Беседа в понедельник двадесять девятой недели

О чудесах и знамениях

Святое Евангелие поведало нам сегодня, что фарисеи, не удовлетворяясь теми чудесами, которые совершал Господь, требовали от Него особенного чуда: знамения с небесе [861]. Требо­вание такого знамения, сообразно с каким-то странным поня­тием о знамениях и чудесах, повторялось не раз, как и Господь засвидетельствовал: род сей знамения ищет [862]. В требовании фарисеев принимали участие саддукеи, столь отличавшиеся верованием своим от фарисеев[863]. Желание знамения с небесе выражалось иногда и народом. Так, после чудесного умноже­ния пяти хлебов и насыщения ими многолюдного собрания, в котором было пять тысяч мужей, за исключением жен и де­тей, очевидцы этого чуда, участники этой трапезы, говорили Господу: Кое Ты твориши знамение, да видим и веру имем Тебе? Отцы наши ядоша манну в пустыни, якоже есть писа­но:хлеб с небесе даде им ясти [864]. Для них показалось недоста­точным дивное размножение хлебов в руках Спасителя: оно совершилось с тишиною, со святым смирением, которым были проникнуты все действия Богочеловека, а им нужно было зре­лище, им нужен был эффект. Им нужно было, чтоб небо покрылось густыми облаками, чтоб возгремел гром и засвер­кала молния, чтоб хлебы попадали из воздуха. Такой же ха­рактер имело требование чуда от Богочеловека иудейскими архиереями и народными начальниками, когда Богочеловек благоволил быть вознесенным на крест. Архиерее ругающеся, поведает Евангелие, с книжники и старцы и (фарисеи), глаголаху: иныя спасе, Себе ли не может спасти; аще Царь Исраилев есть, да снидет ныне со креста, и веруем в Него [865]. Они признают чудеса, совершенные Господом, чудесами, и вместе насмехаются над ними; насмехаясь, отвергают их; от­вергая чудеса, дарованные милосердием Божиим, требуют чуда по своему сочинению и усмотрению, чуда, которым, если б оно совершилось, уничтожилась бы цель пришествия на зем­лю Богочеловека, не последовало бы искупления человеков. Между желавшими видеть от Господа чудо, которым намере­валось потешиться легкомыслие, любопытство, безрассудство, является и Ирод[866]. Этому нужно было знамение для приятного препровождения времени; не получив желаемого, он осыпал Господа насмешками, тем и доставил себе минуту развлече­ния. Что значит — общее требование чудес от Богочеловека, высказанное людьми столь разнообразного направления, тре­бование, соединенное с пренебрежением поразительных чу­дес, соделанных Богочеловеком? Такое требование — выра­жение понятий плотского мудрования о чудесах.

Что такое — плотское мудрование? Это — образ мыслей о Боге и о всем духовном, заимствованный человеком из его состояния падения, а не из Слова Божия. Свойство вражды Богу и противления Богу, которым заражено и преисполнено плотское мудрование, с особенною ясностию высказывается в требовании от Богочеловека чудес по понятию лжеименного разума, при невнимании к чудесам, при отвержении и осуж­дении чудес, которые совершал Богочеловек по неизреченной Своей благости. Совершал Он их, будучи Божия сила и Бо­жия премудрость [867].

Часть первая

Тяжким грехом было требование чуда от Богочеловека, тре­бование, сделанное на основании и из начал плотского мудрова­ния. Богочеловек, услышав это дерзкое, богохульное требова­ние, воздохнув Духом Своим, глаголя: что род сей знамения ищет; аминь глаголю вам, аще дастся роду сему знамение. И оставль их, отыде[868].

Радость бывает на небе об одном грешнике кающемся: так, напротив того, опечаливает небожителей падение человека в грех и отвержение грешником покаяния[869]. В благодатном со­зерцании бесконечной благости Божией к человечеству, в со­зерцании благоволения Божия, чтоб все человеки спаслись, великий Макарий решился сказать, что самого всесвятого, бесстрастного Бога объемлет свойственный Богу плач о поги­бели человеков[870]. Не чужд Духу Божию превысший понятия нашего плач, и Дух Божий, вселившись в человека, ходатай­ствует о нем воздыхании неизглаголанными [871]. Такое возды­хание возбуждено было в Сыне Божием требованием чуда, требованием гордым и безумным. Он воздохнув Духом Своим, глагола: что род сей знамения ищет? Вопрос этот был отве­том Бога на враждебное Богу требование знамения. Какой слышен глубокий плач, плач Божий в этом ответе! В нем слышно как бы выражение недоумения, произведенного нелепостию и дерзостию прошения! В нем видна утрата надежды на спасение людей, произнесших прошение, противное Духу Подающего спасение. Запечатленных плотским мудрованием, упорно пребывающих в нем, недугующих неисцельно, Гос­подь оставляет: предает их самим себе, предает погибели, при­нятой произвольно, удерживаемой произвольно. И оставль их, отыде. Точно: мудрование бо плотское смерть есть [872]. Свойственно мертвым не чувствовать своего умерщвления: свойственно плотскому мудрованию не понимать и не ощу­щать погибели человеческой. По причине несознания своей погибели, оно не сознает нужды в оживлении, и, на основании ложного сознания жизни, отвергло и отвергает истинную жизнь — Бога.

Может ли иметь особенную достоверность знамение с не­бесе? Требовавшие такого знамения, конечно требовали его, приписывая ему эту достоверность. Можно ли заключать, что знамение с неба есть непременно знамение от Бога? из Боже­ственного Писания видно противное. Самое выражение зна­мение с небесе очень неопределенно: тогда относили, да и ныне большинство человеков, не знакомых с науками, отно­сят к небу то, что совершается в воздухе и в пространстве надвоздушном. Так, солнце, луна, звезды признаются нахо­дящимися на небе, между тем как они плавают в простран­стве; дождь, гром, молния[873] называются явлениями небесны­ми, между тем как эти явления совершаются в воздухе, в земной атмосфере, принадлежат положительно земле. Свя­щенное Писание повествует, что, по действу диавола, огнь спаде с небесе и пожже овцы и пастыри праведного Иова[874]. Очевидно, что этот огнь образовался в воздухе, как образует­ся в нем молния. Симон волхв удивлял чудесами слепотствующий народ, который признавал действовавшую в нем силу сатаны великою силою Божиею[875]. Особенно привел Симон в удивление идолопоклонников римлян, когда в многочислен­ном собрании их, объявив себя богом и свое намерение возне­стись на небо, внезапно начал подыматься в воздух; повеству­ет об этом блаженный Симеон Метафраст, заимствуя поведание из древнейших христианских писателей[876]. Страшное бедствие — отсутствие в человеке истинного Богопознания: оно принимает дела диавола за дела Божий. Пред Вторым пришествием Христовым, когда христианство, духовное зна­ние и рассуждение оскудеют до крайности между человека­ми, — востанут бо лжехриста и лжепророцы, и дадят зна­мения велия и чудеса, якоже прельстити, аще возможно, и избранныя [877]. В особенности сам антихрист будет обильно рас­точать чудеса, поражать и удовлетворять ими плотское мудрование и невежество: он даст им знамение с небесе, которого они ищут и жаждут. Его пришествие, говорит святой апостол Павел, совершится по действу сатанину во всяцей силе и знамениих и чудесех ложных, и во всяцей льсти неправды в погибающих, зане любве истины не прияша, во еже спастися им [878]. Неведение и плотское мудрование, увидев эти чудеса, нисколько не остановятся для размышления: немедленно при­мут их по сродству духа своего с духом их, по слепоте своей, признают и исповедуют действие сатаны величайшим прояв­лением силы Божией. Антихрист будет принят очень поспешно, необдуманно[879]. Не сообразят человеки, что чудеса его не име­ют никакой благой, разумной цели, никакого определенного значения, что они чужды истины, преисполнены лжи, что они — чудовищное, всезлобное, лишенное смысла актерство, усиливающееся удивить, привести в недоумение и самозаб­вение, обольстить, обмануть, увлечь обаянием роскошного, пустого, глупого эффекта.

