Искендер готовит войско для войны с Дарием

 

Кравчий, дух мой взнеси! Животворно вино!

Оживлюсь, если выпито будет оно,

 

А поглотит меня его пламя живое, -

Плоть недужную примет вино огневое.

 

* * *

 

Нам дороже всего нужных сведений свет,

В мире трудно ступать, если знания нет.

 

Тот высокого в мире достигнет удела,

Кто разумно взирает на каждое дело,

 

Кто с расчетом свои измеряет пути

И умеет поклажу от вора спасти.

 

Он того не отбросит от клади дорожной,

Что послужит в скитаниях службы надежной.

 

Полустертую шкуру, - и ту сохрани:

Ведь она пригодится в холодные дни.

 

В ледниках некий смертный сомкнул свои вежды,

Ибо теплой с собою не взял он одежды.

 

* * *

 

Говоривший о шахе, исполненном сил,

Так ответил тому, кто его вопросил:

 

Лишь в Армению ввел войско страшное Дарий,

Судный день наступил; все дымилось в пожаре.

 

Но не знал Искендер, что армяне в плену

И что полчища Дарий повел на войну.

 

Толпы скорбных росли, все стонали от горя

И вопили: "Иранцы у самого моря!"

 

Каждый путь, каждый горный грохочущий скат

Почернел от пришельцев, одетых в булат.

 

"Близок враг, - Искендеру сказал соглядатай, -

Но в пути опьянен он добычей богатой.

 

Если б царь захотел, то набегом ночным

Он сумел бы мгновенно разделаться с ним".

 

Царь ответил. Его изреченье гласило:

"Побеждает не тайно дневное светило.

 

 

Воровского пути не должно быть следа,

Если царственный вождь натянул повода".

 

И лазутчик второй так промолвил: "По странам

Столько ратей собрал тот, кто правит Ираном,

 

Что недаром знакомые с делом войны,

Сосчитать их желая, весьма смущены".

 

И реченье владыки опять прозвучало:

"Тот же нож ста быков не кромсает ли сало?!

 

И когда лютый волк разъярится вконец,

Не один ли он ринется в стадо овец?"

 

Смелым словом он вновь утвердил свою славу,

И ответ его войску пришелся по нраву.

 

Царь внимал возраставшим тревогам. Дракон

На румийской земле. К Руму движется он.

 

И когда сумрак тучи наполнился громом

И мечи в нем сверкнули сверканьем знакомым, -

 

Царь к дворцовым вратам созывать повелел

Всех владевших мечом, всех носителей стрел.

 

Из Египта, Руси и от франкской границы

Вслед румийцам отрядов текли вереницы.

 

И когда для их счета уж не было мер,

О храбрейших узнать пожелал Искендер.

 

Их шестьсот было тысяч, - мечтавших о бое

В одиночку и знавших оружье любое.

 

И когда общий сбор завершили сполна,

Царь собранье созвал без певцов и вина.

 

Собрались мудрецы из придворных и знати,

Чтоб на воск воспринять знаки царской печати.

 

И о Дарии речь и о деле войны

Начал дивный воитель среди тишины.

 

"Мощный царь, - он сказал, - столь достойный

служенья,

Сжал в руке свой меч и возжаждал сраженья.

 

Что нам должно свершить? Примириться ли с ним

Иль сразиться? Ведь мы перед схваткой стоим.

 

 

Если смело свой меч мы не вынем из ножен,

Тотчас будет конец нашей славе положен.

 

Если ж я с венценосного скину венец,

Может быть, правосудью настанет конец.

 

Как из царства мне гнать порождение Кеев?

Мне ль желать, чтоб свершилось падение Кеев?

 

За такую заносчивость ждать я могу,

Что судьбою победа вручится врагу.

 

В чем решенье? Какою ступая дорогой,

Мы не будем судьбою наказаны строгой?

 

Вы, на мудрость простершие ваши права,

Дайте нужный ответ мне на эти слова".:

 

Те, чье знанье весь мир было взвесить готово,

Со вниманьем прослушали царское слово,

 

И когда для ответа настала пора,

Властелину земли пожелали добра:

 

"Да цветет это царское древо, чья сила

Велика и о мощи своей возгласила!

