Во­прос о тех­ни­ке фи­ло­соф­ско­го де­ла

Аху­тин А.В.

ДЕ­ЛО ФИ­ЛО­СО­ФИИ

0. Вве­де­ние в кон­текст.

Пре­ж­де чем пе­ре­хо­дить к де­лу‚ ав­тор хо­тел бы по­яс­нить, ко­му и в чем имен­но он обя­зан тем‚ что ни­же­сле­дую­щий текст поя­вил­ся на свет.

0.1. Ра­бо­та сло­жи­лась‚ пре­ж­де все­го‚ в ре­зуль­та­те то­го‚ что ав­тор два­ж­ды чи­тал не­боль­шой курс на фи­ло­соф­ском фа­куль­те­те РГГУ по те­ме “Вве­де­ние в спе­ци­аль­ность”. Для се­бя ав­тор фор­му­ли­ро­вал те­му про­сто — “Что та­кое фи­ло­со­фия?” Од­на­ко во­прос о фи­ло­со­фии имен­но как о спе­ци­аль­но­сти‚ про­фес­сии ‚ сво­его ро­да ис­кус­ст­ве по­ка­зал­ся ему по хо­ду де­ла за­слу­жи­ваю­щим осо­бо­го вни­ма­ния.

0.2. Фи­ло­соф­ское на­прав­ле­ние‚ в ду­хе ко­то­ро­го ав­тор из­дав­на ра­бо­та­ет‚ пред­став­ле­но се­го­дня не­за­ви­си­мой груп­пой “Диа­лог куль­тур”‚ ко­то­рой ру­ко­во­дит В.С.Биб­лер. В свое время груп­па про­ве­ла ряд се­ми­на­ров на те­му “Фи­ло­соф­ское об­ра­зо­ва­ние”‚ где ав­тор вы­сту­пил с док­ла­дом‚ ко­то­рый так­же ле­жит в ис­то­ках пред­ла­гае­мой чи­та­те­лям ра­бо­ты. Ста­тья го­то­ви­лась спе­ци­аль­но для выпускаемого группой ежегодника “Архэ” (вып.2) и теснейшим об­ра­зом свя­за­на с пуб­ли­куе­мы­ми здесь же ра­бо­та­ми В.С.Биб­ле­ра близ­кой те­ма­ти­ки.

0.3. Осо­бый им­пульс к за­ня­тию имен­но “де­лом” фи­ло­со­фии ав­тор по­лу­чил при изу­че­нии ра­бо­ты М.Хай­дег­ге­ра “Ко­нец фи­ло­со­фии и за­да­ча мыш­ле­ния”[1]. Пу­те­вод­ны­ми ста­ли при­ве­ден­ные здесь ссыл­ки на важ­ные в этом от­но­ше­нии тек­сты Гус­сер­ля‚ Ге­ге­ля и Пла­то­на. Пре­ж­де же все­го — се­ман­ти­че­ская двой­ст­вен­ность не­мец­ко­го сло­ва die Sache и гре­че­ско­го tÕ pr©gma ‚ ко­то­рые мо­гут быть пе­ре­ве­де­ны и как “де­ло”, ко­то­рым за­ни­ма­ют­ся, и как “вещь”‚ “пред­мет”, ко­то­рые за­ни­ма­ют че­ло­ве­ка в его за­ня­ти­ях, и как “спорный вопрос”. Ав­тор счи­та­ет зна­чи­мой ту ра­бо­ту с язы­ком‚ ко­то­рая свой­ст­вен­на фи­ло­соф­ской мыс­ли во­об­ще и столь ха­рак­тер­на для фи­ло­соф­ст­во­ва­ния М.Хай­дег­ге­ра. Пы­та­ясь мыс­лить с на­ча­ла, фи­ло­со­фия вы­ну­ж­де­на и го­во­рить на язы­ке, как бы сно­ва и впер­вые воз­ни­каю­щем. Пе­ред на­ми, то са­мое но­вое из-об­ре­те­ние не­мец­ко­го (в ча­ст­но­сти) язы­ка фи­ло­со­фом‚ о ко­то­ром го­во­рит В.С.Биб­лер в пуб­ли­куе­мой здесь ста­тье “Быть фи­ло­со­фом”.

