Яблоко от яблони недалеко падает 2 страница

Обороты серьезные. География вкладчиков не стыкуется с местоположением банка.

Тут они, конечно, прокололись. И обороты весьма солидные. Не думаю, что в Грозном столько налички, сколько проходит через них. Вывод – липа чистой воды.

– Но они же работают... Где же они сидят? – спросил Журавлев.

– Не знаю. – Кротов пожал плечами. – Только в Грозном их нет. Нет там таких специалистов. А по почерку могу сказать – работают финансисты высокого уровня.

Журавлев достал маленький блокнотик и ручку: привычка – вторая натура, любой серьезный разговор надо фиксировать. Быстро сделал несколько пометок, потом спросил:

– Это можно организовать? Скажем так, как бы вы это сделали?

– Очень просто. Один раз даже сделали завод. Получили деньги на строительство, материалы. Сдали в эксплуатацию, наняли тысячи три работяг, пошла продукция. Замечу, все на бумаге. Засыпались по глупости. Перевыполнили план. Нежданно приехала комиссия вручать переходящее красное знамя. А вместо завода – тупиковая ветка, пакгауз с остатками сырья и сторож. Конфуз был, доложу я вам!

– Ас банком?

– А какая разница? – пожал плечами Кротов. – Дал на лапу председателю, дал на лапу в Регистрационной палате или где там полагается. Что еще? А!

Обязательно посадил бы в банке‑учредителе своего человека, чтобы следил и вовремя отзвонил. Нанял людишек, снял помещение. Вот и все. Для конспирации разбил бы документооборот на отдельные блоки. К сводным документам допускал бы ограниченный круг лиц. Слушайте, Журавлев, а давайте откроем свой банк? Пока мы тут чаи гоняем, все без нас разворуют. Придется остаток дней посвятить честному труду, а мне, по правде говоря, не хочется. – Кротов весело подмигнул внимательно следившему за происходящим за столом Максимову. – Вас, Максим, возьму замом по особо щекотливым делам.

– Спасибо на добром слове, – с улыбкой ответил тот.

– Хватит веселиться, – оборвал их Журавлев. – Как их можно вычислить?

– Ума не приложу. – Кротов отхлебнул остывший кофе. – К нашему другу из Питера... – он с намеком посмотрел на Журавлева. Тот кивнул, давая понять, что при Костике, не участвовавшем в операции против Ярового, эту фамилию, действительно, называть не стоит. – Я думаю, идти к нему нецелесообразно.

Перебор. Может сломаться. Гаврилов от такой новости полезет на стенку. Онначальник. А начальнику нельзя докладывать о проблеме, не имея в кармане ее решения, как считаете?

– Согласен, – кивнул Журавлев. – Так где их искать? Я же не могу зарядить оперов заглядывать в каждый московский офис. Глупо, и людей не хватит. Нужна наводка.

– Молодой человек, – ласково окликнул Кротов сидевшего с отсутствующим видом Костика. – Мы можем использовать ваши пиратские возможности? Вы же у нас корсар «Интернета», вольный разбойник компьютерного пространства и что там еще...

– Не пират, а хакер. Большая разница. – Костик принялся накладывать в чашку варенье. Когда дошло до половины, подумал и добавил еще две ложки. Потом залил до краев чаем и стал с трудом размешивать. В любую секунду бордовая вязкая жижа могла хлынуть через край на белую скатерть. – Мозгу нужны витамины, – прокомментировал он.

– Костик, тебе задали вопрос, – не выдержал Журавлев.

– А? Не так все просто. Нужно думать. – Он наклонился над чашкой, вытянул губы трубочкой и со свистом втянул в себя жижу.

– И сколько будешь думать? – По обреченности в голосе Кротова было ясно: вопрос он задал для Журавлева, сам‑то уже ответ знал.

– Недели две, может, больше. Как пойдет, – ответил Костик, не поднимая головы.

