Святитель Игнатий Брянчанинов 9 страница

26. Он говорил: - «Сколько вижу, желание прибытка, чести и телесного успокоения борют человека до смерти его»[401].

27. Он говорил: «Стремление учить других, по призна­нию себя способным к этому, служит причиною падения для души. Руководствующиеся самомнением и желающие возводить ближнего в состояние бесстрастия приводят свою душу в состояние бедственное. Знай и ведай, что, наставляя ближне­го твоего сделать то или другое, ты действуешь как бы орудием, которым разрушаешь дом твой в то самое время, как покушаешься устроить дом ближнего»[402].

Это относится не к пастырям, которые обязаны по долгу своему наставлять ближних, также не к тем преуспевшим инокам, которых подвиг осенен Божественною благодатию, с которыми завещавается монашескими правилами совет для новоначальных. Относится это к инокам, которые искушаются самомнением и ревностию, еще не очищенною от плотского мудрования.

28. Он сказал: «Горе душе, падшей после Святого Крещения в смертный грех! Такой человек, встав в разряд кающихся, не может успокоиться, доколе еще находится в этом разряде»[403].

29. Блюди, чтоб не запятнать непорочности, полученной в Святом Крещении. Кто согрешит, подвергшись телесному падению, или украв что, или посмотрев страстно на чужое тело, или даже если кто вкусит пищи тайно, озираясь, чтоб его не увидели, или полюбопытствует узнать, в чем состоят вещи, принадлежащие брату, тот всем этим наносит бесчестие Иисусу. — Некто возразил авве: «Отец! неужели ничтожные погрешности, тобою упомянутые, имеют такую важность?» Авва Исайя отвечал: «Увлекающийся этими мелочами обольщен диаволом точно также, как и тот, кто подкапывает стену, чтоб украсть деньги. Побеждающий в мелочах будет победителем и в важных случаях; побеждающийся же в мелочах будет подвергаться побеждению и в важных случаях»[404].

30. Он говорил: «Совершающий великие знамения и исцеления, имеющий разум духовный и воскрешающий мертвых, если прежде этого подвергся падению, то он, как состоящий в разряде кающихся, не может быть без печали о вечной участи своей»[405].

31. Если кто удручает себя великими подвигами, но, увидев кого-либо, подвергшегося грехопадению или живущего нерадиво, уничижит его; тот губит этим весь подвиг покаяния сво­его. Уничижив ближнего, он уничижает член Христов, сам осуж­дает его, не предоставляя суда Судии — Богу[406].

32. Он говорил: «Все мы находимся в земной жизни как бы в больнице. Один недугует глазами, другой рукою, иной горлом, иной имеет глубокие раны. Некоторые больные бывают уже вылечены, но болезнь возобновляется, если человек не воздер­жится от яств, вредных для него. Подобно этому прилежащий покаянию, осуждая или уничижая ближнего, уничтожает этим благотворное действие покаяния своего»[407].

33. Каждый должен заботиться о своих душевных недугах! каждый должен оплакивать грехи свои, не зазирая ближнего! Если б мое греховное несчастное состояние было постоянно пред взорами моими, не обращал бы внимания на преткнове­ния брата моего[408].

34. Горе душе, не произволяющей бежать от всякого гре­ха! она должна подвергаться тяжким оскорблениям от зави­дующих ей и препятствующих спасению ее демонов[409].

35. Авва Исайя повторял объяснение древними святыми старцами Скита следующих слов Священного Писания: рече Господь Моисею: еще едину язву Аз наведу на фараона и на Египет, и по сих отпустит вы отсюду. Глаголи убо о той во уши людем, да испросит кийждо у соседа, и жена у сосе­ди своея сосуды сребряны и златы, и ризы [410]. По устроению Промысла Божия египтяне ощутили величайшую щедрость; израильтяне обобрали их[411], и впоследствии употребили взя­тое золото и серебро на сооружение скинии. - «Сосудами зла­тыми и серебряными и ризами, — говорил авва, — знамену­ются чувства, порабощенные врагам — демонам. Доколе че­ловек не исторгнет чувств своих из-под владычества врагов и не достигнет того, чтоб чувства начали действовать по воле Божией, дотоле покров покоя Божия не осенит его. Если же освободит их от врагов и покорит Богу, то покой от Бога входит в него. И скинии не осенял облак до того времени, как окончено было все устроение ее; когда же она была со­вершена, осенил ее облак. Подобным образом не осенял об­лак храма Соломонова, доколе не были исполнены в нем все работы без оскудения. Когда же они были окончены, когда вознесены были тук и кровь на жертвенник, когда обонял Господь благоухание всесожжении: тогда светлый облак ни­зошел на храм[412].

36. Доколе человек не возлюбит Бога от всей крепости своей, доколе не прилепится к Богу всем сердцем своим, дотоле не даруется ему покой от Бога[413].

37. Он говорил: - «Если ум покусится взойти на крест, прежде нежели уврачуется немощь чувств, то привлекает на себя гнев Божий как начавший подвиг, превышающий меры его. Восхождению на крест должно предшествовать исцеле­ние чувств»[414].