0.4. Мес­та­ми в ста­тье ве­дет­ся не­яв­ный раз­го­вор с фи­ло­со­фом В.В.Би­би­хи­ным. Ав­то­ра глу­бо­ко за­тра­ги­ва­ют не толь­ко ве­ду­шие те­мы это­го фи­ло­со­фа‚ но и са­ма сти­ли­сти­ка фи­ло­соф­ст­вую­щей речи, ко­то­рой он вир­ту­оз­но вла­де­ет: сти­ли­сти­ка сво­бод­но­го и чут­ко­го оби­та­ния в сти­хии рус­ской ре­чи‚ вни­ма­тель­но­го вслу­ши­ва­ния в ее смы­сло­вые обо­ро­ты. Не раз, поль­зу­ясь щед­ро­стью В.В.Би­би­хи­на‚ по­зво­ляв­ше­го мне‚ в ча­ст­но­сти‚ изу­чать за­пи­си его лек­ций‚ с бла­го­дар­но­стью при­зна­юсь в том‚ что мно­гим в уяс­не­нии соб­ст­вен­ных по­ня­тий обя­зан схо­ж­де­ния­ми и рас­хо­ж­де­ния­ми с пу­тем его мыс­ли. При­зна­юсь так­же и в том‚ что ус­во­ил (ес­ли не при­сво­ил) по­лю­бив­шие­ся мне на­ход­ки его ре­че­во­го вни­ма­ния. Так‚ са­мо на­зва­ние ра­бо­ты‚ и скры­тая в нем мно­го­знач­ность бы­ли‚ — мо­жет быть‚ да­же не со­всем осоз­нан­но для ав­то­ра‚ — во мно­гом пре­до­пре­де­ле­ны док­ла­дом В.В.Би­би­хи­на “Де­ло Хай­дег­ге­ра”[2].

0.5. Ав­тор не мо­жет не вы­ра­зить при­зна­тель­но­сти сту­ден­там‚ ко­то­рые‚ час­то не ве­дая то­го‚ по­мог­ли ему за­ме­тить не­про­сти­тель­ные тем­но­ты и су­ще­ст­вен­ные про­ва­лы в его рас­су­ж­де­ни­ях. Ав­тор за­ра­нее при­но­сит свои из­ве­не­ния за те‚ что ос­та­лись им не­за­ме­чен­ны­ми.

 

И од­но не­об­хо­ди­мое уточ­не­ние.

Речь пой­дет о де­ле фи­ло­со­фии во­об­ще. Речь пой­дет о том‚ чем за­ни­ма­ют­ся фи­ло­со­фы‚ ко­гда они за­ни­ма­ют­ся фи­ло­со­фи­ей‚ не­за­ви­си­мо от их раз­ли­чий‚ рас­хо­ж­де­ний‚ уп­разд­не­ний друг дру­га и про­чих скан­да­лов. Но есть ли та­кое об­щее де­ло ‚ в ко­то­ром все фи­ло­со­фы‚ зна­ют они о том или нет‚ уча­ст­ву­ют? Ге­гель ви­дел в ис­то­рии ев­ро­пей­ской фи­ло­со­фии де­ло од­но­го‚ осоз­наю­ще­го се­бя‚ по­знаю­ще­го се­бя‚ при­хо­дя­ще­го к се­бе и в се­бя ду­ха. Бри­тан­ский фи­ло­соф. ло­гик и ма­те­ма­тик А.Уайт­хед ви­дел в ис­то­рии ев­ро­пей­ской фи­ло­со­фии лишь при­ме­ча­ни­яи к Пла­то­ну[3]. Для Хай­дег­ге­ра ис­то­рия ев­ро­пей­ской фи­ло­со­фии от Пар­ме­ни­да до Ниц­ше — ис­то­рия од­но­го со­бы­тия: ме­та­фи­зи­че­ско­го са­мо­заб­ве­ния мыс­ли‚ за­быв­шей бы­тие. Он — на свой лад — так­же ви­дит в ней лишь пре­вра­ще­ния пла­то­низ­ма[4]. Ка­ж­дое из этих тол­ко­ва­ний — осо­бое по­ни­ма­ние об­ще­го де­ла фи­ло­со­фии. Мож­но ли их как-то ус­ред­нить ‚ при­вес­ти к об­ще­му зна­ме­на­те­лю? Ос­та­нет­ся ли что в чис­ли­те­ле? Мо­жет быть‚ вер­нее бы­ло бы все­рь­ез вду­мать­ся в од­но из этих ос­мыс­ле­ний де­ла фи­ло­со­фии? Вот ав­тор и ре­шил по­раз­мыш­лять о де­ле фи­ло­со­фии‚ об­ра­тив для на­ча­ла осо­бое вни­ма­ние на тех мыс­ли­те­лей‚ ко­то­рые впер­вые в Ев­ро­пе на­ча­ли об­ду­мы­вать это но­вое для них де­ло: на Со­кра­та и Пла­то­на‚ ко­неч­но‚ на пла­то­нов­ско­го Со­кра­та и со­кра­ти­че­ско­го Пла­то­на. Во­об­ще го­во­ря‚ де­ло фи­ло­со­фии — все­гда но­вое‚ и у Ари­сто­те­ля‚ не го­во­ря уж‚ на­при­мер‚ о не­оп­ла­то­ни­ках‚ мы най­дем су­ще­ст­вен­ное пе­ре­ос­мыс­ле­ние это­го де­ла. Но на­ча­ло все­гда осо­бо по­ка­за­тель­но. Та­ко­во су­ще­ст­вен­ное ог­ра­ни­че­ние‚ но и уточ­не­ние на­ше­го де­ла.

