Точный порядок школы следует заимствовать от природы, и такой именно порядок, который не могли бы задержать никакие препятствия

1. Во имя бога, мы приступаем к отысканию оснований, на которых, как на незыблемых утесах, могла бы быть построена метода учения и обучения. Средства, которые следует отыскивать, когда мы принимаем меры против недостатков в природе, должны находиться исключительно только в самой же природе. Это вполне верно: искусство не может сделать ничего больше, как только подражать природе.

2. Это можно доказать примерами. Мы видим, что рыба плавает в воде; это ей свойственно по природе. Если бы человек вздумал подражать ей, то он по необходимости должен бы привести в действие подобные орудия и производить подобные же движения; вместо плавательных перьев, он должен бы употребить руки, вместо хвоста — ноги, и двигать их, как рыба двигает своими плавательными перьями. Да и самые корабли могут быть устроены только по этой идее; место перьев заступают у них весла или паруса, а место хвоста — руль. Птица летает в воздухе; это ей свойственно. Когда Дедал ^[1] захотел подражать птице, он должен был приделать себе крылья (соответственные столь тяжелому телу, чтоб держаться на высоте) и ими двигать.

3—4. Орудием для произведения звука у животных служит дыхательный канал, состоящий из хрящевых колец, снабженный кадыком, а снизу имеющий производящие ветер мехи, т. е. легкие. Следуя этому образцу, устраивают пастушьи рожки, волынки и другие духовые инструменты.^[2]

5. Замечено, что поверхность воды совершенно горизонтальна, даже и в том случае, если вода находится в сосуде, имеющем несколько отверстий, в известном расстоянии одно от другого. Подвижность воды испытывалась трубками, причем оказалось, что вода из недр сама собой поднимается на известную высоту, между тем как на противоположной стороне настолько же понижается. Это производилось искусственно, но сообразно с природой. Что это так совершается, зависит от искусства; но что это совершается — от природы.

6. Наблюдали звездный мир — и увидели, что он беспрестанно вращается и чрез различные перемены созвездий производит в мире приятное разнообразие времен года. По этому образцу изобрели инструмент, показывающий суточное обращение звездного неба и измеряющий часы ^[3]. Этот аппарат, составленный из колес, так устроен, что не только одно колесо сообщает движение другому, но самое движение могло бы быть продолжаемо без конца. Инструмент этот необходимо должен был изготовляться из неподвижных и подвижных частей, как и самый мир; именно, для спокойной опоры устроены неподвижные базисы, колонны и перекладины; для подвижных же сфер неба приспособлены различные колеса. Но так как невозможно было какому-нибудь колесу придать способность самопроизвольно оборачиваться и увлекать за собою другие колеса (подобно тому, как создатель сообщил звездному миру силу самому двигаться и увлекать в движении всё за собой), то было необходимо заимствовать от природы силу движения, именно — или силу тяжести, или силу свободы.^[4] То есть, или навешивается тяжесть на вал первого колеса, причем тяжесть, стремясь вниз, оборачивает также и вал, а вал приводит в движение колесо, которое в свою очередь передает его другим; или берут довольно длинную стальную пластинку (пружину), свертывают ее с силой в спираль, и предоставляют ей свободу, чтобы стремлением своим принять первоначальное положение она оборачивала вал и колеса. Но для того, чтоб это возвратное движение не происходило порывисто, но спокойно, соразмерно движению неба, — прибавляются другие колесца, из которых последнее, двигаемое только двумя зубчиками и при переменном движении звучащее, представляет смену появляющегося и исчезающего света, или смену дней и ночей. К той же части, которая должна обозначать целые часы или четверти их, приспособлены искусно язычки (стрелки), которые, когда нужно, задерживают движение или прекращают его, подобно тому, как природа движением сфер небесных приносит и уносит весну, лето, осень и зиму, разделенных на месяцы.

7. Из всего этого ясно, что тот порядок, который мы хотели бы принять за основную идею для искусства всему учить и учиться, не может и не должен быть заимствован ни из какого иного источника, как от самой учительницы — природы. Если это будет строго установлено, то искусственное будет идти так же легко и свободно, как легко и свободно совершается всё естественное. Поэтому справедливо говорит Цицерон, что «если мы будем следовать природе — путеводительнице, то никогда не заблудимся». Наблюдая процессы, которые совершает природа, действуя то там, то здесь, — я надеюсь утвердить убеждение, что таким именно образом должно и нам поступать.

