что имеется лишь какая-нибудь одна из этих причин: ведь трудно ручаться за какую бы то ни было достоверность в таких вещах, о которых приходится, по необходимости, строить одни только предположения. Следовательно, как он говорит, землетрясение может быть вызвано водой, если она вымывает и сносит некоторые части, которые в неповрежденном состоянии служили опорой соответствующему участку земли, а будучи ослаблены, не могут его больше поддерживать. Земля может также быть приводима в движение под давлением воздуха. А именно, может быть, воздух выводится из состояния равновесия под влиянием входящего внешнего воздуха. Может быть, воздух сотрясается и приходит в движение под действием какой-либо внезапно обрушивающейся части. Может быть, в той или иной части земля поддерживается некиим подобием колонн и столбов, — когда же они повреждаются и распадаются, то лежащая сверху тяжесть сотрясается. Может быть, горячая масса воздуха, превратившись в огонь, несется подобно молнии, сокрушая все, что встречает на своем пути. Может быть, болотные и стоячие воды увлекаются каким-то ветром, и отсюда или земля сотрясается ударом, или движущаяся масса воздуха, разрастаясь и увеличивая свою скорость в самом движении, выносится из самых глубин наружу. Однако, ни одна из причин, [вызывающих землетрясение], не является, по его мнению, более действительной, чем движение воздуха» (т. II, «Вопросы природы», кн. VI, гл. 20, стр. 802).
«По этому вопросу больше всего расходятся две школы: эпикурейцев и стоиков, и каждая из них указывает иной путь к покою. Эпикур говорит: «Не станет мудрец заниматься государственными делами, разве только случится что-нибудь особенное».
Зенон говорит: «Мудрец будет заниматься государственными делами, разве только что-нибудь ему помешает». Один стремится к спокойствию по внутреннему побуждению, другой — по [внешней] причине» (т. I, «О спокойствии мудреца», гл. 30, стр. 574).
«И ценится наслаждение не то [какое имел в виду] Эпикур, так как оно трезвое и воздержанное; они же прибегают к одному только имени в поисках какого бы то ни было защитного покрова для своего распутства. Таким образом они теряют единственное хорошее качество, которое они сохранили в своей порочности: стыд перед грехом. В самом деле, они хвалят то, что их раньше заставляло краснеть, и хвастаются пороком, и по этой причине даже молодежь не может восстановить свои силы, так как постыдная праздность скрыта под приличным названием» (т. I, «О счастливой жизни», гл. 12, стр. 541).
«Ибо все они» (т. е. Платон, Зенон, Эпикур) «говорили, не как они сами жили, но как следует жить» (там же, гл. 18, стр. 550).
«Значит, божество не расточает милостей, но, далекое от всяких забот и не интересуясь нами, оно даже не смотрит на мир, оно делает что-нибудь другое или (что Эпикуру кажется величайшим блаженством) не делает ничего, и добрые дела столь же мало трогают его, как и беззакония» (т. I, «О благодеяниях», кн. IV, гл. 4, стр. 699).
«В данном месте следует воздать справедливость утверждению Эпикура, который беспрестанно жалуется на то, что мы неблагодарны по отношению к прошлому, не помним благ, которые мы получили, и даже не считаем их среди наслаждений, между тем как нет более верного наслаждения, чем то, которого уже нельзя лишиться» ([т. I], «О благодеяниях», кн. III, гл. 4, [стр. 666]).
«Рассуждать можно с Сократом, сомневаться с Карнеадом, наслаждаться покоем с Эпикуром, побеждать человеческую природу со стоиками, совершать эксцентричности с киниками, и сообразно естественному
ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ
порядку идти в ногу с каждым веком, как его современники» (т. I, «О кратковременности жизни», стр. 512).
«С этой стороны у нас борьба с изнеженной и пребывающей в уединении толпой эпикурейцев, философствующих за пиршественными столами; для них добродетель — служанка наслаждений: наслаждениям она повинуется, наслаждениям она служит, она видит превосходство наслаждений над собой» (т. I, «О благодеяниях», кн. IV, гл. 2, стр. 697).
«Как же может добродетель управлять наслаждением, за которым она следует, в то время как следовать — дело повинующегося, а управлять — дело приказывающего?» (т. I, «О счастливой жизни», гл..II, стр. 538).
«Для вас» (т. е. для эпикурейцев) «наслаждение значит предавать свое тельце изнеживающей праздности, пребывать в беззаботности, весьма похожей на сон, укрываться под густою тенью, услаждать неподвижный вялый дух чувствительнейшими размышлениями, которые вы называете душевным покоем, и насыщать в тени садов яствами и напитками наши хворые от безделья тела. Для нас наслаждение значит творил, благодеяния, будь то требующие больших усилий, лишь бы только облегчить труды других; будь то сопряженные с опасностью, лишь бы только избавить от опасности других; будь то обременительные для нашего собственного достояния, лишь бы только уменьшить нужду и затруднения других» (т. I, «О благодеяниях», кн. IV, гл. 13, стр. 713).