 

Пусть держава твоя будет вечно жива,

Пусть врага твоего упадет голова!

 

Все слова твои - свет. Весь исполнен ты света,

Для чего тебе светоч людского совета?

 

Но коль нам на совет повелел ты прийти,

Мы пришли. Ослушанье у нас не в чести.

 

Вот что в мысли приходит носителям знанья

И мужам хитроумным, достойным признанья:

 

Если ненависть жжет злое сердце врага

И ему только гибель твоя дорога,

 

Злость и ты разожги! К неизменным удачам

На коне нашей злости мы яростно скачем.

 

Юный ты кипарис, ива старая - он.

Кипарис ведь не может быть с ивой сравнен!

 

Сад зарос, и садовнику ведь не впервые

Подрубать в старых зарослях ветви кривые.

 

В шелк прекрасного царства, как блещущий день

Мир - благую невесту - о светлый, одень!

 

Враг - насильник. Низвергнуть насильника злого, -

Нет у подданных Дария в сердце иного!

Что страшиться врага, если враг твой таков

Что и в доме своем он имеет врагов!

 

Зачеркни ты каламом правление злое,

Чтоб народ позабыл все насилье былое.

 

Коль пресытилось царство врагом твоим, - в бой

Выходи, и да будет он сброшен тобой!

 

Печь готова, сажай в нее противни с хлебом.

Мчать коня на врага тебе велено небом.

 

Мы к стопам твоим мысли сложили. Меж нас;

Несогласия нет. Наш ты выслушал глас.

 

Кто к желанью царя здесь не сделал бы шага?

В чьем бы сердце сыскалась такая отвага?"

 

Но сказали мужи, все решив меж собой,.

Что владыке нельзя первым ринуться в бой.

 

Должно вызова ждать, уваженье имея

К достославному трону великого Кея.

 

И тогда, руководствуясь мудростью слов

Многодумных наставников и мудрецов,

 

Царь, в согласии с ними свой замысел строя,

Порешил выйти с войском, готовясь для боя.

 

В некий день, от крутящихся в небе времен

Получив предвещанье счастливое, он,

 

Под знаменами встав, своим царским указом

Повелел всем войскам своим выступить разом.

 

И воссел на коня всеми славимый шах,

Неизменной победой владевший в боях.

 

Этот лев был с мечом... не с ключом ли, которым

Он весь мир отмыкал своим натиском скорым?

 

Все войска были - пчелы с их множеством жал.

Столько пчел все же в ульях никто не держал,

 

Создавая свой знак, чтоб явить свое пламя,

Вспомнил он Феридуна победное знамя.

 

И когда звездный ход открывается нам,

В час, когда небосвод ласков к верным сынам,

 

Выше Кеева стяга, прельщавшие око,

Волны синей парчи укрепил он высоко.

 

Пятьдесят было в древке аришей; оно

Из сосны было стругано?: сотворено.

И дракон был на стяге сапфировом вышит,

И казалось взиравшим: он пламенем пышет.

 

Выше - черные кисти, как грозную тьму,

Опускали по древку свою бахрому.

 

За фарсанги могли видеть все без усилья:

Черный реет орел, вскинув яркие крылья.

 

Вел войска полыхавший в отваге дракон.

Пред войсками вздымался на стяге дракон.

 

Клубы пыли сей смуты весь мир затемнили.

Что принудило к распре? Лишь пригоршня пыли!

 

Но на землю - на серую кошку -- права

Не возьмешь ни по-волчьи, ни с храбростью льва.

 

Мир - неверная снедь: есть в ней сладость, но рядом

Вкусишь печени горечь, столь схожую с ядом.

 

Свод простерт над землей, нам погибель суля.

Небосвод - чаша с кровью, а с прахом - земля.

 

Гибель шлют они всем, тело смертное руша,

Ведь на них запеклась даже кровь Сиавуша.

 

Коль земля все, что скрыла, явила бы вновь,-

Все просторы земли затопила бы кровь.

 

Ты - беспомощен; области смертные - строги:

В их предел для помощника нету дороги.

 

Но коль помощь не внидет в сей замкнутый край,

Что напрасно взывать? Примирись. Не взывай.

 

Сделай угол свой крепостью. Помощь другая

Лишь в молчанье. Молчи, сам себе помогая.