Делайте ваши ставки, господа. 1 страница

Олег Маркеев

Угроза вторжения

 

Странник – 1

 

 

«Олег Маркеев. Угроза вторжения»: Олма‑Пресс; 2001

ISBN 5‑224‑00787‑9

 

Аннотация

 

Книга молодого писателя вводит нас в мир сегодняшенего дня. В центре повествования неординарный герой ‑ умый, мужественный до бесстрашия, духовно сильный. Откуда черпает он силы? Что дает ему возможность выдержать физическое и нервное напряжение, превосходящее обычные человеческие мерки? Наделенный этими качествами Максим Максимов срывает операцию по присвоению огромной суммы денег ‑ операцию, в которой задействованы члены тайных обществ, весьма высокие государственные органы и лица, приближенные к верхам. Только прочитав роман можно понять, что и в нашей жизни есть возможность противостоять внешним и внутренним врагам.

 

Олег МАРКЕЕВ

УГРОЗА ВТОРЖЕНИЯ

 

От автора

 

Подлинная история мира – это история тайных обществ. Завеса тайны навсегда скрывает от глаз непосвященных истинные мотивы и механизмы катаклизмов, которые мы, не зная другого определения, называем историческими событиями. От людей, как сейчас принято выражаться, пожелавших остаться неизвестными, мне стали известны лишь несколько фактов об Ордене Полярного Орла.

За Орденом стоят те, кто называет себя Князьями Севера. Очевидно, это закрытый круг лиц, хранящих традиции, магию и секреты управления тех, кто пришел на землю славян с викингами Олегом и Игорем, ставшими князьями Руси.

Есть основание полагать, что с этого недооцененного историками события и началась подлинная русская История. Это было истинно магическое действие, свершенное князем Олегом, по прозвищу Вещий, то есть наделенный даром ясновидения. Слава Воина соединилась со славой Землепашца, слились две половины Бытия или, как говорят алхимики, свершился «священный брак». И на бескрайних просторах великой равнины ожило и забилось в мощном ритме Сердце Мира.

На протяжении последних ста лет Князья Севера, оставаясь в тени, воздействуют на ход исторических событий на территории, которую по праву считают своей. Но желающих «княжить и володеть» Россией всегда было в избытке.

Тайная война с ними не затихает ни на час. Как во всякой войне. Князья терпят поражения и одерживают победы. И это все, что можно узнать о них. Остальное – тайна за семью печатями.

Об Ордене удалось узнать несколько больше. Орден Полярного Орла является боевым отрядом, дружиной Князей Севера. Второе, употребляемое только в узком кругу название Ордена – Стража.

Прежде всего это Стража Порога, охраняющая вход в святая святых – братство Князей – от врагов и праздно любопытствующих, своеобразная контрразведка братства. Во‑вторых, это Стража Земли. Думаю, такое название обоснованно, если, как сказали мои собеседники, в одну из основных функций Ордена входит охрана узловых точек, так называемых «геоактивных зон». Существует мнение, что через эти зоны осуществляется непосредственная связь Земли и Космоса, и негативное воздействие на них способно вызвать кризисы и катаклизмы на огромных территориях. Одна из названных мне точек – Эльбрус. Зная об этом, не составит труда догадаться, что любая война на Кавказе либо вычленение этого региона из России нанесет ей смертельно опасную рану.

О мере проникновения Ордена в государственные институты, прежде всего – в спецорганы, судить сложно. Как одну из версий, можно допустить, что он изначально был создан в рамках одной из многочисленных организаций, имеющей разведывательные и контрразведывательные возможности. Либо – Князья Севера скрытно, через членов Ордена, выдвинутых на ключевые посты, используют возможности государственных секретных служб в собственных интересах.

Как и во всяком тайном обществе, в Ордене разработан внутренний язык, у Стражи он основан на особом толковании скандинавских рун. Кроме передачи информации, рунические знаки используются для магических практик. Медитируя на загадочные письмена, воины Ордена достигают состояния измененного сознания, и тогда для них нет невозможного. Возьмите в равных частях китайскую традицию «Пути Воина Познания», японское ниндзюцу, магию средневековых рыцарских орденов, современное искусство тайной войны, перемешайте – и вы получите дьявольский коктейль, способный разнести мир. Это и будет воин Ордена Полярного Орла, готовый в любую секунду вступить в битву.

Об одной из битв Ордена – а тайная война между тайными обществами не затихает даже тогда, когда измученные видимой войной народы наслаждаются миром – и пойдет речь в этой книге.

Правда здесь соседствует с вымыслом, подлинные имена действующих лиц изменены, а возможные совпадения абсолютно случайны.