Максимов со вздохом встал, обошел стол и положил руку на сутулую спину Костика с остро, по‑птичьи выпирающими лопатками. Подмигнул следившим за ним Журавлеву и Кротову. Достал из‑за пояса пистолет и осторожно положил рядом с чашкой Костика.

– Костя, – тихо сказал Максимов. – Ты решаешь эту задачку за день, а я научу тебя стрелять.

Костик перевел недоуменный взгляд с Максимова на элегантно‑хищный «Зауэр».

Вороненая сталь на снежно‑белой скатерти, черно‑белая графика смерти.

«Глазки‑то загорелись, не спрячешь! – с удовольствием отметил Максимов.Пацан, я же знаю: как только появляется оружие, люди меняются. В лучшую или худшую сторону – это уже детали. Но они становятся другими. И уже никогда не станут прежними. Тот, кто хоть раз ощутил в ладони теплую тяжесть оружия, отравлен им навсегда».

– А подаришь? – У Костика даже порозовели щеки.

– Раскатал губу! Но пока мы здесь, будешь лупить, пока не оглохнешь.

– Согласен. Сегодня можно?

– А решение?

Костик облизнул фиолетовые от черники губы и улыбнулся:

– Допустим, меня только что озарило.

– И?! – подал голос Журавлев.

Костик повернулся к нему, положив пальцы с обкусанными ногтями на рукоятку пистолета. Пальцы, отметил Максимов, чуть дрогнули.

– Филиал связан с банком по факс‑модему. Сигнал идет по цепи с небольшой задержкой. Если помните курс физики, из‑за сопротивления проводника. Скорость сигнала нам известна – это скорость света. Засекаем время задержки, делим на скорость – в итоге имеем расстояние.

– А дальше? – Журавлев успевал делать пометки в блокноте.

– Все. – Костик облизнул палец и начертил им круг на скатерти. – Получаем окружность с центром в Москве. Где‑то внутри будет сидеть адресат.

– Что нам это даст? Как я понял, радиус окружности может быть любой.

Может, они в Америке сидят; – Журавлев досадливо поморщился. – Тоже мне Эдисон...

– Во всяком случае, убедимся, что они не в Грозном, – вступился за Костика Кротов. – Согласитесь, слетать в Грозный и вернуться «грузом двести» никому из здесь сидящих не улыбается.

– Ладно. – Журавлев захлопнул блокнот. – Костик, иди к себе, составь список оборудования. Ты в этом дока. Но без фантазий. Как говорят цари, проси, что хочешь, но думай, что говоришь. Максим, мы едем в город, собирайся.

Кротов проводил взглядом сутулую спину Костика, дождался, пока он поднимется вверх по лестнице, и сказал:

– Максим, в вас пропали Макаренко, Сухомлинский и доктор Спок вместе взятые. Я бился с ним всю неделю... Кстати, меня тоже посетило озарение. Но это отдельный разговор, касающийся нас троих. Вернетесь – поговорим. Желательно, несмотря на погоду, на свежем воздухе.

Инга бесшумно вошла в столовую, оглядела стол, сделала вид, что не заметила «Зауэр», все еще лежащий возле чашки Костика.

– Что‑нибудь еще? – Она одними глазами улыбнулась Максимову.

– Спасибо, Инга. Все было очень вкусно. Но нам пора. – Максимов сунул пистолет за пояс.

Выйдя на крыльцо и закурив в ожидании Журавлева сигарету, он для себя отметил, что в отношениях Инги и Кротова произошел какой‑то слом. Насторожила едва заметная натянутость в ее голосе. Да и Кротов вместо того, чтобы рассыпаться в любезностях, неожиданно промолчал, уткнув нос в высокий воротник свитера.

Стас прошлепал по мокрой траве от гаража к сторожке, спрятавшейся в углу лужайки за дикими зарослями бузины. За ним следом протрусил огромный кавказец.

Пса прозвали Конвоем за дурацкую привычку сопровождать каждого, кто ходил по дачному – участку. Он никогда не лаял, только по‑стариковски ворчал и скалил огромные желтые клыки, если конвоируемый шел, по его мнению, слишком быстро.