8. Нашим стремлениям и нашей надежде может быть противопоставлено изречение Гиппократа: «Жизнь коротка, наука — безгранична, случаи — быстротечны, опыты ненадежны и затруднительны приговоры о вещах.» ^[5] Таким образом Гиппократ начисляет здесь пять препятствий, служащих причиною того, что только немногие достигают высот науки, именно: 1) краткость жизни, вследствие которой смерть уносит нас еще в пору приготовления нашего к жизни; 2) необъятное множество предметов, представляющихся уму для разработки, вследствие чего желание — вместить всё в пределы познания — является бесконечной задачей; 3) недостаток случаев для изучения полезных знаний, или внезапное исчезновение такого случая, если он и представляется иногда. Годы юности, наиболее пригодные для воспитания ума, проводятся большею частью в играх; последующий же возраст, как обыкновенно бывает в жизни, представляет всегда более случаев для пустых, нежели для серьезных занятий; наконец, если когда и представится благоприятный случай, то он улетает, прежде чем им успеют воспользоваться; 4) тупость нашего ума и неверность нашего суждения, которые служат причиной того, что мы обыкновенно занимаемся скорлупой, а в существо вещей^[6] не проникаем. 5) Наконец, если бы кто захотел путем долгого наблюдения и рядом возможных опытов исследовать истинную сущность предметов, то это оказалось бы чрезвычайно трудным, в то же время обманчивым и неверным. (Ибо если при самом тщательном рассмотрении предметов и проницательности опытного наблюдателя значительная область наблюдаемого может быть упущена из виду, то неизбежно должны произойти ошибки и всё наблюдение сделается неверным).

9. Если всё это справедливо, то каким же образом после этого решаемся мы обещать — открыть всеобщий, верный, легкий и прочный путь к изучению наук? Отвечаю: что всё изложенное вполне справедливо, это доказывает опыт; но что имеются также вполне надежные врачества против зла, это не менее несомненно, помимо соображений ума, показывает тот же опыт. Ибо первое так устроено мудрейшим судьей вещей — богом, к нашему же благу; следовательно, ко благу всё может быть благоразумно и обращено. Именно, бог даровал нам краткий путь жизни, потому что мы не умеем правильно пользоваться жизнью, в нашем испорченном состоянии. Ибо если и теперь, когда умираем, едва рождаясь, когда конец угрожает нам с самого начала, мы, однако, теряемся в суетном, то чего бы не совершили мы, если бы имели пред собой столетия и тысячелетия? Итак, бог соизволил даровать нам именно столько времени, сколько, по его мнению, было нам достаточно для приготовления себя к лучшей жизни. Следовательно, для этого назначения наша жизнь достаточно длинна, если бы только мы умели как следует воспользоваться ею.

10. Что бог восхотел, дабы на земле было много вещей, это также для нашей пользы, — для того, чтобы столь многое занимало, упражняло и научало нас.

11. Он хотел, чтобы случай был мимолетен, «с волосами только на челе»^[7], дабы мы, будучи настороже, были готовы всегда схватить всё, что только может быть схвачено.

12. Опыт обманчив, дабы было место внимательности — и мы были бы побуждаемы необходимостью основательнее изучать предметы в их частностях.

13. Наконец, суждение о вещах затруднительно, дабы изощрялись осмотрительность и терпение в проложении себе пути. А это для той цели, дабы мудрость божья, сокровенно на всё простирающаяся, более и более обнаруживалась для высшего нашего наслаждения. Ибо если бы всё было познаваемо без особенного труда, говорит Августин, то отыскание истины не вызывало бы ревности, а открытие ее не доставляло бы радости. Это истина.

14. Итак, необходимо рассмотреть, каким образом могут быть, с помощью божьей, устранены те препятствия, которые божественное провидение противопоставило нам извне, для возбуждения нашего прилежания. Ничем иным, как:

I. Продолжением жизни, дабы она была достаточна для достижения цели;

II. Сокращением наук, дабы они соответствовали продолжительности жизни;

III. Уменьем овладеть случаем, дабы он не ускользал бесполезно;

IV. Развитием силы ума, дабы он легко проникал в существо вещей, и, наконец, —

V. Установлением, вместо поверхностного наблюдения, некоторого надежного основания (fundament), которое не допускало бы обмана.

15. Итак, руководясь природой, мы намерены изыскать:

основные правила для		продолжения жизни, чтоб изучать всё необходимое;
сокращения наук, чтобы скорее выучиваться;
пользования случаем, чтобы надежно учиться:
развития умственных способностей, чтоб учиться легко;
изощрения суждения, чтоб учиться основательно.

Эти отдельные части мы рассмотрим в последующих отдельных главах, только вопрос о сокращении наук отнесем на последнее место.

ГЛАВА XV