Я не люблю ваших празднеств; слишком много лицедеев
Находил я там, и даже зрители вели себя часто как лицедеи.
Не о ближнем учу я вас, но о друге. Пусть друг будет для
Вас праздником земли и предчувствием сверхчеловека.
Я учу вас о друге и переполненном сердце его. Но надо
Уметь быть губкою, если хочешь быть любимым переполненными
Сердцами.
Я учу вас о друге, в котором мир предстоит завершенным,
Как чаша добра, -- о созидающем друге, всегда готовом подарить
Завершенный мир.
И как мир развернулся для него, так опять он свертывается
Вместе с ним, подобно становлению добра и зла, подобно
Становлению цели из случая.
Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего
Сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою
Причину.
Братья мои, не любовь к ближнему советую я вам -- я
Советую вам любовь к дальнему.
Так говорил Заратустра.
О пути созидающего
Ты хочешь, брат мой, идти в уединение? Ты хочешь искать
Дороги к самому себе? Помедли еще немного и выслушай меня.
"Кто ищет, легко сам теряется. Всякое уединение есть грех"
Так говорит стадо. И ты долго принадлежал к стаду.
Голос стада будет звучать еще и в тебе! И когда ты
Скажешь: "у меня уже не одна совесть с вами", -- это
Будет жалобой и страданием.
Смотри, само это страдание породила еще единая
Совесть: и последнее мерцание этой совести горит еще на твоей
Печали.
Но ты хочешь следовать голосу своей печали, который есть
Путь к самому себе? Покажи же мне на это свое право и свою
Силу!
Являешь ли ты собой новую силу и новое право? Начальное
Движение? Самокатящееся колесо? Можешь ли ты заставить звезды
Вращаться вокруг себя?
Ах, так много вожделеющих о высоте! Так много видишь
Судорог честолюбия! Докажи мне, что ты не из вожделеющих и не
Из честолюбцев!
Ах, как много есть великих мыслей, от которых проку не
Более, чем от воздуходувки: они надувают и делают еще более
Пустым.
Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль
Хочу я слышать, а не то, что ты сбросил ярмо с себя.
Из тех ли ты, что имеют право сбросить ярмо с себя?
Таких не мало, которые потеряли свою последнюю ценность, когда
Освободились от рабства.
Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой
Ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?
Можешь ли ты дать себе свое добро и свое зло и навесить на
Себя свою волю, как закон? Можешь ли ты быть сам своим судьею и
Мстителем своего закона?
Ужасно быть лицом к лицу с судьею и мстителем собственного
Закона. Так бывает брошена звезда в пустое пространство и в
Ледяное дыхание одиночества.
Сегодня еще страдаешь ты от множества, ты, одинокий:
Сегодня еще есть у тебя все твое мужество и твои надежды.
Но когда-нибудь ты устанешь от одиночества, когда-нибудь
Гордость твоя согнется и твое мужество поколеблется.
Когда-нибудь ты воскликнешь: "я одинок!"
Когда-нибудь ты не увидишь более своей высоты, а твое
Низменное будет слишком близко к тебе; твое возвышенное будет
даже пугать тебя, как призрак. Когда-нибудь ты воскликнешь:
"Все -- ложь!"
Есть чувства, которые грозят убить одинокого; если это им
Не удается, они должны сами умереть! Но способен ли ты быть
Убийцею?
Знаешь ли ты, брат мой, уже слово "презрение"? И муку
Твоей справедливости -- быть справедливым к тем, кто тебя
Презирает?
Ты принуждаешь многих переменить о тебе мнение -- это
Ставят они тебе в большую вину. Ты близко подходил к ним и
Все-таки прошел мимо -- этого они никогда не простят тебе.
Ты стал выше их; но чем выше ты подымаешься, тем меньшим
кажешься ты в глазах зависти. Но больше всех ненавидят того,
Кто летает.
"Каким образом хотели вы быть ко мне справедливыми! --
Должен ты говорить. -- Я избираю для себя вашу несправедливость