Максимов свистнул, Конвой остановился, подумал немного и враскачку пошлепал толстыми лапами к крыльцу.

– Ну что, псина? – Максимов погладил Конвоя по мокрой морде. – Все за порядком следишь? Ты, кстати, не знаешь, какая кошка между Кротовым и нашей хозяйкой пробежала?

Пес наклонил голову, прислушиваясь к его голосу, потом вздохнул и ткнулся холодным носом в ладонь Максимова.

Сзади скрипнула дверь. Инга подошла, встала, чуть коснувшись коленом сидевшего на корточках Максимова.

– А вы с ним похожи.

– С Конвоем?

– Да. Оба какие‑то диковатые. Глаза одинаковые. Зелено‑золотистые. Умные и холодные. Будто все понимаете, а говорить не хотите. И конвоируете всех.

– Слышишь, псина, какой поклеп на нас наводят? Пес оторвался от его ладони и с шумом втянул черным блестящим носом воздух.

– Унюхал, злодей! – Инга наклонилась и сунула Максимову в руки пакет.Пирожки. Вчера пекла. Пожуете. На обед же не вернетесь?

– Не знаю. – Максимов достал один пирожок, продавил хрустящую золотистую корочку. – На, Конвой. Не гамбургер, не отравишься.

Пес осторожно взял пирожок, укоризненно посмотрел на Ингу – могла бы и сама догадаться – и побежал за дом.

– Хм, молодец! – Максимов выпрямился. – Видишь, побежал прятать. У него тут таких заначек – на год хватит. А все потому, что не хочет зависеть от хозяйской щедрости.

– А ты? – Инга зябко передернула плечами. Максимов свободной рукой запахнул воротник ее кофточки.

– Иди в дом, Инга: простынешь.

 

Когти Орла

 

Печоре

Получены коды МИКБ. С настоящего момента возможны любые трансакции на счетах банка. Риск обнаружения минимальный.

Анализирую трансакции по линии корреспондентских связей банка. По некоторым признакам можно предположить, что основные средства в адрес известного Вам лица поступают через банк Либико (Великобритания) – дочернее подразделение финансовой группы «Либманн и К°», Фреедом Банк (Мальта) – учредители: частные лица и концерн «ВЕК», банк «Лотус» (Швеция) – дочерняя фирма корпорации «Потоцкий и партнеры» (Швейцария). Мною получены пароли на вход в сеть данных банков. Ввиду значительного объема работы, прошу провести декодировку и расшифровку паролей с использованием Ваших возможностей.

В ближайшее время планируется установить местонахождение информационного центра, обрабатывающего финансовую отчетность грозненского «филиала» МИКБ.

Бруно

 

Неприкасаемые

 

Журавлев, прихлебывая остывший чай, что‑то быстро писал в блокноте. Кротов обошел стол, приоткрыл дверь на веранду, прислушался к голосам Максимова и Инги и осторожно, стараясь не выдать себя скрипом, закрыл дверь.

– Кирилл Алексеевич, вы никогда не задавались вопросом, почему Гаврилов смотрит на вас сверху вниз? – спросил он, встав за спиной Журавлева.

– Разве? Вот уж не обращал внимания. – Тот по привычке перевернул блокнот обложкой вверх и только после этого повернулся к Кротову.

– Боитесь признать, хотя и заметили, я же по глазам понял.

– Да бог с ним! Старые дела. Он же был сотрудником центрального аппарата КГБ, а я всего лишь территориал. Хотя московская управа пахала так, как некоторым в Центре даже и не снилось. Вот по старой памяти и кривит губы. Не обращайте внимания.

– Нет, Журавлев. – Кротов придвинул стул и сел рядом. – Не старые это дела, а новые расклады. Уж не знаю, чем вы тогда друг перед другом пыжились, мне этого никогда не понять. Очевидно, чья холуйская ливрея лучше пошита. А сейчас другое. У Гаврилова есть то, чего нет у вас.

