По мнению Л.М. Майдановой, в определение понятия «текст» входят три отличительных признака текста:
- целостность;
- связность;
- отраженность в нем определенных черт акта коммуникации.
Первая черта текста – целостность, создается она наличием авторского замысла. Смысловое единство текста, то есть его целостность выявляется путем вычленения его основной мысли, путем сжатия его за счет устранения второстепенных предикатов.
«Если исходить из того положения, что субъектом высказывания является реальный предмет действительности, еще неизвестный в каких-то качествах слушающему (читающему), то всякая речь может быть сведена к системе предикатов, которые, последовательно дополняя друг друга, раскрывают состав и соотношение признаков неизвестного ранее предмета действительности. Так обстоит дело в речи, утверждающей или отрицающей что-либо. Эти предикаты не нанизываются друг за другом в однородную цепь, но некоторые из них являются главными, другие дополнительными, а третьи дополнительными к этим вторым и т.д., то есть устанавливается некоторая иерархия предикатов» (Н.И. Жинкин).
Представление о тексте как иерархии предикатов, позднее доказанное экспериментально в работах В.Д. Тункель и Т.М. Дридзе, продиктовало следующееизображение смысловой структуры текста:
Главная мысль (цель сообщения).
Элементы общего содержания:
а) основные элементы:
основной констатирующий тезис;
разъяснение основного тезиса;
аналитическая оценка ситуации;
б) второстепенные элементы:
иллюстрации к тезисам;
общий фон к цели сообщения.
При этом основной тезис развивает предикат главной мысли, разъясняющий тезис развивает предикат основного тезиса, аналитическая оценка раскрывает значение или следствие ситуации, рассмотренной в тексте. Фон подводит к теме и часто заканчивается прямой формулировкой задачи выступления.
Итак, исходя из данной схемы, можно сказать, что в смысловой структуре текста реализуется авторский замысел. В текстах творческого характера замысел понимается как:
требующая реализации в знаковой, удобной для передачи форме научная идея;
идеальная художественная модель (С.Х. Раппопорт), художественная концепция мира (М.Я. Поляков);
журналистская гипотеза (В.М. Горохов), возникающая в результате творческого акта.
Подчиненность всех компонентов текста авторскому замыслу создает, таким образом, особое его качество – целостность.
Л. М. Майданова доработала предложенную Т. М. Дридзе схему и представила ее следующим образом:
- главная мысль (предмет речи + основной признак, ему приписываемый);
- общее содержание текста (см. таблицу 1):
Таблица 1
| Основные элементы | Второстепенные элементы (не входящие в логическую схему, но помогающие понять роль событийных и описательных элементов) |
| 1.Констатирующий тезис (предикат главной мысли, ставший здесь субъектом мысли + новый признак) | 1. Иллюстрации |
| 2.Развивающий тезис (предикат предшествующего тезиса, ставший здесь субъектом мысли + новый признак) | 2. Фон к цели выступления |
| 3. Аналитическая оценка ситуации (ситуация, отраженная в констатирующем тезисе, + следствие из нее или признак, отражающий ее значение) |
При таком подходе в тексте выделяются система тезисов и комплекс иллюстраций к этим тезисам. Систему тезисов называют логической схемой текста.
Целостность текста зависит от наличия логической схемы. Например, Л. М. Майданова выделяет несколько типов логических схем:
логическая схема описательного типа с основной мыслью «предмет А обладает основным признаком В» и констатирующими тезисами типа «признак В проявляется в…», «признак В объясняется…», «признак В приводит к следствию…»;
логическая схема событийного типа с основной мыслью «имеет (имело) место событие А» и констатирующими тезисами вроде «это произошло так», «это произошло потому», «это имеет такие следствия»;
логическая схема обобщающего типа, основная мысль при этом отражает какую-то закономерность, тезисы объясняют ее, а событийные и описательные элементы текста иллюстрируют. Таким образом передается информация о новых предметах, событиях и проблемах, проявляющихся в обществе.
