Он еще жив?», или Как вопрос становится ответом

Повторение информации как способ управления пониманием широко используется в практике телевизионных ведущих. С. Доренко в ряде антилужковских передач осенью 2001 г. использовал прием повторения вопроса (и ответа на него), приписываемого одним из участников передачи Ю. Лужкову. Речь шла об убийстве П. Тейтума — предпринимателя, одного из совладельцев крупной московской недвижимости. В СМИ того времени появлялись публикации, в которых высказывались предположения о связи убийства П. Тейтума с окружением мэра Москвы.

Доренко. <...> Свидетель говорит о словах Лужкова, о вопросе Лужкова, жив ли еще этот человек? Мне кажется, мы не можем не остановиться подробнее на этом пассаже. Как вы думаете, если от политика и руководителя такого ранга, как Лужков, другой руководитель, практикующий, например, убийства для достижения своих целей, слышит вопрос: «Он что, еще жив?» Как вы думаете, эти слова можно толковать как приказ убить, в косвенной форме? Пусть это даже не приказ, а намек. Но можно ли толковать этот намек как досаду, что человек все еще жив, как удивление, что человек все еще жив? Могут ли верные лужковские люди, янычары семьи сделать так, чтобы хозяин больше не задавал недоуменных вопросов? Или чтобы, как только он спросит: «Этот человек еще жив?», ответить: «Нет, он уже мертв». Совер-

²⁰³ См. выделение речевой стратегии «повтора» в: Дейк Т.А. ван. Когнитивные и речевые стратегии выражения этнических предубеждений//Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.

 

шенно мертв, достаточно мертв, чтобы нравиться хозяевам, хозяину. Я хотел бы получить от Лужкова ясный и понятный ответ, совсем без экивоков. Отдавал ли он, Юрий Лужков, в какой бы то ни было форме приказ убить Пола Тейтума. Знал ли он, Юрий Лужков, о том, что кто-то еще отдал такой приказ. <...>

С формальной точки зрения весь абзац построен в модальности предположения: на это ясно указывает условная конструкция, начинающаяся словами <...> если от политика и руководителя такого ранга, как Думское, другой руководитель, <...> слышит вопрос <...>. Однако затем эта тема развивается так, как будто бы уже доказано, что вопрос имел место. Причем один и тот же смысловой компонент внутри этого фрагмента текста, введенного в модальности предположения, актуализуется несколько раз. Так, отсылку к смыслу 'Вопрос «Он что, еще жив?» свидетельствует о желании убить' можно обнаружить и в риторическом вопросе Как вы думаете, эти слова можно толковать как приказ убить, в косвенной форме? и в последующем высказывании Пусть это даже не приказ, а намек, а также в риторическом вопросе Но можно ли толковать этот намек как досаду, что человек все еще жив, как удивление, что человек все еще жив?

Зрителю с помощью повторений навязывается и другая идея, что 'Тейтум убит людьми Лужкова'. Доренко целенаправленно повторяет несколько раз: Или чтобы, как только он спросит: «Этот человек еще жив?», ответить: «Нет, он уже мертв». Совершенно мертв, достаточно мертв, чтобы нравиться хозяевам, хозяину. Затем в заключении передачи Доренко опять-таки в виде вопросов повторяет несколько раз свои обвинения в адрес Лужкова: Я хотел бы получить от Лужкова ясный и понятный ответ, совсем без экивоков. Отдавал ли он, Юрий Лужков, в какой бы то ни было форме приказ убить Пола Тейтума. Знал ли он, Юрий Лужков, о том, что кто-то еще отдал такой приказ и т.д.

«Прием концентрированного повторения» обвинения позволяет ввести негативное знание о Лужкове и некоторых других чиновниках московского правительства в модель мира адресата, в его представления о действительности, не верифицируя это знание. Фактически перед нами «приговор суда без доказательства».

Заметим, что использование модальности предположения при введении негативной информации существенно затрудняет возможности судебного преследования говорящего.