 

 

tÒ sÒn t… ™sti pr©gma;

(” что оно та­кое — твое де­ло?)

Pl. Apol. 20c.

1. Во­про­сы в пред­две­рии фи­ло­со­фии.

1.1. Че­му мы со­би­ра­ем­ся нау­чить­ся?

Мы со­би­ра­ем­ся за­нять­ся фи­ло­со­фи­ей. Мы не­сем свои до­ку­мен­ты на фи­ло­соф­ский фа­куль­тет. Что ес­ли на пу­ти нам встре­тит­ся не­кий Со­крат и, по сво­ему обы­чаю, за­даст во­прос: “Ку­да это ты идешь‚ лю­без­ней­ший?” “Учить­ся фи­ло­со­фии”‚— от­ве­тим мы. “По­хваль­но‚ друг мой! Но че­му‚ соб­ст­вен­но‚ ты хо­чешь вы­учить­ся‚ об­ра­ща­ясь к фи­ло­со­фии? Ка­ко­му та­ко­му де­лу? — Вот ес­ли бы ты шел в кон­сер­ва­то­рию‚ бы­ло бы по­нят­но‚ что ты хо­чешь нау­чить­ся иг­рать на ка­ком-ни­будь ин­ст­ру­мен­те или со­чи­нять му­зы­ку. Гар­мо­ния зву­ков зо­вет и вле­чет те­бя. К че­му же вле­чет те­бя при­зва­ние фи­ло­со­фа‚ ко­то­рое ты‚ ви­ди­мо‚ по­чув­ст­во­вал в се­бе? — Ну а ес­ли бы ты шел на фи­зи­че­ский или хи­ми­че­ский фа­куль­тет‚ яс­ное де­ло‚ ты хо­тел бы ов­ла­деть ис­кус­ст­вом экс­пе­ри­мен­та­то­ра и не­об­хо­ди­мой ма­те­ма­ти­че­ской тех­ни­кой‚ что­бы по ме­ре спо­соб­но­сти вклю­чить­ся в де­ло ис­сле­до­ва­ния при­ро­ды. Ведь учить­ся‚ не зна­чит ли пре­ж­де все­го ов­ла­де­вать ка­ким-то тон­ким ис­кус­ст­вом‚ тех­ни­кой сво­его бу­ду­ще­го де­ла? Не толь­ко ведь у плот­ни­ков‚ ин­же­не­ров‚ ар­хи­тек­то­ров‚ но и у фи­ло­ло­гов‚ ис­то­ри­ков‚ эко­но­ми­стов есть тех­ни­ка сво­его де­ла‚ все это сво­его ро­да ис­кус­ст­ва‚ ко­то­рым при уда­че и мож­но обу­чит­ся на де­ле.

Кро­ме то­го‚ мы ху­до-доб­ро зна­ем — или ду­ма­ем‚ что зна­ем‚ — с чем ка­ж­дое из этих “ис­кусств” име­ет де­ло‚ что имен­но его за­ни­ма­ет‚ на чем оно спе­циа­ли­зи­ру­ет­ся. Так ес­ли те­бя за­ни­ма­ет фи­ло­со­фия‚ — что ‚ соб­ст­вен­но‚ те­бя за­ни­ма­ет‚ что те­бя уже‚ ка­жет­ся‚ за­хва­ти­ло и ув­лек­ло‚ на чем хо­чешь ты со­сре­до­то­чить вни­ма­ние‚ в чем имен­но спе­циа­ли­зи­ро­вать­ся?”