Разные газетные жанры и разные виды одного жанра выбирают и разрабатывают эти схемы по-своему:
заметка обращается к логическим схемам первых двух типов и дает минимальное развитие основной мысли, избегая тезисов с причинным значением (например, «Как спасали Серого» Ларисы Плахиной (см. Приложение 4);
репортаж использует событийную схему, по-особому передавая событие и в аналитической разновидности обращаясь к тезисам с причинным и следственным значениями (например, «Здоровые мужики рыдали, как дети»Александра Коца(см. Приложение 5);
то же без репортажной разработки события можно сказать о корреспонденции (например, «Ученье и труд «Синим по белому»Елены Андреевой (см. Приложение 6);
очерки, статьи, фельетоны могут иметь любую логическую схему.
Л. М. Майданова различает два способа выражения логической схемы:
эксплицитное выражение логической схемы;
имплицитное выражение логической схемы (см. подробнее Майданова Л. М. и др. Целостность и связность газетного текста: Учеб. пособие. – Свердловск: УрГУ, 1984. – 90 с.)
Вторая черта текста – связность. Связность проявляется в смысловой зависимости последующего предложения от предыдущего, для чего в языке выработались и формальные средства межфразовой связи (чистый и синонимический повтор, анафорические и катафорические местоимения).
«Связность определяется, - пишет А.А. Леонтьев, - на двух или нескольких последовательностях предложений, принадлежащих одному говорящему (в случае монологической речи) или нескольким говорящим (в диалогической речи)… Реципиент текста использует признаки связности как сигнал объединения соответствующих предложений в семантическое целое».
Как речевое образование текст представляет собой не просто последовательность предложений. Это особого рода единство предложений, которое в силу специфических смысловых отношений между ними, возникающих внутри текста приводит к двум членениям материально – идеального текстового «пространства».
Во-первых, текст членится на логические единства – группы предложений, образующие функционально – смысловые отрезки текста, такие, как повествование, описание, рассуждение.
Во-вторых, текст членится на части более мелкие, чем предложение, но возникающие именно в тексте. Текст представляет собой чередование номинаций: интродуктивных, вводящих предмет речи, идентифицирующих, позволяющих отождествить предмет речи с ранее упомянутым предметом, предикатные, называющие все новые и новые вводимые в текст признаки предмета речи, и номинации – обращения, называющие адресат речи.
Внутри логических единств и между ними действуют средства межфразовой связи, часть этих средств образует номинационную цепочку, состоящую из интродуктивной и идентифицирующих номинаций предмета речи. Номинационная цепочка связана с предикатными номинациями особыми смысловыми и формальными отношениями. Все это сложно переплетающиеся зависимости и создают то качество текста, которое называют связностью.
Л. М. Майданова предлагает особую схему связности газетного текста (см. Приложение 7).
Некоторые исследователи представляют несколько иную схему связности газетного текста. Попробуем представить себе этот подход на примере следующего связного текста:
Котята или щенки охотнее играют с детьми, чем со взрослыми. Но ягненку было пока не до игры. Его крохотные черненькие копытца скользили по полу, а в ногах не было никакой силенки. Ведь он как народился, не выпил еще ни грамма молока – откуда же взяться силенкам?
Приведенный текст, безусловно, можно охарактеризовать, как связный. Он начинается со сверхфразового единства (первые три предложения) и продолжается линейно-синтаксической связью предложений. Сверхфразовое единство – образец внутренней связности речи, характеризующейся одномодальностью высказывания.
Например:
Моя мать налила на чайное блюдце тёпленького молочка, окунула свой весь в коричневых трещинах палец и хотела, чтобы ягнёнок с её пальца начал пить молоко. Но палец ягнёнку не нравился. Чёрные шёлковые ворсинки на его рыльце измочились в молоке, а в рот не попало ни капли).
Линейно-синтаксическая связь предложений – пример внешней связности речи, создающейся за счет употребления предложений различной модальности. В понятие различной модальности включается отнесенность к различным типам речи: описанию, повествованию, рассуждению.
Например:
Ленточка была на месте, не было самого только Бишки. И то, что его никогда не будет, не могло уместиться в моём маленьком сознаньице. Потом я откуда ни возьмись представил, как ему отрезали голову, и покатился по полу в безутешных слезах).
Но можно ли сверхфразовое единство и линейно-синтаксическую связь считать коммуникативными единицами?