– И чего же у меня нет?

– Денег, дорогой Кирилл Алексеевич. Обыкновенных денег! Но, уточню, в том количестве, которое делает свободным. Я не знаю, как крепко держит Гаврилова за хвост наш хозяин, но деньги дают Гаврилову возможность, вырвавшись из капкана, жить безбедно. То есть – жить по‑человечески. Деньги дают возможность перемещаться в пространстве и выбирать род деятельности, не боясь умереть свободным, но голодным. Иными словами, они дают те две формы свободы, которыми нас с вами долго обделяла родная советская власть.

– Если это было лирическое вступление, то заканчивайте и переходите к делу.

– Дело у нас общее. Мы же с вами партнеры или уже нет? – понизил голос Кротов.

– Допустим.

– Без допустим, Журавлев! Или вы работаете на Гаврилова, или на себя, будучи моим партнером. При первом варианте в финале о вас, как всегда, вытрут ноги и за ненадобностью выбросят на свалку. Боюсь, что окончательно. При втором варианте мы получаем свой гешефт и живем по‑человечески, сколько нам отпустил Господь. Я не пытаюсь вас обмануть. В данном случае я забочусь о себе. Опыт подсказывает, что хорошо жить можно, если даешь возможность другим жить не хуже. Итак?

– Партнеры, – кивнул Журавлев.

– Вот и славно. – Кротов заговорил громче, всем видом показывая, что работает под микрофон. – У меня от безделья развилась бессонница. Даже Инга не спасает. Так вот, уже вторую ночь я прокручиваю вариант опрокидывания банка Гоги. Кое‑что придумал. Наповал, естественно, не свалим, но смертельную пробоину ниже ватерлинии нанесем. Если Гога не заделает пробоину в кратчайшие сроки – он обречен. За чужие деньги, – а банк прокачивает именно их, – Гогу просто поднимут на нож.

– И какую очередную подлость вы задумали? – Журавлев открыл блокнот на чистой странице, приготовился делать пометки.

– Не подлость, а финансовую операцию. Должен же и я отрабатывать свой кусок. – Кротов кивнул на еще не убранный стол. – Пока Костик готовит электронный взлом банка, мы потрясем их кассу. Сумма не сравнимая, я понимаю, но достаточная, чтобы испортить Гоге кровь на ближайший месяц. Клянусь, его голова будет занята только этим, – что нам и надо.

– В чем суть? Только учтите, я в банковском деле не силен.

– Само собой, объясню почти на пальцах. – Кротов вздохнул, как профессор, вынужденный общаться с первокурсником. – Покупать и перепродавать можно все, даже такую абстракцию, как долги. Долговые расписки, иначе говоря – векселя, гарантируют возврат долга. Вот их и перепродают. Банк принимает их на хранение от своих клиентов. Соответственно, несет за них ответственность. Мир финансов, Журавлев, это фантастика! Если уловили суть, то банк берет на себя имущественную ответственность за чужие долги, которые еще надо выбить. Как вам это нравится?

– Никак. Потому что ничего не понял. – Журавлев сыграл непонимание, вынуждая Кротова продолжать. Прием старый, но ни разу не подводил.

– А все просто. Вексель имеет определенную ценность, это главное, что нужно понять. Мы просто изымем пакет векселей на хорошую сумму из хранилища банка, а он, бедолага, покроет ущерб.

– Хм! С Максимом на штурм пойдете? Или танк для вас арендовать?

– Ох, Журавлев! Прошли времена, когда банки брали на гоп‑стоп. Пусть фирма нашего казачка прикупит векселя и положит их в МИКБ, остальное дело техники.

– В чем моя роль. я что‑то не пойму?

– Вы оперативник, Кирилл Алексеевич. Сделайте свою часть работы и поимейте свой гешефт. Во‑первых, аккуратно продайте эту идею Гаврилову. Мне он не поверит, я для него недобитый цеховик. А вы – одного с ним поля ягода.