Пусть каждый найдет в этой книге то, что способен найти, и поверит в то, во что готов поверить. Знания, особенно знания о тайных обществах, оружие обоюдоострое. Как сказал один из моих собеседников: «Помни, крылья Орла могут поднять тебя в небо, когти Орла способны вырвать сердце».

 

ПРОЛОГ

 

Белая Гора

 

ОНИ ШЛИ ИЗ СТРАНЫ ВЕЧНОГО СНЕГА, ВЫВЕРЯЯ ПУТЬ ПО СОЛНЦУ. ЗА СПИНОЙ ОСТАВАЛИСЬ ЛЬДЫ, НАВСЕГДА ПОГЛОТИВШИЕ ОСТРОВ, СОТНИ ЛЕТ БЫВШИЙ РОДИНОЙ ПОКЛОНЯЮЩИХСЯ ДЕРЕВУ. СМЕНЯЛИСЬ ПОКОЛОЕНИЯ, УХОДИЛИ В СТРАНУ ВЕЧНОЙ ТЬМЫ СТАРИКИ, БОГ ОД УНОСИЛ В ВЕРХНИЙ МИР ПАВШИХ В БИТВАХ. СТАРАЯ ХИДА, ЧТО ВОЕТ ПО НОЧАМ ОТ ТОСКИ И ХОЛОДА В ИССОХШЕЙ, НИКОГДА НЕ КОРМИВШЕЙ ГРУДИ, ВОРОВАЛА ЕДВА РОДИВШИХСЯ НА СВЕТ ДЕТЕЙ... А ОНИ ВСЕ ШЛИ, СВЕРЯЯ ПУТЬ С СОЛНЦЕМ...

ПРОРОЧЕСТВО, ПЕРЕДАВАЕМОЕ ИЗ ПОКОЛЕНИЯ В ПОКОЛЕНИЕ, ГЛАСИЛО, ЧТО ПОКЛОНЯЮЩИЕСЯ ДЕРЕВУ ОБРЕТУТ НОВУЮ РОДИНУ ТАМ, ГДЕ ИЗ ТЕЛА ФРА ВЫШЛА НА СВЕТ ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ ДОЧЕРЕЙ – ФЕРА, – В СТРАНЕ КАНА – РАЗЖИГАЮЩЕГО ОГОНЬ, ГДЕ ЗИМОЙ ВМЕСТО СНЕГА С НЕБА ОБРУШИВАЮТСЯ ПОТОКИ ВОДЫ.

«КОГДА ПОКЛОНЯЮЩИЕСЯ ДЕРЕВУ, ЧЬИ ВОЛОСЫ ПОДОБНЫ ИНЕЮ НА ВЕТВЯХ, ВОЙДУТ В СТРАНУ ВЕЧНОГО ЛЕТА, КРУГ ЗАМКНЕТСЯ, СПАДУТ ОКОВЫ, СКОВАВШИЕ ЛОНО ФРА ПО ВОЛЕ ЗЛОБНОГО ЛОХА, ПОВЕЛИТЕЛЯ ЧЕРНЫХ ВОЛН. ЛЕД СОЕДИНИТСЯ С ОГНЕМ, И ОТ ВЗРЫВА РАСПАХНЕТСЯ ЛОНО ФРА – ДАРУЮЩЕЙ ЖИЗНЬ, И ЖИЗНЬ СОЕДИНИТСЯ С ВЕЧНОСТЬЮ», – ТАК ГОВОРИЛ СМОТРЯЩИЙ НА ОГОНЬ, ПРЕЗРЕВШИЙ МЕЧ РАДИ ИСКУССТВА ТОЛКОВАНИЯ ПЛЯСКИ ОГНЯ. ЕМУ ВЕРИЛИ, ПОТОМУ ЧТО НЕЛЬЗЯ НЕ ПОВЕРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ, ЧЬИМИ УСТАМИ С НАРОДОМ ГОВОРИТ САМ ХАРАМ – ОТЕЦ МУДРЫХ.

ГОРА СВЕРКАЛА В ЛУЧАХ УТРЕННЕГО СОЛНЦА. НЕЖНЫЙ РОЗОВЫЙ СВЕТ СТРУИЛСЯ С ЕЕ ПОКРЫТОЙ СНЕГОМ РАЗДВОЕННОЙ ВЕРШИНЫ. СБЫЛОСЬ ПРОРОЧЕСТВО СМОТРЯЩЕГО НА ОГОНЬ:

ГОРА БЫЛА ПОХОЖА НА ГРУДИ БЕЛОТЕЛОЙ ФРА, ВСКОРМИВШЕЙ БОГУ ОДУ ТРЕХ ДОЧЕРЕЙ. ОНИ ДОСТИГЛИ СЕРЕДИНЫ ПУТИ.

