Дискуссии о предмете политической психологии

Еще совсем недавно как в области политических наук, так и в психологии высказывались сомнения относительно судьбы политиче­ской психологии как самостоятельной научной дисциплины. Политоло­ги традиционной ориентации подвергали сомнению сам подход к пол­итике, который по их мнению, страдал редукционизмом, т.е. сводил собственно политические явления к психологическим. Так, американ­ский политолог С.Хоффман возмущался исследователями, которые идеологию сводят к иррациональным конструктам, а национальную идентификацию трактуют как патологический призыв к базовым инс­тинктам агрессивного толка или примитивным защитным механиз­мам^[143]. Действительно, ряд ранних исследований в области политической психологии, особенно находящихся под влиянием психоанализа, дали основания для подобных упреков. Хоффман был прав, когда утверждал, что «враги не всегда являются лишь простыми проекциями негативного опыта личности. Иногда это вполне реальные существа»^[144].

В отечественном обществоведении ситуация осложнялась к тому же еще и официальными идеологическими табу. Псевдомарксистский экономический детерминизм выносил за скобки любые факторы воз­действия на политику, не вписывающиеся в традиционную схему ана­лиза. Психология была в числе «нежелательных» феноменов в анализе политики.

У психологов были свои недоумения по поводу предмета новой дисциплины. Если западные психологические школы, в основном пози­тивистской ориентации, рассматривали свой предмет на манер естест­венно-научных дисциплин, то в любом ценностно-окрашенном иссле­довании они видели отход от канонов подлинной научности. Понятно, что политика не может быть таким же предметом исследования, как минерал или лягушка, т.е. предметом ценностно-нейтральным. Любой исследователь привносит свое собственное видение политики и свои политические ориентации, очистить от которых политико-психологи­ческое исследование, как и иные гуманитарные области, практически невозможно.

В дискуссиях по предмету политической психологии можно выде­лить несколько существенных моментов. Во-первых, понимание того, что психологические компоненты являются неотъемлемой частью по­литического процесса происходило постепенно и отягощалось методо­логическими крайностями пионерских исследователей. Так, работа З.Фрейда и У.Буллита об американском президенте Вудро Вильсоне, написанная еще в 30-х годах, не публиковалась до 1967 года в связи с тем, что были живы некоторые описанные в ней персонажи. Но когда эта книга все же вышла, даже психологи, принадлежащие к психоана­литическому направлению нашли содержащиеся в ней методы анализа личности этого политика чрезвычайно упрощенными и устаревшими.

Во-вторых, и работы современных психологов, избирающих своим предметом политическое поведение, политическое мышление или по­литическую культуру, нередко методологически недостаточно обеспе чены и включают в качестве научного инструментария политологиче ские и психологические, статистические и социологические категории и подходы без их должного перевода на язык своей науки.

В-третьих, политико-психологическая проблематика развивается не только в рамках самой этой науки, но и в работах по этнографии, страноведению, экономике, истории, социологии и др. В последние годы появилось немало интересных публикаций, имеющих междисципли­нарный характер и раскрывающих закономерности формирования лич­ности в политике, воздействие политической культуры на судьбы государства, влияние исторически сложившегося менталитета на развитие нации и т.д. Все эти проблемы входят в круг исследования психологии политики. Однако не получили пока в ней достаточного освещения и зачастую не осознаются специалистами из смежных дисциплин в их политико-психологическом звучании. Подобно известному герою Мольера, не догадывавшемуся, что он говорит прозой, они говорят на политико-психологическом языке, не подозревая об этом.

Психология политики находится на начальном этапе своего развития с характерными для этого этапа дискуссиями по ключевым вопро­сам. Даже название этой науки вызывает разночтения. Одни авторы предпочитают говорить о «политической психологии», другие — о «пси­хологии политики», третьи используют название «социально-полити­ческая психология» (Г.Г. Дилигенский)^[145]. Споры о названии не несут на себе серьезной смысловой нагрузки, если не считать того, что разные авторы стоят на позициях той «материнской» науки, из которой они вышли. Соответственно они используют по преимуществу методологи­ческое обеспечение, которое им более привычно. В одном случае психо­логия политики рассматривается как раздел политологии, в другом — как психологическая субдисциплина.