Во‑вторых, помогите казачку завербовать кого‑нибудь из депозитария банка.

Депозитарий – это как раз то хранилище, где будут лежать наши векселя.

– Это я понял. С шефом «Рус‑Ин», с этим казачком засланным, проблем не будет. Для того и сделали парня, чтобы наших ежей своей задницей давил. А вот с Гавриловым будет сложно. – Журавлев покачал головой. – Как ни крути, а дело подстатейное получается.

– Гаврилов жаден, как всякий, узнавший вкус больших денег, но еще к ним не привыкший. Пообещайте ему кусок. Увидите, он даже не вспомнит про У К. – Кротов наклонился и прошептал в самое ухо Журавлеву:

– Но он должен разрешить прогнать векселя через фирму, которую я назову.

– Интересно. – Журавлев потянулся за портсигаром, долго выбирал сигарету, наконец, закурил.

– А как иначе, я обеспечу наши интересы? Она будет звеном в цепочке из трех‑четырех фирм, по счетам которых прогонят деньги, путая следы. С ее счета и отстегнут наш гешефт. Остальное пусть забирает себе Гаврилов, – прошептал Кротов, отмахиваясь от дыма. сигареты.

Журавлев отстранился, с минуту курил, глядя на ярко‑оранжевый кончик сигареты. Перелистнул страницу в блокноте и скорописью написал фразу, поставив в конце большой знак вопроса.

– Суть мне понятна. Попробую обкашлять этот вопрос с Гавриловым. – Он придвинул блокнот под локоть Кротову.

«С кем вы заключили договор в Лефортове?» – прочитал Кротов, одним взглядом пробежав текст, и недоуменно посмотрел на Журавлева.

– Все таскаете каштаны из огня, Кирилл Алексеевич? – Кротов выстроил фразу так, чтобы у писавших разговор не возникло лишних подозрений.

– На этот раз – для себя, – в тон ему ответил Журавлев и протянул ручку.

Кротов секунду помедлил, взял ее, вывел своим летящим почерком, стараясь писать без нажима:

«Деньги через фирму – это сигнал им». Последнее слово он дважды подчеркнул. Показал написанное Журавлеву. Потом вырвал две страницы, исписанную и ту, что под ней, порвал пополам. Протянул Журавлеву половинку, где была фраза Журавлева. Свою сунул в карман толстой вязаной кофты.

– Голова у вас работает. Кротов, – усмехнулся Журавлев.

– Потому и жив до сих пор, Кирилл Алексеевич.

Кротов встал и уже не таясь распахнул дверь на веранду:

– Инга Петровна, голубушка! Мы уже поели, можно убирать.

 

Сов. секретно т. Подседерцеву

«Горцем» отдан приказ о срочной инспекции баз, предназначенных «для длительной партизанской войны с оккупантами». В ближайшее время ожидается прибытие в Грозный лиц, ответственных за создание центров подготовки и «лагерей отдыха» боевиков на территории сопредельных исламских государств.

Али

 

"День независимости в Чечне завершился поздно вечером на городском стадионе «Динамо» и был омрачен лишь тем, что там случайно пристрелили одного или двух человек. Место это сразу же оцепили. Произошел инцидент, скорее всего, во время стихийного салюта, когда все, у кого на стадионе было оружие, принялись стрелять вверх. В остальном все прошло спокойно и даже весело. Никто на столицу не напал.

Политическая жизнь в Грозном бьет ключом. Большой переполох в Москве по поводу поимки всамделишного подполковника ФСК здесь вызвал удовлетворение.

Российского контрразведчика здесь предлагали обменять на Автурханова, но ФСКашники не согласились. Поговаривают, что его все же обменяли, но на другого лидера оппозиции – Руслана Лабазанова. Официально это не подтверждается. Но легкость, с которой выкарабкался подполковник из плена, и то обстоятельство, что воинство Лабазанова, насчитывающее до сотни человек, разбежалось накануне атаки в воскресенье на Аргун, делает версию правдоподобной.