Не странно, что чудеса антихриста будут приняты беспре­кословно и с восторгом отступниками от христианства, вра­гами истины, врагами Бога: они приготовили себя к открыто­му, деятельному принятию посланника и орудия сатаны, его учения, всех действий его, благовременно вступив в общение с сатаною в духе. Достойно глубокого внимания и плача то, что чудеса и деяния антихриста приведут в затруднение самих избранников Божиих. Причина сильного влияния антихриста на человеков будет заключаться в его адском коварстве и лицемерстве, которыми искусно прикроется ужаснейшее зло, в его необузданной и бесстыдной дерзости, в обильнейшем со­действии ему падших духов, наконец, в способности к творе­нию чудес, хотя и ложных, но поразительных. Воображение человеческое бессильно для представления себе злодея, ка­ким будет антихрист; не свойственно сердцу человеческому, даже испорченному, поверить, чтоб зло могло достичь той степени, какой оно достигнет в антихристе. Он вострубит о себе, как трубили о себе предтечи и иконы его, назовет себя проповедником и восстановителем истинного богопознания: не понимающие христианства увидят в нем представителя и поборника истинной религии, присоединятся к нему. Востру­бит он, назовет себя обетованным Мессиею; воскликнут в сре­тение его питомцы плотского мудрования, увидев славу его, могущество, гениальные способности, обширнейшее развитие по стихиям мира, провозгласят его богом, соделаются его споспешниками[880]. Явит себя антихрист кротким, милостивым, ис­полненным любви, исполненным всякой добродетели; при­знают его таким и покорятся ему по причине возвышенней­шей его добродетели те, которые признают правдою падшую человеческую правду и не отреклись от нее для правды Еван­гелия[881]. Предложит антихрист человечеству устроение высшего земного благосостояния и благоденствия, предложит почести, богатство, великолепие, плотские удобства и наслаждения; искатели земного примут антихриста, нарекут его своим вла­дыкою[882]. Откроет антихрист пред человечеством подобное ухищ­ренным представлениям театра позорище поразительных чу­дес, необъяснимых современною наукою; он наведет страх грозою и дивом чудес своих, удовлетворит ими безрассудно­му любопытству и грубому невежеству, удовлетворит тщесла­вию и гордости человеческой, удовлетворит плотскому мудро­ванию, удовлетворит суеверию, приведет в недоумение чело­веческую ученость; все человеки, руководствующиеся светом падшего естества своего, отчуждавшиеся от руководства све­том Божиим, увлекутся в повиновение обольстителю[883]. Знаме­ния антихриста преимущественно будут являться в воздуш­ном слое[884]: в этом слое преимущественно господствует сатана[885]. Знамения будут действовать наиболее на чувство зрения, оча­ровывая и обманывая его[886]. Святой Иоанн Богослов, созерцая в откровении события мира, долженствующие предшествовать кончине его, говорит, что антихрист совершит дела великие, да и огнь сотворит сходити с небесе на землю пред человеки [887]. На это знамение указывается Писанием, как на высшее из знамений антихриста, и место этого знамения — воздух: бу­дет оно великолепным и страшным зрелищем. Знамения анти­христа дополнят действия его ухищренного поведения: уло­вят в последование ему большинство человеков. Противники антихриста сочтутся возмутителями, врагами общественного блага и порядка, подвергнутся и прикрытому и открытому преследованию, подвергнутся пыткам и казням. Лукавые духи, разосланные по вселенной, будут возбуждать в человеках об­щее возвышеннейшее мнение об антихристе, общий восторг, непреодолимое влечение к нему[888]. Многими чертами изобрази­ло Писание тяжесть последнего гонения на христианство и жестокость гонителя. Чертою решительною и определенною служит название, которое дается Писанием этому ужасному человеку: он назван зверем [889], так как падший ангел назван змеем [890]. Оба наименования изображают с верностию характер обоих врагов Божиих. Один действует более тайно, другой — более явно; но зверю, который имеет сходство со всеми зверя­ми[891], соединяя в себе их разнообразную лютость, даде ему змий силу свою и престол свой, и область великую [892]. Испыта­ние для святых Божиих настанет страшное: лукавство, лицемерство, чудеса гонителя будут усиливаться обмануть и обольстить их; утонченные, придуманные и прикрытые ковар­ною изобретательностию преследования и стеснения, неограни­ченная власть мучителя, поставят их в самое затруднительное положение; малое число их будет казаться ничтожным пред всем человечеством и мнению их будут придавать особенную немощь; общее презрение, ненависть, клевета, притеснения, на­сильственная смерть со делается их жребием. Лишь при особен­ном содействии Божественной благодати, под руководством ее, избранные Божий возмогут противостать врагу Божию, испо­ведать пред ним и пред человеками Господа Иисуса.

Прямое следствие сказанного заключается в том, что фари­сеи и саддукеи, требуя у Господа знамения с небесе, требо­вали чуда в характере чудес антихриста. Тем, что они требо­вали именно такого чуда, объясняется поведение Господа в отношении к их требованию. Однажды, при таком требовании, Богочеловек выразил глубокое огорчение, отказал в требовании более нежели с решительностию, не захотел уже пре­бывать с позволившими себе требование, удалился от них. В другой раз Он дал им следующий грозный ответ: Род лу­кав и прелюбодейный знамения ищет: и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка [893]. Родом названы все тре­бовавшие знамения по сродству между собою в духе; названы родом прелюбодейным, потому что вступили в общение с са­таною духом своим[894], расторгнув общение с Богом; названы родом лукавым, потому что, сознавая чудеса Богочеловека, они притворялись не сознающими их; уничижая и хуля чудеса Божий, они просили чуда соответственно своему несчастному настроению, своему духу. Прошение знамения с небесе было не столько прошением чуда, сколько насмешкою над чудесами Богочеловека и выражением невежественного, превратного понятия о чудесах. Знамением Ионы пророка, по объяснению Самого Спасителя[895], означались знамения, сопровождавшие смерть и воскресение Его. Тогда дано было Божие знамение с небесе! Тогда солнце, увидев распятым Господа, померкло в самый полдень; наступила повсеместная глубокая тьма, про­должавшаяся три часа; завеса храма Иерусалимского расторглась сама собою надвое, с верхнего края до нижнего; про­изошло землетрясение; расселись камни, отверзлись гробы; многие святые воскресли и явились многим в святом городе[896]. При самом воскресении Господа снова последовало землетря­сение; светоносный Ангел сошел с неба ко гробу Господа, как свидетель воскресения, поразил ужасом стражей, приставлен­ных ко гробу искателями знамения с небесе [897]. Стражи возвес­тили о совершившемся воскресении Господа иудейскому Си­недриону. Он, получив знамение с небесе, выразил к нему пренебрежение и ненависть, какие выражал ко всем предше­ствовавшим чудесам Богочеловека, подкупил стражей, вместе с ними озаботился покрыть мраком лжи Божие чудо[898].