38. Если совершаются в тебе осквернения, а ты услаждаешься тем и содействуешь тому, от чего рождается осквер­нение, не печалясь и не болезнуя сердцем, то состояние твое в падшем естестве Адамове. Тогда ты будешь действо­вать соответственно естеству Иисуса и привлечешь к себе помощь Его, когда сердце твое отречется от греха, когда оно отречется от начал, рождающих грех, когда будешь памято­вать непрестанно о муках адских, когда ощутишь, что По­мощник твой неотступно присутствует при тебе, когда ни в чем не будешь оскорблять Его, когда будешь постоянно пла­кать пред Ним, говоря: «Господи! избавление меня от гре­ха принадлежит единственно Тебе. Самому мне, без помо­щи Твоей, не избегнуть из рук врага»[415].

39. Тщательно внимай тому, чтоб не огорчать наставника твоего о Господе[416].

40. На вопрос, в чем состоит смирение, авва Исайя отве­чал: «Смирение состоит в том, чтоб человек сознавал себя грешным пред Богом, — не сделавшим ни одного доброго дела, благоугодного Богу. Возделывается же и выражается смирение следующими действиями: когда кто сохраняет мол­чание, когда не вменяет себя ни в каком отношении, когда уклоняется споров, когда кто послушлив, когда держит глаза опущенными к земле, когда имеет постоянно смерть пред взо­рами ума, хранит себя от лжи, удаляется от суетных и гре­ховных бесед, не противоречит старшим, не настаивает на своем мнении и слове, переносит поношение, ненавидит праз­дность и негу, понуждает себя на телесные подвиги, когда никого не оскорбляет»[417].

41. Авву Исайю спросили: «В чем заключается покая­ние?» Он отвечал: «Святый Дух научает нас удалиться от греха и более не впадать в него. В этом состоит покаяние»[418].

42. Авву Исайю спросили: «Что должен наблюдать безмолв­ствующий в келлии?» Он отвечал: «Подвизающийся, сказано в Писании, да воздержится от всех. Возделывающий истин­ное безмолвие должен непрестанно повергаться пред всебла­гим Богом во смирении, тщательно заниматься молитвою и всеми силами отгонять от себя лукавые помыслы: в этом — бегство от мира. При таком поведении и настроении подвиж­ника Господь обуздает неистовство врагов. Сам же человек что может сделать? он — лишь плоть и кровь [419].

43. Спросили авву Исайю, что разумеется под словом мiр! Он отвечал: «Словом мip обозначается деятельность по разу­му и воле падшего естества, когда исполняем плотские поже­лания, когда надеемся остаться надолго в земной жизни, когда печемся более о теле, нежели о душе»[420].

44. На вопрос, каким образом человек стяжавает чистоту, авва сказал: «Не делая тех грехов, в которые впадал преж­де. Благость Божия такова, что она немедленно приемлет человека, обращающегося к ней от грехов своих, и предает забвению соделанные им согрешения. Это видно из повести Евангелия о младшем сыне, расточившем блудно доставшу­юся ему часть имения. Несчастный! он пришел в такое по­ложение, что принужден был пасти свиней, и желал насы­титься пищею их. Тогда он уразумел, что невозможно найти насыщения во грехах, потому что чем более человек преда­ется им, тем большим вожделением их возжигается. Это при­вело его к раскаянию. Лишь коснулась сердца его мысль о покаянии, он, нисколько не колеблясь, возвратился со смире­нием ко отцу своему, отвергшись всех плотских пожеланий своих. Он был уверен в отце! он был уверен, что отец его многомилостив и не будет истязывать его за соделанные про­ступки. Соответственно такому обращению сына и отец пове­лел выдать ему тотчас одежду чистоты и восстановил отноше­ния сына к отцу, даровав на это залог. Этою притчею настав­ляет нас Владыка наш Иисус Христос, чтоб мы, намереваясь обратиться к Нему, во-первых, оставили пищу свиней. Тогда Он примет нас. Принимает Он одних чистых. Это сказал Он, чтоб мы не упадали духом и не сомневались в милосердии Его, говоря: "Когда Бог услышит". Он един ведает время, в кото­рое подобает отмстить соперникам вопиющего, и в это время поспешит услышать его. Обратимся к Богу всем сердцем и, не поддаваясь двоедушию, будем вопиять к Нему учащенными молитвами, не давая этим греху возможности поработить нас. Будем веровать, что молитва наша непременно будет услыша­на в свое время. Просите, сказал Господь, и дастся вам; ищи­те, и обрящете; толцыте, и отверзется вам [421].

45. Поведал авва Петр, ученик аввы Исайи: Говаривал отец мой: с мужеством исправляй то, что требует исправления. Толь­ко из чистоты может приноситься истинная молитва к Богу»[422].

46. Страх Божий и жительство в подвигах и лишениях доставляют отпущение грехов[423].