Смо­жем ли мы от­ве­тить Со­кра­ту — или са­мим се­бе — на эти во­про­сы? Или мы на­де­ем­ся уяс­нить от­ве­ты по­том‚ по хо­ду са­мо­го де­ла? Но в том-то и труд­ность: как вой­ти в курс фи­ло­соф­ско­го де­ла‚ ко­гда все здесь столь не­оп­ре­де­лен­но и‚ как на­роч­но‚ на ка­ж­дом ша­гу сби­ва­ет с тол­ку? Ка­кую толь­ко пре­муд­рость — древ­ней­шую или но­вей­шую — нель­зя при­пи­сать к фи­ло­со­фии! Но чем доль­ше мы бро­дим по яр­мар­ке этих мно­го­зна­чи­тель­ных муд­ро­стей — са­краль­ных гим­нов‚ ми­фов‚ от­кро­ве­ний‚ за­га­доч­ных притч‚ по­эти­че­ских ска­за­ний и ино­ска­за­ний‚ глу­бо­ко­мыс­лен­ных из­ре­че­ний‚ все­объ­ем­лю­щих уче­ний‚ их тол­ко­ва­ний‚ ра­зо­бла­че­ний‚ “ра­цио­наль­ных” объ­яс­не­ний‚ экс­т­ра­ва­гант­ных пе­ре­ос­мыс­ле­ний‚ де­ст­рук­ций‚ ре­кон­ст­рук­ций… — тем труд­нее нам от­ве­тить на во­про­сы Со­кра­та.

Со­вре­мен­ный ма­те­ма­тик‚ к при­ме­ру‚ по­жа­луй‚ и мо­жет от­шу­тить­ся: “Ма­те­ма­ти­ка — зто то‚ чем за­ни­ма­ют­ся ма­те­ма­ти­ки”. В этой вро­де бы шут­ке со­дер­жит­ся‚ од­на­ко‚ на­мек для по­ни­ма­ния су­ти де­ла. Есть‚ ви­ди­мо‚ ка­кой-то ар­тель­ный‚ це­хо­вой знак‚ по ко­то­ро­му ма­те­ма­тик рас­по­зна­ет “сво­их”‚ — тех‚ кто при­над­ле­жит это­му древ­ней­ше­му це­ху или ро­ду. Од­на­ко‚ не де­ло ма­те­ма­ти­ки вы­яс­нять‚ чем‚ соб­ст­вен­но‚ за­ни­ма­ют­ся ма­те­ма­ти­ки. Не так у фи­ло­со­фов. Есть‚ ко­неч­но‚ шко­лы‚ на­прав­ле­ния‚ тра­ди­ции‚ “из­мы”‚ но это-то и зна­чит‚ что ка­ж­дый круп­ный фи­ло­соф — ос­но­во­по­лож­ник “из­ма” — но­ро­вит пе­ре­ос­мыс­лить все де­ло в це­лом‚ как бы за­но­во — с са­мо­го на­ча­ла — ро­дить са­му фи­ло­со­фию‚ и речь идет не толь­ко о со­дер­жа­нии уче­ния‚ но и о ме­то­де фи­ло­соф­ст­во­ва­ния‚ т.е. о са­мой су­ти фи­ло­соф­ско­го де­ла. Ес­ли‚ как го­во­рят фи­ло­со­фы‚ речь в фи­ло­со­фии идет о пер­вых ос­но­вах‚ мо­жет ли ка­ж­дый фи­ло­соф не быть не­ко­то­рым об­ра­зом пер­вым ‚ ос­но­во-по­лож­ни­ком‚ мо­жет ли он во­об­ще — в ка­че­ст­ве фи­ло­со­фа — при­над­ле­жать ка­кой-ни­будь шко­ле‚ да­же тра­ди­ции‚ т.е. что-то про­дол­жать‚ а не на­чи­нать? Ста­ло быть‚ по су­ти фи­ло­соф­ско­го де­ла в не­го долж­на вхо­дить и спе­ци­аль­ная ра­бо­та по по­ни­ма­нию‚ ис­тол­ко­ва­нию‚ оп­ре­де­ле­нию са­мой су­ти фи­ло­соф­ско­го де­ла и‚ со­от­вет­свен­но‚ фор­мы или тех­ни­ки, в ко­то­рых мысль ра­бо­та­ет в ка­че­ст­ве фи­ло­соф­ской. По­это­му рас­хо­ж­де­ния в фи­ло­со­фии столь ра­ди­каль­ны.

