Либеральные реформы Александра II — благотворительное движение набирает силу

Новый импульс благотворительности и строительству сети специальных школ придают политические реформы Александ­ра II. Отмена крепостного права, учреждение земства и органов го­родского самоуправления (Городских дум) меняют уклад россий­ской жизни. Судебная реформа (1864) вводит равенство всех перед законом. Земства и Городские думы обретают некоторую не­зависимость от верховной власти, в частности получают право от­крывать лечебные, учебные и богоугодные заведения. С введением земских учреждений (1864) Приказы общественного призрения упраздняются в 34 губерниях, отныне это миссия земств.

Отменяется архаичный стеснительный порядок открытия благо­творительных обществ и заведений исключительно «с Высочайшего соизволения» (1862). Контроль и координация частных инициатив в сфере благотворительности и призрения передается Министерству внутренних дел. Согласно Городовому положению (1870), контроль общественного призрения осуществляют муниципальные органы. Правда, законодательные новации не сразу привели к ощутимым пе­ременам на практике. «Из-за улаживания вопросов юридического и хозяйственного характера муниципализация сферы помощи бедным растянулась в разных регионах на 20—30 лет. Этот процесс происхо­дил одновременно с развитием городского общественного самоуправ­ления, укреплением его самостоятельности. Так, заведения Москов­ского приказа общественного призрения только в середине 1880-х гг. перешли под муниципальную юрисдикцию, причем городская управа поставила условие, чтобы учреждения были переданы городу со всем движимым и недвижимым имуществами на основании полного пра­ва собственности, а специальные капиталы на тех условиях, на кото­рых они пожертвованы».

Потепление политического климата со временем положитель­но скажется на изменении отношения образованных россиян к де­тям с недостатками физического и умственного развития. К концу XIX в. в стране сложились все необходимые предпосылки. Благочестивое исконное отношение русского человека к нищим, юроди­вым, калекам обогатилось накопленным со времен Екатерины Ве­ликой опытом светского призрения, расширился сословный состав благотворителей. Ряды филантропов-вельмож пополняются купе­чеством, зажиточными горожанами, преуспевающими разночинца­ми. В губернских центрах ширится круг образованных людей, об­ладающих знаниями в области медицины, педагогики, права, философии. И наконец, самое главное — россияне обрели относи­тельную свободу гражданской инициативы и предприниматель­ства. Вот почему деятельная благотворительность становится все более активным движением в России.

В России, как и на Западе, благотворительные акции государства и частных лиц изначально адресуются инва­лидам войны, а впоследствии распространяются и на детей-инвалидов. Известная нам из истории Европы цепочка со­бытий воспроизводится в отечестве по тем же канонам. Вначале официальная забота адресуется искалеченным (ослепшим) вои­нам, за этим следует организация опеки увечных воинов, что втя­гивает в сферу благотворительности взрослых инвалидов (напри­мер, людей, утративших зрение по болезни), и, наконец, филантропы включают в сферу своей ответственности детей-инвалидов (в нашем случае слепых детей).

К концу XIX столетия западная история государственной и ча­стной благотворительности насчитывала уже шесть веков, на протя­жении которых в процессе длительного эволюционного развития сформировались как минимум две отличные друг от друга модели социальной опеки — католическая и протестантская. Россия, пере­нявшая по воле Петра I и Екатерины II протестантскую модель бла­готворительности, за полтора столетия сумела ее адаптировать и освоить. В 80-е гг. XIX в. Российская империя могла в этой сфере успешно соперничать со многими европейскими странами. В благо­творительное движение теперь были вовлечены многочисленные представители «цивилизации» — царская фамилия, аристократия, дворянство, отдельные представители купечества, образованные го­рожане. «Почва» же неизменно следовала православной народной традиции, считая милостыню наивысшим благодеянием.

И вновь драматические военные события повлекли за собой рост общественного внимания к инвалидам. Печальным последст­вием Русско-турецкой войны (1877—1878) оказалось огромное число военных инвалидов. Созданное правительством незадолгодо Крымской кампании Главное попечительство для пособия нуж­дающимся семействам воинов, столкнувшись с многочисленными просьбами нижних чинов, потерявших зрение, о помощи, экстрен­но принимает ряд мер. Прежде всего, Попечительство устраивает два небольших убежища (на 10—15 человек) в Санкт-Петербурге и Киеве, а также направляет лечебный «глазной отряд» в южные и центральные губернии для оказания медицинской помощи и сбора статистики. Полученные в результате экспедиций 1879—1880 гг. статистические данные о численности инвалидов по зрению и их бедственном положении ошеломили не только специалистов-медиков, но и власть, и просвещенное общество в целом. Для всех вдруг стало очевидным, что число незрячих в империи огромно, а ослепшие воины лишь малая их толика. Пришлось признать, что она давно сложилась в большинстве западноевропейских стран. Если в начале века столичные чиновники искренне убеждали Гаюи в том, что в Петербурге слепых нет, то по прошествии семи­десяти пяти лет подобное заявление россияне сочли бы нелепым. Французский тифлопедагог в одиночку попытался разбудить пе­тербургское общество и потерпел фиаско, в конце же XIX столе­тия петербуржцы задумались о судьбах незрячих и предприняли шаги, дабы коренным образом изменить положение.