47. Тщетны молитвы и подвиги человека, питающего в серд­це злобу на ближнего и желание мщения[424].

48. Не желай узнавать о действиях и совещаниях, происходящих в суетном мире, и не пересказывай о них другим[425].

49. Постоянно внимай помыслам, говорящим с тобою внут­ри тебя, и моли Бога, чтоб даровал тебе разуметь, каким из этих помыслов должно повиноваться и какие отвергать[426].

50. Всеусильно старайся не произносить устами одного, имея другое в сердце[427].

51. Он говорил: - «Повергающий себя пред Богом в разуме и повинующийся заповедям в смиренномудрии достигает любви. Любовь вводит в бесстрастие»[428].

 

52. Безмолвствующий должен ежечасно всматриваться в себя, миновал ли он демонов, удерживающих души на возду­хе? освободился ли он от них, находясь еще в земной жизни? Он не освободился, если находится в порабощении у них; он должен подвизаться и испросить у Бога помилование[429].

53. Он сказал: «Человек, которого продолжает обличать совесть, далек от милости Божией»[430].

54. На мое прошение назидательного слова авва Исайя ска­зал: «Если хочешь последовать Господу нашему Иисусу Хри­сту, то соблюдай заповедания Его. Если хочешь распять с Ним ветхого твоего человека, то устрани от себя тех, которые сво­дят тебя с креста, и приготовь сердце твое переносить благодушно уничижение, любить оскорбляющих тебя, смиряться пред всеми, обуздывать свои пожелания. Молчи языком и устами, не осуждай никого в сердце твоем»[431].

55. Опять сказал: - «Безмолвствующий должен соединить с дыханием своим ощущение страха Божия и размышлять по­стоянно о том, как предстать ему на Суд Божий. Нет страха Божия в человеке, если сердце его повинуется греху; он далек еще от милости Божией»[432].

56. Опять сказал: - «Тяжкое состояние, когда на устах свя­тость, а в сердце беззаконие и злоба»[433].

57. Опять сказал: - «Если человек не решится возложить на себя подвиг с таким самоотвержением, какое ощущается приготовившимся к насильственной смерти, и не сделает своего тела подобным тому телу, в каком пришел к нам Богочеловек, то не возможет предстать пред Ним в радости и не освободит­ся от горького рабства. Поведав это, он воскликнул: - «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! куда низверг­лась душа моя! в какой чистоте создана она! В каком рабстве находится ныне! Какою опутана суетою!»[434].

58. Еще говорил: - «Умоляю тебя: доколе находишься в теле, не оставляй ни на минуту сердца твоего без хранения. Как земледелец не может признать надежным плод свой, доколе он находится на поле, и не знает, что может с ним случиться до того времени, как он сложится в кладовые, так и подвижник не может оставить сердца своего нехранимым, дондеже дыхание есть в ноздрех его [435]. До самой кончины человека страсти со­храняют способность восставать в нем, и не известно ему, ког­да и какая страсть восстанет; по этой причине он, доколе ды­шит, не должен оставлять бдительного наблюдения над серд­цем своим; он должен непрестанно вопить к Богу, умоляя Его о помощи и помиловании»[436].

59. Спросил я его: - «Отец! что есть смирение, и как при­обретается оно?» Авва отвечал: - «Смирение состоит в том, чтоб иметь послушание, отсекать волю падшего естества, уд­ручать себя подвигами, любить чистоту, благодушно и терпе­ливо переносить оскорбления и обиды от ближнего. В этом заключается смиренномудрие»[437].

60. Он говорил: - «Блажен облекшийся в нового человека прежде, нежели предстать ему на Суд Христов, потому что плоть и кровь, как говорит Апостол, Царствия Божия наследите [438] не могут [439].

61. Он приводил и следующие слова Апостола: идеже в вас зависти и рвения и распри, не плотстии ли есте, и по чело­веку ходите? [440]

62. Он говорил: - «Оттого угнетают нас жестоко враги наши, что мы не познали с должною подробностию и точностию немощей и грехов наших, не стяжали плача в духовном ра­зуме. Если б открылся в нас плач, то он соделал бы для нас явными грехи наши. Если б мы увидели грехи наши такими, каковы они на самом деле, то объял бы нас такой стыд, что мы не осмелились бы смотреть в лицо братиям нашим, отдавая всем предпочтение пред собою. Мы сочли бы себя худшими блудниц! они грешат в неведении Бога, а мы, знающие Бога, служим греху, наравне с блудницами, в сердцах наших»[441].

63. Он говорил: «Признаком делателя добродетелей служит то, когда он постоянно держится самоукорения, отсекает свою волю пред ближним ради Бога, не допускает внушениям врага производить свое действие, содержит ум в трезвении, бодр­ствовании, повергается к стопам Господа Иисуса, старается умерщвлять пожелания падшего естества, чтоб не отлучиться от возлюбленного Господа Иисуса. Держащийся своей пад­шей воли не может быть в мире ниже с истинными христиана­ми: потому что сердцу его соприсутствуют малодушие, гнев и раздражительность. Говорящий: что за важность, если я уви­жу или услышу то или другое, — подобен слепому, который, куда бы ни ввели его и откуда бы ни вывели его, не видит света. Малое облако, нашедши на солнце, пересекает действие и света и теплоты его; поймите из этого примера действие мелочей на подвижника, не понимаемое не знающими суще­ственно монашеской жизни[442].