И СБЫЛОСЬ ТО, О ЧЕМ ПРЕДУПРЕЖДАЛ СМОТРЯЩИЙ НА ОГОНЬ: ДОРОГУ К СВЯТОЙ ГОРЕ ПРЕГРАДИЛИ ЛЮДИ, ЧЬИ ВОЛОСЫ БЫЛИ ЧЕРНЫ, КАК КЛИНОК, ЗАКАЛЕННЫЙ В КРОВИ РАБА.

НИКТО НЕ ХОТЕЛ УСТУПАТЬ, КАЖДЫЙ НАРОД СЧИТАЛ БЕЛУЮ ГОРУ СВОЕЙ. И ТОГДА РЕШИЛИ – ПУСТЬ ЖРЕБИЙ БРОСИТ БОГ ОД – ПОВЕЛИТЕЛЬ ДИКОЙ ОХОТЫ. ЗАКЛАД В ТАКОМ СПОРЕ ОДИН – ЖИЗНЬ ЛУЧШЕГО ВОИНА. БЕЛОКУРЫЙ ОЛАФ, ПОЗНАВШИЙ МАГИЮ РУН БОЯ, И ЧЕРНОВОЛОСЫЙ ШИР, ВЛАДЕЮЩИЙ ТАЙНОЙ ПАРЯЩЕГО КЛИНКА, СОШЛИСЬ В СМЕРТЕЛЬНОЙ СХВАТКЕ.

ОНИ БРОСИЛИСЬ ДРУГ НА ДРУГА НА РАССВЕТЕ, И СОЛНЦЕ ВОШЛО В ЗЕНИТ, КОГДА ОЛАФ ПОДНЫРНУЛ ПОД РУКУ ПРОТИВНИКА И ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ РВАНУЛ МЕЧ ВВЕРХ, ВСПОРОВ СПИНУ ШИРА. ОН ВЗВАЛИЛ ШИРА НА СПИНУ, РАЗОРВАННЫЕ РЕБРА ВРАГА РАСКРЫЛИСЬ, КАК КРАСНЫЕ КРЫЛЬЯ ПТИЦЫ ТРИС, ПОЕДАЮЩЕЙ ТЕЛА ПОГИБШИХ БЕЗ ОРУЖИЯ В РУКАХ. ОЛАФ ЗАКРУЖИЛСЯ В ТАНЦЕ, ПОСВЯЩЕННОМ БОГУ ОДУ, И КРОВЬ ВРАГА СМЕШАЛАСЬ С КРОВЬЮ, ХЛЕЩУЩЕЙ ИЗ РАН БЕЛОКУРОГО. НО ШИР, СОБРАВ ПОСЛЕДНИЕ СИЛЫ, СОРВАЛ С РУКИ МЕДНУЮ БЛЯХУ, СПАСАЮЩУЮ ОТ УДАРОВ МЕЧА, И ВОНЗИЛ ЕЕ ОЛАФУ В ГОРЛО. КРИК ПОБЕДЫ, СОТРЯСАВШИЙ ГОРЫ, ЗАХЛЕБНУЛСЯ В АЛОЙ КРОВИ. ОБА РУХНУЛИ НА ЗЕМЛЮ.

В ЭТОТ МИГ ОРЕЛ, ПАРЯЩИЙ ВЫСОКО В НЕБЕ, ЗАТМИЛ КРЫЛЬЯМИ СОЛНЦЕ, И НА БЕСКОНЕЧНОЕ МГНОВЕНИЕ В УЩЕЛЬЕ, ГДЕ ЗАСТЫЛИ НАПРОТИВ ДРУГ ДРУГА БЕЛОКУРЫЕ И ЧЕРНОВОЛОСЫЕ, ПОКЛОНЯЮЩИЕСЯ ГОВОРЯЩЕМУ КАМНЮ, ОБРУШИЛАСЬ МГЛА.

ТАК ГОРА, ДАЮЩАЯ МОЛОКО НЕБА, ОСТАЛАСЬ НИЧЬЕЙ.