Различны и точки зрения специалистов на объем изучаемых поли­тико-психологических феноменов, включаемых в предмет. Так, Г.Г. Дилигенский, вслед за рядом американских политических психо­логов (С.Вагпег-Ваггу, R.Rosenwein) полагает, что политическая пси­хология не должна заниматься макрополитическими процессами. Ее предмет должен трактоваться как психология ПОЛИТИКОВ. Такая позиция сужает не только предметную область, но и предполагает поль­зование исключительно инструментарием индивидуальной психоло­гии. Другой подход, которого придерживается М.Херманн, Дж.Кнут- сон, Х.Юлау, другие не менее авторитетные политические психологи и которые разделяем и мы, напротив, видит задачу политической психо­логии более широко. В предмет исследования включаются не только поведенческие и когнитивные аспекты психологии личности полити­ков-профессионалов, но и все многообразие групповых процессов, про­исходящих в политике. Как было показано, интересы сообщества пол­итических психологов включают в себя все многообразие явлений. Изу­чение проблемы личности в политики является лишь одной из них.

Что такое политика?

Прежде чем познакомиться с предметом политической психологии, попробуем разобраться с тем, что жетакое сама политика, в которой мы и будем искать ее психологические составляющие. Наши обыденные представления о политике чаще всего ограничиваются обозначением ее как сферы, достаточно далекой от нашей повседневной жизни (что-то, чем занимаются там, «наверху») и эпитетом «грязная», который чаще других соседствует со словом политика. Но если дать себе труд отойти от поверхности стереотипов, то следует признать, что хотя политика действительно включает в себя борьбу за власть, но она не сводится только к грубому выяснению отношений между политиками, в котором любые средства хороши. Это все же некая цивилизованная форма от­ношений по поводу власти.

Сейчас издано уже немало учебников по политологии, в которых даются весьма разнообразные научные трактовки этого понятия^[146]. Одни авторы акцентируют в политике ее управленческие функции, говоря, что политика — это искусство управления обществом. Другие подчер­кивают ее связь с властными отношениями, причем имеют в виду, прежде всего, силовые методы осуществления власти. Третьи указыва­ют на связь политики с правом. В политической науке при всем много­образии определений ее основного объекта исследования — политики, есть несколько важных аспектов, которые в этом предмете выделяются. Обозначим лишь некоторые подходы к пониманию политики, кото­рые необходимы для того, чтобы определить предмет политической психологии.

Политика как система. Действительно, говоря о политике мы, прежде всего, вспоминаем о государстве как системе политических институтов, куда входят Президент и парламент, армия и система безопасности, министерство внутренних и министерство ино­странных дел, финансы и социальное обеспечение.

Политологи изучают, как устроено то или иное государство, как оно регулирует отношения граждан и власти, отношения властных структур между собой. Политическая же психология выделяет в поли­тической системе и ее институтах прежде всего поведенческие состав­ляющие и исследует, как политическая система отражается в сознании граждан в виде мнений, отношений, настроений.

Так, накануне выборов перед избирателями стоит сверхсложная задача: выбрать наиболее привлекательный политический блок или партию. Перед выборами 1995 года было зарегистрировано более 50 политических блоков и объединений, число же претендентов на депу­татское место по одномандатным округам составило около 30 человек на одно место. Устойчивый электорат есть лишь у нескольких наиболее заметных партий. Большинство же избирателей будет делать свой вы­бор практически вслепую. В этом случае единственным ориентиром при выборе становятся политические лидеры, лица которых люди запомни­ли и которые являются символами определенной политической группы. Такой была тенденция на выборах 1995 года, и она сохранится и в ближайшем будущем. Правда и в отношении знакомых им лидеров, у наших граждан ярче представлены не столько позитивные, сколько негативные установки, поскольку политики вообще ассоциируются у них с властью. По оценкам экспертов снижается и доверие к традици­онным представителям оппозиции'.

Политика как процесс. Вторым важнейшим изменением политики является понимание этого явления не только как некой устойчивой системы институтов, но как динамического процесса. Политический процесс — это те изменения, которым подвергаются и институты, и исполнители разных функций, и правила игры. Б мире идут войны и революции, реформы и стагнация. Мы приспосабливаемся к новым законам и находим способ их обойти. Политические процессы бывают мирными и насильственными, постепенными и скачкообразными.