64. Опять сказал: «У человека, занятого непрестанным созер­цанием грехов своих, нет языка для пустых и многих бесед»[443].

65. Опять сказал: «Возненавидь все мирское и самый теле­сный покой, потому что они соделывают тебя врагом Божиим. Как воин, имеющий сопротивника, сражается с ним, так и мы должны сражаться с телом, не допуская ему нежиться и рас­слабляться от излишнего успокоения»[444].

Тело, изнеженное излишним успокоением и питанием, делается дебелым, особенно способным к лености, и стяжавает ощущения исключительно плотские; оно сообщает эти ощущения и дебелость сер­дцу. Плотское вожделение и способность к гневу и ярости необык­новенно усиливаются в таком теле и в таком сердце. Когда страсти эти придут в волнение, то действие их бывает так сильно, что ум не может ни обуздать их, ни противиться им: он низлагается и увлека­ется ими.

66. Опять сказал: «Истинный подвижник, истинно любя­щий Бога, должен внимать каждому помыслу своему и рас­сматривать его, не плотской ли он? доколе действует в ка­ком-либо члене его ветхий человек, дотоле он не признается девственником»[445].

67. Спросил я его: «Что значит прошение, произносимое в молитве евангельской: да святится Имя Твое?» Он ска­зал: «Это прошение принадлежит достигшим совершенства. В нас, обладаемых страстями, невозможно святиться имени Божию»[446].

68. Он повторял изречение древних Отцов: «Отшельниче­ство состоит в бегстве от тела и в постоянном памятовании смерти»[447].

69. Он сказал о мире с ближними: «Где нет мира, там не пребывает Бог. Кто видит грехи свои, тот знаком и с миром. Прощение грехов доставляется не местом, а смиренномудри­ем. Давид, низвергшись в согрешение прелюбодеяния и убий­ства, не нашел иного жертвоприношения, благоприятного Богу, кроме духа сокрушенного и смиренного [448].

 

70. Опять сказал: «Малодушие и порицание ближнего смущают мысль и не допускают ей видеть свет Божий»[449].

71. Опять сказал: «Приложи все старание, чтоб избежать следующих трех страстей, низвращающих душу: любления прибытка и стяжания, любления чести от человеков и люб­ления телесного покоя. Если они победят душу, то лишат ее преуспеяния»[450].

72. Опять сказал: «Если, в то время, как безмолвствуешь в келлии, придет тебе помысл осудить брата, то суди его из рассматривания грехов твоих, признавая свои грехи более знача­щими, нежели грехи брата. Если же считаешь некоторые дела твои добрыми, то не думай о них, чтоб они были и благоугодны Богу. Здоровые члены тела заботятся о немоществующих и, доколе не возвратится им здравие, служат им по причине есте­ственного союза с ними. При встретившейся взаимной скорби жестокосердый говорит в сердце своем, что он нисколько не виноват, а смиренномудрый обвиняет себя, а не брата, говоря: "Я согрешил". Гордый заражен в сердце мыслию, что он пре­мудр и не оскорблял никогда никого; имеющий в себе страх Божий заботится о том, чтоб не сделать упущения в какой-либо добродетели»[451].

73. Опять сказал: «Проводя жительство безмолвника и совершая молитвенное служение Богу умом при молчании уст, если увидишь, что сердце твое уклонится во что-либо не бла­гоу годное Богу, то не сочти, что такое увлечение не грех, а только рассеянность, причиненная посторонними помыслами. Если такая рассеянность не грех, то и молитва твоя, совершае­мая одним умом, не есть истинная молитва. Если же утверж­даешь, что Бог приемлет молитву сердечную, совершаемую при молчании уст, то и повиновение злу, совершаемое одним серд­цем, вменяется в грех человеку Богом». — Я просил объяс­нить мне это. Он сказал: «Не обретающий помощи во время брани не может иметь и сердечного мира»[452].

74. Опять сказал: «Опасно учить ближнего преждевремен­но, чтоб самому не впасть в то, от чего предостерегается ближ­ний учением. Впадающий в грех не может научать тому, как не впадать в него[453].

75. Он говорил о причащении Святым Тайнам: «Горе мне! горе мне! не преставая увлекаться в общение с врагами Божиими, как могу иметь общение с Богом? Из этого следует, что я причащаюсь в суд и в обличение себе. Пред преподанием Да­ров возглашаются слова: Святая святым. Это значит: при­глашаются к Святым Тайнам святые человеки. Если я свят, то кто же эти, приводящие во мне грех в действие»[454].

76. Я спросил его: «Что есть страх Божий?» Он отвечал: «Нет страха Божия в том, кто увлекается чем-либо неблагоугодным Богу»[455].

