Режимов с позиции их уголовно-правовых идей и систем

Для оценки политико-правовых доктрин и политико-правовых режимов с позиции 4 критериев, о которых будет сказано ниже, важно понять сущность этих критериев. Мы расскажем о них на примере анализа уголовно-правовой статистики. Потому, что, как мы полагаем, для юристов всегда важно знать, что «вполне измеримыми объективными показателями» социума может быть и уголовно-правовая статистика.

С системной точки зрения каждая уголовно-правовая система, которую предлагает та или иная доктрина или концепция, принятая на вооружение государством, правящим классом, обладают определенной сущностью, по которой можно судить о сущности политико-правового режима в социуме, в котором эта система действует, а также о проблемах этого государства (или признать отсутствие каких-либо серьезных проблем).

Любая такая система оценивается по четырем основным критериям:

Первый критерий любой уголовно-правовой системы – качественный. Он характеризует реальное отношение политической власти к различным группам общества - структурный состав осужд­енных, насколько он репрезентативен для всего населения в отношении возраста, пола, расы, классовой принадлежности и так далее. Если большинство заключенных принадлежит к одной социальной группе (например, неимущих, бедных или аристократии, богатых), можно с уверенностью сказать, что в системе «страна» есть серьезные проблемы для действия закона саморазвития.

Второй - виды преступлений, против которых реагирует государство. Некоторые режимы карают граждан за поступки, которые в других странах не считаются преступлениями (например, за политическое или религиозное инакомыслие).

Третий критерий - принципы принятия решений, которых при­держивается государственная власть, когда заходит речь о применении кары. В некоторых странах власти используют на допросах пытки или приравниваемые к пыткам методы воздействия.

Случается, что приговоры выносят без суда, при отсутствии независимой защиты, за закрытыми дверями, судь­ями, которые имеют ярко выраженные политические пристра­стия, или принадлежат к особым группам населения, вроде священников, военных или масонов.

Четвертый критерий - размер и форма наказа­ний. Слишком длительные сроки или особая жестокость на­казаний свидетельствует о значительных неполадках в устройстве государства.

Однажды родившись, любая социальная система, любая модель взаимоотношений ее элементов, любая подсистема этой системы начинает жить своей собственной жизнью, независимо от того, для чего она была создана. Она, например, остается в памяти людей, ее описание можно найти в архивах, она продолжает свою духовно-идеологическую жизнь. Но не только духовную.

У нее появляются собст­венные цели, и главная из них - сохранение стабиль­ности самой модели (своего гомеостазиса). И любые перестройки, любую необходимость адаптироваться к новым условиям все элементы организационной структуры (и власть, и общество) воспринимают крайне болез­ненно.

Социальная система - это всегда люди, взаимосвязанные ра­ботой, общими производственными и внепроизводственными целями, едиными целями выживания и развития и т.д. И система (включенные в нее люди) стремится скорее перестроить внеш­ние условия, чем себя (самих себя). С особенной настойчивостью за такую стабильность будут выступать аппараты управления (см.далее об этой закономерности).

Проясним наши теоретические рассуждения примерами из собственной истории. Петр I в экстремальных условиях и для решения экстремальных военных и модернизационных задач сконструировал, беспощадно ломая традиционный, новый госаппартат абсолютной монархии, заимствуя его формы у Европы. Формы, но не содержание.

При моносубъекте политической власти он «зажил» собственной моносубъектной «аппаратной» жизнью, постепенно утрачивая и без того слабый механизм обратной связи. Историки отмечают исключительную «взяткоемкость» и воровство этого аппарата. Напомним, что на момент смерти Петра I госбюджет представлял собой крайне печальную реальность: в финансовом отношении государство было разорено.