По инициативе теперь уже немалой группы заинтересованных лиц рождается Попечительство о слепых Ведомства учреждений императ­рицы Марии (1881). Одним из важных направлений деятельность По­печительства ВУИМ станет организация обучения незрячих, благода­ря чему в России появится официальная инстанция, заинтересованная в создании сети специальных учебных заведений для слепых.

Итак, в конце XIX в. отношение образованной и зажи­точной части российского общества к инвалидам карди­нально меняется, ширится круг сторонников обучения детей с нарушениями слуха и зрения, организации для них специальных школ. Соотечественники престают относиться к опытным императорским училищам с недоумением. Просве­щенная часть общества с одобрением воспринимает инициативы педагогов-энтузиастов, стараясь по мере сил поддерживать их. Специальная школа — детище филантропии, успех школьного строительства в Российской империи напрямую связан с активно­стью граждан в сфере деятельной благотворительности.

К концу XIX в. в России сложилась гибкая, дифференциро­ванная и эффективная система государственно-общественного призрения, которая не только поражала иностранцев своим совер­шенством, но часто становилась примером (если не укором) индуст­риальным странам Европы. Система «учреждений, на особых осно­ваниях управляемых» постоянно совершенствовалась (см. схему 1).

Ведомство учреждений императрицы Марии (с 1854 г. «Ведом­ство учреждений императрицы Марии, состоящих под непосредст­венным Их Императорских Величеств покровительством») имело сложную структуру управления. Служба в учреждениях ВУИМ приравнивалась к государственной, в силу чего сотрудники ВУИМ имели те же льготы и привилегии, что и государственные чинов­ники. Для жертвователей правительство предусмотрело граждан­ские привилегии вплоть до присвоения дворянского звания — как личного, так и потомственного. Общественные функционеры Императорского человеколюбивого общества (ИЧО) также обла­дали широкими правами и преимуществами. Вступив на престол, Александр II «за выдающуюся энергию и безвозмездный труд» удостоил «высочайшей благодарности, благоволения и наград» ряд деятелей и жертвователей ИЧО, одним были дарованы ранги и права государственных служащих, других наградили особыми знаками. Эти знаки, имевшие статус государственной награды, на­деляли их обладателя определенными льготами. И как только го­сударство начинает высоко ценить и поощрять деятельную благо­творительность, заниматься ею становится не только почетно, но и выгодно. Отныне во всех губерниях исправно действуют попечите­льные комитеты, различные благотворительные заведения ИЧО, в том числе приюты для воспитания и обучения сирот и детей бед­ных родителей.

Схема 1

«Учреждения, на особых основаниях управляемые»

(стрелки от каждого элемента к середине)

Филантропическое движение в России набирало силу. Так, толь­ко под эгидой ИЧО к 1902 г. (по прошествии столетия со времени его основания Александром I) «трудами или пожертвованиями» в деле благотворительности станет участвовать около 6500 чело­век. Под знаменами армии филантропов объединились члены Со­вета, попечители, члены комитетов и правлений, почетные и дей­ствительные члены, благотворители и соревнователи, воспитатели, преподаватели, врачи, фельдшеры и акушерки. В 1902 г. 2000 россиян пожертвовали только на добрые дела ИЧО почти 670 000 р. Добавим, к 1902 г. среди 225 благотворительных заведений ИЧО 65 являлись учебно-воспитательными, в них призревалось при­мерно 7000 сирот и детей бедных родителей.

Быт в благотворительных заведениях, подчеркнем это особо, не стоит рисовать нищенским. Всех опекаемых сытно кормили, при­лично одевали, им предоставлялось соответствующее эпохе меди­цинское обслуживание, а воспитанницы сиротских домов по выходе замуж экипировались приданым по «мещанской норме». Наш со­временник, судящий о жизни богоугодных заведений по ночлежке из горьковской пьесы «На дне», глубоко заблуждается об истинном положении дел в сфере государственно-общественного призрения начала XX в. На тот момент российская система социальной опеки структурно мало чем отличалась от европейской (см. схему 2).

Схема 2