Самость — регулирующий центр психического — может также возникать в снах наряду с другими архетипическими образами. Появление Самости, архетипической сердцевины эго, часто указывает на необходимость в стабилизации эго, поскольку существует тенденция к образованию реципрокного отношения между устойчивостью эго и проявлением Самости в установившейся форме. Если эго оказывается в замешательстве и беспорядке, то можно ожидать, что Самость появится в очень строгой форме, такой, скажем, как мандала. Говоря психологически, суть образа мандалы такова, что в нем подчеркивается всеобщность (totality) чего-либо;
обычно в мандале вполне отчетливо представлены периферия и центр. В историческом плане понятие мандалы относится к определенным хорошо структурированным символам медитации, используемым в буддизме, часто состоящим из квадрата с четырьмя воротами или круглого города с центральным образом посередине (для медитации) и меньшими образами, окружающими его.
В снах образные представления Самости могут быть более неточными, наподобие, скажем, здания, которое окружает центральный двор с фонтаном, или двух больших зданий, соединенных центральным общим крылом. Самость может проявиться в виде голоса наподобие «Божьего гласа», кажущегося исходящим из «ниоткуда», и в общем несет ощущение неоспоримой целостности, чистоты и правильности, демонстрирующее состояние вещей, как они есть, во всей их простоте и сути, так что возможность не согласиться напрочь отсутствует. В качестве классического образчика можно сослаться на уже упоминавшийся сон, состоявший всего из одной фразы,— властный повелевающий голос произнес:
«Ты не ведешь свою истинную жизнь!»
Составить сколь-нибудь возможный список образов Самости невозможно, так как фактически любой образ, возникающий с достаточным величием (dignity) и смыслом, может нести в себе силу этого центрального архетипа. Кроме того, важно различать архетип Самости и любой отдельный архетипический образ Самости, возникающий в сновидениях. Как архетип, Самость есть упорядочивающий центр психического,— некоего целого, целого большего, чем эго, но связанного с ним наиинтимнейшим образом. Самость как всеобщность, тотальность психического является порождающим полем процесса индивидуации. Но Самость к тому же еще и архетипический паттерн, на котором строится развитие эго. Концептуально центрирующей характеристикой целостной психики является Самость, тогда как в качестве центра сознания (и личностной сферы) выступает эго. Когда мы говорим о Самости в снах, мы, действительно, рассматриваем ее в качестве архетипического образа упорядоченного психического как целого. Любой архетипический образ Самости в сновидениях есть образ этой всеобщности (totality), видимый с точки зрения отдельного эго сновидения. Поскольку содержания эго смещаются, то сдвигается и образ Самости, хотя при этом само отношение между ними всегда остается таким, что центр сознания (эго) соотносится с центром психического (Самостью).
Ось эго — самость, это понятие используется иногда для описания взаимоотношения между эго и Самостью. Существуют, правда, некоторые возражения по поводу этого термина, относящиеся прежде всего к статической характеристике, подразумеваемой в слове «ось». Фактически отношения между эго и Самостью гораздо более подвижны и переменчивы. Лично я предпочитаю использовать термин спириция эго — самость (от латинского spirare, дышать. В русском языке существует латинская калька «респиратор».— В. 3.), подчеркивающий дыхательный характер их взаимоотношений, реверсивный (взад и вперед) поток между эго и Самостью.
В автобиографии Юнг приводит два сна из своей богатой коллекции для иллюстрации, по сути, загадочного взаимоотношения между эго и Самостью. В одном из снов Юнг представил себе, что он сам был спроецирован летающей тарелкой (НЛО), а не наоборот. В другом он мнил себя фигурой медитировавшего во сне йога, у которого тоже было лицо Юнга. «Я знал, что когда он проснется, то меня не станет».!
Это движение или потенциальное перемещение между эго и Самостью можно увидеть в снах, в которых выделяется наблюдаемый эго-образ или подчеркивается его зависимость от чего-то большего и более могущественного, нежели он сам. Например, один мужчина в возрасте около сорока пяти лет видел во сне, что участвовал в морском шлюпочном походе разведчиков (Scout) и упал за борт во время шумного скандала с приятелями. Когда же он поплыл, пытаясь догнать шлюпку, она превратилась в огромный океанский лайнер. Он перестал двигаться, потому что вдруг услышал странный звук. Сновидец понял, что это большой кит, плывущий на глубине семидесяти-восьмидесяти футов. В какой--"о момент он «увидел» себя на поверхности океана так, как если бы он сам был этим китом. Внешняя форма и размеры кита при этом выглядели «не более, чем водяной клоп». Он чувствовал настороженность, как будто в любой момент могло что-то произойти, но страха не было, и большой кит угрожающим не казался.
Здесь, в момент контакта с бессознательным (океан) отчасти юношеская эго-идентичность сновидца (Scout можно перевести и как бойскаут, молодой парень.— В. 3) вдруг осознает, что она в каком-то смысле есть объект превосходящего субъекта (кита). Одновременно бывший носитель эго сновидения (маленькая шлюпка) становится большим океанским лайнером. Поэтому эго-образ в контакте с водой переживает себя находящимся между двумя точками зрения, обе из которых значительно больше, чем он сам — кит в океане и рукотворный лайнер на поверхности. Юношеская (puer) установка подвергается мягкой компенсации и кажется, что должно произойти нечто неожиданное, требующее настороженности, но не угрожающее.