Обратимся теперь к рассмотрению чудес, совершенных Господом нашим Иисусом Христом. Они — дар Божий чело­вечеству. Дар дан был не по долгу: дан единственно по бла­говолению и милосердию. Человеки обязаны были вести себя относительно к дару и к Подателю дара с величайшим благо­говением и благоразумием, потому что Податель дара объяв­лял Себя Богом, принявшим человечество для спасения человеков, а дар — свидетельством Своим. Дар имел неоспоримое достоинство. Но как принятие спасения предоставлено сво­бодному произволению человеков, то предоставлено было че­ловекам рассматривать чудеса Христовы, обсуживать досто­верность и качество их, заключать по ним о Совершителе их, чтоб признание и принятие Искупителя было следствием сво­бодного, положительного убеждения, а не поспешного, легко­мысленного, как бы насильственного увлечения. Чудеса Хри­стовы имели полную определенность. Можно относительно всех их сказать то, что сказал Господь апостолу Фоме: При­неси перст твой семо и виждь руце Мои: и принеси руку твою и вложи в ребра Моя: и не буди неверен, но верен [899]. Чудеса Христовы были осязательны; они были ясны для са­мых простейших людей; ничего в них не было загадочного; всякий мог удобно рассмотреть их; для сомнения и недоуме­ния, чудо ли это, или только представление чуда, не было места. Мертвые воскресали, не исцелимые средствами челове­ческими недуги исцелялись, прокаженные очищались, слепо­рожденные прозирали, немые начинали говорить; умножалась пища мгновенно для нуждавшихся в ней; волны моря и ветры утихали по одному повелительному слову, и избавлялись от смерти те, которым буря угрожала смертию; мрежи рыбарей, тщетно трудившихся в ловитве долгое время, внезапно напол­нялись рыбами, послушными безмолвному голосу Господа своего. Чудеса Богочеловека имели множество свидетелей, из которых большая часть были или враждебны Ему, или невнима­тельны, или искали от Него одного телесного вспоможения. Чудеса были неопровержимы. Самые злейшие враги Господа не отвергали их, старались только уничижить их богохуль­ным перетолкованием и всеми средствами, которые внуша­лись им лукавством и злобою[900]. В чудесах Господа не было никакой суетности, никакого эффекта; ни одного чуда не сде­лано напоказ человекам; все чудеса прикрывались покровом Божественного смирения. Они составляют собою цепь благодеяний страждущему человечеству. Вместе с тем они вырази­ли со всею удовлетворительностию власть Творца над веще­ственною тварию и над сотворенными духами, выразили и доказали достоинство Бога, принявшего на Себя человечество, явившегося человеком между человеками.

Одно из чудес Господа, имея таинственное значение, не сопровождалось никаким видимым благодеянием кому-либо из человеков, знаменуя благодеяние, готовое излиться на все человечество. Чудом было умерщвление бесплодной, богатой одними листьями смоковницы[901]. Это древо упоминается Писа­нием[902] между древами райскими при сказании о грехопадении праотцов. Оно послужило им листьями своими для прикрытия наготы, которой праотцы не примечали до впадения в грех, которую открыл им грех. Может быть, плод смоковницы рай­ской был плодом воспрещенным. Господь не обрел на смоков­нице плода: Он искал его на ней безвременно, Он попустил плоти Своей безвременное желание пищи[903], чем изображается неправильность пожелания праотцов, которое, как и все не­мощи человеков, Господь понес на Себе и уничтожил Собою. Не обретши плода, Господь отверг и листья, уничтожил самое существование древа: другое древо, древо крестное, уже приго­товлялось в орудие спасения человеков. Древо, орудие погибе­ли человеков, умерщвляется повелением Спасителя человеков. Таинственное чудо совершено в присутствии одних наперсни­ков таинственного учения, святых Апостолов. Оно совершено пред самым вступлением Богочеловека в подвиг искупитель­ных страданий за человечество, пред восшествием на крест.

Чудеса Господа имели святой смысл, святую цель. Хотя они и сами по себе были великими благодеяниями, но в видах боже­ственного смотрения служили только свидетельством и дока­зательством благодеяния несравненно высшего. Господь, при­няв человечество, принес человекам вечный, духовный, бесцен­ный дар: спасение, исцеление от греха, воскресение из вечной смерти. Слово Господа и образ жизни являли этот дар со всею удовлетворительностию: по жизни Господь был безгрешен, все-свят[904]; слово Его было преисполнено силы[905]. Но человеки ниспа­ли глубоко во мрак и мглу плотского мудрования; сердца и умы их ослепли. Оказалось нужным особенное снисхождение к болезненному состоянию человеков; оказалось нужным дать самое ясное свидетельство для телесных чувств их; оказалось нужным посредством телесных чувств сообщить жизненные познания уму и сердцу, которые умерли свойственною им смертию, смертию вечною. В помощь слову Божию даны Божий чудеса. Чтоб человеки поняли и приняли духовный дар, усмат­риваемый одними душевными очами, Господь присоединил к духовному, вечному дару подобный ему дар, дар временный, телесный: исцеление телесных болезней человеческих. Грех служит причиною всех недугов в человеке, и душевных и теле­сных, служит причиною временной и вечной смерти. Господь, явив Свою власть над последствиями греха в телах человечес­ких, явил этим власть Свою над грехом вообще. Плотское муд­рование не видит ни душевных недугов, ни вечной смерти: но недуги телесные и смерть тела оно видит, оно признает их, они очень действуют на него, озабочивают его. Господь, исцеляя единым словом, единым повелением всех больных, воскрешая мертвых, повелевая нечистым духам, явил власть Свою, явил власть Бога над человеком, над грехом, над падшими духами, явил очевидно для телесных чувств, для самого плотского муд­рования. Оно, видя и осязая эту власть, могло и должно было, по логичной последовательности, признать власть Господа над грехом не только в отношении греха к телу, но и в отношении греха к душе, признать власть Господа над самою душою тем более, что в некоторых чудесах Господа, как, например, в вос­кресении мертвых, являлась неограниченная Божеская власть Его и над телом и над душою. Оживлялось тело; призывалась в него душа, уже отшедшая в мир духов из этого мира, соеди­нялась с телом, с которым она уже разлучилась навсегда. Че­ловеку даны были знамения в нем самом, не где-либо вне; человеку даны были доказательства спасения его в нем самом, не вдали от него. Свидетельство вечного спасения души и тела давалось чрез временное спасение тела от телесных неду­гов и телесной смерти. При правильном и благочестивом воз­зрении на чудеса Господа они оказываются преисполненными Божественного разума: требование знамения с небесе оказы­вается, каким оно и было, лишенным смысла. Редки случаи, когда власть Господа проявлялась вне человека над предмета­ми вещественной природы; но эти случаи были. Они состав­ляют собою свидетельство, что власть Господа над всею при­родою есть власть неограниченная, власть Бога. Чудеса эти служат пополнением к тем чудесам, которые были благотворениями человечеству в самом составе человеческом, для того, чтоб определение значения, которое долженствовали дать человеки явившемуся Искупителю человеков, было самым точ­ным. Как целию пришествия на землю Господа было спасение человека, то и попечения Господа сосредоточены были на че­ловеке, на изящнейшем создании Господа, на Его образе, на Его словесном храме. Страна изгнания и страдальческого стран­ствования нашего — земля, вся вещественная тварь, несмотря на свою громадность, оставлена Им без внимания. Если и совершены некоторые чудеса посреди вещества, то соверше­ны для удовлетворения потребностям человеков.

Таково значение и назначение чудес, соделанных Господом и Его Апостолами. Возвестил это Господь; возвестили это Апо­столы. Однажды в тот дом, в котором находился Господь, собралось множество народа. Дом был наполнен, и у дверей теснилась толпа; пройти в дом уже было невозможно. В это время принесли расслабленного, который не сходил с одра. Принесшие, видя многолюдство и тесноту, внесли больного на кровлю; сделав отверстие в потолке, спустили на одре пред Господа. Увидев деяние веры, милосердый Господь сказал расслабленному: чадо, отпущаются тебе греси твои. Тут сидели некоторые из книжников. Им, как знающим закон по букве и как зараженным завистию и ненавистию к Богочело­веку, тотчас пришла мысль, что произнесена хула. Кто мо­жет, помышляли они, оставляти грехи, токмо един Бог. Сердцеведец, Господь, узрев помышления их, сказал им: Что сия помышляете в сердцах ваших; что есть удобее; что лег­че по вашему понятию, рещи разслабленному: отпущаются тебе греси; или рещи: востани, и возми одр твой, и ходи? Сказать бездоказательно -«отпущаются тебе греси» может и лицемер и обманщик. Но да у весте, яко власть имать Сын Человеческий на земли отпущати грехи: глагола разслаб­ленному: тебе глаголю: востани и возми одр твой, и иди в дом твой. Расслабленный мгновенно исцелел и окреп: взял одр и вышел пред всеми[906]. Чудо исполнено Божественной мудрости и благости. Во-первых, Господь подает страждущему существенный духовный дар, невидимый чувственными очами: отпущение грехов. Подаяние дара возбудило в ученых иудей­ских невольное исповедание, что такой дар может быть подан одним Богом. Господь ответом на сердечное помышление их дает им новое о Себе доказательство, что Он — Бог. Наконец, духовный дар и духовное доказательство запечатлеваются да­ром и доказательством вещественным: мгновенным и полным исцелением больного. — Святой евангелист Марк, оканчивая свое Евангелие, говорит, что Апостолы, по вознесении Госпо­да, проповедаша всюду слово, Господу поспешствующу и сло­во утверждающу последствующими слову знаменьми [907]. Эту же мысль выразили и все Апостолы в молитве, которою они прибегли к Богу после угроз Синедриона, воспрещавшего учить и действовать о имени Иисуса: Даждь рабом Твоим, говорили они, со всяким дерзновением глаголати слово Твое, внегда руку Твою прострети Ти во изцеления, и знамением и чудесем быватпи именем святым Отрока Твоего Иисуса [908]. Знамения Бо­жий даны были в содействие слову Божию. Знамения свиде­тельствовали о силе и значении слова[909]. Существенный дея­тель — слово. Не нужны там знамения, где приемлется слово, по причине понятого достоинства, принадлежащего слову. Зна­мения — снисхождение к немощи человеческой.