77. Опять спросил я его: «Кто раб Божий?» Он отвечал: «Не признается рабом Божиим тот, кто работает страстям; он раб того, кто обладает им»[456].

78. Опять сказал: «Горе мне! горе мне! я не позаботился стяжать чистоту и святыню, при которых получается милость Божия. Горе мне, несчастному! я не подвизался победить вра­гов моих, за что даруется Царство со Христом. Раб неверный не осмелится приблизиться ко Владыке своему. Горе мне! горе мне! ношу на себе наименование по имени Твоему, Господь мой, а служу врагам Твоим. Увы! увы! услаждаюсь тем, чем гнушается Царь мой, и потому Он не исцеляет меня»[457].

79. Однажды посетил я авву в то время, как он был болен. Я нашел его очень страждущим от болезни. Он заметил пе­чаль мою, произведенную его тяжким недугом, и сказал мне: «Удручаемый такою болезнию, я едва привел себя к воспоминанию горького часа смерти. Это воспоминание был бы чуж­дым для меня, если 6 тело мое было здравым. Собственно плотское здоровье не приносит пользы: ища поддержать себя единственно для себя, оно вступает в настроение враждебное Богу. Древо, поливаемое ежедневно, не высохнет, но принесет свойственный себе плод. Скорбь по плоти служит пособием к сохранению заповедей Божиих»[458].

Подвижник должен поддерживать здоровье и силы тела настолько, чтоб тело сохраняло способность служить Богу. Чрезмерное раз­витие здоровья и дебелости в теле вводит его в тяжелое плотское состояние, возбуждает в нем скотоподобные движения и влечения в неодолимой силе, отнимает у него всю способность к ощущениям духовным. Тот, кто соделает свое тело легким, посредством умерен­ного поста и бдения, доставит ему и самое прочное здоровье и соде­лает его способным принять в себя и сохранить в себе духовные движения, то есть действие Святого Духа.

80. Опять сказал: «Человек нуждается в великом сердеч­ном мужестве для хранения заповедей Божиих»[459].

81. Опять сказал: «Горе мне! горе мне! Обвинители мои, известные мне и неизвестные, предстоят предо мною, и не могу опровергнуть обвинений их. Увы! увы! имея таких обвините­лей, как предстану Господу моему? как явлюсь в собрание святых Его, когда враги не оставили ни одного члена моего неоскверненным?»[460]

82. Я спросил его: «Что должен наблюдать безмолвник?» Он отвечал: «Безмолвствующему необходимы следующие три делания: постоянное пребывание в страхе и недоверии к себе, непрестанное устремление к Богу молитвою с прошением помо­щи и помилования, неупустительная бдительность над сердцем»[461].

83. Опять сказал: «Безмолвник должен хранить себя от слышания какого бы то ни было неполезного слова. В про­тивном случае он погубит весь труд свой»[462].

84. Авва Исайя поведал о авве Серапионе следующее: «Некоторый старец спросил его: "Окажи любовь, скажи мне, каким видишь ты себя?" Авва Серапион отвечал: "Вижу себя подобным стоящему на сторожевой башне, осматривающему окружающую его местность и подающему знак рукою тем, которые приближаются к нему, чтоб они не подходили". На это сказал ему старец, спрашивавший его: "А я как бы обнес вокруг себя твердую ограду с железными затворами, чтоб даже не услышать прихода того, кто придет ко мне и станет стучаться, чтоб не узнать — кто он, откуда пришел, что ему надо. Таким образом, я не отворяю ему, и он уходит"»[463].

85. Сказал авва Исайя: «Кто ищет Господа с болезнию сердечною, того молитве Господь внимает и исполняет проше­ния его, если они приносятся в духовном разуме, если моля­щийся в сокрушении духа заботится о спасении своем, если не опутывается ничем мирским, если трудится в страхе Божием по силам своим о том, чтоб представить душу свою непороч­ною на Суд Божий»[464].

86. Авва Исайя говорил: «Люби более молчать, нежели говорить: от молчания ум сосредоточивается в себе; от мно­гословия он впадает в рассеянность»[465].

87. Он говорил: «Верный раб Христов! храни втайне твое делание и заботься с сердечною болезнию, чтоб не погубить мзды подвига твоего из-за человекоугодия. Делающий что-либо напоказ человекам лишается мзды своей, как сказал Господь»[466].

88. Он говорил: «Убегай тщеславия, и сподобишься славы в будущем веке»[467].

89. Он говорил: «Уничижение себя есть то место, в котором обретается спокойствие»[468].

90. Он говорил: « Новоначальный монах, переходящий из монастыря в монастырь, подобен коню, который от узды мечет­ся в разные стороны»[469].

91. Авва Исайя говорил о новоначальных монахах, предавших себя в послушание духовным отцам: «Краска, в которую первоначально выкрашена багряница, ничем не изглаживает­ ся с багряницы»[470].

Это значит: первоначальное направление, которое получится иноком при вступлении его в монастырь, остается в нем, в большей или меньшей степени, на всю жизнь.