КРОВЬЮ ПОГИБШИХ, СИНЕВОЙ НЕБА И КРЫЛЬЯМИ ОРЛА ПОКЛЯЛИСЬ ЛЮДИ ДЕРЕВА И ЛЮДИ КАМНЯ, ЧТО НЕ БУДЕТ МЕЖДУ НИМИ ВРАЖДЫ, ПОКА ЖИВ ПОСЛЕДНИЙ В ИХ РОДУ. КРАСКОЙ, ПРИГОТОВЛЕННОЙ ИЗ ТОЛЧЕНОГО КАМНЯ, ЖЕЛТОГО, КАК ГЛАЗА ВОЛЧИЦЫ, ИЗ КАМНЯ КРАСНОГО, КАК КРОВЬ НА СНЕГУ, ИЗ КАМНЯ БЕЛОГО, ЧТО ЯРЧЕ ЗВЕЗД, – НА СТЕНАХ ПЕЩЕРЫ, ИЗ КОТОРОЙ В ЛЮБУЮ ПОГОДУ ВИДНА БЕЛАЯ ГОРА, НАПИСАЛИ СВЯЩЕННЫМИ ЗНАКАМИ, ПОДАРЕННЫМИ ЛЮДЯМ БОГОМ ХАРАМОМ – ОТЦОМ МУДРЫХ, ЧТО СМЕРТЬ И БЕСЧЕСТЬЕ ЖДЕТ ТОГО, КТО ПРОЛЬЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ КРОВЬ В СВЯТОМ МЕСТЕ, ГДЕ MOЛОКО НЕБЕС СТЕКАЕТ НА ЗЕМЛЮ, ЧТОБЫ НАПОИТЬ ВСЕХ, КТО РОЖДЕН ПОД ЭТИМ НЕБОМ.

 

 

Глава первая

ЦЕНА ПОСВЯЩЕНИЯ

 

Искусство ближнего боя

 

 

Босния, июль 1994 года

 

Ночь была звездной и холодной, такие бывают только в предгорьях. На дальнем конце деревни все еще горел дом, и на стене комнаты то и дело принимались плясать оранжевые тени.

Максимов лежал, закинув руку за голову, и ждал, когда полоса яркого серебристого света, льющегося из окна, отползет к стене. Ровно через полчаса луна завалится за холмы, и станет совсем темно. На войне быстро возвращаешься в первобытное состояние, и время, отмеряемое часами и минутами, становится чем‑то неестественным, привнесенным из чуждого мира, где люди все еще тешат себя иллюзией полной безопасности и неизменности раз и навсегда установленного порядка вещей.

Сюда, на Балканы, как стервятники слетелись все более‑менее серьезные разведки мира. Пользуясь обстановкой – «война все спишет», как на учениях прокатывали модели, разработанные для «чрезвычайных ситуаций», обстреливали своих бойцов, вербовали и ликвидировали чужих, закладывали сети для будущих операций, когда игра пойдет всерьез и ставки будут запредельно высокими.

Максимов не сомневался, что это лишь «модельная война», как бы страшно и цинично это ни звучало. Слишком уж очевидна аналогия с современной Россией.

Кто‑то задался целью выяснить, можно ли раскрутить конфликт, замешав адово варево этнических, религиозных и экономических противоречий в славянском государстве. И если да, то кто и как будет повязан, какие тени прошлой вражды оживут, какие идеи вскружат головы, сколько крови потребуется, пока измученное население не будет готово с цветами встречать белые танки интернациональных сил.

И главное, сколько это все будет стоить и какую прибыль принесет.

Он знал многое о подоплеке этой войны, возможно, даже больше, чем те, кто непосредственно руководил боевыми действиями. Его война была больше похожа на охоту: травля, захват, допрос, ликвидация. Воевали спецы, не знающие жалости ни к себе, ни к другим. Военная разведка, как полевая хирургия – занятие не для слабонервных. Информация на войне стоит дорого, а человеческая жизнь – ни черта; В средствах асы тайной войны здесь, как и всегда и везде, себя особенно не стесняли.

Но кроме войны секретных служб, здесь шла схватка между тайными братствами. На обнажившемся до кровавого нутра теле Балкан почти открыто проступали нервы тайной политики. Каждый хотел дернуть за них. Каждое тайное общество мечтало, пользуясь безнаказанностью войны, потянуть одеяло на себя, максимально отклонив вектор мирового развития в угодную ему сторону. Маски и личины на время войны были сброшены, и противники, до сих пор лишь подозревавшие о существовании друг друга, могли посмотреть друг другу в лицо.

Последним из семи, затравленных группой Максимова, был пакистанец, работавший на разведку Саудовской Аравии, но успевавший снабжать информацией еще и ливийского резидента. В этом качестве он заинтересовал ГРУ, нанявшее Максимова. Пакистанец заинтересовал орден своей принадлежностью к тайному мусульманскому братству Танцующих дервишей. Политики в срочном порядке лепили из ислама «образ врага», на смену почившему в бозе коммунизму. Орден интересовало, действительно ли хранители тайных знаний ислама готовы выступить в роли «мирового зла», на какую степень имитации конфликта с православием они готовы пойти, подыгрывая международным силам, разворачивающим эту интригу, и не обернется ли эта игра войной без правил.