«Люди неопытные и несведущие пе перестают совершать ошибки: они то и дело попадают в этот беспредельный, ничем не заполненный хаос Эпикура» (т. II, письмо 72, стр. 274).
«Эпикурейцы считали, что у философии есть лишь две части: физика и этика, логику они отрицали. Затем, когда сами факты заставили их подвергнуть разбору спорное, выявлять ложное, скрывающееся под видом истинного, они сами также ввели под другим именем логику, назвав ее' «О правилах суждения», но они считают ее добавлением к физической части» (письмо 89, стр. 397).
«Эпикурейский бог... ни сам ничего не делает, ни других не заставляет {делать]» (т. II, «На смерть императора Клавдия», стр. 851).
««Что ж, — говоришь ты, — Сенека, ты рекомендуешь мне покой? — Ты, [значит}, переходишь на эпикурейские поучения». — Да, я рекомендую тебе покой, чтобы ты в это время делал [нечто] более важное и более красивое, чем то, что ты оставил» (письмо 68, стр. 251).
«Я не настолько глуп, чтобы в данном месте повторять известную эпикурейскую басню и говорить, что страх перед потусторонним миром [есть страх] пустой, что не вращается Иксион на колесе, что не падает скала с плеч Сизифа в противоположную сторону, что ничьи внутренности не могут ежедневно пожираться и вновь отрастать. Никто не является настолько младенцем, чтобы бояться Цербера, мрака и привидений, принимающих вид обнаженных костей. Смерть или превращает нас в ничто, или переносит нас в другое место. Для тех, которые перенесены в другое место, остается лучшее, так как они освобождены от бремени; для тех же, которые превращены в ничто, не остается ничего, так как от них одинаково далеко как добро, так и зло» (письмо 24, стр. 93).
Конец
И. СТОБЕЙ. «СЕНТЕНЦИИ И ЭКЛОГИ» и т. д. ЖЕНЕВА, 1609
«Хвала блаженной природе за го, что необходимое она сделала легкодостижимым, а труднодостижимое — не необходимым.
126 ТЕТРАДИ ПО ЭПИКУРЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ
Если ты хочешь сделать кого-либо богатым, не давай ему денег, но лиши его желаний».
«Умеренность — это добродетель, при помощи которой разумом умеряют стремления, направленные на дурные наслаждения.
Свойство умеренности — быть в состоянии подавлять рассудком желание, направленное на дурные удовольствия от наслаждения, стойко и мужественно переносить естественные лишения и печаль» («Об умеренности», беседа XVII, стр. 157).
«Мы рождаемся раз, дважды не дано родиться [никому], и необходимо, чтобы жизнь но была более продолжительной (neceçsarium est aetatem finiri). A ты, который не властен даже над своим завтра (qui ne crastinum diem quidem in tua potestate habes), откладываешь момент (tempus differs). Жизнь всех погибает из-за медлительности, и по этой именно причине каждый из нас умирает в разгаре своей деятельности» («О бережливости», беседа XVI, стр. 155).
«Я переполняюсь радостью, [доставляемой мне| моим бедным телом, имея воду и хлеб, и плюю на дорогостоящие наслаждения, не из-за них самих, а вследствие связанных с ними неприятностей.
Мы тогда имеем нужду в наслаждении, когда из-за его отсутствия мы страдаем; когда же мы из-за этого не страдаем, владея своими чувствами, тогда нет никакой нужды в наслаждении, ибо не естественное наслаждение производит внешние неприятности, а стремление к тому, что связано с пустыми представлениями» («Об умеренности», беседа XVII, [стр. 159]).
«Законы изданы для мудрецов не с той целью, чтобы они не поступали несправедливо, но чтобы они не подвергались неправедным действиям» («О государстве», беседа XLI, стр. 270).
«Смерть для нас ничто, ибо то, что погибло, то не чувствует, то же, что бесчувственно, для нас ничто» («О смерти», беседа CXVII, стр. 600). «Эпикур Гаргетский убежденно говорит: «Тот, кто не довольствуется малым, не довольствуется ничем». Он же заявлял, что, имея хлеб и воду, он готов оспаривать счастье у Зевса» («Об умеренности», беседа XVII, стр. 158).