92. Еще говорил он о новоначальных: «Вновь насажден­ное древо, если не будут поливать его тщательно, засыхает; то же делается и с новоначальными послушниками»[471].

Для них необходимо постоянное назидание по нравственному преданию Церкви.

93. Говорил он о новоначальных и следующее: «Ничто так не полезно новоначальным, как уничижение. Что ежедневное поливание для новонасажденного древа, то для новоначально­го уничижение»[472].

Уничижение в разных видах его очень употреблялось при воспитании монахов, когда старцы обиловали благодатными дарами, а новона­чальные усердием и силою произволения. При посредстве уничиже­ния вырабатывалось сердечное смирение, скоро возводившее делателя по степеням духовного преуспеяния к благодатному состоянию. Ду­ховное врачевство это, сохраняя само по себе все достоинство свое, нуждается в наше время в особенном благоразумии при употреблении его. Благоразумие требует от современного старца, чтоб он, всматрива­ясь в собственное свое преуспеяние, не возлагал на ближнего таких бремен, каких сам не нес и не в силах понести. Жестокое уничижение в наше время может сокрушить новоначального, расстроить его на­всегда. Оно заменяется, не без успеха, правильным, кротким обличе­нием погрешностей новоначального и тщательным назиданием его.

94. Говорил авва Исайя о новоначальных: «Новоначаль­ные монахи, предавшие себя в послушание отцам, подобны мягким ветвям, удобно сгибающимся в обруч»[473].

95. Он сказал: «Не тот разумен, кто говорит, но тот, кто знает время, когда должно говорить. В разуме молчи и в разу­ме говори; прежде, нежели начнешь говорить, обсуди, что должно говорить; говори одно нужное и должное; не хвались своим разумом и не думай, что ты знаешь более других. Сущ­ность монашеского жительства состоит в том, чтоб укорять себя и считать себя хуже всех»[474].

96. Он говорил: «От пяти причин усиливается блудная брань: 1) от празднословия, 2) от тщеславия, 3) от многого сна, 4) от любления красивой одежды, 5) от пресыщения. Желающий устранить от себя брань блуда да хранится от упомянутых поводов к ней; празднословие да заменит молитвословием, тщеславие смирением Христовым, многий сон бдением, красивые одежды рубищем, объядение воздержани­ем от излишества в пище. Страсти держатся одна за другую, как звенья в цепи»[475].

97. Он говорил: «Если Бог хочет помиловать душу, а она упорствует и не повинуется, но поступает по своей поврежден­ной воле, то Бог попускает ей скорби, которых она не желала бы иметь, чтоб таким образом эта душа взыскала Бога»[476].

98. Он говорил: «Будем памятовать о Том, Который не имел, где подклонить главу. Рассмотри это, человек, и не высокомудрствуй о себе. Рассмотри, кто — Он и чем соделался ради тебя. Владыка твой провел земную жизнь стран­ником, не имея дома. Удивительно Твое неизреченное чело­веколюбие, Господь наш! как смирил Ты Себя до такого уни­чижения ради меня! Если Сотворивший все единым словом не имел, где главу подклонить, то ты, несчастный человек, зачем предаешься попечениям о суетном, зачем ослепляешь­ся несытостию безумною? Рассмотри это и избери для себя благое»[477].

99. Тот же авва Исайя произнес и следующее учение: «Благоразумный богач хранит сокровища свои во внутренних отделениях дома, потому что сокровище, выставленное нару­жу, подвергается хищничеству воров и наветуется сильными этого мира. Так и монах смиренномудрый и добродетельный Утаивает свои добродетели и не исполняет пожеланий пад­шего естества. Он ежечасно укоряет себя и занимается тай­ным поучением, последуя наставлению Священного Писания, которое говорит: согрелся сердце мое, и в поучении моем разгорится огнь [478]. О каком огне говорится здесь? О Боге: Бог наш есть огнь поядаяй [479]. Огнем растопляется воск и иссуша­ется тина скверных нечистот; так и сокровенным поучением иссушаются скверные помыслы и истребляются страсти из души, просвещается ум, уясняется и утончавается мысль, изливается радость в сердца. Тайное поучение уязвляет бесов, отгоняет злые помыслы; им оживляется внутренний человек. Вооружаю­щегося тайным поучением укрепляет Бог; Ангелы преподают ему силу; человеки прославляют его. Тайное поучение и чте­ние соделывают душу домом, отовсюду затворенным и заклю­ченным, столпом неподвижным, пристанищем тихим и безмя­тежным. Оно спасает душу, доставляя ей состояние непоколе­бимости. Очень смущаются и молвят бесы, как инок вооружает себя тайным поучение, которое заключается в молитве Иису­совой и произносится так: Господи Иисусе Христе, Сыне Бо­жий, помилуй меня. Чтение в уединении содействует преуспе­янию в поучении. Тайное поучение есть зеркало для ума, све­тильник для совести. Тайное поучение иссушает блуд, укрощает ярость, отгоняет гнев, отъем лет печаль, удаляет дерзость, унич­тожает уныние. Тайное поучение просвещает ум, отгоняет ле­ность. От тайного поучения рождается умиление, вселяется в тебя страх Божий; оно приносит слезы. Тайным поучением доставляется монаху смиренномудрие нелестное, бдение благоумиленное, молитва несмущенная. Тайное поучение есть со­кровище молитвенное. Тайное поучение наставляет долготер­пению, воздержанию; оно причастнику своему возвещает о ге­енне. Тайное поучение соблюдает ум немечтательным и приносит ему размышление о смерти. Тайное поучение испол­нено всех благих дел, украшено всякой добродетелию, всякого скверного дела непричастно и чуждо»[480].