Выплевывая слова вместе с кровяными сгустками, пакистанец понес про зеленое знамя Пророка, заветы аятоллы Хомейни и пообещал, если уцелеет, лично перерезать глотку Максимову и всей его родне до седьмого колена, когда волна «зеленой революции» перехлестнет границы России. В принципе, парню можно было верить – информация, выбитая из него за три часа допроса в сыром подвале напрочь разрушенного дома, начала подтверждаться буквально через несколько дней.

Ушлый пакистанец сознался, что сподобился подставиться на вербовку ребятам из МИ‑5. Своих хозяев и ливийского резидента ему, гаду, показалось мало!

Англичане, потеряв контакт с агентом, забили тревогу. По закону подлости группа Максимова в одночасье из охотников превратилась в затравленных зверей. Он сумел обеспечить эвакуацию всех ее членов, но сам попал в капкан. На помощь Балканского разведцентра ГРУ рассчитывать не приходилось, ребята сами жили как на вулкане, им было легче откреститься от «идиота‑добровольца, неизвестно зачем приехавшего в Сербию», чем подставлять себя под ответный удар англичан. Для них, все еще носящих погоны, он был чужаком. И рисковать всей разведсетью ради спасения одного придурка, играющего в войну, никто, естественно, не хотел. В конце концов, нанимая Максимова в «охотники», они честно предупредили, что в случае провала эвакуация ему, давно уволенному из армии, не полагается.

А обложили качественно, заранее просчитав и отрезав все каналы отхода.

Счет пошел на часы. И в этой ситуации, когда перспектива залить собственной кровью грязный пол в каком‑нибудь заброшенном подвале становилась неизбежной, он, как за соломинку, ухватился за предложение «купца», вербовавшего крутых людей для «работы» в России.

За «купцом» стояли серьезные люди, это Максимов сразу понял. У них был собственный, никем не контролируемый канал, а это было сейчас самым важным. Кто создал эту цепь явок, держал «окна» на границах, систему проверки и перепроверки людей, – всю эту сложную систему, именуемую на жаргоне разведки «каналом», Максимов не знал. Он шел на риск и отдавал себе отчет, что из огня бросается в полымя, но опыт подсказывал, что порой единственный способ уйти от опасности – это с головой окунуться в новую. Излишняя осторожность и подозрительность так же губительны, как чрезмерная доверчивость и решительность, учили в Ордене.

 

* * *

 

– Не спишь? – Рада приподнялась на локте и заглянула в лицо Максимову.

– Нет. Пора вставать.

– Не ходи. До утра ничего не случится.

– Дай Бог. – Он отбросил одеяло и резко вскочил на ноги. – Бр! Ну и холодина! – Он стал быстро одеваться.

– Иди сюда. – Ничего не было видно, но он почувствовал, что Рада протянула к нему руки.

Опускаясь на пол рядом с матрасом – никакой мебели в доме не было, все давным давно пустили на дрова – он незаметно расстегнул ремешок на ножнах. Один нож – стилет с острым хищным жалом – всегда прятал в левом рукаве, второйнадежный тесак с широким зазубренным лезвием – в ножнах на лодыжке, над правым ботинком.

Его шею обвили горячие руки. Пальцы Максимова сами собой легли на холодную рукоятку ножа. Ничего не произошло. Просто поцеловала.

– Надо идти, – выдохнул он.

– Приходи быстрее. Я буду ждать.

«Не сомневаюсь», – подумал Максимов. Он примкнул к этому отряду, специализировавшемуся на диверсионных рейдах в тылу хорватов, пять дней назад.

Командира знал лично, рекомендаций не потребовалось, на войне друзей заводишь быстро, и цена этой дружбы гораздо выше, чем в мирной жизни. Платить за нее будешь последним куском хлеба, последним глотком воды, последним патроном, кровью.

Отряд постоянно менял позиции, готовясь к очередному броску через передовые рубежи хорватов. Лучшего способа укрыться от ребят из МИ‑5 придумать было сложно. Максимов уже было вздохнул свободнее, как спустя два дня появилась Рада. В отряде ее никто не знал. Командир сказал, прислали из штаба. Дело обычное, можно было и не обратить внимания, если бы не обостренное чутье затравленного зверя. А оно уже ни секунды не давало покоя.