Следует также отметить, что рассматриваемый прием более типичен для телевизионных передач, чем, например, для радио. Дело в том, что видеоряд отвлекает внимание зрителя от навязчивого повторения негативной информации. В радиопередаче при отсутствии видеоряда адресат в существенно большей степени обращает внимание на вербальную составляющую коммуникации. Тем самым навязчивое повторение одного и того же становится слишком очевидным. В этом смысле, когда С. Доренко, выступая по «Эху Москвы», использует такой прием воздействия, степень его эффективности оказывается ниже по сравнению с телевизионными передачами. Впрочем, С. Доренко старается компенсировать отсутствие видеоряда использованием разнообразных синонимических преобразований. Этим он владеет в совершенстве. Ср. одно из выступлений этого журналиста по радиостанции «Эхо Москвы» в ноябре 2005 г.:

Доренко. Я с текстом знаком, как он выступил, просто не видел физически. <...> Но, конечно, читал то, что он сказал. Медведев пытается, в общем, навести тень на плетень. Мы очень хорошо помним, я думаю, слушатели и зрители тоже очень хорошо помнят, что Зурабов, говоря о медицинской реформе, на которую теперь поставлен Медведев, сказал очень твердо: надо будет, по 50 тысяч заплатим. Мы запомнили каждое из этих слов. Понятно, всё. Теперь я объясню, Медведев начинает нам толкать чего-то, вместо того чтобы выйти и сказать, что он заплатит врачам...

Гулько. Он сказал вчера.

Доренко. По 50 тысяч...

Гулько. По 50 тысяч не помню, но сказал, что это первая задача — заплатить.

Доренко. Первая задача заплатить 50 тысяч. Если Зурабов обещал, Медведева послали выполнить. Вот он должен заплатить по 50 тысяч. Не заплатит по 50 тысяч, «карте — место». Слово сказано. Слово не воробей. Мы очень много знаем народных мудростей на этот счет. Карте место. Сказали ребята, по 50 тысяч заплатим. Зурабов сказал. Медведев пусть платит. Потому что он теперь в этом правительстве и это правительство в

 

15 Заказ 79

лице Зурабова нам пообещало. Он с думской трибуны кричал: по 50 тысяч заплатим. Прошу всю врачебную общественность запомнить это твердо.

Гулько. Хорошо. Телефонные звонки.

Доренко. И не заплатят, точно украдут.

Гулько. Посмотрим. Как раз разговор шел о том, украдут, не украдут и как надо проконтролировать, чтобы не украли.

Доренко. Заплатят 15 тысяч, значит, у вас украли 35. Все знают, что вычесть надо из 50.

Сумма предполагаемых выплат в 50 тыс. рублей повторяется С. Доренко в очень короткое время, на очень небольшом отрезке текста интервью восемь раз! Однако контексты умело варьируются: надо будет, по 50 тысяч заплатим; Первая задача заплатить 50 тысяч; он должен заплатить по 50 тысяч; Не заплатит по 50 тысяч; Сказали ребята, по 50 тысяч заплатим; Он с думской трибуны кричал: по 50 тысяч заплатим; вычесть надо из 50. Интересно, что С. Доренко намеренно не говорит о том, что обещание Надо будет — по 50 тыс. заплатим не является безусловным, оно оговорено условием 'если будет надо'. Если обещание было дано в такой форме, то это тоже очевидный риторический прием, позволяющий при необходимости отказаться от обещания — поди докажи, что надо!

Отметим, что в данном случае цель постоянного повторения не скрывается, а наоборот, поясняется самим журналистом: Мы запомнили каждое из этих слов. Понятно, всё. <...> Прошу всю врачебную общественность запомнить это твердо. Здесь прием вполне отвечает поставленной цели — обеспечивает успешность тезиса политической аргументации, согласно которому власти обманывают народ, а обещание повысить зарплату — один из примеров такого обмана (более подробно об аргументации в связи с лингвистическими экспертизами см. ниже § 12).