100. Поведал авва Елисей, ученик аввы Исайи: «В юности моей случилась мне болезнь, от которой я находился при смер­ти. Отец мой, прилагая особенное старание о моем излечении, ежедневно приглашал ко мне врачей. Врачи, потрудившись много, не успели ничего и, наконец, сказали отцу моему: "Юно­ша умрет прежде истечения трех дней". Отец мой, услышав это, был поражен скорбию. Обливаясь слезами, он поспешил в церковь святого евангелиста Марка и нашел там, как после сказывал, престарелого монаха. Увидев отца моего печальным, монах сказал ему: "Что с тобою, господин Прокопий? о чем скорбишь?" Отвечал отец мой: "Тот, кто открыл тебе мое имя, откроет и причину печали моей". Старец сказал: "Пойдем в дом твой". Старец, пришедши в дом наш, посетил меня и ска­зал отцу моему: "Приведи супругу твою". Мать моя была христолюбива и монахолюбива; отец же мой ненавидел мона­хов. Старец сказал ему: "Бог ищет от тебя исполнения трех заповедей, и если сохранишь их, то он дарует жизнь сыну твоему". Отец мой сказал: "Свидетельствуюсь святым еванге­листом Марком исполнить то, что ты мне заповедуешь". Старец сказал: "Вот пятнадцать уже лет, как ты прелюбодействуешь и блудодействуешь, скверня ложе жены твоей; за это Бог посек преждевременною смертию пятерых детей твоих. Вто­рое: этого юношу не сочетавай браком, но предоставь ему всту­пить в монашество. Третье: с арианами и феодосианами не будь более в общении". Отец мой сказал ему: "Сохраню слова твои во все дни моей жизни". Старец помолился, и я выздоро­вел на третий день. После этого я прожил у отца моего три года. По истечении их отец мой обручил меня с племянницею жены игемона. Когда отец приготовлял все нужное к браку, лютый бес привязался к обрученной мне отроковице и начал мучить ее немилостиво. Родители ее и мой отец в продолже­ние семнадцати месяцев водили ее везде и всюду по церквам, подавая милостыню, даже приводили к волхвам и чародеям, но нисколько не успели: девица пришла в худшее состояние. С общего согласия и совета они приводят ее к отцу Макарию[481]. Туда пошел и я с нею, и отец мой. Старец, взяв елей и сотворив молитву над ним, повелел матери девицы омыть ее и потом помазать елеем от главы до ног. Когда она была помазана, то бес начал взывать: "Горе, горе!" Вы шедши из отроковицы, он напал на меня и в семькрат сильнее мучил меня. Так я провел тридцать дней, жестоко мучимый бесом. И вот приходит тот старец, который прежде разговаривал с отцом моим и исцелил меня от болезни. Отец, увидев его, убежал от него. Старец, взяв меня, привел в свою келлию; препроводив всю ночь в молитве и коленопреклонениях, он отгнал беса от меня, потом остриг власы главы моей, облек меня в монашеский образ и вручил авве Исайи. Авва Исайя имел и другого ученика по имени Петр. Прожил я у аввы девять месяцев. Отец мой, ус­лышав о случившемся со мною, послал ко мне четырех слуг, с осмью верблюдами, обремененными всякого рода съестными припасами и овощами, послал и письмо. Взяв письмо и прочи­тав его, я заплакал. Отец Исайя, увидев письмо в руках моих, отнял его из рук моих и изорвал. Когда же я вознегодовал за это, — старец начал меня укорять в присутствии слуг отца моего. С этого часа объял меня бес ненависти, я не мог видеть старца, ни слышать голоса его; я смотрел на него как на скомороха; слова его казались мне стрелами, мечом обо­юдоострым. Стоя с ним на молитвах и бдениях, я проклинал его. От великой ненависти и омерзения, которые получил я к нему, несколько раз вставал ночью, чтоб убить его, но оста­навливался, опасаясь жившего с нами другого ученика, Пет­ра. Старец не преставал наставлять меня, иногда увещевая, иногда же и угрожая. Когда я шел причаститься Святых Тайн, то он мне возбранял и отгонял с укоризнами; также отлучал от трапезы, говоря: "Не дам тебе пищи, пока не ска­жешь: согрешил я, прости меня". Но я делал все напротив: крал и ел тайно. Когда старец стоял на молитве, я сидел; когда он упражнялся в бдениях, я спал, когда он плакал, я смеялся: столько я был послушлив бесу! Бес начал мне по­казывать неподобные мечтания на старца в сновидениях; я, несчастный, верил этим мечтаниям, а потом начал часто на­яву видеть то, что прежде представлялось мне во сне. Таким образом вкралась в меня доверенность к скверным и нечис­тым