«Захват на передовой, да, девочка? Чисто и никаких концов. Интересно, просто наведешь „волкодавов“ или сама поучаствуешь? Должно же быть в твоей медицинской сумке что‑нибудь по мою душу. Один укол или таблетка – и берите Максимова тепленьким. Он провел левой рукой по ее жестким волосам, пальцы правой все еще грели рукоятку ножа. Чуть вздрогнул, когда она накрыла своей ладонью его пальцы. И опять ничего. – Хватит дергать судьбу за хвост! Пора делать ноги. Если не ночью, то днем возьмут обязательно».

Лунный свет, разлившись по стене, сделал ее матово‑белой. Дверной проем казался черной прямоугольной дырой, ведущей в никуда.

Он встал и, стараясь не скрипеть половицами, вышел из комнаты.

 

* * *

 

Максимов вышел на крыльцо и сразу же по привычке сделал шаг в сторону.

Фигура в дверном проеме, подсвеченная из‑за спины, – просто счастье для снайпера. Завалит, даже не целясь.

Последний месяц в него стреляли кому только не лень. Слава богу, на этой войне партизанщины было больше, чем где‑либо. Каждый малолетка с автоматом мнил себя Рембо. Настоящих спецов у обеих сторон было наперечет. Да и кто здесь против кого, порой было невозможно понять. Гражданская война, одним словом.

Оставшиеся в доме затянули грустную тягучую песню. Давно прошло время, когда Максимов удивлялся, как могут здоровые усатые мужики до слез на глазах выводить эти песни. Теперь, отвоевав почти год на балканской войне, он понял – есть и всегда будет о чем пожаловаться друг другу мужикам, разбередив душу стаканом ракии. Русские пьют и, все больше хмелея, рвут душу на куски и в слова раскладывают. Так, со словами, боль накипевшая и выходит. А эти тянут из себя, медленно, как старуха пряжу, и поди реши, что больнее.

Дверь распахнулась, и во двор опять вырвался поток света.

– Закрой дверь, Милан. Не играй со смертью. Милан так же быстро, как и Максимов, отступил в темноту и лишь потом захлопнул дверь.

– Скажи ребятам, пусть дверь в комнату чем‑нибудь прикроют. Помяни мое слово, третий нарисуется на крыльце – схлопочет пулю.

– Скажу, Максим, – Милан присел рядом, поставил у ног бутылку, – а сам зачем вышел?

– Воздухом подышать.

– Воздух здесь хороший. Горы близко. – Он резко нагнулся, чиркнул спрятанной в кулак зажигалкой. Вспышка вышла яркой, в такую ночь, когда вокруг ни огонька, ее наверняка видно за километр.

– Нет, бойцы, с вами до пенсии не дожить, – вздохнул Максимов.

– Не бойся, друже, доживешь. Останешься у нас, старым станешь, внуков моих со сливы палкой гонять будешь.

Максимову почти каждый предлагал остаться здесь жить. Крестьяне, нахлебавшиеся войны досыта, хотели покоя. Но жизнь в этих краях, теперь это знали даже дети, всегда держится на мужчинах, готовых в любую минуту схватить со стены ружье и идти воевать. Если с молоком матери ты впитал в себя любовь к этой земле, а отец научил любить свободу, тебе есть ради чего жить и за что умирать. И пока в каждой деревне есть такие свои или пришлые мужики, жизнь продолжается.

Он взял у Милана сигарету, спрятав в кулаке, сделал несколько глубоких затяжек и бросил под ноги.

– Пойду, пройдусь.

– А сам говоришь – не играй со смертью. – Милан цепко ухватил его за рукав. – Куда в такую темень идти?

– Посты проверю. Спят, наверно, как сурки.

– Твое дело, командир. Только огородом не иди. Там снаряд не разорвался. Я палку воткнул, чтобы видно было.

– Молодец. – Максимов встал, оперевшись на плечо Милана. Ключицы у парня были еще детские, надави покрепче – хрустнут, как веточки. – Иди в дом. Бутылку не забудь. Приду, выпьем.

Оставшись один, Максимов снял куртку, выложил на колени содержимое карманов. Красную книжку советского паспорта и два патрона положил назад.

Потрепанную записную книжку и еще один паспорт спрятал за пазухой черного свитера. Паспорт был хорватский. На черном рынке стоил не дороже двухсот долларов, но если бы Милан или кто‑нибудь из ребят увидели его у Максимова, дело могло кончиться плохо – когда брат воюет с братом, а бывшие соседи стреляют друг в друга, самосуд скор и не требует излишних доказательств.

Он передернул затвор автомата, забросил куртку на плечо и бесшумно вышел на улицу.

