Д. Структурный институционализм

В заключение хотелось бы остановиться на «структурном институционализме», который в определенном смысле тяготеет к институционализму старого образца, однако применяет при этом существенно более усовершенствован­ную и «наукообразную» методологию. Этот подход использует многие катего­рии, разработанные представителями старой школы институционализма, та­кими, как Дж. Брайс или К. Фридрих. В центре исследовательских интересов данного направления находятся различия между президентскими и парламен­тскими режимами, а также между федеральной и унитарной системами поли­тического устройства. Вместе с тем этот подход отражает те изменения, кото­рые накопились в политической и социальной теории за более чем полувеко­вой период.

Лидерами «структурного институционализма» сегодня можно назвать К. Уивера и Б. Рокмана. В книге «Значение институтов», вышедшей под их редакцией, фундаментальный вопрос, вынесенный в ее название, рассматривается на кон­кретных материалах о различиях президентской и парламентской форм правле­ния (Weaver, Rockman, 1993). Это, естественно, отнюдь не означает, что указан­ная работа является единственной, посвященной этой теме (Shugart, Carey, 1992; Lijphart, 1984), однако в ней содержится гораздо более полная информация для понимания того, каким образом институты влияют на политику⁷.

В соответствии с другой, более общей версией структурного подхода к изучению институтов, они представляются как некая совокупность «зап­ретных контрольных точек» (Immergut, 1992). Это некие точки в единой последовательности принятия решений, когда актор может предотвратить то или иное действие. В более сложных институциональных структурах, например, в ситуации с американским «разделенным правительством», су­ществует больше таких точек, дающих возможность отложить или предотв­ратить какое-то действие, чем при парламентских режимах. Эта модель в определенном смысле напоминает данное Дж. Прессманом и А. Вильдавски описание принятия решений лишь после прохождения ряда «контрольно-пропускных пунктов» (Pressman, Wildavski, 1979). И в том, и в другом случае институты рассматриваются (с достаточно негативных позиций) в качестве комплекса взаимосвязанных узловых точек, на которых действие может быть блокировано.

⁶Взаимоотношения, существующие между отдельными группами, релевантны полити­ческому институционализму лишь постольку, поскольку они определяют структуру взаи­модействия групп с организациями государственного сектора.

⁷ Кроме того, в отличие от других работ, посвященных этой теме (Rigss, 1994; Linz, 1990), книга Уивера и Рокмана носит не столько полемический, сколько глубоко аналити­ческий характер. Авторы этого исследования не считают, что институты президентского правления неприемлемы по самой своей природе, их больше интересуют возможные ре­зультаты такого рода правления.

Теоретические проблемы

Ни один подход к изучению политики не свободен от нерешенных про­блем, и институциональный анализ в данном случае не составляет исключе­ния. Это направление научных исследований столкнулось с целым рядом тео­ретических вопросов, возникших в ходе применения коллективистских и струк­турных методов истолкования изучаемых явлений, на которые не замедлили указать их критики (Pedersen, 1991; Jordan, 1990). Так, проблемы, которые не дают покоя сторонникам институционального анализа, нередко представляют собой оборотную сторону тех вопросов, которые постоянно беспокоят уче­ных, работающих на микроуровне. Если микроуровневый анализ сталкивается с проблемой методологического индивидуализма, то институционализм ре­шает проблему экологических ошибок.

А. Индивиды и институты

Возможно, фундаментальнейшей проблемой, которая стоит перед институционализмом, является парадокс ограничения (Grafstein, 1992). С одной сто­роны, такое понимание институтов обладает большими объяснительными воз­можностями, поскольку они ограничивают поведение отдельных акторов, без чего в ситуациях рыночного типа большинство индивидов лишится возмож­ности эффективно действовать (Granovetter, 1985). Такого рода ограничения важны независимо от того, применяют ли исследователи при изучении ин­ститутов нормативный, исторический или рациональный подход. С другой стороны, если институты в определенном смысле являются продуктом чело­веческого выбора, то на самом деле существует не так много ограничений поведения. Если это справедливо, получается, что решение каждого индивида принять соответствующее ограничение своего поведения представляет собой более важный прогностический фактор, чем сами установленные правила.

В определенном смысле вопрос об ограничениях составляет часть более общей проблемы, касающейся связи индивидуального и коллективного пове­дения организации. Каким образом институты определяют поведение? Или, может быть, сами институты определяются различными типами поведения? Основной момент институционального анализа связан с тем, что существуют некие сущности, даже если не всегда можно представить их физический об­лик. Тем не менее они реально существуют, и это проявляется в том, что происходит сокращение разнообразия вариантов политических решений, ко­торые могли бы быть приняты, если бы таковые отсутствовали⁸. Каким обра­зом эти коллективные ценности передаются, воспринимаются и сохраняют свою значимость в обществах, которые все в большей степени атомизируются (Pedersen, 1989)? Как наказывается отклонение от этих ценностей и когда оно достигает такой степени, что становится возможным говорить о деинституционализации? Поскольку индивиды играют разные роли в разных институтах, возникает вопрос о том, как можно объяснить те трудности, с которыми сталкиваются институты при поддержании собственных правил в этом слож­ном комплексе ограничений и ценностей (Douglas, 1986)?

⁸ Развернутое обсуждение методологических проблем, связанных с отсутствием таких сущностей, не поддающихся четкой идентификации, см.: Easton, 1990; Сету, 1990.