Иначе действует слово, и иначе знамения. Слово действует непосредственно на ум и сердце; знамения действуют на ум и сердце посредством телесных чувств. Последствия подей­ствовавшего слова сильнее, определеннее, нежели последствия от действия знамений. Когда действуют вместе и слово и знаме­ния, тогда действие знамений остается как бы непримеченным, по причине обильного действия от слова. Это с ясностию ус­матривается из поведаний Евангелия. На Никодима подейство­вали знамения, и он признал в Господе лишь учителя, послан­ного от Бога [910]. На апостола Петра подействовало слово, и он исповедал Господа Христом, Сыном Божийм. Глаголы живота вечного имаши, сказал он Богочеловеку, и мы веровахом и познахом, яко Ты ecu Христос, Сын Бога Живаго [911]. Святой Петр был очевидцем многих чудес Господа; умножение пяти хлебов и насыщение ими многочисленного собрания людей только что совершилось, но при исповедании своем Апостол умалчивает о чудесах, говорит единственно о силе и действии слова. То же последовало и с двумя учениками, которые бесе­довали с Господом, не узнавая Его, на пути в Еммаус, и узна­ли по пришествии в это селение, уже в доме, при преломле­нии хлеба. Едва они узнали Его, как Господь сделался неви­дим. Они не сказали ничего о поразительном чуде, они обратили все внимание на действие слова. Не сердце ли наше, говорили они друг другу, горя бе в нас, егда Господь глаголаше нома на пути, и сказоваше нома Писания [912].

Богочеловек ублажил не видевших знамений и веровавших[913]. Он выражал соболезнование к тем, которые, не удовлетворяясь словом, нуждались в чудесах. Аше знамений и чудес не видите, не имате веровати [914], сказал Он капернаумскому вельможе. Точно! достойны сожаления оставляющие слово, ищущие убеж­дения от чудес. Этою потребностию обнаруживается особен­ное преобладание плотского мудрования, грубое невежество, жительство, принесенное в жертву тлению и греху, отсутствие упражнения в изучении Закона Божия и в Боголюбезных доб­родетелях, неспособность души сочувствовать Святому Духу, ощутить присутствие и действие Его в слове. Знамения были наиболее предназначены для убеждения и приведения к вере людей чувственных, занятых попечениями мира. Погружен­ные в житейские заботы, постоянно пригвожденные душою к земле и делам ее малоспособны оценить достоинство слова: милосердое Слово привлекало их к спасению, даруемому сло­вом посредством видимых знамений, которые, составляя со­бою вещественное убеждение, действовавшее чрез чувства, приводили немощную душу к всемогущему, спасительному Слову. Уверовавшие по причине знамений составляли низ­ший разряд верующих во Христа. Когда им предложено было духовное, возвышеннейшее, всесвятое учение, тогда многие из них истолковали его по своим понятиям[915], не захотели ис­просить объяснения Божию слову у Бога, осудили слово, ко­торое было Дух и жизнь [916], обличили этим свою поверхностную веру, свой поверхностный залог сердечный, и мнози от уче­ник Его, видевших многие знамения, идоша вспять, и ктому не хождаху с Ним [917].

Ни слово, ни знамения Богочеловека не подействовали благотворно на иудейских первосвященников, книжников, фарисеев и саддукеев, хотя, за исключением последних, они и знали отчетливо Закон Божий по букве. Они не только были чужды Бога, враждебны Богу по причине греховной заразы, общей всему человечеству, но сделались такими, ут­вердили и запечатлели себя в таком расположении по причи­не собственного произволения, по причине самомнения, по причине желания проводить ту жизнь и преуспевать в той жизни, которая воспрещалась Евангелием. Они не могли слы­шать говорившего им Сына Божия; они не выслушивали, как должно, слов Его, не внимали Ему; только уловляли те слова, которые представлялись им удобными к перетолкованию и к обвинению ими Господа. Так обыкновенно настраивается не­нависть к словам ненавидимого. Почто беседы Моея не разу­меете! говорил Спаситель врагам Своим, отвергавшим упор­но и с ожесточением предлагаемое им спасение. Почему вы не уразумеваете Моего учения? почему не принимаете Моего целительного слова? потому что не можете даже слышати словесе Моего [918]: оно невыносимо для вас. Будучи чадами лжи и деятелями в ее направлении, вы не веруете Мне, зане истину глаголю [919]. Иже есть от Бога, глаголов Божиих послу­шает: сего ради вы не послушаете, яко от Бога несте [920]. Аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте: да разумеете и веруете, яко во Мне Отец, и Аз в Нем [921]. Тщет­ны были слова, которые, как Божия истина, сами в себе за­ключали полное удостоверение[922]; тщетны были чудеса, кото­рые также заключали в себе полное удостоверение, которые были так осязательны и очевидны, что враги Богочеловека, при всем желании и усилии отвергнуть их, не могли не признавать их[923]. Средство, которое действовало на людей, не знав­ших Закона Божия или очень мало знакомых с ним, прово­дивших жизнь в земных занятиях и суетах, но не отвергав­ших Закона Божия по произволению, это средство не оказало никакого действия на знавших подробно Закон Божий по букве, отвергавших его жизнию и произволением[924]. Все, что можно было сделать для спасения человеков, сделано неизреченным милосердием Божиим. Аще не бых пришел и глаголал им_у определяет Спаситель, греха не быша имели: ныне же вины (извинения) не имут о гресе своем: аще дел не бых сотворил в них, ихже ин никтоже сотвори, греха не быша имели: ныне же и видеиш, и возненавидеша Мене и Отца Моего [925]. Христиан­ство преподано с такою определенностию, что нет оправдания для тех, которые не знают его. Причина незнания — одно произволение. Как солнце светит с неба, так светит христиан­ство. Закрывающий произвольно глаза, да приписывает свое невидение и неведение собственному произволению, а не отсут­ствию света. Причина отвержения Богочеловека человеками заключается в человеках, как в них же заключается и при­чина принятия антихриста. Аз приидох во имя Отца Моего, засвидетельствовал Господь иудеям, и не приемлете Мене: аще ин приидет во имя свое, того приемлете [926]. Они названы вместе и отвергающими Христа и принимающими антихриста, хотя об антихристе упоминается, как о имеющем прийти. От­вергая Христа по настроению своего духа, они вместе с тем принимали антихриста по тому же настроению духа: они сопричислились к принявшим антихриста, хотя и окончили по­прище земного странствования за многие столетия до при­шествия его. Они совершили величайшее дело его: богоубийство. Для времени явления его, для него самого не оставлено подобного злодеяния. Как дух их находился во враждебном отношении ко Христу, так находился он в состоянии общения с антихристом, отделяясь от него огромным пространством времени, достигающим ныне конца второму тысячелетию. Всяк дух, говорит Богослов, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов, егоже слышасте, яко грядет, и ныне в мире есть уже по духу[927]. Водящиеся духом антихриста, отвергают Христа, при­няли антихриста духом своим, вступили в общение с ним, подчинились и поклонились ему в духе, признав его своим богом. Сего ради послет, то есть попустит им Бог действо льсти, во еже веровати им лжи, да суд приимут ecu не веровавший истине, но благоволивший в неправде [928]. В попу­щении Своем Бог правосуден. Попущение будет удовлетво­рением, вместе обличением и судом для человеческого духа. Придет антихрист в свое, предопределенное ему время. При­шествие его предварится общим отступлением в большинстве человеков от христианской веры. Отступлением от Христа человечество приготовится в принятию антихриста, примет его в духе своем. В самом настроении человеческого духа возникнет требование, приглашение антихриста, сочувствие ему, как в состоянии сильного недуга возникает жажда к убий­ственному напитку. Произносится приглашение! раздается призывный голос в обществе человеческом, выражающем на­стоятельную потребность в гении из гениев, который бы воз­вел вещественное развитие и преуспеяние на высшую степень, водворил на земле то благоденствие, при котором рай и небо делаются для человека излишними. Антихрист будет логич­ным, справедливым, естественным последствием общего нрав­ственного и духовного направления человеков.