В са­мом де­ле‚ что‚ ка­жет­ся‚ об­ще­го ме­ж­ду тем­ны­ми за­гад­ка­ми Ге­рак­ли­та и все упо­ря­до­чи­ваю­щей яс­но­стью Ари­сто­те­ля‚ ме­ж­ду ло­ги­че­ским сис­те­ма­тиз­мом Ге­ге­ля и ар­ти­сти­че­ской афо­ри­сти­кой Ниц­ше‚ ме­ж­ду тео­ре­ма­ми Спи­но­зы и вздо­ха­ми Пас­ка­ля‚ ме­ж­ду ло­ги­че­ским ана­ли­зом язы­ка и спе­ку­ля­тив­ной “мис­ти­кой” клас­си­че­ской не­мец­кой фи­ло­со­фии или ост­рым дра­ма­тиз­мом эк­зи­стен­циа­лиз­ма...? Бо­лее то­го‚ — что об­ще­го‚ мо­жем и долж­ны мы спро­сить ме­ж­ду ло­ги­че­ским сис­те­ма­тиз­мом Ари­сто­те­ля и ло­ги­че­ским же сис­те­ма­тиз­мом‚ ска­жем‚ Ге­ге­ля? Все это во­все не про­сто раз­ные фи­ло­соф­ские уче­ния‚ но раз­ные — еще не из­вест­но‚ как со­вмес­ти­мые — фор­мы фи­ло­соф­ской мыс­ли‚ раз­ные са­мо­оп­ре­де­ле­ния‚ са­мо­соз­на­ния фи­ло­со­фии в са­мой су­ти ее де­ла. При та­ком раз­ли­чии в са­мой тех­ни­ке ра­бо­ты‚ в ка­ком смыс­ле мы мо­жем го­во­рить‚ что они за­ни­ма­ют­ся од­ним де­лом‚ а имен­но — фи­ло­со­фи­ей? Сверх то­го: по ка­ким при­зна­кам мы смо­жем от­ли­чить ра­бо­ту соб­ст­вен­но фи­ло­соф­скую от со­чи­не­ний‚ трак­тую­щих о тех же “пред­ме­тах”‚ но не­фи­ло­соф­ским об­ра­зом?

Сло­вом‚ в пред­две­рии фи­ло­со­фии нам все же сле­ду­ет по­ду­мать над су­тью соб­ст­вен­но фи­ло­соф­ско­го де­ла. В чем его осо­бен­ность‚ един­ст­вен­ность‚ стро­гость? Что за ис­кус­ст­во (ре­мес­ло‚ про­фес­сия‚ спе­ци­аль­ность) фи­ло­со­фия‚ в чем свое­об­раз­ная тех­ни­ка фи­ло­соф­ско­го де­ла?

Да­лее — чем за­ня­та фи­ло­со­фия‚ с чем она име­ет де­ло? Что это за муд­рость (со­фия)‚ ко­то­рой ув­ле­чен муд­ро­лю­бец? Ес­ли же мы об­ра­тим вни­ма­ние на то‚ что под­ска­зы­ва­ет нам са­мо хра­нив­шее­ся ве­ка­ми на­зва­ние это­го де­ла — фи­ло-со­фия‚ муд­ро-лю­бие (а не‚ ска­жем‚ со­фио-ло­гия или нау­ка о муд­ро­сти) — ро­ж­да­ет­ся еще од­но не­до­уме­ние: что это за “де­ло­вое” от­но­ше­ние к “пред­ме­ту” — лю­бовь‚ друж­ба (“фи­лия”)? Ка­кая тут мо­жет быть “тех­ни­ка”‚ стро­гость‚ дис­ци­п­ли­на?!

Все эти во­про­сы суть раз­ные сто­ро­ны од­но­го во­про­са — во­про­са о при­зва­нии фи­ло­со­фа. Че­ло­век мо­жет со­от­вет­ст­во­вать де­лу фи­ло­со­фии (или оши­бать­ся в нем)‚ ко­гда он от­ве­ча­ет не­кой не им вы­ду­ман­ной ну­ж­де‚ не­кое­му при­зы­ву‚ по­бу­ж­де­нию‚ да­же тре­бо­ва­нию. Вду­мы­ва­ясь в при­ро­ду этой ну­ж­ды‚ в смысл это­го при­зы­ва‚ мы‚ мо­жет быть‚ вер­нее вой­дем в курс фи­ло­соф­ско­го де­ла‚ чем пы­та­ясь обоб­щить его не­обоб­щае­мые про­дук­ты.