Но созданной Петром Великим системе управления хватило «запаса прочности» еще и для победы над Наполеоном. А дальше шли десятилетия на­растающего упадка и отставания, неотвратимо приб­лижающие катастрофу, которую чувствовали и передовые люди России и сам Николай I. И Николай I … целенаправленно бюрократизировал Россию, расставляя в госаппарате лично ему обязанных людей и заменяя тех родовых дворян, которые (благодаря своей родовитости) претендовали на независимость суждений (да и независимость оценок деятельности императора тоже).

И потребовалась трагедия Севастополя, позорный проигрыш войны на собственной территории от десанта, чтобы петровская модель стала модернизироваться: ликвидация рабства крестьян, раскрытие путей для отечественного промышленного развития и т.д. Но контрреформы показали всю живучесть петровской модели (и последовали новые поражения 1905 и 1914 гг.).

Сословно-чиновничья петровская модель восторжествовала, т.к. в стране не было серьезных социальных сил, способных противостоять своекорыстному, глухому к нуждам народа «аппарату». Ю.Пивоваров и А.Фурсов, современные российские историки, предложили назвать такую систему управления населением и территори­ей, в которой власть является моносубъектом управления, «Русской Системой».

Только нарождавшиеся элементы новой структуры страны, чтобы делать свое дело в этой ситуации, прибегли к «петровским традициям», к обычаям этой «русской системы» - взятки и коррупция накрыли Россию. А по своей природе, по сущности коррумпированный «аппарат» не способен выполнять роль «обратной связи», роль, чрезвычайно важную в условиях начавшегося структурного кризиса страны (переход от общинно-традиционной к промышленно-буржуазной структуре) и поэтому-то и перешедшего в условиях войны и разрухи в системный кризис России.

Но социальная система России давала шанс ее политической системе и на иной исход. Возникает дублирующий механизм обратной связи – появляется русская интеллигенция, образованная часть общества, принявшая на себя ответственность ходатайствовать перед властью за интересы (как она их понимала) народа.

Вначале ходатайствовать, а потом (и социальная неоднородность, и ответная реакция власти привели к расколу этой «обратной связи») и отстаивать разными способами. Это во взаимоотношениях с властью, а во взаимоотношениях с народом (а в нем много различных социальных и национальных групп) – просвещать, объяснять, «ходить в народ», помогать, участвовать, призывать и т.д.

С появлением новой (партийной) модели обратной связи (после императорского манифеста 1905 г.) большая часть интеллигенции с головой уходит в партийную и околопартийную деятельность (в самые разные партии), предпринимает попытки духовного возрождения России, промышленного развития, «силовых» акций против власти и т.д.

А затем фронт, защита Отечества, участие в гражданской войне (по обе стороны линии фронта), в крестьянской войне с новой властью, массовая эмиграция и высылка национально ориентированной интеллигенции и аристократии, широкомасштабная «зачистка» оставшихся, строительство новой страны в условиях полного упадка традиционной культуры, нравственности в народе и милитаризованности «аппарата»…

И, наконец, уже не «обратная связь», а «информационная прослойка» между народом и властью и непосредственная сила в научно-техническом развитии страны.

Новая («сталинская») модель страны (с новыми элементами всех подсистем и, казалось бы, новыми взаимоотношениями между ними) начала свое развитие в 30-х гг. ХХ века. Это была «мобилизационная», орденская модель, которая окончательно сложилась уже в годы Великой Отечественной войны, и позволила стране одержать победу над гитлеризмом. Закат и гибель этой модели произошел на наших глазах.

Сошла со сцены сталинская модель страны, а не люди. Не их обычаи и традиции. И, как оказалось, не ушла и «русская система» управления, «модернизированная» сталинской моделью страны.

И в тех же условиях, что и попытки реформ позапрошлого века, повторилась традиционная и уже обычная для России сущность господства «аппарата» в стране: коррупция и беззаконие, организованная преступность и подавление «врагов внутренних» и т.д.

Словом, вновь началась тотальная пробуксовка механизмов обратной связи. И вспоминается системная закономерность: управление без обратной связи всегда приводит к катастрофам