Чудеса вочеловечившегося Бога составляли собою величай­шие вещественные благодеяния, какие только может предста­вить себе человечество. Какое благодеяние может быть более возвращения жизни умершему? какое благодеяние может быть драгоценнее исцеления неисцелимой болезни, отнимавшей жизнь при жизни, соделывавшей жизнь более похожею на продолжительную смерть, нежели на жизнь? Однако, несмот­ря на благотворность, святость, духовное значение чудес Хри­стовых, — эти чудеса были только дарами временными. В точ­ном смысле это были знамения. Знамениями были они даруе­мого словом вечного спасения. Воскрешенные Богочеловеком опять умерли в свое время: им даровано было только продол­жение земной жизни, а не возвращена эта жизнь навсегда. Исцеленные Богочеловеком снова заболели, и также умерли: здравие возвращено им было только на срок, а не навсегда. Излиты временные и вещественные благодеяния в знамение благодеяний вечных и духовных. Видимые дары были разда­ваемы человекам, порабощенным чувственности, чтоб они уве­ровали в существование даров невидимых и приняли их. Зна­мения извлекали из пропасти неведения и чувственности, при­водили к вере: вера сообщала познание о благах вечных и внушала желание приобрести их. При споспешестве дивных знамений Апостолы быстро распространили христианство по вселенной: знамения были ясным и сильным доказательством христианства и для образованных народов, и для народов, погруженных в невежество и варварство. Когда же насаждена была повсеместно вера, насаждено было слово, тогда отъяты знамения, как окончившие свое служение. Они перестали дей­ствовать в обширном размере и повсюду: совершали их редко избранные святые Божий. Иоанн Златоуст, Отец и писатель IV и V веков, говорит, что в его время уже перестало действо­вать дарование знамений, хотя еще были по местам, особенно между иноками, мужи знаменоносные[929]. С течением времени знаменоносные мужи постоянно умалялись. О последних вре­менах святые Отцы предсказали, что тогда знаменоносных мужей не будет[930]. «Отчего, говорят некоторые, ныне нет знаме­ний? Ответ мой на это выслушайте с особенным вниманием, потому что предложенный мне здесь вопрос я слышу от многих, и часто, и всегда. Почему тогда все, принимавшие крещение, начинали говорить на иностранных языках, а ныне этого не бывает?.. Почему ныне отнята и взята у человеков благодать чудес? Совершает это Бог, не подвергая нас бесчестию, но даже представляя нам большую честь. Каким же образом? Я объясню. Люди тех времен были скудоумнее, как только что отвлеченные от идолов; ум у них был дебелый и тупой, они были погружены в вещественное и преданы ему, не могли представить себе существование даров невещественных, ниже знали значение духовной благодати, что все приемлется одною верою: по этой причине были знамения. Из даров духовных одни невидимы, и приемлются лишь верою, другие же соеди­нены с некоторым знамением, подверженным чувствам, для возбуждения веры в неверующих. Например: прощение гре­хов — дар духовный и невидимый: мы не видим телесными очами нашими, каким образом очищаются наши грехи. Очи­щается душа, но душа невидима для очей тела. Итак, очище­ние грехов есть духовный дар, не могущий быть открытым для очей тела; способность же говорить на иностранных язы­ках хотя и принадлежит к духовным действиям Духа, но вме­сте служит и знамением, подверженным чувствам, почему легко может быть усмотрено неверующими: невидимое действие, совершаемое внутри души, делается явным и показывается посредством наружного языка, который слышим. По этой так­же причине говорит Павел: Комуждо же дается явление Духа на пользу [931]. Итак, я в знамениях не нуждаюсь. Почему это? Потому что научился веровать благодати Божией и без знаме­ний. Неверующий нуждается в доказательстве; но я, верую­щий, нисколько не нуждаюсь ни в доказательстве, ни в знаме­нии; хотя не говорю на иностранных языках, но знаю, что я очищен от греха. Прежние не верили, доколе не получали зна­мения. Знамения давались им, как доказательство веры, кото­рую они принимали. Итак, давались знамения не верующим, но неверующим, чтоб они соделывались верующими; так гово­рит и Павел: знамения суть не верующим, но неверным [932].

Если б знамения были необходимо нужны, они пребыли бы. Пребыло слово, водворению которого содействовали зна­мения. Оно распространилось, воцарилось, объяло вселен­ную. Оно объяснено со всею удовлетворительностию Отцами Церкви: доступ к нему и усвоение его соделались особенно удобными. Оно существенно нужно; оно необходимо; оно со­вершает спасение человеков; оно преподает вечные блага; оно доставляет Царство Небесное; в нем сокровенны духовные возвышеннейшие знамения Божий[933]. Глагол же Господень пре­бывает во веки. Се же есть глагол благовествованный в вас [934]. В слове — жизнь, и Оно — жизнь[935]. Оно умерших человеков рождает в жизнь вечную, подавая им из себя свою всесвятую жизнь: слышатели и деятели слова бывают порождени не от Семене нетленна, но неистленна, словом живаго Бога и пребывающа во веки [936]. Чтоб познать значение слова, должно ис­полнять его. Евангельские заповеди, будучи исполняемы, не­медленно начинают преобразовывать, претворять, оживотво­рять человека, претворять его образ мыслей, его сердечные чувствования, самое тело: живо бо слово Божие и действенно, и острейше паче всякаго меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судително помышлением и мыслем сердечным [937]. Слово Божие содержит в себе самом свидетельство о себе. Оно, подобно цельбоносным знамениям, действует в самом человеке, и этим действием свидетельствует о себе. Оно есть высшее знамение. Оно знамение — духовное, которое, будучи даровано челове­ку, удовлетворяет всем потребностям его спасения, соделывает пособие от вещественных знамений ненужным. Христиа­нин, которому неизвестно такое свойство слова, обличает себя в холодности к слову, в незнании слова Божия или в мертвом знании по одной букве.

