Взаимосвязь профессионального и сословного этосов

«Благородный муж знает только долг, простолюдин знает только выгоду; благородный муж предъявляет требования к себе, простолюдин предъявляет требования к другим» Конфуций. Лунь Юй.

Занятия человека издавна считались делом рода, сословия, фамилии. В историческом прошлом сословная принадлежность определяла круг возможных профессий. Уже в античности в Афинах, например, закон обязывал отца выучить сына своей профессии или же дать ему ремесло. Если он этого не делал, то сын освобождался от заботы о престарелом отце. Знатность, принадлежность к патрициям давала право на особо уважаемые занятия, например, медицину: «ранние греческие врачи были выходцами из знатных семей, о чем свидетельствуют специфические элементы их личных имен….Таков, например, элемент hiррo(s) со значением «конь» в имени Гиппократа…» (Трохачев С. Потомок Асклепия. // Гиппократ. Этика и общая медицина. СПб. Азбука.2001.-С 26). Поэтому и профессиональные добродетели являлись продолжением сословных, определялись средой, из которой происходил тот или иной работник. В Индии брамины рекрутировали из своей касты жрецов, кшатрии – воинов, из шудры могли выйти только слуги, ремесленники да актеры. В Артхашастре написано было, что «Соблюдение каждым своего закона ведет на небо и к вечности. При его нарушении мир погибает от смешения каст».

В Европе понимание взаимосвязи сословного достоинства и занятий человека выражалось в традиционных видах военной или гражданской службы. Как пишет один из немецких авторов трехтомника изданного в начале ХХ в., для дворянства «карьера гражданской службы была открыта… не более ста лет тому назад. Состоятельное дворянство предпочитает… дипломатическую карьеру, для которой в последнее время не раз требовалась сильная примесь «буржуазной» крови; судебная карьера тоже пользуется симпатией; гораздо меньше влекут к себе дворян врачебная, филологическая, научная и тому подобная карьеры, хотя в числе представителей науки найдутся и дворяне» (Федор фон Цобельтиц. Оба пола в аристократии: Мужчина и женщина, Без года… С. 248-249). Авторы отмечают, что еще в 19 веке в Германии, например, «художника неохотно принимали в обществе», и только итальянцы, поляки значительно опередили ее в этом. Многие дворяне еще раньше секретно принимают участие в занятиях ремесленников, публикуют и выставляют свои произведения под псевдонимами, но ведение мастерских дворянской моралью не допускается. Ниже сословного достоинства длительное время полагалось во дворянстве купеческое занятие, прилично считалось торговать лишь собственными продуктами, лошадьми.

В России также считалось, что достоинства сословия являются гарантией его служения Отечеству. Так А.Ф.Бестужев полагает, что «Дворянское название есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствовавших в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в достоинство, приобрели потомству своему нарицание благородное». Вторит ему и И.П.Пнин: «Добродетелей, назначаемых для состояния дворянского, кои суть правосудие и всегда готовое пожертвование собою пользам отечества», в отношении же других сословий он замечает, что «трудолюбие и трезвость нахожу я самыми приличнейшими добродетелями для земледельческого состояния, исправность и честность для мещанского, …и наконец, благочестие и примерное поведение для состояния духовного» («Опыт о просвещении относительно к России»). Как видим, представители высших сословий наделяются добродетелями в воспитательных целях и вопрос о соответствии отдельных представителей идеалу не ставится. При этом дворянство обладало привилегиями не служить на государевой службе, дарованными Екатериной II («Указ о вольности дворянства»), что впоследствии явилось препятствием для развития предпринимательства в дворянской среде и породило беспомощность многих дворян перед собственными управляющими. Более того, дворянам фактически воспрещалось в связи с их званием заниматься торговлей, лишь в 19 веке Указом Александра II разрешено было записываться в купцы не ниже 1 гильдии ( Дворянам также воспрещалось духовное звание, в частности, Петром I. С другой стороны, в предпринимательстве ограничены были представители служилого люда, не владеющие земельным наделом и лишенные права его обретения. Дворяне имели право на высшее образование, реформы Александра II открыли доступ к нему для разночинцев. Реформы Александра II открыли дорогу юношам из низов в ряды офицерства, в юриспруденцию, медицину и журналистику. Но уже при Александре III правительством был разослан директорам гимназий и прогимназий секретный циркуляр «О кухаркиных детях» (1887 г.), предписывавший воздерживаться от приема в учебные заведения детей «лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию» (См.: Константинов Н.А., Медынский Е.Н, Шабаева М.Ф. История педагогики. М., «Просвещение». 1982.-С 251)

В нашем Отечестве профессии также переходили от отца к сыну и часто являлись определяющими фамилию – Кузнецовы (самая распространненная в мире фамилия), Каретниковы, Масленниковы, Винокуровы, Толмачевы, Ткачевы, Шиловы, Подкорытовы. В советский период, в связи с раздуванием классовой ненависти и культивированием презрения к собственности негативную оценку получили и дворянское, и мещанское сословие, всем представителям которых присваивались лишь дурные свойства, мещанство же вообще стало нарицательным наименованием бездуховности. Бывшим дворянам был воспрещен доступ в высшие учебные заведения, дворянское происхождение скрывали при поступлении в КПСС, при назначении на руководящие должности. В связи с фактическим запретом на религиозные убеждения подобное отношение формировалось и по отношению к священникам и их детям. При поступлении на работу заполняли анкету, отдельной графой в которой стояло – социальное происхождение, на основании которой отделы кадров принимали решение о возможности трудоустройства фактически по сословному признаку.

В крестьянской среде приветствовались не зажиточность, т. е. хозяйственность, а бедность, т.е. безлошадность, неумелость в крестьянском деле. Все названные ограничения провозглашали благую цель: преодоление социального неравенства, открытие доступа к образованию и профессиям беднейшим слоям населения, выявление из низов наиболее талантливых. В СССР был достигнут высокий уровень всеобщей грамотности населения, преодолена отсталость азиатских народов. Но поскольку реализация идеи сопровождалась репрессиями и притеснением образованной и профессионально обученной элиты общества, то часто происходило наоборот. Не наиболее талантливые, а те, «кто был ничем», грабили и распределяли награбленное, надзирали и контролировали работающих «спецов», «кухарки» управляли государством, что привело, в конечном счете, к снижению уровня профессионализма в целом по стране вплоть до 60-х годов 20 в. Только с демократизацией общества стали говорить о равных правах на профессиональное самоопределение для всех граждан. Но условий для этого пока не создано.

Сегодня, с развитием демократии складывается понимание того, что главным достоянием народа общества являются люди, их таланты, возможности. Во всем мире предпринимаются попытки как можно более раннего выявления задатков и способностей детей, независимо от материального и сословного положения. В этих целях, в Израиле, например, создаются интернаты для особо одаренных детей, родителям которых выплачивается пособие за согласие обучать их детей музыке или живописи. В Японии тестирование способностей начинается с 3-4-х летнего возраста и также имеет следствием приглашение в специальные школы. В России учреждаются специальные фонды, проводятся конкурсы «Юное дарование», «Дебют» и т.п.

Общество и каждая семья заинтересованы в наследовании профессии, семейного дела, в каждой культуре есть свои Нобели, Щукины, Штраусы, свои рабочие и купеческие династии. Но если бы эти традиции оставались неизменными, то Михайло Ломоносов сталбырыбаком, как и его отец, сын шорника и дочери шорника Иммануил Кант стал бы шорником, а Генри Форд и продолжил бы фермерское хозяйство своего отца и наследовал бы его ферму. И мы с вами жили бы в совершенно другом мире.