«Откуда и Эпикур полагает, чго люди честолюбивые и славолюбивые не должны предаваться покою, а, следуя своим природным наклонностям, должны заниматься государственными и общественными делами, так как они так устроены, что больше будут тревожиться и сокрушаться от бездействия, если им не удастся достичь того, к чему они стремятся. И тем не менее безумен тот, кто привлекает не тех, кто в состоянии работать на общее благо, а тех, кто не может быть бездеятельным; ведь не большим или малым количеством содеянного, а тем, насколько оно благо или постыдно, обусловлено спокойное или тревожное состояние духа (securita-tem animi anxietatemque metiri).
Ибо, как сказано, неделание благого тягостно и тревожно (molestum est et turbulentum) не менее, чем осуществление постыдного» («О настойчивости», беседа XXIX, стр. 206).
«Когда кто-то сказал: «мудрец не влюбится, по крайней мере, [живой] свидетель... Эпикур...» «Я, сказал [Хризипп], воспользуюсь этим Доказательством, ибо, если... бесчувственный Эпикур... не влюблялся (мудрец, конечно, не влюбится) (ne sapiens quidem ео capietur)»» («О сладострастии и любви», беседа LXI, стр. 393).
«Но мы хотим обратить внимание на скучных философов, для которых наслаждение не соответствует природе, а следует за тем, что соответствует природе, т. е. справедливости, самообладанию и свободе. Почему же тогда душа радуется и успокаивается (tranquillatur) малыми телесными
ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ
благами, как говорит Эпикур [...?]» («О неумеренности», беседа VI, стр. 81—82).
«Эпикур говорит, что все боги имеют человекоподобный вид, но познать их можно только умом из-за тонкости природы изображений. Он же считает неразрушимыми следующие четыре субстанции: атомы, пустоту, бесконечность и однородные частицы, которые называются также гомео-мериями и элементами)} («Эклоги физические», кн. I, стр. 5).
«Эпикур руководствуется необходимостью, свободным решением, судьбой...
О судьбе они [пифагорейцы] высказывались таким образом: Имеется, правда, в ней какая-то божественная часть, ибо от бога некоторые люди вдохновляются как на хорошее, так и на дурное. И очевидно, что именно по этой причине одни — счастливы, а другие — несчастны. Но на глазах у всех имеет место такое явление, что одни, предпринимая что-либо необдуманно и легкомысленно, часто преуспевают, а другие, напротив, несмотря на предварительное обсуждение и размышление над тем, как поступить в каком-либо деле правильно, ничего не добиваются. Есть еще и другое проявление судьбы, в силу которого одни одарены, талантливы и способны на все, другие же бесталанны, так как имеют противоположную природу; первые попадают во всякую цель, какую бы они ни наметили, последние же бьют мимо цели, так как мысль их никогда не идет правильным путем, а беспорядочно. Но это несчастье уже прирожденное, а не внешнее (non externam)» («Эклоги физические», кн. I, стр. 16).
«Эпикур (называет время) акциденцией, т. е. тем, что сопутствует движениям» (там же, стр. 19).
«Эпикур [утверждает], что началом всего существующего являются тела, познаваемые умом, не заключающие в себе пустоты, не имеющие ни начала, ни конца; они не поддаются ни уменьшению, ни измельчению. Называется же [такое тело] атомом не потому, что оно самое меньшее [из того, что существует], но потому, что его нельзя разделить, так как оно лишено ощущений и не заключает в себе пустоты» («Эклоги физические», кн. I, стр. 27).
«Эпикур [допускал], что первоначальные тела неразличимы по размерам и элементарны, а тела, из них (атомов) составленные, обладают весом. Движутся же атомы, то падая прямолинейно (rectis lineis), то путем отклонения; а движение вверх — результат удара и отталкиваний» («Эклоги физические», кн. I, стр. 33).
«Эпикур... [говорит], что в темноте цветные тела не имеют цвета» («Эклоги физические», кн. I, стр. 35).
«Эпикур [утверждал], что атомы беспредельны по количеству, пустота же по размерам» («Эклоги физические», кн. I, стр. 38).
«Эпикур вперемежку пользуется всякими названиями — пустота, место, пространство» («Эклоги физические», кн. I, стр. 39).
Ср.: Диоген Лаэрций: «если бы не было того, что мы называем пустотой, местом и неосязаемой природой» ([X, 40], письмо Геродоту, стр. 32).
«Эпикур [различал] два вида движений: по прямой линии и путем отклонения» («Эклоги физические», кн. I, стр. 40).
«Эпикур [говорил], что мир погибает многими способами: частью — как животное, частью — как растение, частью же другими различными способами» («Эклоги физические», кн. I, стр. 44).
«Все другие философы [полагали], что мир одушевлен и управляется провидением. Левкипп же, Демокрит и Эпикур не [признавали] ни того, ни другого из указанных [предположений], но [утверждали], что мир возник естественным путем из атомов сам собою» («Эклоги физические», кн. I, стр. 47).