Часть вторая

Стремление, встречающееся в современном христианском обществе, видеть чудеса и даже творить чудеса не должно быть оставленным без внимания. Это стремление нуждается в тщательном рассмотрении. Стремление к совершению чудес очень порицается святыми Отцами: таким стремлением обна­руживается живущее в душе и овладевшее душою самооболь­щение, основанное на самомнении и тщеславии. Великий на­ставник иноков, святой Исаак Сирский, так рассуждает об этом предмете: «Господь — во всякое время близкий заступ­ник к святым Своим; но без нужды не являет силы Своей каким-либо явным делом и знамением чувственным, чтоб заступление Его не сделалось как бы обычным для нас, чтоб мы не утратили должного благоговения к Нему, и оно не послу­жило для нас причиною вреда. Так поступает Он, промышляя о святых: Он попускает им во всяком обстоятельстве явить подвиг, соответствующий силе их, и потрудиться в молитве; вместе с тем показывает им, что ниже на час прекращается его тайное попечение о них. Если же обстоятельство затруднительностию своею превышает меру разума их, если они изне­могут и не будут в состоянии действовать по естественному недостаточеству своему, то Сам совершает нужное к вспомо­жению их, по величеству державы Своей, как должно и как Он ведает. Он укрепляет их по возможности тайно, влагая в них силу к преодолению скорби их. Он разрешает запутан­ную скорбь разумом, который дарует из Себя, и уразумением Промысла Своего возбуждает их к славословию, полезному во всех отношениях. Когда же обстоятельство требует явного вспоможения, тогда, по нужде, делает Он и это. Средства Его и образы вспоможения — самые мудрые. Они помогают при скудости, в случае нужды, а не действуют бессмысленно. Дер­зающий и молящий Бога о совершении чего-либо необычайно­го, не будучи вынужден к тому необходимостию, желающий, чтоб чудеса и знамения совершались руками его, искушается во уме своем от насмехающегося над ним диавола, оказывает­ся тщеславным и недугующим совестию своею. Подобает в скорби просить помощи Божией; без нужды искушать Бога — бедственно. Поистине неправеден тот, кто желает этого. Мы находим примеры в житии святых, что Господь, выражая Свое неблаговоление, исполнил подобные желания их. Хотящий и желающий этого самопроизвольно, не быв вынужден к тому, ниспадает падением из состояния самоохранения и уклоняет­ся в поползновение от разума истины. Если просящий этого будет услышан, то лукавый обретает в нем место, как в ходя­щем пред Богом без благоговения, с дерзостию, и ввергает его в большие поползновения. Истинные праведники не только не желают быть чудотворцами, но и когда дастся им дар чу-дотворения, отказываются от него. Они не только не хотят этого пред очами человеков, но и в себе, в тайне сердец своих. Некоторый из святых Отцов, по причине чистоты своей, по­лучил от благодати Божией дар провидеть приходивших к нему; но он просил у Бога, умолив и друзей своих молиться о том же, чтоб этот дар был взят у него. Если некоторые из святых приняли дарования, то приняли по требованию нуж­ды или по причине простоты своей; другие приняли по указа­нию Божественного Духа, действовавшего в них, а отнюдь не случайно, без причины... Истинные праведники постоянно помышляют, что они не достойны Бога. Тем, что они призна­ют себя окаянными, не заслуживающими попечения Божия, свидетельствуется их истина»[938]. Из этого святого размышления вытекает заключение, что желающие совершать знамения же­лают этого по плотскому разгорячению, по увлечению не по­нимаемыми ими страстями, хотя, может быть, и представля­ется им, что они руководствуются ревностию к делу Божию. В таком же состоянии самообольщения и разгорячения нахо­дятся и те, которые хотят видеть знамения. Искушать Бога, нарушать благоговение к Нему воспрещается во всяком слу­чае; дозволяется просить помощи Божией в крайней нужде, когда не имеется собственных средств, чтоб выйти из нее; но избрание средств к вспоможению должно предоставить Богу, предавая себя Его воле и милости. Господь всегда ниспосылает средство вспоможения душеполезное: оно доставляет нам и помощь, в которой нуждаемся, и в самой этой помощи препо­дает святое вкушение смирения. Помощь не бывает соединена с наружным блеском, как желалось бы того плотскому мудро­ванию, чтоб душа не повредилась от удовлетворения тщесла­вию ее. И в деле Божием, в самом служении Церкви, должно непрестанно призывать благословение Божие и помощь Божию, должно веровать, что единственно способы Божественные, духов­ные могут быть полезны для веры и благочестия, а отнюдь не способы, предлагаемые плотским мудрованием.

Трудно человекам переносить славу без вреда для души своей[939]. Трудно это не только страстным или борющимся со страстями, но и победившим страсти, и святым. Хотя дарова­на им победа над грехом, но не отнята у них изменяемость, не отнята возможность возвратиться ко греху и под иго страстей, что и случилось с некоторыми при недостатке бодрствования над собою, при допущении доверенности к себе, к своему ду­ховному состоянию. Наклонность к гордости, как замечает преподобный Макарий Великий, пребывает в самых очищен­ных душах[940]. Эта-то наклонность служит началом совращения и увлечения. По причине ее дар исцелений и прочие видимые дары очень опасны для тех, которым они даны, как высоко ценимые плотскими и чувственными людьми, прославляе­мые ими. Невидимые благодатные дары, несравненно высшие видимых, как, например, дар руководить души ко спасению и врачевать их от страстей, не понимаются и не примечаются миром: он не только не прославляет служителей Божиих, имеющих эти дары, но и гонит их, как действующих против начал мира, как наветующих владычество миродержца[941]. Мило­сердый Бог дает человекам то, что им существенно нужно и полезно, хотя они не понимают и не ценят этого, — не дает того, что во всяком случае малополезно, а часто может быть весьма вредным, хотя плотское мудрование и неведение нена­сытно жаждут и ищут его. «Многие, — говорит святой Исаак Сирский, — совершили знамения, воскресили мертвых, по­трудились в обращении заблудших, сотворили великие чуде­са, привели других к познанию Бога, а после сего сами они, оживотворившие других, впали в скверные и мерзостные страсти, умертвили самих себя»[942]. Преподобный Макарий Ве­ликий повествует, что некоторый подвижник, живший вместе с ним, получил дар исцелений в таком обилии, что исцелял больных одним возложением рук; но, будучи прославлен челове­ками, возгордился и ниспал в самую глубину греховную[943]. — В житии преподобного Антония Великого упоминается неко­торый юный инок, повелевавший диким онаграм в пустыне. Когда Великий услышал об этом чуде, то выразил недоверен­ность к душевному устроению чудотворца; не замедлило придти известие о горестном падении инока[944]. — В четвертом веке жил в Египте святой старец, имевший особенный дар чудотворения и по причине его громкую славу между человеками. Вскоре он заметил, что гордость стала овладевать им и что он не в состоянии победить ее собственными усилиями. Старец при­бег к Богу с теплейшими молитвами, чтоб попущено ему было для смирения беснование. Бог исполнил смиренномудрое про­шение раба Своего и попустил сатане войти в него. Старец подвергался всем припадкам беснующегося в течение пяти месяцев; принуждены были надеть на него цепи; народ, стекав­шийся к нему во множестве, прославлявший его великим свя­тым, оставил его, разгласив, что он лишился рассудка, а ста­рец, избавившись от славы человеческой и от зарождавшейся в нем гордости по поводу этой славы, возблагодарил Бога, спасшего его от погибели. Спасение совершилось посредством незначительного томления и бесчестия пред плотскими людь­ми, которые не понимали, что по причине знамений диавол устраивал старцу бедствие, а посредством открытого беснова­ния старец возвращен на безопасный путь дивным милосерди­ем Божиим[945]. После этого делается ясным, почему великие Отцы, Сисой, Пимен и другие, имея обильнейший дар исце­лений, старались скрывать его: они не доверяли себе, они знали способность человека удобно изменяться и ограждали себя смирением от душевного бедствия[946]. Святым Апостолам, которым дан был дар чудотворений для содействия пропове­ди, вместе попущены были Промыслом Божиим тяжкие скор­би и гонения именно с тою целию, чтоб оградить их от превоз­ношения. Говорит святой Исаак Сирский: «Дарование без иску­шений — погибель для приемлющих его. Если твое делание благоугодно Богу и Он даст тебе дарование, то умоли Его дать тебе и разум, каким образом смириться тебе при дарова­нии, или чтоб был приставлен страж к дарованию (стражем дара у святых Апостолов были попущенные им напасти), или чтоб взято было у тебя дарование, могущее быть причиною твоей погибели, потому что не все могут сохранить богатство безвредно для себя»[947].

