Капиталистическое государство

Марксизм предлагает совершенно иное понимание капиталистического государства, ничего общего не имеющее с тем его образом «нейтрального третейского судьи», из которого исходят теоретики плюрализма. Согласно марксизму, государство не может быть понято вне экономической структуры общества; это, по классической формулировке, есть не что иное как орудие классового угнетения: оно возникает из классовой системы и отражает ее. Но в последний период в рамках марксистской традиции имели место острейшие дебаты, продвинувшие марксистскую теорию государства весьма далеко от классических формулировок. В известном смысле импульс к ревизии марксизма в этом отношении идет от тех противоречий, что присутствуют в работах самого Маркса.

Маркс не разработал систематической и последовательной теории государства. В предельно общем смысле он утверждал, что государство является частью «надстройки», определяемой экономическим «базисом» — действительной основы общественной жизни. Точное взаимоотношение между базисом и надстройкой, а в нашем случае между государством и капиталистическим способом производства, осталось, однако, неясным. Из работ Маркса можно извлечь две концепции государства. Первая сформулирована в его часто цитируемом высказывании из Манифеста Коммунистической партии (1848): «Современная государственная власть — это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии». В этом понимании государство поставлено в прямую зависимость от общества и в еще

 

 

1 1 4 I- Политические теории

большую зависимость от его экономически господствующего класса, которым при капитализме является буржуазия (bourgeoisie). Позже Ленин так и определит государство — «орудие насилия над эксплуатируемым классом».

Тем не менее у Маркса можно обнаружить иную и более тонкую концепцию государства. Она дана в его анализе революционных событий во Франции между 1848 и 1851 годами в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852). Здесь Маркс писал о том, что государство может пользоваться относительной независимостью от классовой системы, примером чего может служить бонапартистское государство — «ужасный организм-паразит», способный, как оказалось, навязать свою волю всему обществу. Если это государство и выражало интересы какого-либо класса, то это была не буржуазия, а самый многочисленный класс французского общества — малоземельное крестьянство. Хотя Маркс и не разработал этого взгляда в деталях, можно понять, что он допускал и относительную независимость государства от общества, когда оно выступает посредником между конфликтующими классами и тем самым поддерживает существование самой классовой системы.

Обе эти концепции значительно отличаются от либеральных и более поздних плюралистических моделей государственной власти. Главная идея Маркса заключается в том, что государство порождается капиталистическим обществом и является его отражением, выступая либо орудием угнетения в руках господствующего класса, либо (не столь явно) механизмом для смягчения классового антагонизма. Однако отношение Маркса к государству не было совершенно негативным. Он допускал, что в период перехода от капитализма к коммунизму государство в виде «революционной диктатуры пролетариата» может быть использовано как абсолютно конструктивная сила; при этом за разрушением капиталистической системы последует разрушение буржуазного государства и создание нового, пролетарского, государства.

Описывая это новое государство как пролетарскую «диктатуру», Маркс отталкивался от своей первой концепции, где государство рассматривалось как инструмент, который экономически господствующий класс (только теперь это пролетариат) использует для подавления других классов. С позиций такого подхода, все государства суть классовые диктатуры, но «диктатура пролетариата» есть просто оружие защиты завоеваний революции, направленное против возможной контрреволюции со стороны свергнутой буржуазии. Маркс не видел в государстве чего-то принципиально необходимого или исторически перспективного. Его позиция сводилась к тому, что с разрешением классового антагонизма государству суждено «отмереть», полностью коммунистическое общество, следовательно, будет безгосударственным: поскольку государство в свое время возникло из классовой системы, с разрушением этой системы оно попросту теряет свой смысл.

Противоречия в марксовом наследии предоставили современным марксистам, или неомарксистам, весьма широкий простор для собственного анализа государственной власти. Большую роль здесь сыграли работы итальянского марксиста Антонио Грамши (см. с. 256), где доказывалось, что правящий класс добивается

 

Буржуазия — марксистский термин, обозначающий правящий класс капиталистического общества, владельцев средств производства.

