И я поняла, что теперь не темнота давила на меня, а мое собственное тело. Такое тяжелое

Хоронило меня в огненном пламени, которое шло от моего сердца, прогрызая себе путь к плечам, животу, ошпаривало глотку, лизало лицо.

Почему я не могла пошевелиться? Почему я не могла закричать? В их историях не было ничего подобного.

- Неа, но ты не смогла бы прожить одно из наших превращений, - изрек Эммет. – У тебя своя жизнь и своя история.

Мой разум был чист, я смогла получить ответ на свой вопрос, едва задав его.

Морфий.

Казалось, это было сто лет назад, мы обсуждали это – Эдвард, Карлайл и я. Эдвард и Карлайл надеялись, что достаточное количество обезболивающего поможет бороться с болью, которую приносил яд вампира. Карлайл проделывал это с Эмметом, но яд быстро поглотил все лекарство. Я сохранила свое лицо невозмутимым и кивнула, благодарная за то, что Эдвард не может читать мои мысли.

- Почему? – спросил Эдвард, и чтобы узнать ответ, Карлайл продолжил читать.

Потому что во мне уже были раньше яд и морфий, и я знала правду. Онемение, наступавшие от морфия, никак не мешало яду жечь вены. Но я бы ни за что в этом не призналась. Иначе Эдвард еще меньше захотел бы меня изменить.

- Вот это правда, - хихикнула Элис. – Она слишком хорошо тебя знает.

Я и не предполагала, что морфий мог иметь такой, полностью парализующий, не позволяющий издать и звука, эффект.

Я знала все их истории. Знала, как Карлайл хранил молчание во время своего превращения, боясь быть обнаруженным. Знала, что, по словам Розали, крики не принесут ничего хорошего, никакого облегчения. Я надеялась, что смогу вынести это, как Карлайл. Что поверю словам Розали и буду молчать. Потому что знала: каждый мой крик, сорвавшийся с губ, ранит Эдварда.

Эдвард вздохнул и грустно улыбнулся.

- Это так похоже на нее, - вздохнула Эсми, желая, чтобы Эдвард, который находился сейчас с ними, не узнал того, что скрывала Белла… ведь он, конечно же, будет страдать от этого.

Мое единственное желание на данный момент казалось мне глупой шуткой.

Если я не могла кричать, как бы я могла сказать им, что так хочу смерти?

Эммет ухмыльнулся.

- Не смешно, - прошипела Элис вместо Эдварда, который опять застыл.

Единственное, что я хотела – умереть, не существовать. Никогда не рождаться. Вся моя жизнь не перевешивала этой боли, не стоила ни единого удара сердца.

Позволь мне умереть, позволь мне умереть, позволь мне умереть.

И это было единственным, чего я желала в бесконечном космосе мучений. Самая малость для того, чтобы мои мучения прекратились, и я умерла. Разве это так много? Казалось, мои мучения бесконечны, будто им не было начала, и никогда не будет конца. Просто бесконечная боль.

Случилось лишь одно изменение – внезапно моя боль увеличилась вдвое. Ту меньшую часть тела, что была полностью парализована морфием, внезапно тоже охватило пламя. Видимо исцелялась какая-то порванная связь – ее скрепили раскаленные пальцы огня.

Эсми сочувственно вздохнула… она тоже чувствовала что-то подобное.

Бесконечное пламя свирепствовало внутри меня, словно ураган.

Это могло занять секунды или дни, недели или годы, но, в конце концов, время снова стало что-то означать.

Три вещи произошли одновременно, исходя одна из другой, так что я не могла понять, какая из них была первой: время возобновилось, действие морфия прекратилось, и я почувствовала прилив сил.

Я могла почувствовать, как способность контролировать собственное тело возвращалось ко мне. Я знала, что уже могла пошевелить пальцами ног или сжать руки в кулаки, но я не стала этого делать.

- Видите… сила воли, - улыбнулся Джаспер. Требуется огромная сила воли, чтобы не закричать или не двигаться, когда кажется, что все тело охвачено огнем.

Хотя огонь ни капельки не ослаб – наоборот, я даже научилась воспринимать его по-новому, ощущая каждый язык пламени в отдельности от других - я вдруг обнаружила, что начинаю трезво мыслить.

- Ох… ее ум расширился, - заметил Эммет, - стал похожим на наш.

- Не уверена, что твой «расширился», - поддразнила мужа Розали.