Детерминация психических явлений

Психические явления, как и любые явления в мире, детерми­нированы, включены во всеобщую взаимосвязь явлений матери­ального мира.

В своем практическом выражении вопрос о детерминирован­ности психических явлений — это вопрос об их управляемости, о возможности их направленного изменения в желательную для человека сторону. В этом основное значение, основной жизнен­ный смысл вопроса о детерминации психических явлений. Кон­кретно постичь детерминированность, закономерную обусловлен­ность психических явлений — психической деятельности и психи­ческих свойств человека — это значит найти пути для их форми­рования, воспитания.

На психические явления распространяется, приобретая здесь специфическое содержание, основная общая черта диалектикой материалистической концепции детерминизма, согласно которой внешние причины действуют через внутренние условия (которые сами формируются в результате внешних воздействий).

Внутренние условия психической деятельности как таковой не сводятся лишь к тем внутренним условиям рефлекторной дея­тельности мозга, которые вскрыты в физиологическом плане пав­ловскими исследованиями. Они имеют и свое собственно психо­логическое выражение. Внешнее воздействие дает тот или иной психический эффект, лишь преломляясь через психическое состояние субъекта, через сложившийся у него строй мыслей и чувств. Всякий психический процесс протекает как бы на фоне определенного психического состояния человека, обусловившего его течение, и своим последствием имеет его изменение.

Изучение внутренних психологических закономерностей, обус­ловливающих психический эффект внешних воздействий, состав­ляет фундаментальную задачу психологического исследования.

Говоря о детерминированной жизни организмов и тем более жизни и деятельности людей, надо различать внешние обстоятель­ства, среду, в которой протекает их жизнь и деятельность, и соб

особой структурой. Выходит, термиты, сооружая гнездо, дей­ствуют по-разному в зависимости от того, в какой части его они ведут строительство. Но действительно ли дело здесь в измене­нии реакции? Или, может быть, просто работа ведется разными группами строителей с различными нормами реагирования? В этом случае работа в процессе ее выполнения должна воздей­ствовать на них одинаковым образом.

Даже по отношению к гнездам, имеющим однородную струк­туру во всех своих частях, скажем к пчелиным гнездам, теория стигмергии, как показали некоторые наблюдения, полностью приложима лишь на первой фазе строительства. Пчелы, напри­мер, способны восстанавливать нарушенную параллельность сотов, не только наращивая края ячеек, но и перемещая дно, если оно оказалось слишком близко к соседним сотам. Но раз­ве можно приложить теорию стигмергии к действиям скульп­тора, который создает статую из каменной глыбы, удаляя лиш­ний материал? А ведь характер действий пчел именно таков... Действительно, если в маленьком улье, где пульс строитель­ства не слишком напряжен, прилепить к потолку кусочки вощи­ны самой различной формы, то можно убедиться, что все они ока­жутся как бы обрезанными по краям, причем некоторые из них вскоре бывают обработаны в форме эллипсоида, даюшего начало первому соту; с этого всегда начинают строительницы свою ра­боту. Это то же, что сделал бы термит, если бы, оказавшись пе­ред комом земли, принялся отбрасывать (а не добавлять) землю до тех пор, пока у него не получился бы столб.

Подобные примеры заставляют думать, что даже теория стигмергии не спасает нас от гипотезы, предполагающей нали­чие какого-то предварительного плана, которому подчинены дей­ствия строителей.

Р. Шовен. От пчелы до гориллы. М, «Мир», 1965,

с. 111 — 115; 143—166.

К.Ю. Войтонис

ПРЕДЫСТОРИЯ ИНТЕЛЛЕКТА