Современная политика столь быстро и драматично изменяется, что это порождает много сложностей как для самой системы, не успевающей приспособиться, так и для конкретных участников процесса, теряющих почву под ногами, нуждающихся в специальных механизмах ориента­ции в неустойчивом политическом мире.

В последние десятилетия политическая наука стала все чаще обра­щаться к анализу политического процесса, который не всегда отливает­ся в форму устойчивых политических институтов, просто не вмещается в них. Среди проблем, которые интересуют и теоретиков политики, и тех, кто принимает решения, назовем, например, проблему формиро­вания политических взглядов граждан и профессиональных политиков, культурный и национальный контекст политического процесса, станов­ление новых политических движений, вхождение человека в политику и ряд других.

Сегодня становится все труднее самостоятельно разобраться в смысле происходящих процессов, определить, какие события могут стать значимыми для каждого из нас, а какие окажут влияние лишь на верхушку политической пирамиды. Ряд исследований показал, что не­которые важные политические события (например, в Америке — убий­ство Джона Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, у нас в России — собы­тия перестройки, чеченская война) оказали на политический процесс и на сознание целого поколения граждан определяющее воздействие.

Политика как система правил игры. Как и любая другая социаль­ная система, политика подчиняется регулирующим ее законам. Эти законы бывают как писаными (нормы права), так и неписаными (тра­диции, обычаи, правила поведения). В эпохи быстрых перемен подвер­гаются изменению официальные нормы и предписания. Пишутся новые конституции, принимаются своды законов, призванные регулировать официальные отношения между властвующими и подчиненными. Из опыта нашей повседневной жизни мы хорошо представляем себе, как непросто добиться исполнения даже давно существующих законов, осу­ществить гарантированные ими права, пробиться сквозь частокол все­возможных бюрократических инструкций. Что же говорить о множест­ве новых законодательных актов, которые нам предстоит узнать и ис­полнить. Представители исполнительной власти сетуют на то, что за­коны не исполняются. Частая смена правил игры приводит к появлению правового нигилизма, к неуважению к законам, которые меняются так часто, что нет смысла их принимать в расчет.

В такие периоды общество начинает управляться не столько писа­ными, сколько неписаными правилами, устанавливаемыми не офици­альной политикой, а группами, имеющими реальную силу (в том числеи грубую силу, и силу денег). Именно они и заказывают музыку. Не­редко эти теневые структуры становятся реально более эффективными в осуществлении политических функций, чем те, кто формально счита­ется властью. Несколько лет назад газеты писали о том, что после ареста одного из главарей екатеринбургской мафии, в городе резко возросла преступность. В правоохранительные органы начали обращаться граж­дане с просьбами выпустить мафиози на волю, так как милиция не могла справиться с преступными группировками, подчинявшимися главарю мафии.

Между тем в эпохи перемен неформальные политические ценности и правила игры диктуют не только те, у кого есть сила или деньги. Нередко именно люди, олицетворяющие неподкупность, справедли­вость и правду, моральную силу, задают тон в политической игре. Так было в первые годы перестройки, когда на волне борьбы с несправедли­выми привилегиями, на политическую авансцену вышли Ельцин и Сахаров. Такие фигуры, олицетворявшие представление людей о спра­ведливости, особенно заметны на фоне общего отношения граждан к официальной политике. Так, согласно нашим данным, полученным летом 1995 года, подавляющее большинство респондентов (93,1 %) не довольно тем, как сейчас действует власть в России. Частично это объ­ясняется тем, что власть воспринимается ими как эгоистическая: более 62% опрошенных уверены, что те, кто сегодня стремиться к власти, делают это, чтобы улучшить свое материальное положение, половина — что властители стремятся самоутвердиться, а44,4% думают, что власть нужна для того, чтобы можно было командовать другими. Лишь 30,6% наших граждан сохраняют надежду, что политики идут во власть, чтобы принести пользу обществу¹.

Сложные зависимости между официальными и неофициальными политическими нормами складываются не только по поводу отдельных функций политической системы (охраны правопорядка, выдвижения лидеров, управления). В любой сфере политической жизни эти два свода правил действуют постоянно. Вопрос только в том, в каком они находятся соотношении. Если неофициальные правила преобладают, это приводит к деградации государства, утрате моральных ориентиров, и в конечном счете — к упадку системы. Другой вариант дисбаланса — когда официальные политические ценности вытесняют неписаные пра­вила, не оставляя места выражению личных и групповых интересов, контролируя все проявления деятельности граждан. Такой тип полити­ческого устройства известен как тоталитарный. Он ведет к обеднению всех структур гражданского общества и враждебен человеку.

Политика как система ценностей, мнений, установок граждан. Такое понимание политики выделяет в ней ее доктринальный, идеоло­гический характер. У каждого человека есть свое понимание политики, свои оценки того, как работает кабинет министров, и что происходит в армии. Эти мнения носят, как правило, достаточно противоречивый характер, складываясь в пеструю мозаику «обыденного сознания». Та­кие политические ориентиры складываются под влиянием многих воз­действий: от чтения СЕежей газеты до разговора с соседом.

Некоторые из этих установок мимолетны, иные — сохраняясь в личности всю жизнь, принимают форму убеждений. Но без этих «эфе­мерных» образований в головах людей никакое государство, партия или лидер не могут воздействовать на поведение граждан. Даже для того, чтобы выполнить простейшую политическую роль — пойти на выборы в качестве избирателя, необходимо определить приоритеты в предлага­емых политических ценностях.

Как показывают исследования в самых разных политических сис­темах, большинство обычных граждан не имеют согласованной системы политических взглядов. Их политические установки запутаны, проти­воречивы, не всегда рациональны и не обязательно соответствуют их объективному политическому интересу^[147].

Однако осознание своих интересов и консолидация ценностей по­литическими партиями и движениями приводит к созданию политиче­ских доктрин, идеологических конструкции, которые представляют со­бой систематизированные, относительно непротиворечивые наборы политических ценностей. Их главная цель — помочь каждому, кто разделяет эти ориентации более полно отождествить себя со своей по­литической группой. Идеология призвана создать своего рода братство политических единоверцев.

Идеологий существует несметное множество. Любое политическое понятие, оканчивающееся на «изм» — претендует на то, чтобы завое­вать своих сторонников. От маоизма до консерватизма и от коммунизма до либерализма, все идеологии предлагают на политический рынок «готовые наборы» политических убеждений, подчеркивая при этом, чем они отличаются от иных политических партий.

Конечно, идеологические положения не могут существовать как стерильные догмы особенно в условиях российской политики переход­ного периода. Четких идеологических канонов нет практически ни у одной современной партии. Даже названия партий, которые, как пра­вило, должны отражать ведущую политическую ориентацию, редко соответствуют чистоте своей собственной доктрины. Так, в нашем ис­следовании из трех членов Либерально-демократической партии, яв­лявшихся депутатами Думы, один назвал себя либералом, другой — консерватором, а третий — демократом. Среди неполитиков сходной с либеральными демократами ориентации придерживается чуть больше пятой части опрошенных. Так, эти люди считают справедливым, что немногие владеют богатством, а подавляющее большинство пребывает в бедности. Это интересная социальная группа, которую мы условно назвали «рыночниками», стоит на элитаристских позициях и в полити­ческих вопросах, являя одновременно образец имперского мышления (эти респонденты считают, что ни в коем случае не следует выводить войска из «горячих точек»). Но наши «рыночники» считают вполне возможным передать государству заботу о старых, больных и детях, не считая себя за них ответственными, проявляя отнюдь не либеральные взгляды на государство^[148].

Политика как вид человеческой деятельности. Данная трактовка политики связана с представлением о том, что политику делают люди, а, следовательно, их поступки и есть главный объект изучения политической науки. Ясно, что при таком подходе необходимость в привлечении психо­логических инструментов наиболее существенна.

Еще в начале нашего века немецкий психолог Э.Шпрангер выделял среди других человеческих типов тип человека политического. Дейст­вительно, политики-профессионалы обладают радом психологических характеристик, предопределяющих притягательность для них этой сферы жизни. Однако в современном демократическом обществе не только профессионалы, но и все дееспособные граждане включены в политический процесс, являются его неотъемлемой частью. Отсюда и усилившийся интерес политологов к поведению и лидеров, и рядовых граждан, роль которых в политике неизмеримо возросла.

По существу в каждом из пяти представлений о политике есть психологические аспекты. Однако последнее, пятое, определение в на­ибольшей степени оказало влияние на формирование политической психологии как науки и выделило в политике как объекте исследования прежде всего человеческий компонент.