Кроме того, здесь не исключается, что президент умышленно дал ему уйти, зная, что Лабазанов укроется в селении Толстой‑Юрт у Хасбулатова. И теперь у Дудаева есть все моральные основания вступить в это село, а заодно заставить показать пятки и второго соискателя чеченской власти.

Вчера же в Грозном намечалась пресс‑конференция генерального прокурора республики по поводу деятельности на территории Чечни контрразведки России.

Побывать мы на ней так и не смогли, поскольку находимся в Грозном полуофициально – все российские журналисты решением правительства выдворены из Чечни за дезинформацию (якобы за дезинформацию. «МК» остался здесь только благодаря помощи наших друзей.) Теперь журналистам в Грозном представлен еще и якобы майор российской контрразведки. На кого его предложат обменятьнеизвестно.

Дмитрий Холодов, Грозный.

«Московский комсомолец» 8 октября 1994 года

 

 

Глава пятнадцатая

ТРОПА ВОЙНЫ

 

Случайности исключены

 

Единственное, до чего додумался Белов, пытаясь прикрыть Настю, – это притянуть ее, хоть за уши, хоть за ноги, к любой из контролируемых им операций.

На плотный контроль за излишне активной барышней не было ни времени, ни сил. А слово дал.

Он вызвал Барышникова и сунул ему Настану тетрадку, взятую «для ознакомления». Если хоть каким боком она зацепляла операцию «Тропа», он с чистым сердцем мог прикрепить к Насте Димку. Через две недели, как только вернется Столетов, можно было бы спустить все на тормозах, проверили сигнал и. его источник – плюнули и забыли. Зато не в меру активная барышня была бы под присмотром.

Барышников покряхтел, еще раз полистал тетрадь и презрительно скривил губы.

– Ну? – спросил Белов.

– Если честно, Игорь Иванович, – Барышников отодвинул тетрадь, – херня на постном масле. Работал непрофессионал.

– Это я знаю. Что еще?

– Для меня ничего нового нет. Ну, бродят по Чуйской долине бригады наркош, косят коноплю. Сбрасывают снопы у скал. За ними спускаются альпинисты, поднимают наверх, перетаскивают к оборудованной в горах площадке. Сдают с рук на руки охране. Та ждет вертолет. И так далее, пока товар не прибудет в Москву.

Никто никого не знает, никто ни с кем не пересекается. Схема старая. Даже то, что обеспечивает цепь местное МВД, ни для кого не новость. Если они засекли, что этот любитель копал информашку, угрозу утечки информации уже давно ликвидировали. Просчитали и обрубили засвеченные звенья, вместо них задействовали заранее заготовленные варианты.

– Как тараканы. Мутируют с бешеной скоростью. Если отрава не сработала, на новое поколение она уже не действует. Бьемся, ночами не спим, а все псу под хвост! – Белов в сердцах так размял сигарету, что сквозь треснувшую бумагу на стол просыпалась струйка табака.

– У меня на сей счет своя философия, – Барышников прищурил хитрые глазки. – Таскать воду в решете можно, но перед этим нужно суметь доказать, что и в этом есть смысл. Желательно, высший. Чтобы приятнее было.

– На что намекаешь? – Белов смахнул табачное крошево в пепельницу.

– На нас. И вам, и мне, да и начальству ясно, что эта проблема решения не имеет. Человечество во все времена пило, ширялось и блудило. И никто еще его не отучил. И плевали они на десять заповедей и кодекс строителя коммунизма. Потому наркомафия так легко и приспосабливается, что паразитирует на живом. На вечно живой потребности человека закосить и на какое‑то время забыть, что он быдло и тягловая скотина.

– Ты, Барышников, и впрямь философ. Бренчишь, как Троцкий. – Белов закрутил хрустальную пепельницу, по столешнице заиграли острые лучики.