Долгое время основной коммуникативной единицей считалось предложение. Для методической и лингвистической литературы характерно определять его как минимальную коммуникативную единицу. Насколько она самостоятельна? Ведь от этого зависит теория о связности текста. На этот счет существуют различные мнения. В.Н. Волошинов считает, что предложение определяется «внутри высказывания как элемент его, но отнюдь не как целое». Н.С. Поспелов утверждает, что «реальной синтаксической единицей связной, монологической речи оказывается обычно не предложение, а группа предложений, образующих авторское высказывание».
И.П. Распопов придерживается точки зрения, согласно которой предложение является промежуточным этапом между коммуникативными заданиями предыдущего и последующего предложения.
Таким образом, рядом авторов фактически на нет сводится самостоятельность отдельного предложения. Но существуют и противоположные суждения.
И.А. Фигуровский отмечает, что в речи имеют место законченные предложения, связанные только порядком их следования.
В.А. Белошапкова различает две позиции: предложение как определенная статическая структура, имеющая ряд синтаксических категорий (лицо, время и т.д.) и предложение как коммуникативная единица, как относительно законченное высказывание, которое тесно связано с речевой ситуацией, - то есть определенная динамическая структура. Но вместе с тем между статической и динамической стороной предложения системно существует соответствие. Оно проявляется в том, что в зависимости от ситуации употребления предложения на первый план выступает то статистическая, то динамическая сторона.
Ещё А.М. Пешковский писал, что речь представляет собой чередование одиночных предложений и сложных целых. Под сложным целым он понимал «сочетание предложений, соединенных союзами, союзными словами или союзными синтаксическими паузами». Своеобразное понимание А.М. Пешковским сложного предложения дает основание предположить, что автор действительно имел в виду также и группу предложений, то есть и сверхфразового единства одновременно.
Вопрос о сущности, статусе сложного синтаксического целого является спорным. Можно встретить даже утверждение, что сложное синтаксическое целое является единицей языка (правда, это положение серьезно не аргументируется, да и вряд ли можно найти веские аргументы). Сложное синтаксическое целое не имеет ни собственного грамматического значения, ни четко выраженной грамматической формы. Оно вычленяется из текста.
Сложное синтаксическое целое — это компонент текста, представляющий собой ряд высказываний, которые объединены общей темой и имеют структурные показатели связи.
Например:
Оленин на вид казался совсем другим человеком. Вместо бритых скул у него были молодые усы и бородка. Вместо истасканного ночною жизнью желтоватого лица — на щеках, на лбу, за ушами был красный, здоровый загар. Вместо чистого, нового чёрного фрака была белая, грязная, с широкими складками черкеска и оружие. Вместо свежих крахмальных воротничков — красный ворот канаусового бешмета, который стягивал загорелую шею. Он был одет по-черкесски, но плохо: всякий узнал бы в нём русского, а не джигита. Всё было так, да не так. Несмотря на то, вся наружность его дышала здоровьем, весёлостью и самодовольством (Л. Т.)
Несомненными чертами сложного синтаксического целого являются и тематическое единство, и выражение отношений равнозначности/неравнозначности в их частных разновидностях между предложениями, и наличие средств связи. В сложном синтаксическом целом более или менее отчетливо выделяются такие элементы композиции смысла, как зачин, развитие до кульминационного момента (или противоречия) и концовка. Так, в приведенном тексте темой является «изменение внешнего вида Оленина в станице»; зачин представлен первым предложением, по отношению к которому последующие высказывания являются пояснительными. Компоненты описания (развитие темы) представляют собой четкие детали, оформленные предложениями однотипной структуры, с отношениями аналогичности. Кульминация (противоречие) представлена ключевым высказыванием Всё было так, да не так. Концовка — последнее высказывание — представляет собой вывод (включая самооценку: самодовольством). Структура данного сложного синтаксического целого создана элементами параллельной и цепной (последовательной) связи. Показателями цепной связи служат: лексическое дублирование (Оленин — он), родо-видовые и видовые лексические отношения (вид — скулы, усы, бородка, щёки, лоб, уши; фрак — черкеска), обобщающие слова (все, всякий, то, вся), служебные слова (вместо, несмотря на).
Сложное синтаксическое целое не имеет определенной количественной характеристики (размер, число предложений и пр.), его четкие границы не всегда можно установить в тексте.
