованное в 1909 г., оно вскоре вместе со страной войдет в по­лосу экономического кризиса и политической нестабильности, а че­рез восемь лет будет упразднено советской властью.

Сравним историю сходных модельных заведений России и Пруссии. Вплоть до последней четверти XIX в., несмотря на нали­чие закона об обучении глухих, слепых и умственно отсталых, сле­поглухонемые дети Германии помощи не получали. Единственным местом, где занимались их обучением и воспитанием, являлся при­ют в Новавесе. По собственной инициативе пастор Риман собрал в городском приюте группу слепоглухонемых детей и начал с ни­ми заниматься. Земляки-протестанты из благотворительного сою­за «Оберлинг» поддержали почин, заведение становится частно-общественным (1886). Наконец, на правительственном уровне принимается решение об открытии на базе приюта единого для всей Пруссии учреждения для слепоглухонемых детей (1906). На момент знакомства Е. К. Грачевой с уникальным заведением его персонал обладал двадцатилетним опытом попечения, надзора и ухода за слепоглухонемыми.

Что касается России, то по причине отсутствия закона о все­обуче слепоглухонемые дети Министерство народного просвещения не интересовали, тем более о них не могло без причины «вспомнить» население аграрной страны. О потенциальных воз­можностях этих детей образованные россияне узнали из книги Е. К. Грачевой «Он слеп, он глух, он нем» (1909), и тотчас на­шлись энтузиасты, объединившиеся в Попечительство слепоглухо­немых (1909). Знатные филантропы обладали и финансовыми средствами, и достаточными связями, чтобы воплотить свой замы­сел. В столице появляется приют (набережная Фонтанки, 133), выделются средства на содержание двух взрослых слепоглухоне­мых в больнице на станции Удельная.

Обучение слепоглухонемых явилось для России делом новым, но подобрать приюту штат сотрудников оказалось несложно, ибо столица к тому времени располагала столетним опытом специаль­ного обучения и всеми необходимыми кадрами — врачами, сурдо­педагогами, тифлопедагогами. Младший персонал успешно гото­вили курсы, организованные Е. К. Грачевой. Руководила приютом и вела в нем занятия дочь статского советника Мария Анастасьев- на Захарова, работавшая до того в петербургском детском саду для глухих¹. В 1912 г. в приюте обитало 13 питомцев (8 в школьном отделении и 5 в отделении для умственно отсталых).

Столичное учреждение приютило детей и подростков из 11 гу­берний, под одной крышей оказались девочки и мальчики, чьи ро­дители принадлежали к разным сословиям и вероисповеданиям. Как сказано в отчете, «характер школьных занятий с питомцами приюта всецело обусловливался их индивидуальными особенно­стями». Летом детей вывозили на дачу в имение Голенищевых-Ку­тузовых, на Рождество организовывали елку. «Обстановка приюта и одежда призреваемых поддерживались в должном порядке и чистоте, но, как и пища, они чужды всякой роскоши и согласованны с условиями жизни той среды, к которой по своему рождению принадлежат призреваемые».

Анализируя ситуацию в России и Пруссии, мы не увидим зна­чительных различий по принципиальным вопросам. Да, немецкое государство раньше осознало проблему и приступило к ее реше­нию, да, Пруссия ввела закон о специальном обучении, а Россия только-только задумалась о всеобуче для нормально развиваю­щихся детей. Тем не менее педагогическая помощь слепоглухим начинает оказываться в Пруссии (1906) и России (1909) почти од­новременно, и там и здесь обучение осуществлялось силами высо­коквалифицированных педагогов императорских училищ. Сопо­ставимы и годичные расходы на содержание одного ребенка: в Пруссии оно составляло 730 марок, в России — 643 р.

Итак, накануне Первой мировой войны в Российской империи сложилась модельная практика специального обучения и воспитания слепоглухонемых детей. Стремительно ширящаяся сеть специальных учреждений включала заве­дения для детей с сенсорными, интеллектуальными и комплексны­ми нарушениями развития.