Воззрение духовного разума на телесные недуги и на чу­десные исцеления их — совершенно иное, нежели воззрение плотского мудрования. Плотское мудрование признает неду­ги бедствием, а исцеление от них, особенно чудесное, вели­чайшим благополучием, мало заботясь о том, сопряжено ли исцеление с пользою для души, или со вредом для нее. Ду­ховный разум видит и в недугах, посылаемых Промыслом Божиим, и в исцелениях, даруемых Божественною благодатию, милость Божию к человеку. Озаряемый светом слова Божия, духовный разум научает Богоугодному и душеспаси­тельному поведению в обоих случаях. Он научает, что по­зволительно искать и просить у Бога исцеления недугу при твердом намерении употребить возвращенное здравие и силы в служение Богу, отнюдь не в служение суетности и греху. В противном случае чудесное исцеление послужит только к большему осуждению, привлечет большее наказание во вре­мени и в вечности. Это засвидетельствовал Господь. Исцелив расслабленного, Он сказал ему: Се, здрав ecu: ктому не со­грешай, да не горше ти что будет [948]. Немощен человек, удобопреклонен ко греху. Если некоторые святые, имевшие бла­годатный дар исцелений, обиловавшие духовным рассужде­нием, подверглись искушению от греха и пали, то плотские люди, не имеющие определенного понятия о духовных пред­метах, тем удобнее могут злоупотребить даром Божиим. И мно­гие злоупотребили им! получив чудесным образом исцеление от недуга, они не обратили внимания на благодеяние Божие и на обязанность свою быть благодарным за благодеяние, начали проводить греховную жизнь, дар Божий обратили во вред себе, отчуждились от Бога, утратили спасение. По этой при­чине чудесные исцеления телесных недугов бывают редко, хотя плотское мудрование очень уважает их и очень желало бы их. Просите, и не приемлете, говорит Апостол, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете [949].

Духовный разум научает, что недуги и другие скорби, ко­торые Бог посылает человекам, посылаются по особенному Божию милосердию: как горькие целительные врачевания больным, они содействуют нашему спасению, нашему вечному благополучию гораздо вернее, нежели чудесные исцеления. Часто, весьма часто недуг бывает большим благодеянием, нежели исцеление, если б оно последовало; недуг бывает благодеянием столь существенным, что отъятие его исцеле­нием было бы отъятием величайшего блага, несравнимого с тем временным благом, которое доставляется исцелением те­лесного недуга. Нищий, больной Лазарь, упоминаемый в Евангелии, не был исцелен от тяжкой болезни своей, не был избавлен от нищеты, скончался в том положении, в котором томился долгое время, но за терпение свое вознесен Ангела­ми на лоно Авраама[950]. Священное Писание на всем простран­стве своем свидетельствует, что Бог посылает различные скор­би, а между ними и телесные недуги, тем человекам, кото­рых Он возлюбил[951]. Священное Писание утверждает, что все без исключения святые Божий совершили земное странство­вание по пути узкому и тернистому, исполненному разнооб­разных скорбей и лишений[952]. Основываясь на таком понятии о скорбях, истинные служители Бога вели себя по отношению к постигавшим их скорбям с величайшим благоразумием и само­отвержением. Приходившую им скорбь, какая бы она ни была, они встречали, как свою принадлежность[953], веруя от всей души, что скорбь не пришла бы, если б не была попущена правосуд­ным и всеблагим Богом соответственно потребности человека. Первым делом их, при пришествии скорби, было сознание, что они достойны ее. Они искали и всегда находили в себе причину скорби. Потом, если усматривали, что скорбь пре­пятствует им к Богоугождению, то обращались с молитвою к Богу о избавлении от скорби, предоставляя исполнение и неисполнение прошения воле Божией, отнюдь не признавая правильным своего понятия о скорби. Оно и не может быть вполне правильным: суждение ограниченного, хотя и святого человека, не обнимает и не усматривает всех причин скорби, как обнимает и усматривает их всевидящее око Бога, попуска­ющего скорби рабам и возлюбленным Своим. Святой апостол Павел трижды обращался с молитвою к Богу о том, чтоб ангел сатанин, препятствовавший Апостолу в проповеди хри­стианства, был устранен. Павел не был услышан: суд Божий об этом предмете был иной, нежели Боговдохновенного Апос­тола[954]. Предание себя воле Божией, искреннее благоговейное желание, чтоб она совершалась над нами, есть необходимое, естественное последствие истинного, духовного рассуждения. Святые иноки, когда подвергались болезням, то принимали их как величайшее благодеяние Божие, старались пребывать в славословии и благодарении Бога, не искали исцеления, хотя чудесные исцеления и совершаются наиболее между свя­тыми иноками. Они желали терпеливо и смиренно переносить попущение Божие, веруя и исповедуя, что оно душеполезнее всякого произвольного подвига. Преподобный Пимен Великий говорил: «Три иноческие делания равны по достоинству своему: когда кто безмолвствует правильно, когда кто болен и благо­дарит Бога, когда кто проходит послушание с чистою мыслию[955]. В Египетском Ските, где пребывали величайшие святые иноки, жил преподобный Вениамин. За добродетельную жизнь его Бог даровал ему обильный дар исцеления недугов. Имея этот дар, он сам подвергся тяжкой и продолжительной водяной болезни. Он отек необыкновенно. Принуждены были вынести его из собственной келлии в другую, более поместительную. Для этого должно было в его келлии вынуть двери и с косяка­ми. В новом помещении устроили для него особенное сиде­ние, потому что он не мог лежать на постели. Находясь в таком положении, Преподобный продолжал исцелять других, а тех, которые, видя его страдания, соболезновали ему, уве­щевал, чтоб они молились о душе его, не заботясь о теле. «Когда мое тело здраво, — говорил он, — тогда мне нет осо­бенной пользы от него. Ныне же, подвергшись болезни, оно не приносит мне никакого вреда»[956]. Авва Петр сказывал, что он, посетив однажды преподобного Исайю Отшельника и на-шедши его страждущим от сильной болезни, выразил сожа­ление. На это Преподобный сказал: «Столько удрученный болезнию, я едва могу содержать в памяти грозное время (смерти и Суда Божия). Если б тело мое было здраво, то воспоминание об этом времени было бы совершенно чуждым для меня. Когда тело бывает здраво, тогда оно наклоннее к возбуждению враждебных действий против Бога. Скорби слу­жат нам пособием к сохранению заповедей Божиих[957]. Святые Отцы, при постигавших их болезнях и других скорбях, во-первых, сами старались явить зависевшее от них терпение: они прибегали к самоукорению и самоосуждению, насилуя ими сердце и принуждая его к терпению[958]; они воспоминали смерть, Суд Божий, вечные муки, при воспоминании которых слабеет значение и ощущение земных скорбей[959]; они возноси­ли мысль к Промыслу Божию, напоминали себе обетование Сына Божия неотступно пребывать с последователями Свои­ми и хранить их, этим призывали сердце к благодушию и мужеству[960]; они принуждали себя славословить и благодарить Бога за скорбь, принуждали себя к сознанию своей греховно­сти, требующей наказания и вразумления по причине право­судия Божия, по причине самой благости Божией. К посиль­ному собственному труду стяжать терпение они учащали при­лежные молитвы к Богу о даровании духовного дара — благодатного терпения, неразлучного с другим духовным да­ром — благодатным смирением, служащего вместе с ним вер­ным залогом спасения и вечного блаженства. Великие знаменоносные Отцы не преподавали исцеления, столь для них удобного, ученикам своим, подвергавшимся болезни по попу­щению или Промыслу Божию, чтоб не лишить их духовного преуспеяния, которое непременно должно доставиться болезнию, переносимою но нравственному Преданию Церкви. Игу­мен газского общежития, преподобный Серид, ученик вели­кого Варсонофия, безмолвствовавшего в том же общежитии, был долго болен. Некоторые из старших братии просили Ве­ликого об исцелении игумена. Святой Варсонофий отвечал: «О здравии сына моего могли бы помолиться Богу некоторые из находящихся здесь святых, о чем я известил его, чтоб он не был болен ни одного дня; но тогда он не получил бы пло­дов терпения. Болезнь эта весьма полезна ему для терпения и благодарения»[961]. Объясняя необходимость скорбей для подвиж­ника Христова, святой Исаак Сирский говорит: «Искушение полезно каждому человеку. Если оно полезно Павлу, то всяка уста да заградятся, и повинен будет весь мир Богови [962]. Под­вижникиподвергаются искушению с тем, чтоб они приумно­жили богатство свое; слабые — с тем, чтоб охранили себя от вредного для них; спящие — с тем, чтоб пробудились; отстоя­щие далеко - чтоб приблизились к Богу; свои — чтоб еще более усвоились. Необученный сын не вступает в распоряже­ние богатством отца, потому что он не сумеет полезно распо­рядиться богатством. По этой причине Бог сперва искушает и томит, а потом дает дарование. Слава Владыке, Который горь­кими врачевствами доставляет нам наслаждение здравием. Нет человека, который бы не скорбел во время обучения. Нет человека, которому не казалось бы горьким то время, в кото­рое он напоявается напитком искушений. Но без них невоз­можно стяжать душевной крепости. И то, чтоб претерпевать, не наше. Как может сосуд из брения вынесть тонкость воды, если предварительно он не будет укреплен Божественным ог­нем? Если, в благоговении, в непрестанном желании терпе­ния, будем просить его со смирением у Бога, то получим все о Христе Иисусе, Господе нашем»[963].