– Это все от тягот и лишений службы, которые, как написано в уставе, я должен мужественно преодолевать. – Он посмотрел на дверь, в кабинете они были одни, но почему‑то продолжил шепотом:

– А решение есть! Стрелять из пулемета, как в Таиланде. За грамм анаши. За одно поколение выработаем условный рефлекс отторжения, как у закодированного алкоголика.

– Так тебе и дадут пулемет, дождешься! – Белов накрыл широкой ладонью крутящуюся юлой пепельницу.

– Попомни мои слова, Иванович, еще дождемся, когда производство наркоты обложат налогом! И будем мы с тобой героически гонять наркобаронов за, неуплату налогов.

– Типун тебе на язык! Я тогда сам за пулемет возьмусь.

– Так тебе его и дадут! – передразнил его интонацию Барышников. – Ох, Иванович, давай не будем о грустном. А по писанине этой... Что тут сказать?

Информации – ноль. Но за сам факт интереса автора ждет пуля. Это в Москве. Если отловят в Азии, отрежут уши, вырвут язык и выколют глаза. Сделают живым символом восточной мудрости: «Ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу». Такие у них порядки.

– М‑да. Восток – дело тонкое. С операцией «Тропа» эта писанина хоть как‑то стыкуется, как считаешь?

– К нашей «Тропе» она имеет такое же отношение, как медицинская энциклопедия к запущенному трипперу. – Барышников никогда не упускал случая ввернуть образные выражения, оставшиеся со времен службы на флоте. – Там умные разговоры, а тут – жизнь. В тетрадке общие слова, но яйца за них оторвут в два счета.

– Понял. – Белов встал, открыл сейф и бросил в переполненное бумагами нутро тетрадку. «Глупая девчонка! Нет, у нее просто талант какой‑то искать на свой тощий зад приключения».

– Иванович, ты давно урюк не ел?

– Какой урюк? – Белов повернулся к хитро улыбающемуся Барышникову.

– Обыкновенный. Желудок прочищает, потенция опять же... – голосом Кота Матроскина начал Барышников, доставая из портфеля тонкую папочку. – Гость из Азии приехал. Я тут со знакомым пересекся, он мне его и заложил. Гостя зовут Рафик Теймуразович Рахмонов. Наводка стопроцентная, можем брать хоть сейчас. Уж извини, агентурное сообщение как следует еще не успел оформить. – Глаза у него вдруг стали. как у кота, готового прыгнуть на мышь. – Пулеметик бы нам. Хоть один на отдел. Боюсь, пригодится.

– Так, старый хрен, опять твои фокусы! – Белов вернулся в кресло. – Давай бумаженцию.

Прочитав, он поднял тяжелый взгляд на Барышникова.

– И ты молчал?

– Почему? Я шел докладывать, а ты тетрадку... Зачем же гневить начальство?

– Ладно, кончай ерничать! Сведения точные? – Белов с удовольствием ощутил, как собрались мышцы спины – наклевывалось дело.

– Я уже немолодой, ленивый стал. Но по такому случаю стариной тряхнул и сгонял по этому адресу. Там у меня старый агент установки числится. Вроде все сходится. Три дня назад появились в четырнадцатой квартире пять черных. Сидят тихо. В ларек за жратвой – и назад. Водку не пьют, малолеток не сильничают.

Образцовые гости столицы.

– Ясно, охрана. Интересно, товар у них?

– Нету товара, Иванович! – Барышников навалился грудью на стол и зашептал:

– И не будет. Это не курьер, а инспектор. Контролирует прибытие крупной партии.

Идут три фуры с урюком. В грузе до полутора тонн героина. Торят новый маршрут, улавливаешь? Это тебе не через Прибалтику гнать, а прямиком из Афгана! Сплошная экономия. У кого‑то большие деньги завелись, если он в новый маршрут вложился.

– Надеюсь, ты это не написал? – понизил голос Белов.