 

господства не столько открытым принуждением, сколько идеологическими манипуляциями. Для Грамши политическое господство буржуазии в основном поддерживается «гегемонией» — ее господством в духовной жизни и культурным

 

 

Государство

 

 

контролем с ее стороны, государство же во всем этом играет наиважнейшую роль. В 1960-х — начале 1970-х в марксистских дискуссиях о государстве возобладал иной подход, предложенный Ральфом Милибандом (Ralf Miliband) и Никосом Пуланцасом (Nicos Poulantzas, 1936—1979). Хотя эта дискуссия прошла через несколько фаз, поскольку каждый автор время от времени уточнял свои позиции, суть ее сохранилась — столкновение между инст-рументалистскими и структуралистскими взглядами на государство.

В работе «Государство в капиталистическом обществе» {The State in Capitalist Society, 1969) Милибанд постулировал, что государство является проводником интересов, или инструментом, правящего класса, указывая на то, что государственная элита в совершенно непропорциональной степени рекрутируется из привилегированных и имущих слоев общества — своего рода прокапиталистическая тенденция государства, обусловленная совпадением жизненного опыта чиновничества, с одной стороны, и банкиров, крупнейших руководителей бизнеса и промышленных магнатов, — с другой. Обе группы, иными словами, суть представители капиталистического класса. Пуланцас в работе «Политическая власть и общественные классы» {Political Power and Social Classes, 1968) не принял этого социологического подхода, указывая, что независимость государства от общества всегда ограничена структурой экономической и общественной власти, — государство же не способно поддерживать никакой иной общественной системы, кроме той, в которой оно само уже существует. Что касается капиталистического государства, оно служит долгосрочным интересам капитализма даже при том, что эта роль нет-нет да наталкивается на сопротивление со стороны некоторых слоев самого капиталистического класса. Примеры — расширение демократических прав и реформы системы социальной помощи, представлявшие собой такие уступки рабочему классу, которые лишь привязывали его к капиталистической системе.

Наличие различных тенденций в современном марксизме привело к заметному сближению плюралистских и марксистских теорий: теоретики плюрализма постепенно продвигались к признанию важности корпоративной власти, неомарксисты же постепенно отказывались от той идеи, что государство является всего лишь простым отражением классовой системы. С одной стороны, неомарксизм осознал, что сегодня классическая двухклассовая модель (буржуазия — пролетариат) дает уж очень упрощенную картину общества и в сущности давно уже ничего не объясняет. Пуланцас показал, что серьезные внутренние различия характерны и для правящего класса (например, между финансовым и промышленным капиталом) и что электоральная демократия реально усилила позиции самых разных групп за его пределами. Кроме того, государство стало все чаще рассматриваться как арена, на кото-

 

ф- К понятийному аппарату

Термин «неомарксизм» (иногда «современный марксизм») относится к попыткам пересмотреть или придать новую форму классическим идеям Маркса с сохранением верности определенным марксистским принципам или аспектам марксистской методологии. В большинстве случаев неомарксисты признают, что учение Маркса не является истиной в последней инстанции, и обращаются к гегельянской философии, анархизму, либерализму и даже к теории рационального выбора. Можно выделить две центральные темы неомарксизма. Во-первых, это попытка предложить альтернативу механистическим и детерминистическим идеям ортодоксального марксизма с отказом от признания примата экономики над другими сферами жизнедеятельности и особой роли пролетариата. Во-вторых, здесь значительно больше внимания, чем у Маркса, уделяется проблематике идеологии и государственной власти.