Часть третия

Пред Вторым пришествием Христовым будут знамения в солнце и луне и звездах, море восшумит и возмятется[964]. Как отличить эти знамения от знамений антихриста? как отличить эти знамения от знамений антихриста, потому что и он даст знамения в солнце, луне, звездах, воздухе?[965] — Первые зна­мения будут истинные, чем вполне отличатся от знамений ан­тихриста, которые составятся из явлений, обманывающих чув­ства. Совершителями знамений антихриста будут антихрист и его апостолы; знамения в солнце, луне и звездах, знамения — вестники пришествия Христова, явятся сами собою, без вся­кого посредства. Светила небесные выполнят назначение свое, с которым они, по повелению Творца, заблистали на небе[966]. Уже они выполнили это назначение при Рождестве Христо­вом чудною звездою[967]; выполнили они его при распятии Бого­человека, когда солнце закрылось темным покровом мрака в самый полдень[968]. Святой евангелист Матфей говорит, что по миновании скорби, произведенной владычеством антихриста, немедленно наступит пришествие Христово, и начнется оно с того, что солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе [969]. Светила эти останутся на своих мес­тах, замечает блаженный Феофилакт Болгарский, но они по­меркнут и представятся для взора человеческого исчезнув­шими с тверди небесной по причине обилия небесного света, которым озарится мир, приуготовляемый для принятия Гос­пода во славе Его.

Учение о чудесах и знамениях, предложенное нами, мы дерзаем назвать учением Святой Православной Церкви, уче­нием святых Отцов ее. Существенная потребность в точном, по возможности в подробном изложении этого учения — оче­видна. Истинные знамения были споспешниками истинного Богопознания и подаваемого им спасения; знамения ложные были споспешниками заблуждения и истекающей из него по­гибели. В особенности действие знамений, которые совершит антихрист, будет обширно и могущественно, увлечет несчаст­ное человечество к признанию богом посланника сатаны. На­зидательно, утешительно, душеспасительно благочестивое со­зерцание чудес, совершенных Господом нашим, Иисусом Хри­стом. Какая в них святая простота! как посредством их делалось удобным познание Бога для всех человеков! какая в них бла­гость, какое смирение, какая неопровержимая сила убеждения! Созерцание чудес Христовых возводит нас к Слову, Которое — Бог. Бог, для восстановления общения с отпадшим от Него человечеством благоволил, чтоб Слово Его облеклось в чело­вечество, явилось, обращалось между человеками, вступило в ближайшее отношение с ними, и, усвоив их Себе, вознесло на небо. Облекшись в человечество, Слово пребывает Словом Божиим и действует как Слово, соответственно Своему Боже­ственному достоинству. Оно восседает одесную Отца приня­тым человечеством и пребывает повсюду, как Бог. Оно начер­тано на бумаге, Оно облекается в звуки, но, будучи Дух и жизнь [970], Оно входит в умы и сердца, воссозидает соединяю­щихся с Ним в духе, привлекая к духовной жизни и тело. От созерцания чудес Христовых мы восходим к познанию того великого значения, которое заключается в Слове Божием, едином на потребу [971] для спасения нашего, в Слове, служащем спасению и совершающем спасение со всею удовлетворитель-ностию. Познание Слова Божия из Священного Писания, про­изнесенного Святым Духом и объясненного Святым Духом, соединенное с познанием, почерпнутым из деятельности, на­правленной по Слову Божию, осененное наконец познани­ем, преподаваемым Божественною благодатию, доставляет христианину чистоту ума и сердца. В этой чистоте воссиявает духовный разум, как солнце на ясном небе, свободном от облаков. При наступлении дня после темноты ночной образ чувственных предметов изменяется: одни из них, доселе оста­вавшиеся невидимыми, делаются видны; другие, бывшие вид­ны неотчетливо и в смешении с другими предметами, отделя­ются от них и обозначаются определенно. Происходит это не потому, чтоб предметы изменялись, но потому, что отношение к ним зрения человеческого изменяется при заменении ноч­ной тьмы дневным светом. Точно то же совершается с отноше­нием ума человеческого к предметам нравственным и духов­ным, когда озарится ум духовным знанием, исходящим из Святого Духа. Только при свете духовного разума душа мо­жет узреть святой путь к Богу! только при свете духовного разума может непогрешительно совершиться невидимое ше­ствие ума и сердца к Богу! только при свете духовного разума мы можем избежать заблуждения, дебрей и пропастей поги­бельных. Там, где не присутствует этот свет, нет видения ис­тины; там, где не присутствует этот свет, нет Богоугодной добродетели, спасительной для человека, вводящей его в оби­тели рая[972]. Светом духовного разума должно быть озарено воззрение душевного ока на знамения и чудеса, чтоб избежать тех бедствий, в которые может вовлечь воззрение на них плот­ского мудрования. Мы видели характер чудес Богочеловека; мы видели, в чем заключалась цель их. Знамения, совершив свое служение, оставили поприще служения, предоставив дей­ствовать существенному делателю — Слову, Которое пребы­вает и пребудет делателем до кончины мира, как Оно Само возвестило о Себе: се, Аз с вами есмь до скончания века [973]. После того, как прекратилось повсеместное совершение зна­мений, которым сопровождалась сеятва христианства проповедию Апостолов и мужей равноапостольных, знамения со­вершались по местам избранными сосудами Святого Духа. С течением времени, с постепенным ослаблением христиан­ства и повреждением нравственности знаменоносные мужи умалялись[974]. Наконец, они иссякли окончательно. Между тем человеки, потеряв благоговение и уважение ко всему священ­ному, потеряв смирение, признающее себя недостойным не только совершать знамения, но и видеть их, жаждут чудес более, нежели когда-либо. Человеки, в упоении самомнением, самонадеянностию, невежеством, стремятся безразборчиво, опрометчиво, смело ко всему чудесному, не отказываются сами быть участниками в совершении чудес, решаются на это, нис­колько не задумываясь. Такое направление опасно более, не­жели когда-либо. Мы приближаемся постепенно к тому вре­мени, в которое должно открыться обширное позорище мно­гочисленных и поразительных ложных чудес, увлечь в погибель тех несчастных питомцев плотского мудрования, которые бу­дут обольщены и обмануты этими чудесами.

Оживление души Словом Божиим производит живую веру во Христа. Живая вера как бы видит Христа[975]. Для взоров ее христианство, пребывая тайною, делается открытым; пре­бывая непостижимым, оно — ясно, понятно, не закрыто уже тою густою непроницаемою завесою, которою оно закрыто от веры мертвой. Живая вера — духовный разум[976]. Не нуждает­ся она уже в знамениях, будучи всесовершенно удовлетворена знамениями Христовыми и величайшим из Его знамений, вен­цом знамений, Его Словом. Желание видеть знамения служит признаком неве