Две недели деревня переходила из рук в руки. Все дома превратились в руины, лишь три‑четыре стояли с пробитыми, но уцелевшими стенами. Жизнь выходила из них судорогами, как из умирающего тела. Кое‑где в темноте еще мерцали язычки пламени, хищно облизывающие почерневшие бревна, потрескивали камни, скрипели, притираясь друг к другу, куски металла.

Максимов постоял немного, прислушиваясь к этим звукам, и резким броском перебежал улицу.

– Вот черти! – тихо выругался он сквозь зубы. Если бы на посту не спали, сейчас по улице должны были дать очередь. Зацепить его, конечно, не зацепили бы, но шум подняли бы.

Он тихо приоткрыл калитку. От дома осталась куча битого кирпича, а забор с калиткой целы и невредимы. К таким парадоксам войны привыкаешь быстро и уже не удивляешься. Когда долго живешь в опрокинутом вверх дном мире и кроме собственной безопасности тебя уже ничего не волнует, только нечто из ряда вон выходящее способно на мгновение привлечь внимание. Таким событием сегодня днем стал баран, чуть было не повесившийся на куске арматуры. Ребята хохотали, наблюдая, как он отчаянно извивается всем телом, пытаясь освободиться от веревки, стянувшей шею. Потом вдруг разом опомнились, налетели и, освободив бедолагу, за несколько минут освежевали и выпотрошили.

Максимов сделал шаг к плите, на которой разделывали барана, и тут же из темноты вынырнула мощная овчарка‑полукровка, вскочила на плиту и оскалила клыки. С перемазанной кровью морды капала вязкая слюна, во втянутом брюхе, громко урча, бился тугой комок. На войне собаки быстро превращаются в то, чем были тысячи лет назад, – в шакалов, пожирающих остатки человеческой охоты.

– Давай посмотрим, у кого больше прав, – сказал, улыбнувшись, Максимов.

Пес в сомнении перебрал лапами. Перед ним стоял самый опасный из зверей.

Но вдобавок у него в руках было то, что грохочет и плюется огнем.

– Ты прав, пес. – Максимов положил на землю автомат. – Что теперь?

Больше всего псу хотелось броситься и впиться в горло посмевшего посягнуть на его добычу. Но он чувствовал, что звериного в этом человеке во сто крат больше, чем в нем, ошалевшем от голода и злобы псе. И отступил.

А человек извалял куртку в застывшей сукровице, потом бросил в нее оставшуюся баранью требуху, перехватил узлом и наклонился за автоматом. И тут пес зарычал и бросился на него.

Пес не понял, как вместо человеческой спины под ним вдруг оказалась пустота. Он тяжело шлепнулся на землю, уткнувшись мордой в пахнущую кровью куртку. Боли он не почувствовал, просто холодно, мертвенно холодно вдруг стало под левой лопаткой...

Максимов положил мертвого пса в двух метрах от палки, воткнутой Миланом.

Как и думал, снаряд оказался обычной миной. Парень напутал. Сегодня артиллерия по деревне не работала. Отступающие за холм хорваты с десяток раз вяло и неприцельно шарахнули по деревне из минометов.

Осторожно разгреб землю, нащупал оперение мины.

– Порядок! Только не дергайся, Макс, – сказал он сам себе. – А то можно и в самом деле взлететь на воздух.

Привязал к палке гранату, осторожно выпрямил усики на чеке и продел в кольцо конец лески. Высыпал из куртки кровавое месиво, стараясь забрызгать побольше земли вокруг мины. Куртку отбросил туда, где лежал пес. Вытер пальцы о штаны, аккуратно подхватил леску и стал отходить к краю огорода.

Лески хватило на двадцать метров. Максимов залег на холодной от ночной сырости земле почти на самом краю оврага.

"Дело было вечером, делать было нечего. Пошел дурак проверять посты. Мимо собачка бежала. Собачка, тварь неразумная, мину разбудила. Взлетела на воздух.

И дурак вместе с ней. Вот и вся сказка. Кого нам жалко? А жалко нам автомат, вздохнул Максимов. – Но без него не поверят. Придется тебе. Макс, пилить с одним ножом да пистолетом. А и хрен с ним, прорвемся. Быстро, число!"

– Семь, – ответил он сам себе вслух, назвав первое пришедшее в голову. – Пусть будет семь!

На счете семь он дернул леску. Через три секунды ухнул взрыв. И сразу же в трех концах деревни в темноту веером пошли трассеры. У дома, где заночевал отряд, загомонили на разные голоса. Потом и оттуда началась пальба. Лупили вокруг себя, еще не сообразив, что произошло. С холмов, где засели хорваты, гулко ударил ДШК.