 

 

 

I. Политические теории

 

рой ведется борьба между самыми различными группами интересов, общественными слоями и классами. Наиболее ярким примером здесь может служить так называемый «стратегический реляционный подход» к государству Боба Джессопа (Bob Jessop, 1982). В государстве Джессоп усматривал не столько средство сохранения капитализма, сколько лабораторию для «кристаллизации политических стратегий» — комплекс институтов, в рамках которых соперничающие группы интересов и общественные слои борются за превосходство или гегемонию. В этой картине государство уже не выглядит «орудием» в руках господствующей группы или правящего класса, — скорее это динамическая среда, отражающая баланс сил в обществе на каждый данный момент времени, а в конце концов — и результаты этой борьбы.

 

Государство-левиафан

Образ государства как «левиафана» (чудовища, что занято лишь собственным пропитанием да ростом вширь и вверх) был закреплен в современной политической мысли теоретиками «новых правых». Вообще же такой взгляд восходит к раннему, или классическому, либерализму с его приверженностью к радикальной форме индивидуализма. «Новым правым» или, по крайней мере, их неолиберальному крылу, свойственна сильнейшая антипатия в отношении вмешательства государства в экономическую и социальную жизнь, идущая из более глубокого представления о государстве как о паразитическом наросте на обществе, угрожающем как свободе личности, так и экономической безопасности страны. Здесь государство рисуется уже не третейским судьей, как у теоретиков плюрализма, а бесцеремонной «нянькой», то и дело сующей нос или прямо вмешивающейся во все и вся. Главная идея здесь — это то, что государство преследует интересы, отнюдь не совпадающие с интересами общества в целом (разительное отличие от марксизма!), и эти интересы таковы, что требуют постоянного усиления роли и ответственности самого государства. Теоретики «новых правых» тем самым показывают, что движение XX в. в сторону государственного вмешательства в действительности было не ответом на требования общества обеспечить экономическую и социальную безопасность и не стремлением стабилизировать капитализм смягчением классовых противоречий, а внутренней динамикой самого государства.

Тенденцию государственной власти к постоянному расширению теоретики «новых правых» объясняют в духе концепции спроса и предложения. Факторы спроса исходят от самого общества — через механику электоральной демократии. Как отмечалось в главе 4, соперничество на выборах, по мысли «новых правых», постоянно подталкивает политиков к попыткам «переплюнуть друг друга в обещаниях» — обещаниях повысить общественные расходы и развернуть более масштабные государственные программы, и все это без всякой мысли о возможных негативных последствиях для экономики из-за неизбежного роста налогов и инфляции. Со своей стороны действуют и факторы предложения, идущие от самого государства, его институтов и высшего государственного чиновничества. Эксперты называют это явление правительственным переизбытком предложения.

Вообще это явление было объяснено теоретиками общественного выбора, изучавшими процесс принятия публичных решений на основе предположения, что

 

 

Государство

 

 

люди в этом процессе принимают рациональные решения, исходя из собственных интересов. Так, Вильям Нисканен (1971) показал, что поскольку в законодательных органах, например, в Конгрессе США, обычно имеет место весьма слабый контроль за исполнением бюджета, его принятие в основном определяется интересами правительственных агентств и высшего чиновничества. Поскольку в этом случае государство явно доминирует над правительством (государственная элита здесь напрямую формирует мышление выборных политиков), модель общественного выбора здесь очевидным образом перекликается с марксистской точкой зрения, обсуждавшейся нами выше. Эти два подхода расходятся разве что в вопросе о том, чьим, собственно, интересам служит государственный аппарат. Марксисты утверждают, что государство отражает общие интересы классов и других социальных слоев, — теоретики же «новых правых» изображают государство как независимую структуру, преследующую свои собственные интересы. В последнем случае получается, что интересы бюрократии прямо ведут к «большому» правительству и расширению государственного вмешательства в общество, ибо это означает расширение самой бюрократии, сохранность должностей на государственной службе, повышение зарплат, новые карьерные перспективы и общее повышение статуса государственной службы. Такой образ бюрократии, нужно заметить, явно противоречит представлениям теоретиков плюрализма о государственной машине, работающей под девизом служения обществу и всегда открытым для общественного контроля.