Показателями связи и одновременно показателями развития событий являются глагольные видо-временные формы. Вместе с лексическими средствами связи и союзами они оформляют единство сложного синтаксического целого.
Например:
Итак, Марья Андреевна сидела у окна и смотрела на улицу. Трудно было бы сказать, о чём она думала и в состоянии ли она вообще о чём-нибудь думать. Впрочем, этим никто не интересовался. Поднималась она раньше всех в доме и этим досаждала прислуге. Потом шла к заутрене — досаждала дворнику; потом приходила из церкви прямо к чаю щ досаждала решительно всем, потому что всякому до себя, а эта старуха только мешается. Одним словом, в богатом доме ей не было места, и она это чувствовала. Чуть кто подойдёт — она сейчас же поднимется и перейдёт на другое место (М.-С.)
Таким образом, можно предполагать, что сверхфразовое единство является одним из видов максимальных коммуникативных единиц и имеет коммуникативную задачу, которая в силу хотя бы одних только количественных признаков является более многоступенчатой, чем коммуникативная задача независимого предложения.
Например, ср.:
Мать открыла маленький деревянный сундучок, в котором у неё хранились нитки, иголки, пробки, тряпочки, напёрстки, пуговицы и прочая домашняя галантерея. Покопавшись на дне сундучка, она достала красную резиновую соску, оставшуюся, наверное, ещё от моего первоначального возраста и не выброшенную в воё время в силу врождённой крестьянской бережливости: авось когда-нибудь пригодится. Вот и пригодилась (Линейно-синтаксическая связь).
Мне предстояло прожить несколько десятилетий. А ему, значит, гораздо меньше. Иначе почему же я оставался все таким же, а мой четвероногий приятель рос не по дням, а по часам. Теперь он не поскальзывался на своих слабеньких негнущихся ножках, а, напротив, скакал и дурачился, как только умел. Особенно он любил подпрыгнуть сразу четырьмя ножками на одном месте, а потом уж мчаться, стуча копытцами. Прыгнуть на лавку, с лавки на стол, со стола опять на пол, с пола на лежанку, с лежанки на табуретку, с табуретки на сундук, с сундука на подоконник – всё это ему было нипочём. Звали мы его Бишка. Но откликался он на кличку, только если звал я, его постоянный и единственный поилец и кормилец (Линейно-синтаксическая связь, осложнённая сверхфразовым единством).
Папа ходит из угла в угол и всё курит, курит. Иногда он приходит в детскую, садится на край постельки и тихо поглаживает Надины ноги. Потом вдруг встаёт и отходит к окну. Он что-то часто насвистывает, глядя на улицу, но плечи у него трясутся. Затем он торопливо прикладывает платок к одному глазу, к другому и, точно рассердясь, уходит к себе в кабинет. Потом он опять бегает из угла в угол и всё… курит, курит, курит… И кабинет от табачного дыма делается весь синий (Сверхфразовое единство).
Более подробно рассмотрим следующий пример:
Своеобразные ласки Бишки не досаждали мне в первое время. Но вот у него на лбу появились вроде бы два ореха. Потом орехи эти заострились, вытянулись, немного загнулись назад и вскоре превратились в крепкие изящные рожки.
Данный микромонолог взят из рассказа В. Солоухина «Бишка», на примере которого мы можем убедиться, что это микровысказывание является сверхфразовым единством.
Во-первых, оно включает в свой состав три предложения, первое из которых является самостоятельным. Второе предложение зависимо от первого и присоединяется к нему на основе местоименной замены (Но вот у него на лбу…). Третье предложение скрепляется со вторым с помощью повтора существительных (… два ореха. Потом орехи…). Цепочку предложений можно продолжить.
Во-вторых, в данном микровысказывании можно легко определить один тип модальности – это повествование.
Максимальные коммуникативные единицы в течение долгого времени не признавались, поэтому синтаксис высшего уровня разработан менее подробно, чем синтаксис предложений. Недооценка языковых признаков сверхфразового единства объясняется тем, что кроме сложного предложения и сверхфразового единства есть ещё два вида объединения предложений.
Поначалу признаком сверхфразового единства считали интонационную законченность, забывая, что интонация может быть выражена лишь в устной форме речи.
Чрезвычайно вольное сцепление частей фразы, при которых стираются сами её границы, известны в литературе под общим названием паратаксиса.
