Соц-арт: социальная проблематика в свете переориентации на посткоммунистические ценности

Соц-арт — фига, вынутая из кармана «широких штанин», в которых хранилась «краснокожая паспортина»; па­сынок соцреализма, унаследовавший от него интерес к социальности и да­ющий ее в зеркальном изображении, «наоборот» (правое — левое, доброе — злое и т.д.), рассказы о великом друге и вожде и других вождях и сорат­никах, но рассказы с обратными знаками и противоположными прежним советским ценностям ориентациями; социализированный и иронично на­целенный на советскую действительность поп-арт. Соц-арт вышел из соцреализма, это перестроечный постсоцреализм (речь идет не о времени

появления, а о сути художественной концепции), в котором сохранилось острое внимание к социальной жизни, однако поменялись знаки у всех цен­ностных суждений, поменялись цели бытия и средства достижения целей. Соц-арт — продукт кризиса соцреализма.

Если художник соц-арта создает портрет Сталина, то вождь держит в объятиях Мерлин Монро или, расположившись в кресле, рассматривает обнаженную «Советскую Венеру» (картины Леонида Соколова).

Соц-арт — это советские вожди или советская действительность, вы­шедшие из образа. Первые образчики соц-арта создал интеллигентский фольклор (рассказ о Сталине на банкете в честь окончания XIX съезда КПСС):

Эх, яблочко... Рассказывал (1962 г.) Игорь Ильинский: «Это было в конце 1952 года. Я был приглашен на концерт, посвященный окончанию работы XIX съезда партии. Выступал Краснознаменный ансамбль песни и пляски. Сталин улыбался. Но вот от стола, за которым сидело прави­тельство, отделился Ворошилов, петушком побежал к руководителю ан­самбля Александрову и что-то шепнул ему на ухо. Александров вскинул палочку — и зазвучал знакомый мотив. Сталин поднялся из-за стола, по­дошел к дирижеру, заложил руку за борт френча и запел, а Александров дал знак оркестру играть тихо, чтобы слышен был старческий голос:

Эх, яблочко, куда котишься?

В Губчека попадешь —

Не воротишься,

В Губчека попадешь —

Не воротишься...

Меня охватил ужас. Я подумал, что Сталин скоро опомнится, что вы­шел из роли вождя, и не простит свою оплошность никому из присутству­ющих. Я на цыпочках по стеночке вышел из зала и бросился домой» (Бо­рее. 1992).

Или другая соц-артовская фольклорная миниатюра, рассказывающая о том, как Сталин держал на руках Мамлакат:

«На совещании по среднеазиатским делам маленькая Мамлакат — школьница-хлопкороб 30-х годов — подошла к Сталину с приветствием. Он, улыбаясь, взял ее на руки. Тотчас их усыпали цветами, и фотографы сделали десятки снимков. Один из них, названный «Сталин — лучший друг советских детей», обошел всю страну. У этой истории есть изнанка. Держа девочку на руках и ласково улыбаясь, Сталин сказал Берии: «Мо­машоре ег тилиани!» Слова вождя, сказанные на незнакомом языке, Мам­лакат трепетно хранила в памяти многие годы, а когда стала взрослой, уз­нала их значение: «Убери эту вшивую!»» (Там же).

Это образчик литературного соц-арта.

Авангардизм отталкивается от классики и старается сделать «наобо­рот» по отношению к ее шедеврам. Для соц-арта такой классикой был со­циалистический реализм.

В.А. Комар и Меламид вспоминают о том, как родился термин: «Сло­во «соц-арт» мы придумали, наговорили в занесенном снегом дощатом подмосковном клубе, когда, согреваясь водкой, готовили оформление пи­онерского лагеря к юбилейному лету 1972 года. В тот же день это слово с восклицательным знаком мы написали на дешевом красном сатине, ще­тинной кистью разведенным на клею зубным порошком в стиле всем из­вестных лозунгов. И хотя «соцарт» произносилось плавно, в одно слово, мы написали «соц-арт» через дефис, как писались «поп-арт», «оп-арт» и т.п. термины в советских книжках с критикой модернизма. Слово это сра­зу прижилось, пошло. Друзья, которые раньше называли наши работы «советским попом» или «тоталитарным концептуализмом», сразу и как-то само собой заговорили о «соц-арте»... Затем, уже в 1973 году слово это попало в самиздат».

Во второй половине 70-х годов ряд художников соц-арта (А. Косолапое, В. Комар, А. Меламид, Л. Соков) эмигрировали в Соединенные Штаты Аме­рики. Так возникли два течения соц-арта — нью-йоркское и московское.

Московское течение соц-арта (картины «Пачка сигарет «Лайка», «Двойной автопортрет», «Не болтай», «Встреча Солженицына с Беллем на даче у Ростроповича») выступало в маске шута, который, ерничая, по­зволяет себе «истины царям с улыбкой говорить» и, «фиглярничая, жонг­лировать короной короля». Московский соц-арт «активно вторгался в са­мое «пекло» агитпропа, осваивая специфику его языка, его систему осо­бых, вывернутых наизнанку ценностей. Соц-арт был не только и не столь­ко одной из заметных художественных тенденций, сколько четко офор­мившимся способом мышления, предопределявшим и тип социального поведения его приверженцев, и способы воздействия подобного искусст­ва» (О В Холмогорова. Соц-арт. 1994).

Нью-йоркское течение соц-арта свой критический пафос и принцип «наоборот по отношению к соцреализму» реализовало не через ёрничест­во и шутовство, а более серьезно, порою даже через академические фор­мы (некоторые картины Меламида и Комара).

Особенность соц-арта — социальная проблематика в свете идеалов переориентированных на посткоммунистические ценности.