– Что я – первый день замужем? Как надо, так и оформим сигнал. Агент свой парень, проблем не будет. Я старый рыбак, знаю: чем крупнее рыба, тем тише надо тянуть. В этом деле шум ни к чему. Какая им, – он ткнул толстым пальцем в потолок, – разница, кого мы берем. Скажем, мальков, а вытащим сома. Пусть потом что хотят с нами, то и делают.

– Когда? – одними губами прошептал Белов.

– Сегодня, – так же тихо ответил Барышников. – В одиннадцать вечера он приедет к охране. Другого шанса не будет. Больше брать не на чем. А в квартире – Агент, собирающий информацию по месту жительства; сфера оперативного интереса: род занятий соседей, распорядок дня, поведение в быту, контакты, возможная причастность к противоправной деятельности, наверняка оружие. Бог даст, граммулька анаши завалялась. Нам бы только его прижать к ногтю. На крайний случай, ствол, конечно, это круто. А десять граммов анаши я сам организую. Главное, был бы человек, статью ему всегда подберем. Так я понимаю, Иванович?

Белов достал сигарету, задумавшись, покрутил в пальцах, потом медленно раскрошил над пепельницей. Взял новую, прикурил, выдохнул вместе с дымом:

– Слушай меня, старый черт. Сейчас же метись к своим агентам. Оформи сигнал. Как надо оформи, понял? Потом галопом назад. Бери в помощь Димку Рожухина. Максимум через полтора часа план операции – у меня на столе. Потом всем хором идем к начальству и ломаем комедию. Бог даст, выгорит.

– А пулеметик дадут? Можно даже «Максим» из музея чекистской славы, я согласен. Из такого мой дедушка махновцев косил, не жаловался. Опять же на колесиках – можно к «Жигулю» сзади прицепить. – В глазках Барышникова заиграл недобрый огонек.

– Дадут! На букву «пэ» нам всем дадут, не подумай, что «подарки». И за дело! – Белов не удержался и азартно потер ладони. – Блин, свечку поставлю, только бы выгорело!

– Лучше, конечно, стакан, – со вздохом изрек Барышников, убирая папку в портфель.

 

* * *

 

Белов сделал все, чтобы о предстоящем захвате знал минимум сотрудников. В неспокойную, напрочь коммерческую годину информация в особой цене. Как и через кого пройдет утечка о готовящемся аресте наркокурьера, дознается Служба собственной безопасности, но уже без него, Белова. За провал выпрут на пенсию в два счета, дай бог, если с выходным пособием. Но кроме въевшейся за годы службы привычки конспирироваться даже от своих, чисто по‑человечески боялся, что единственный шанс на удачную и громкую операцию пойдет прахом из‑за чужой безалаберности. Больше всего сейчас желал дела. Как в старые добрые времена кровь пьяно и весело бежала по венам, тело покалывало от предстоящей загонной охоты.

Макаров, как основной куратор дела «Тропа», был оставлен на Лубянке с приказом гасить возможные скандалы с дружественными спецслужбами. А среди них, вполне вероятно, могла быть «крыша» обложенного загонщиками курьера. Следовало при первых же признаках наката доброхотов с большими звездами на погонах переводить разговор на повышенных тонах в канцелярскую казуистику и тянуть время. Если повезет и удастся с ходу расколоть задержанного и снять первые, самые ценные показания под протокол, волна схлынет сама собой. «Крыше» – бандитской, спецслужбовской или политической, не суть важно – потребуется время, чтобы просчитать следующий ход. А за это время можно снять не один десяток страниц показаний с клиента. После этого «крыша», навсегда упустив инициативу, бросится лихорадочно рубить концы. Тогда только успевай следить и записывать. Тогда и пойдет информация, цены которой нет.

Но это после. А сейчас главное – подкрасться, захватить и быстро унести ноги.

На захват из оперов он взял Димку и Барышникова. Отделение спецназа в расчет не брал. Без них сейчас никуда, даже малолетки при задержании взяли моду отстреливаться. Но здоровяки в серо‑пятнистых комбезах к контразведке имели такое же отношение, как боксер к шахматам.