Что же касается второго вида объединения предложений, то, рассматривая внутреннюю связь группы предложений, вычленяемых в результате сплошного анализа текста без учета отнесенности предложений к разным типам речи, наблюдается линейно-синтаксическая связь предложений. Рассмотрим следующий пример:
Слышен был тихий шелест опадающих листьев. Они медленно кружились в прозрачном осеннем воздухе, подгоняемые ветром. Ветер же становился все прохладнее. К счастью, у нас были с собой теплые куртки. Но они нам мало помогли: вскоре зарядил мелкий дождик, и мы вынуждены были прервать нашу прогулку. А жаль! Ведь осенний лес – незабываемое зрелище!
Как видно из примера, предложения связаны между собой показателями синсементичности, то есть зависимости (союзы, частицы, местоимения). Но относятся они к разным типам речи: первые три предложения относятся к типу описания, а остальные – к типу рассуждения. Необходимо также заметить, что количество предложений, соединяемых линейно-синтаксической связью, может быть практически неограниченно.
Сверхфразовое же единство обладает рядом структурных особенностей.
Подвергая качественному анализу связный текст, необходимо определить степень его спаянности. Показателем четкости границ, а тем самым спаянности текста является начало предложения.
Исследования групп предложений показывают, что сверхфразовое единство (или его еще можно назвать – микромонологическое высказывание, или просто микромонолог) может быть определено как группа предложений, первое из которых автосемантично, самостоятельно, а последующие синсемантичны, несамостоятельны. Показателями синсемантичности предложения являются обратный порядок слов, неполнота предложения, сочинительные союзы, указывающие на связь предложений, указательные местоимения, местоимения третьего лица. Критерием же структурной самостоятельности предложения является возможность исключения его из контекста. Количество предложений в сверхфразовом единстве в микромонологе колеблется, как правило, в пределах от трех до шести-семи. Но главное, что находящиеся в указанных пределах предложения должны относиться к одному типу речи (описанию, повествованию, рассуждению), и поэтому рядом стоящие предложения разной модальности единства не образуют.
Обычно длина последнего предложения сверхфразового единства (микромонолога) превышает среднюю длину несамостоятельного предложения в этом единстве. Рассмотрим пример:
Под конец выводят слонов. Их три: один большой, два совсем маленькие, карлики, но всё-таки ростом куда больше, чем лошадь. Странно смотреть, как эти громадные животные, на вид такие неповоротливые и тяжёлые, исполняют самые трудные фокусы, которые не под силу и очень ловкому человеку. Особенно отличается самый большой слон. Он становится сначала на задние лапы, садится, становится на голову, ногами вверх, ходит по деревянным бутылкам, ходит по катящейся бочке, переворачивает хоботом страницы большой картонной книги и, наконец, садится за стол и, повязавшись салфеткой, обедает, совсем как благовоспитанный мальчик.
Таким образом, можно определить следующие минимальные и максимальные единицы для устной и письменной речи:
- простое предложение (автосемантичное – самостоятельное – независимое);
- сложное предложение (автосемантичное по отношению к тем сверхфразовым единствам, которые включают несамостоятельные сложные предложения);
- сверхфразовое единство (микромонологи – описание, повествование, рассуждение);
- линейно-синтаксическая связь предложений.
Безусловно, конструированием всеми перечисленными единицами речи должны владеть студенты-журналисты. Но указанные параметры, определяющие лингвистическое понятие «связная речь», неравноценны. В самом деле, что труднее: продуцировать одномодальные или же разномодальные предложения (то есть отнесенность к различным типам речи: описание, повествование, рассуждение).
Методистами доказано, что в любой связной речи на любом языке, ограниченном временными возможностями выбора, скорее будут чередоваться разномодальные предложения: описание явления и оценка его производителем речи, констатация факта и вопрос и т.д. (то есть все это на уровне спонтанной речи).
Выдерживать же высказывание в пределах одного типа речи гораздо труднее. Но без этого речь не будет по-настоящему связной, то есть не будет включать сверхфразовых единств.
Выход из этого положения видится в овладении навыками конструктирования микромонологических высказываний и использовании их в создании текстов смешанного типа, что и является критерием формирования связной речи. Примером этому может служить следующий газетный текст:
