Трояко-должная основа нравственности

Каждая из нравственных основ – стыд, жалость и благоговение – рассматривается Соловьевым в трех ипостасях: как добродетель, правило действия и условие известного блага.

Естественное противоречие между должным и сущим, наличие в реальной жизни людей бессовестных, бесчестных и бесстыдных – эмпи­рический факт. Но этот факт осуждается людьми, и в силу этого сты­дливость возводится в норму или общее правило, а следовательно, вменяется человеку в долженствование, становясь тем самым добром. Постигающий разум требует от человека воздерживаться от постыдных действий, употребляя на это свободу духа и власть над собственным естеством. Ощущение собственной духовной силы есть высшее удовлет­ворение и представляется нравственным благом.

Всякая добродетель предполагает в качестве критерия определенное правило, которое, будучи внутренне усвоенным и закрепленным в сознании и поведении человека, образует его “вторую натуру”, что объективно и составляет его нравственное благо. “То, что в отли­чие от добродетели я называю нравственным благом, – пишет Соловьев, – есть также добродетель, но только не в изначальном, данном, а в приобретенном состоянии – норма деятельности, превратившаяся во вторую природу” (с. 184).

Все человеческие добродетели имеют основание в трех первона­чалах нравственности и модифицируют три уровня нравственного отно­шения: к низшему, равному и высшему как идеалу должного стремления. Добродетель как воплощение должного проявляет себя во всех назван­ных сферах как трояко-должное.

Признавая непреходящую ценность основных добродетелей антич­ности, Соловьев последовательно доказывает возможность сведения их к трем первоосновам. Так, воздержанность или умеренность становится добродетелью, когда удерживает человека от совершения постыдных действий. Храбрость или мужество лишь постольку добродетели, пос­кольку выражают должное отношение разумного существа к низшей при­роде. Мудрость лишь тогда добродетель, когда способствует “наи­луч­­шим образом достигать наилучших целей”, достоинство которых опре­деляется высшим началом нравственности.

Добродетель справедливости подразумевает, по Соловьеву, четыре смысла: первый – достоверность суждения – является предметом теоре­тической философии, второй – соответствующий принципу альтруизма – есть преобразование изначальной жалости; третий – выражает сте­пени альтруизма от “никого не обижать” до “всем помогать”, его положительная форма называется милосердием. Объективным выражени­ем четвертого смысла справедливости как правды служат законы. Создаваемые людьми, они лишь тогда имеют нравственную ценность, когда согласуются с законом божественного совершенства и выражают высшую гармонию всеединства.

Принцип абсолютности и правды добра положен Соловьевым и в основание богословских добродетелей Веры, Надежды и Любви, которые могут называться добродетелями только при условии доброты самой веры. “Добродетелью может почитаться только та вера в высшее суще­ство, которая относится к нему достойным образом, именно с свобод­ным сыновним благочестием” (с. 191–192). Надежда и Любовь не могут быть добродетелями без их непосредственной связи с добром, ибо в реальной жизни их объектом становится подчас нечто недостойное их. Любовь коренится в первоначальном чувстве жалости, а заповедь любви завершает выражение всех трех оснований в трех уровнях от­ношений: к низшему, равному и высшему. Любить можно всех.

Сводимость всех добродетелей к трем нравственным первонача­лам подтверждается анализом пяти добродетелей, которым Соловьев придает особое нравственное значение. Это: великодушие, бескорыс­тие, щедрость, терпеливость и правдивость. Великодушный – это че­ловек, считающий ниже своего достоинства связывать свою волю с ни­зшими житейскими интересами, строить свое благополучие в ущерб другим, а спокойствие духа ставить в зависимость от случайности. “Все дело здесь в чувстве человеческого достоинства...которое перво­начально выражается в простом стыде” (с. 194).

Бескорыстие Соловьев рассматривает как свободу духа от привязанностей к имущественным благам, а противоположные ему – скупость и корыстолюбие – как постыдные пороки. В обоих случаях здесь проявляется наличие или отсутствие достоинства.

Внутренней основой щедрости является альтруизм, побеждающий корыстолюбие. Терпеливость – страдательная форма великодушия, когда сила духа побеждает в борьбе с жизненными испытаниями. Эта внутренняя сила сводится к аскетической или альтруистической первооснове, вытекающей из чувства жалости. Если же терпеливость проявляется в покорности высшим силам и в умении стойко переносить трудности и страдания, она сводится к благочестию.

