Пишущих навозных мух, от смрада торгашей, от судороги

честолюбий и от зловонного дыхания: тьфу, жить среди отребья,

Тьфу, среди отребья казаться первыми! Ах, отвращение!

отвращение! отвращение! Какое значение имеем еще мы, короли!"

Quot;Твоя старая болезнь возвращается к тебе, -- сказал тут

Король слева, -- отвращение возвращается к тебе, мой бедный

Брат. Но ты ведь знаешь, кто-то подслушивает нас".

И тотчас же вышел Заратустра из убежища своего, откуда он

С напряженным вниманием слушал эти речи, подошел к королям и

начал так:

Quot;Кто Вас слушает, и слушает охотно, Вы, короли, тот

Называется Заратустра.

Я -- Заратустра, который однажды сказал: "Что толку еще в

королях!" Простите, я обрадовался, когда Вы сказали друг другу:

"Что нам до королей!"

Но здесь мое царство и мое господство -- чего могли

Бы Вы искать в моем царстве? Но, быть может, дорогою

Нашли Вы то, чего я ищу: высшего человека".

Когда короли услыхали это, они ударили себя в грудь и

Сказали в один голос: "Мы узнаны!

Мечом этого слова рассекаешь ты густейший мрак нашего

Сердца. Ты открыл нашу скорбь, ибо -- видишь ли! -- мы

пустились в путь, чтобы найти высшего человека, --

Человека, который выше нас, -- хотя мы и короли. Ему

Ведем мы этого осла. Ибо высший человек должен быть на земле и

Высшим повелителем.

Нет более тяжкого несчастья во всех человеческих судьбах,

Как если сильные мира не суть также и первые люди. Тогда все

Становится лживым, кривым и чудовищным.

И когда они бывают даже последними и более скотами, чем

Людьми, -- тогда поднимается и поднимается толпа в цене, и

Наконец говорит даже добродетель толпы: "смотри, лишь я

добродетель!"" --

Quot;Что слышал я только что? -- отвечал Заратустра. -- Какая

Мудрость у королей! Я восхищен, и поистине, мне очень хочется

облечь это в рифмы:

То будут, быть может, рифмы, которые едва ли придутся

По ушам каждого. Я разучился давно уже обращать внимание на

Длинные уши. Ну что ж! Вперед!

Но тут случилось, что и осел также заговорил: но он

сказал отчетливо и со злым умыслом И-А.)

Однажды -- в первый год по Рождестве Христа --

Сивилла пьяная (не от вина) сказала:

Quot;О, горе, горе, как все низко пало!

Какая всюду нищета!

Стал Рим большим публичным домом,

Пал Цезарь до скота, еврей стал -- Богом!"

Короли наслаждались этими рифмами Заратустры; но король

Справа сказал: "О Заратустра, как хорошо сделали мы, что пришли

Повидать тебя!

Ибо враги твои показывали нам образ твой в своем зеркале:

Там являлся ты в гримасе демона с язвительной улыбкой его; так

Что мы боялись тебя.

Но разве это помогло! Ты продолжал проникать в уши и

Сердца наши своими изречениями. Тогда сказали мы наконец: что

Нам до того, как он выглядит!

Мы должны его слышать, его, который учит: "любите

Мир как средство к новым войнам, и короткий мир больше, чем

долгий!"

Никто не произносил еще таких воинственных слов: "Что

Хорошо? Хорошо быть храбрым. Благо войны освящает всякую цель".

О Заратустра, кровь наших отцов заволновалась при этих

Словах в нашем теле: это была как бы речь весны к старым бочкам

Вина.

Когда мечи скрещивались с мечами, подобно змеям с красными

Пятнами, тогда жили отцы наши полною жизнью: всякое солнце мира

Казалось им бледным и холодным, а долгий мир приносит позор.

Как они вздыхали, отцы наши, когда они видели на стене

Совсем светлые, притупленные мечи! Подобно им, жаждали они

Войны. Ибо меч хочет упиваться кровью и сверкает от желания".

--

Пока короли говорили с жаром, мечтая о счастье отцов

Своих, напало на Заратустру сильное желание посмеяться над

Пылом их: ибо было очевидно, что короли, которых он видел перед

Собой, были очень миролюбивые короли, со старыми, тонкими

Лицами. Но он превозмог себя. "Ну что ж! -- сказал он. -- Вот

Дорога, ведущая к пещере Заратустры; и пусть у сегодняшнего дня

Будет долгий вечер! А теперь мне пора, меня зовет от Вас крик о

Помощи.