Не за­бу­дем, впро­чем‚ что мы по­ка еще в пред­две­рии фи­ло­со­фии. Спро­сим же се­бя: а нас-то что вле­чет к фи­ло­со­фии? Что за по­бу­ж­де­ние — ин­те­рес‚ лю­бо­пыт­ст­во‚ оза­да­чен­ность‚ не­до­уме­ние — тол­ка­ет нас к это­му стран­но­му за­ня­тию‚ так что и не умея от­ве­тить на все эти со­кра­ти­че­ские во­про­сы‚ мы ин­туи­тив­но об­ра­ща­ем­ся имен­но к фи­ло­со­фии‚ ждем от­ве­тов от нее са­мой?

1.2. Что нын­че по­бу­ж­да­ет к фи­ло­со­фии?

В са­мом де­ле‚ по­че­му‚ об­ра­ща­ясь имен­но к фи­ло­со­фии ‚ мы ду­ма­ем — или по­доз­ре­ва­ем‚ — что ни нау­ки‚ ни ре­ли­гии‚ ни­что дру­гое не удов­ле­тво­рит это­го — фи­ло­соф­ско­го — лю­бо­пыт­ст­ва‚ что по­ми­мо все­го — важ­но­го‚ нуж­но­го‚ про­бле­ма­тич­но­го‚ за­га­доч­но­го‚ не­по­сти­жи­мо­го‚ — от­кры­ваю­ще­го­ся во всех об­лас­тях‚ ку­да так или ина­че сту­па­ет но­га че­ло­ве­ка‚ — ос­та­ет­ся что-то еще‚ на осо­бый лад важ­ное‚ уди­ви­тель­ное и лю­бо­пыт­ное?

Тем бо­лее‚ хо­дят слу­хи — и мы в них на­слы­ша­ны‚ — буд­то фи­ло­со­фия это и есть са­ма “стро­гая нау­ка”‚ ес­ли и не нау­ка на­ук‚ то ло­ги­че­ское‚ ме­то­до­ло­ги­че­ское‚ гно­сео­ло­ги­че­ское или фе­но­ме­но­ло­ги­че­ское обос­но­ва­ние са­мой воз­мож­но­сти на­ук‚ на­уч­ное ос­но­ва­ние на­уч­но­сти во­об­ще‚ ис­тин­но­сти на­уч­но­го мыш­ле­ния. Ста­ло быть‚ что­бы вой­ти в фи­ло­со­фию‚ на­до пер­вым де­лом ос­во­ить на­уч­ный ме­тод мыш­ле­ния‚ ос­во­ить­ся в ка­кой-ни­будь кон­крет­ной нау­ке.

Впро­чем‚ слыш­но и дру­гое: фи­ло­со­фия де ко­ре­нит­ся в том же опы­те‚ что и ре­ли­гия‚ рас­тет‚ как и все в куль­ту­ре (в том чис­ле и са­ма нау­ка)‚ из куль­та‚ вво­дит “ес­те­ст­вен­ный ра­зум” в ве­ру или рас­тол­ко­вы­ва­ет‚ рас­кры­ва­ет со­дер­жа­ние пря­мо­го от­кро­ве­ния‚ уже как-то сис­те­ма­ти­зи­ро­ван­но­го бо­го­сло­ви­ем. А это зна­чит‚ что вер­ная ори­ен­та­ция мыс­ли тре­бу­ет при­уго­тов­ле­ния в опы­те ве­ры и вы­ра­ба­ты­ва­ет­ся тех­ни­кой бо­го­слов­ст­во­ва­ния. Фи­ло­со­фия уда­ет­ся‚ ко­гда слу­жит бла­го-мыс­лию‚ бла­го-чес­тию.

Пе­ре­лис­тав же иные кни­ги‚ ко­то­ры­ми нын­че в оби­лии снаб­жа­ют нас улич­ные ко­ро­бей­ни­ки‚ мы ис­ку­сим­ся по­свя­ще­ни­ем в тай­ную муд­рость ин­ду­сов‚ ац­те­ков‚ ма­гов‚ ан­тро­по­со­фов‚ или пря­мо са­мо­го кос­мо­са. И эти по­свя­ще­ния то­же тре­бу­ют осо­бой — иной — тех­ни­ки: ды­ха­тель­ных уп­раж­не­ний‚ ме­ди­та­ций‚ из­ме­не­ния со­стоя­ний соз­на­ния и пр.