Особое значение Соловьев придает добродетели правдивости, ко­торая имеет двоякое основание: в достоинстве ее субъекта (лживость несовместима с уважением собственного достоинства) и в справед­ливом признании за другими права не желать быть обманутыми. Соло­вьев отвергает “лженравственный” ригоризм, не учитывающий всех жизненных обстоятельств, вынуждающих человека нарушать норму пра­вдивости в интересах высшей цели. Правда добра – не в догматах долженствования, а в служении истине с чистыми и человеколюбивыми мотивами. Когда неправда становится единственным средством спасе­ния, она оправдывается самим фактом спасения. В этом случае схо­ластическая проповедь должна отступить перед фактом жизни как пе­ред более высокой ценностью. Правдивость, как и другие добродетели, не содержит нравственного содержания в себе самой, ее нравствен­ный смысл согласуется с основными нравственными нормами, происте­кающими из тех же первоначал, служащих психологическим и оконча­тельным фундаментом добродетельного поведения. Критерием всех добродетелей является истинная правда, которая в качестве субста­нции добра вменяется человеку в долженствование всей его разумно-собирательной природой.

По справедливому замечанию Э.Л. Радлова, нравственная философия Соловьева решает триединую задачу, первым условием которой явля­ется доказательство того, что первичные данные делают человека нравственно восприимчивым к достижению добра. Второе ее условие состоит в том, чтобы определить характер требований добра, выте­кающих из признания высшего нравственного порядка. Третье – в том, чтобы описать путь, которым эти требования осущест­вляются всем человечеством (см.: Радлов Э.Л. Владимир Соловьев. Жизнь и учение. СПб., 1913).

Анализу окончательного процесса восхождения человека к доб­ру и определению безусловного начала нравственности посвящена вто­рая часть книги В. Соловьева.

 

Добро от Бога

 

Природные данные нравственности не обеспе­чивают всей полноты человеческого бытия, которое может быть пред­ставлено лишь абсолютным, ничем не обусловленным добром, ведущим к абсолютному совершенству и сочетающим в себе добро, благо и бла­женство. Для достижения “всеобъемлющего блага” природный человек через внутреннее воссоединение с Богом – гарантом его совершенст­вования – должен подняться до уровня “всецелости бытия”, вписаться в высший порядок. Целесообразность высшего нравственного порядка включает в себя исторический процесс полного слияния человека с человеком, природой и Богом. Высший порядок мироздания и все мно­гообразие мира существуют соответственно замыслу Творца. А пос­кольку замысел добр, его поэтапная реализация есть одновременно и реализация добра. Таким образом, процесс нравственного соверше­нствования – одухотворения – человека и человечества обеспечен поддержкой высшего начала, которое и является объектом благогове­ния природного человека.

Достижение полного, всеобъемлющего, чистого добра есть богочеловеческий процесс, в котором не может быть абсолютизирована ни одна из сторон, ибо он совершается совместными усилиями и взаимо­действием Бога и человека. Задача человека в том, чтобы не исказить и не разрушить замысел, но, напротив, всячески содействовать его воплощению. “Итак, – пишет Соловьев, – мы можем дать безусло­вному началу нравственности следующее полное выражение:

“В совершенном внутреннем согласии с высшею волею, признавая за всеми другими безусловное значение, или ценность, поскольку в них есть образ и подобие Божие, принимай возможно полное участие в деле своего и общего совершенствования ради окончательного от­кровения Царства Божия в мире” (с. 261).

В качестве доказательства возможности воссоединения человека с Богом или Бога с человеком и миром Соловьев называет явление Христа, который “своим словом и подвигом своей жизни, начиная с победы над всеми искушениями нравственного зла и кончая своим воскресением, т.е. победой над злом физическим, – над законом смерти и тления, – действительный Богочеловек открыл людям Царствие Божие” (с. 279).

Совершенный нравственный порядок предполагает свободу каждо­го лица, но приобрести действительную свободу возможно только опы­том, поскольку свободно выбирать может только тот, кто познал или испытал то, что он выбирает. Христос победил зло в себе, преодоле­ние же зла в окружающем человека мире – дело человечества, кото­рое, проходя через собственные испытания, должно понять Христа не только как безусловное начало добра, но и как всю его полноту. Поняв и приняв Христа, люди должны определить свое отношение ко всем сторонам и областям своей жизни, прийти к совершенно свобод­ному согласию между собой и быть готовыми к сознательному и сво­бодному выбору между безусловным добром и его противоположностью.

Безусловное нравственное требование “Будь совершенен” обра­щено к каждому человеку в отдельности и ко всем людям вместе. Если это требование будет понято и принято как действительная нра­вственная задача, оно станет побуждать и стимулировать людей к активному участию в историческом процессе совершенствования обще­ственных условий их существования.