помыслам на старца, истекавшим из сердца моего и сму­щавшим меня, и я стал соглашаться с ними. Бесы смущали меня внутренно помыслами, а извне возбуждали меня являв­шимися мне привидениями на ярость, гнев и огорчение. Бес гордости, или, лучше сказать, погибели, соделался моим учите­лем; чему он научал меня тайно и сокровенно, то начал я произносить пред всеми. Сидя, говорил я себе в горести: "Кто этот льстец и лицемер низкого происхождения! я, будучи такого города и такого рода, сын благородных родителей, кипя­щих богатством, имеющих столько разного скота, соделался учеником, или, в сущности, рабом! Предстою ему как слуга; подаю воду на руки, приготовляю трапезу, ношу воду, собираю дрова, работаю ему как раб! Он бы должен мне работать и повиноваться, а не я ему! Сколько неприятностей, огорчений, скорби и печали, укоризн и бед я потерпел от него! Сколько он принуждал меня алкать, жаждать, бдеть и лежать на голой земле! Сколько он меня уничижал! Сколько сделал мне зла!" Когда бес внушал мне это, я более и более предавался гневу, почитая себя обиженным, пострадавшим много. Помысл гово­рил мне: уйди от проклятого и пребывай наедине в келлии, подобно всем отцам: он не монах и не христианин. От таких помышлений я начал снова видеть сны о старце, будто он игра­ет с женщиною и скачет пред кумирами; вверившись снам, я утвердился в мысли, что старец — враг Божий и друг бесам. Вдали от Скита, расстоянием как бы в девяти стадиях, было эллинское капище, среди которого стоял мраморный кумир. Старец имел обычай каждую субботу выходить из Скита и, сидя в капище, предаваться плачу; были там и гробы язычни­ков. И показывалось мне во сне не однажды, но несколько раз, что старец приносит жертву и поклоняется идолам, а я почитал сны эти истинными. Однажды, в час, в который старец обыкновенно уходил в капище, предупредив его, я вышел из келлии и спрятался внутри капища в кустарнике; вижу, идет старец, — впереди него женщина. Женщина вошла: вижу, она молится и поклоняется идолу; когда она окончила молитву, — вижу, старец пришел, поклоняется идолу, целует жену и впада­ет с нею в любодеяние. Потом старец возвратился в Скит, а жена — в луг. Это видел я семь раз ясно, и, твердо уверив­шись в этом, начал садиться вне келлии и говорить братиям, приходившим к старцу пользы ради: "Братия! этот отец — блудник и идолослужитель; вы прельщаетесь, приходя к нему!" Таким образом я говорил инокам, приходившим к старцу, в течение четырех месяцев. Но сколько я ни старался возбра­нить им приход к старцу, они, руководимые благодатию Божиею, продолжали ходить к нему. Видя это, я, несчастный, сокрушался и, воздевая руки на небо, восклицал: "Господи! Даруй мне терпение!" Я, несчастный и страстный, думал, что терплю за правду и, как делающий добродетель, говорил, воз­дыхая: "Слава Тебе, Боже! от какой чести в какое пришел я бесчестие, и чем сделался!" И плакал. Старец, видя меня в таком положении, говорил: "Чадо доброе! очисти твое сердце, смири твои помышления, возлюби смирение Христово, гну­шайся гордости, и внимай себе". Когда он говорил это, — я гневался, огорчался и смущался; слова его казались мне разжженными стрелами, снедающими меня. Когда сидел я с ним за трапезою, то пища казалась мне смрадом, и я гнушался до того, что не однажды и не дважды, но и много раз отвергал ее. Помысл внутренно не преставал смущать меня, говоря: "Уйди из келлии старца, а если можно, и из Скита: смотря на этого старца, не возможешь спастись". Я говорил сам в себе: "За что терплю такие страдания? в мире я не впал ни в блуд, ни в прелюбодеяние, ни в воровство, ни в убийство". Помысл, или правильнее, бес говорил мне: "Ты страдаешь по справедливо­сти: ты оскорбил отца, матерь,- сродников и друзей, оставил святых Отцов, пришел иночествовать к этому обманщику, по­рочной нравственности, немилосердному и дерзкому". Бес вну­шал мне это и находил меня готовым к принятию скверных и злых помыслов; будучи погребен в тьме, я думал, что хожу во свете; будучи сатаною, почитал себя монахом, и вместо того, чтобы охуждать и осуждать себя, осуждал раба Божия. Когда я находился в такой буре от смущения помыслов, отец мой извес­тил меня письмом, что мать моя умирает. "Приди, — писал он, — увидеться с нею прежде, нежели она умрет".