– Разведка боем, мать вашу за ногу! – засмеялся Максимов, скатываясь в овраг.

 

Когти Орла

 

Олаф – Норду

Завербован для участия в силовых акциях на территории Москвы и области.

Отход залегендировал. Маршрут движения: Сплит – Пескара – Турин – Франкфурт – Москва. Прошу сообщить вариант связи для Москвы.

 

Норд – Олафу

Основной вариант – «Эльза», запасной – «Волна».

 

Норд – Крыму

Возьмите на контроль прохождение Олафом участка Турин – Франкфурт – Москва.

Обеспечьте оперативное прикрытие пребывания Олафа в Москве.

 

«Крылья Орла»

 

За принадлежность к элите нации, за право и способность управлять другими приходится платить собственными детьми. Никто, даже сильные мира сего, не властны над Природой. Род, давший величайшего мыслителя, поэта или полководца, со временем превращается в сборище неврастеников и дегенератов. Лишь скатившись вниз по социальной лестнице, по необходимости смешавшись с «кухаркиными» детьми, Элита способна сохранить себя, но, увы, уже в другом качестве. И уже никакое Дворянское собрание, Аглицкий клуб или ресторан Союза писателей не сделают из балбеса, носящего фамилию великого предка, творца Истории, способного, сжигая себя, вести за собой Других.

Поэтому тайные, а значит – закрытые элитарные общества обречены на медленное вымирание. Выживают и действуют лишь те немногие, кто овладел «алхимией крови». Архивы ЗАГСов и церковные книги, родословные и исторические изыскания – буквально отовсюду черпается «кровь». В обществе идет скрытая охота, порой перерастающая в незримую войну, за тех, в ком течет хоть малая толика крови, способной породить достойных Посвящения. Об этой войне мало кто знает, и меньше всего те, кто стал объектом охоты.

Их ведут с малых лет. Незримое, но всевидящее око контролирует каждый их шаг. Жизнь ни о чем не подозревающего кандидата становится цепью испытаний. Как ни странно, но случайных встреч в жизни кандидата на Посвящение практически не бывает. Любой вошедший в его жизнь может оказаться Учителем, Контролером или Палачом Ордена. Последний появляется, если кандидат не выдержал испытаний. Нет, его приход не означает конец жизни в буквальном смысле этого слова: просто несостоявшемуся неофиту навсегда перекрывается доступ в высшие сферы, где Посвященные творят Историю. С этой минуты он обречен жить среди тех, кто заведомо ниже его. А среда либо делает инородца себе подобным, либо безжалостно уничтожает. Рано или поздно он сам наложит на себя руки, если, конечно, его бренную жизнь не прервет раньше срока удар пивной бутылкой по голове в воняющей мочой подворотне.

Но мало найти достойное пополнение. Как уберечь от неизбежной деградации, не дать превратиться в рафинированных эстетов и высоколобых умников, не способных на поступок? Орден Полярного Орла выжил и действует именно благодаря тому, что он один из немногих владеет «магией действия».

«Знание обязывает к действию, лишь действие порождает истинное знание», – гласит один из законов Ордена. Посвящение в Орден открывает человеку кладезь знаний, недоступный простым смертным. Но в обмен Орден требует от него действий и поступков, выходящих за рамки привычных человеческих возможностей. Его воины живут там, где жить невозможно. Сражаются там, где невозможно победить. Знают то, во что отказывается верить человеческий разум. Очевидно, что найдется слишком мало людей, способных выдержать подобное испытание, но этих немногих воинов, выращенных Орденом, достаточно, чтобы выиграть самую тяжелую битву.

Действовать и побеждать. Отступать, чтобы напасть. Ждать, готовя удар.

Жить сквозь смерть. Вот то малое, что может, и единственное, что желает делать истинный воин. Он не солдат – раб приказа и командира. Он сражается, потому что не мыслит себе иной жизни. Он не знает и не хочет иного пути, кроме Пути Воина.

Путь – понятие слишком расплывчатое и плохо переводимое на язык родных осин. Захваченным этой идеей, пришедшей к нам с Востока, следует задуматься, что, встав на Путь Воина, рано или поздно окажешься на тропе войны. Войны всех против всех, войны с самим собой как единственным источником собственных слабостей и недостатков, вечной войны за знания, потому что только они даруют победу. И обратного пути уже не будет. На этом Пути вы не найдете следов, ведущих вспять. Дорога вперед вымощена костями тех, кто пал до вас. Придет срок, и кто‑то пройдет дальше, мимоходом взглянув на ваш труп у обочины...