 

Добро в истории

 

Третья часть книги посвящена анализу про­цесса осуществления добра через историю человечества. В ней разви­вается тезис о реальной возможности общественного нравственного совершенствования на основе тех нравственных первоначал, которые заложены в каждом конкретном человеке и соответственно являются универсальными данными человеческого рода. Как единичный человек обладает возможностью совершенствования, так и общество в целом в качестве “собирательной личности” обладает этой возможностью и реализует ее в своем историческом развитии. В обществе, как и в личности, заложены те же задатки нравственности, актуализация ко­торых обеспечивается экономической, политической и государственно-правовой его организацией. Через деятельность всех общественных образований проявляется стремление человечества к добру и правде.

По мысли Соловьева, общество в лице своих институтов должно испытывать те же чувства, что и личность: стыд за низменные, уни­жающие человеческое достоинство, проявления общественного зла, жалость к каждому своему члену, благоговение перед возвышенностью своих идеалов.

В осуществлении общественного совершенствования важная роль принадлежит государству, главную нравственную функцию которого Соловьев видел в обеспечении блага граждан, защите их от произво­ла и насилия, в создании необходимых духовно-материальных условий достойного человеческого существования.

В решении уголовного вопроса Соловьев категорически отрица­ет принцип возмездия злом за зло, поскольку зло по сути своей не может способствовать утверждению добра, а только лишь отдаляет его. Общество и государство должны всеми способами предупреждать преступления и, если уж они неизбежны, воздействовать на прес­тупника так, чтобы пробуждать в нем нравственные инстинкты и дать возможность ощутить себя человеком, открыть в себе человека.

Экономическая деятельность государства как субъекта обще­ственной нравственности должна быть направлена на улучшение ма­териального состояния граждан, без которого невозможно их духо­вное развитие.

Особое внимание уделяется Соловьевым вопросу взаимодействия нравственности и права1. Не принимая точку зрения абсолютного противопоставления права морали, Соловьев доказывает их тесную связь, указывая при этом и на существующие между ними различия. Право, по его мнению, создает определенные условия для нравствен­ного совершенствования с помощью законов и институтов контроля и принуждения. Поскольку закон обязате­лен, его нарушение влечет за собой соответствующее наказание. Но нарушение закона свидетельствует о том, что он не сделался вну­тренней нормой, субъективным правилом поведения, мотивом волеизъ­явления. Предупреждающая и ограничивающая произвол роль закона составляет одно из условий объективно нравственного поведения. В силу этого право есть низший предел или определенный минимум нравственности. Как требование реализации минимума нравственности право с принудительностью его санкций становится необходимым фактором совершенствования общественных отношений. Как минимум добра оно тем не менее помогает его реализации. “Это есть в сущности вопрос о связи между идеальным (добром) нравственным сознанием и действительной жизнью”, от положительного понимания которого за­висит жизненность и плодотворность самого нравственного сознания (с. 446). Право уравновешивает интерес личной свободы и интересы общества в целом. Оно не может превратить лежащий во зле мир в царство Божие, но может удержать его от падения в ад.

Первоосновы нравственности распространяются не только внутри государства как части целого, но и в отношениях между народами и нациями. В национальном вопросе действуют те же собирательно-разъединительные принципы, что и в отношениях между отдельными людьми. Национализм и лжепатриотизм являются аналогами эгоизма и противостоят альтруистическим проявлениям международных отношений. Так же, как отдельной личности необходима ее суверенность, она необхо­дима и отдельной нации, и так же как между суверенными людьми мо­гут устанавливаться дружественные отношения, они могут устанавли­ваться и между суверенными нациями. Нация, как и общество, расши­ряет полноту личности, а полноту нации расширяет ее принадлежность к всечеловечеству. Самая полная нравственная организация челове­чества завершается во вселенской церкви как высшей ипостаси добра в реальном мире. Она должна соответствовать общечеловеческой спо­собности благочестия.

Общим итогом книги Соловьева является оптимизм и вера в возможность достижения добра, нравственного совершенствования человека, обретение и утверждение высоких жизненных идеалов Добра и Правды. При этом нельзя не согласиться со многими критиками этой книги в том, что по сути она представляет собой неосуществимый утопический проект, в теоретической разработке которого задействованы все достижения философской мысли – от гностицизма до современного Соловьеву позитивизма1. Вместе с тем никто из критиков Соловьева не отрицает того, что его нравственная философия представляет собой самобытное, талантливое и предельно полное изложение оригинальной этической концепции. Фактически нет ни одного русского философа конца ХIХ – начала XX в., который в той или иной мере не ссылался на него. Большинство из них считают, что труд Соловьева отразил не только блистательную личность автора, но и философско-этическую мысль России того времени.