Но по­ло­жим‚ нас за­ин­те­ре­со­ва­ло не­что но­вень­кое‚ не­что‚ име­ную­щее се­бя со­вре­мен­ной‚ а то и пост-со­вре­мен­ной фи­ло­со­фи­ей‚ той‚ что оби­та­ет в гу­ще со­вре­мен­ных со­бы­тий — по­ли­ти­че­ских‚ об­ще­ст­вен­ных‚ ху­до­же­ст­вен­ных‚ — что уме­ет от­клик­нуть­ся на зло­бу дня и уло­вить зна­чи­мый смысл этой зло­бы. Прав­да‚ про­из­ве­де­ния этих фи­ло­со­фов еще ма­ло пе­ре­во­дят­ся‚ а ес­ли пе­ре­во­дят­ся или пе­ре­ска­зы­ва­ют­ся‚ без­раз­лич­но ле­жат на при­лав­ках ря­дом друг с дру­гом и с про­чей муд­ро­стью всех вре­мен и на­ро­дов‚ вы­рвав­шей­ся вдруг на во­лю вме­сте с на­ми. С ка­кой же ста­ти и ка­кой имен­но се­го­дняш­ний толк фи­ло­со­фии (ес­ли толь­ко фи­ло­со­фии) ув­ле­чет нас: пси­хо­ана­лиз‚ эк­зи­стен­циа­лизм‚ фе­но­ме­но­ло­гия‚ гер­ме­нев­ти­ка‚ се­мио­ти­ка‚ струк­ту­ра­лизм‚ пост­струк­ту­ра­лизм‚ де­ст­рук­ти­визм... И ведь это все то­же не про­сто “идеи”‚ а сво­его ро­да ре­мес­ла‚ ис­кус­ст­ва‚ тех­ни­ки: фе­но­ме­но­ло­ги­че­ско­го опи­са­ния‚ чте­ния тек­стов‚ об­ра­ще­ния с язы­ком и ре­чью‚ зор­ко­го вни­ма­ния к ис­то­ри­че­ской фак­тич­но­сти. Стран­но схо­дят­ся и рас­хо­дят­ся здесь стро­гий на­уч­ный — лин­гвис­ти­че­ский‚ со­цио­ло­ги­че­ский‚ куль­ту­ро­ло­ги­че­ский — ана­лиз‚ ху­до­же­ст­вен­ная чут­кость к по­эти­ке про­из­ве­де­ний‚ к эс­те­ти­че­ской пло­ти че­ло­ве­че­ской вос­при­им­чи­во­сти‚ к дра­ма­тур­гии по­все­днев­но­сти‚ к ми­фо­ло­гии масс-ме­диа‚ — уме­ние “чи­тать” тек­сты‚ фак­ты и со­бы­тия как со­об­ще­ния о дей­ст­вии скры­тых ме­ха­низ­мов‚ из­нут­ри гос­под­ствую­щих над че­ло­ве­ком...

Все эти слу­хи и тол­ки‚ — иг­но­ри­руя‚ ос­па­ри­вая‚ ок­ри­ки­вая друг дру­га‚ — ра­зом за­хва­ты­ва­ют нас‚ те­ряю­щих­ся сре­ди них. В са­мом де­ле‚ все сме­ша­лось в на­шем ми­ре — дис­ци­п­ли­ны‚ про­фес­сии‚ кон­фес­сии‚ ми­ро­воз­зре­ния‚ тра­ди­ции‚ ис­то­ри­че­ские и со­вре­мен­ные куль­тур­ные ми­ры. И все — со­мни­тель­но.

Нау­ка с ее тех­ни­кой и тех­ни­ка с ее нау­кой с раз­ных сто­рон по­став­ле­ны под боль­шой во­прос. А это зна­чит — под во­про­сом сто­ит свой­ст­вен­ная но­во­ев­ро­пей­ской ци­ви­ли­за­ции идея зна­ния‚ ис­ти­ны‚ т.е. — идея‚ оп­ре­де­ляв­шая до сих пор во­об­ще ра­зум­ную фор­му во­про­сов и от­ве­тов на них. Ведь клас­си­че­ская фи­ло­со­фия Но­во­го вре­ме­ни — вплоть до Гус­сер­ля — не толь­ко обос­но­вы­ва­ла ис­тин­ность на­уч­но­го мыш­ле­ния‚ но и свою соб­ст­вен­ную ис­тин­ность ви­де­ла имен­но в на­уч­ной фор­ме. Но ес­ли так‚ воз­ни­ка­ет сле­дую­щий во­прос: как во­об­ще де­ло мо­жет дой­ти до то­го‚ что­бы по­ста­вить под во­прос эту — на­уч­ную — идею ра­зум­но­сти? На ка­ком ос­но­ва­нии этот во­прос мо­жет быть по­став­лен? Впро­чем‚ мо­жет быть‚ под во­про­сом сто­ит сам ра­зум со все­ми его идея­ми и ос­но­ва­ния­ми ‚ и де­ло идет о том‚ что­бы его “пре­одо­леть”? Раз­ве мы не слы­шим со всех сто­рон про­кля­тий ра­зу­му‚ за­кля­тий и кли­ков его ус­пеш­но пре­одо­лев­ших? Раз­ве мы не слы­шим‚ как бьет­ся в две­ри сти­хия бес­тол­ко­вых и нев­ра­зу­ми­тель­ных одер­жи­мо­стей?

