Крестьянский реализм: крестьянин — главный носитель нрав­ственности и опора национальной жизни

Крестьянский реализм (де­ревенская проза) — литературное направление русской прозы (60-х — 80-х гг.); центральная тема — современная деревня, главный герой — рас­крестьяненный крестьянин. В 20-х гг. Троцкий выделял в послереволю­ционном литературном процессе писателей, выражавших интересы и воз­зрения крестьянства. Он называл этих писателей «мужиковствующими». Однако крестьянский реализм, развивавшийся полвека спустя, не совпа­дает с этим художественным явлением 20-х гг., потому что деревенская проза на все явления смотрит сквозь проблемы, связанные с судьбой кре­стьянина, прошедшего горнило коллективизации.

Деревенской прозе уделяли восторженное внимание критики, издате­ли, переводчики. Сам термин «деревенская проза» был введен советской критикой в конце 60-х годов ХХ в.

Деревенская проза имела серьезные завоевания («Привычное дело» В. Белова, «Живи и помни», «Прощание с Матерой» В. Распутина). Еще до того, как опустели полки продовольственных магазинов, до того, как партия соорудила очередную вавилонскую башню — «Продовольствен­ную программу», писатели-деревенщики смело осудили тогда еще непри­касаемую коллективизацию. Эта социальная смелость крестьянского реа­лизма сочеталась с его художественными достижениями (в частности, вводились в литературный обиход новые пласты народной речи, новые характеры, высокие традиционные нравственные ценности).

Однако художественная концепция крестьянского реализма пришла к кризису. Деревенщики стали отрицать городскую культуру: мол,в пусты­не духа оазис — деревня; в ней истинная жизнь, потому что сохранились духовные основы бытия народа.

Согласно художественной концепции этого литературного направле­ния, крестьянин — единственный истинный представитель народа и но­ситель идеалов, деревня — основа возрождения страны. Деревенщики исходили из общечеловеческих идеалов, которые только и плодотворны в искусстве. Патриархальность крестьянина утверждалась ими как вы­сшая нравственная ценность и идеал. Однако вскоре общечеловеческая точка зрения была вытеснена классовой — крестьянской. Жизнь пере­стала измеряться общечеловеческим: человеческое стало измеряться крестьянским. Взамен сталинской пролетарской партийности деревен­щики обрели не менее узкую — крестьянскую, и сразу добрый мир пре­вратился во враждебный, полный опасностей: иноверцы, инородцы, рок-музыка, модернизм, эротика, Запад. И стали писатели смотреть на этот мир очами отчаяния и муки, ненавидя многое в этом мире и вообра­жая ненависть мира к себе. Так возникла иллюзорная идея русофобии, построенная по превратной закольцованной схеме: я всех вас ненавижу — значит, вы ненавидите меня, а поскольку вы меня ненавидите, я готов вас уничтожить.

Главная незадача крестьянского реализма — утверждаемый ею герой. Плодоносившая ветвь нашей литературы — деревенская проза — высох­ла, потому что не может быть идеалом крестьянин, превращенный раску­лачиванием, коллективизацией и десятилетиями несвободного труда в люмпен-крестьянина, не способного прокормить свой народ.

Люмпен-крестьянин сегодня не хочет взять землю, завидует новому фермеру и живет по формуле: казалось бы, какое мне дело, что у соседа корова сдохла, а все-таки приятно. Для люмпен-крестьянина зажиточный крестьянин — чужой и сомнительный человек. Мож­но ли люмпен-крестьянина, забывшего землю и Бога, выдавать за идеал? Может ли он быть героем великой литературы? В ответах на эти вопросы кроются причины кризиса крестьян­ского реализма и его исторически относительно быстрый уход с литературной авансцены, несмотря на ряд несомненных художественных достижений.

Ряд концептуальных положений крестьянского реализма резко проти­востояли официальной советской идеологии, ортодоксальным марксист­ским догмам: 1) взамен идеализации рабочего класса давался образ кре­стьянина как носителя исторического и эстетического идеала; 2) взамен интернационализма выдвигалась национальная идея; 3) Энгельс писал об «идиотизме деревенской жизни» — новое художественное направление стало критиковать идиотизм городской жизни.

Как же при таком резком расхождении с официальной советской орто­доксией крестьянскому реализму удалось выйти из-под жесткой опеки партийного руководства и преодолеть цензурные барьеры? Это объясня­ется рядом причин: 1) ослаблением авторитета официальной марксист­ской идеологии, начавшей претерпевать кризис, что заставляло партий­ную элиту искать новых идеологических опор в деревенском мифе и на­циональных идеях; 2) продовольственным кризисом, бедами сельскохо­зяйственной колхозной системы; 3) известным сочувствием ряда партий­ных руководителей (Суслова, например) некоторым идеям деревенской прозы (многие работники ЦК и главное его идеологических отделов были выходцами из деревни и им льстило возвеличение крестьянина, звучав­шее в произведениях деревенской прозы).

В известном смысле крестьянский реализм уникален — после середи­ны 30-х гг. это единственное художественное направление, допущенное к легальному существованию в советской культуре рядом с социалистиче­ским реализмом. Крестьянский реализм сформировался в самостоятель­ное художественное направление, которое стало развиваться параллельно социалистическому реализму, в ряде постулатов совпадая с ним. Так, дере­венской прозе, несмотря на отрицание коллективизации, была не чужда идея насильственного вмешательства в исторический процесс, а также обязательный для соцреализма поиск «врагов».

В ряде других отношений крестьянский реализм расходился с социа­листическим реализмом: деревенская проза утверждала светлое про­шлое, соцреалисты - светлое будущее; деревенская проза отрицала мно­гие незыблемые для соцреализма ортодоксальные ценности — осуждала колхозный строй, не считала раскулачивание социально плодотворным и справедливым действием.