С дру­гой сто­ро­ны‚ в де­лах ве­ры ца­рит не мень­шее за­ме­ша­тель­ст­во. В на­шем ми­ре‚ ста­но­вя­щем­ся еди­ной‚ со­об­щаю­щей­ся и всем со­об­щи­мой все­лен­ной ‚ су­ще­ст­ву­ет не­сколь­ко все­лен­ских ре­ли­гий‚ и ка­ж­дая из них стра­да­ет соб­ст­вен­ным раз­до­ром. Бо­лее то­го, — ис­то­ри­ки древ­ней­ших ре­ли­гий мо­гут изу­чать те­перь свой “ма­те­ри­ал” не в Аф­ри­ке‚ Ав­ст­ра­лии‚ Юж­ной Аме­ри­ке‚ не “в по­ле” эт­но­гра­фов и ар­хео­ло­гов‚ не в биб­лио­те­ках‚ а на ули­цах боль­ших со­вре­мен­ных го­ро­дов. Древ­ние тек­сты‚ схо­дят с пье­де­ста­ла “ли­те­ра­тур­ных па­мят­ни­ков”‚ ожи­ва­ют‚ воз­ра­жа­ют сво­им уче­ным из­да­те­лям и ква­ли­фи­ци­ро­ван­ней­шим ком­мен­та­то­рам — фи­ло­ло­гам‚ ис­то­ри­кам‚ куль­ту­ро­ло­гам.

“Ду­хи” всех вре­мен встре­ча­ют­ся друг с дру­гом‚ ищут при­знаю­ще­го их по­ни­ма­ния ‚ и не при­зна­ют тех объ­ек­тив­ных ква­ли­фи­ка­ций‚ ко­то­ры­ми при­вык­ли раз­де­лы­вать­ся с ни­ми и от­де­лы­вать­ся от них в эт­но­гра­фии‚ ре­ли­гио­ве­де­нии‚ со­ци­оп­си­хо­ло­гии и дру­гих‚ мо­жет быть‚ бо­лее утон­чен­ных фор­мах куль­ту­ро­ло­ги­че­ско­го по­зна­ния. Они но­ро­вят ос­та­вить по­след­нее сло­во за со­бой‚ со­мне­ва­ют­ся друг в дру­ге‚ ос­па­ри­ва­ют друг дру­га и тре­бу­ют ос­но­ва­ний‚ хо­тят воз­ро­дит­ься и для это­го вер­нуть­ся к соб­ст­вен­ным ис­то­кам и на­ча­лам. Они на­ви­са­ют в воз­ду­хе эпо­хи‚ и воз­дух этот до пре­де­ла на­сы­ща­ет­ся ду­хов­ны­ми энер­гия­ми‚ стра­стя­ми‚ си­ла­ми ве­ко­вых тра­ди­ций‚ спа­си­тель­ных упо­ва­ний и ост­ро­ум­ней­ших про­ек­тов. Ре­ля­ти­виз­мом тут и не пах­нет: стал­ки­ва­ют­ся ду­хов­ные ми­ры‚ ин­тел­лек­ту­аль­ные и нрав­ст­вен­ные все­лен­ные‚ аб­со­лю­ты. Ес­ли де­ло до­хо­дит здесь до ре­чи‚ а речь — до слу­ха и смыс­ла‚ она за­хо­дит о по­след­них сло­вах и пер­вых на­ча­лах.

Но, стал­ки­ва­ясь ‚ си­лы и ду­хи эти ос­та­ют­ся как бы под­ве­шен­ны­ми в воз­ду­хе‚ вы­не­сен­ны­ми за скоб­ки‚ — в скоб­ках же‚ как в лей­ден­ской бан­ке‚ ска­п­ли­ва­ет­ся энер­гия... не­до­уме­ния. Ины­ми сло­ва­ми‚ энер­гия воз­мож­ной‚ вы­зы­вае­мой‚ тре­буе­мой мыс­ли.

Ко­гда не толь­ко на­ша за­блуд­шая Рос­сия‚ но и весь мир ока­зы­ва­ет­ся на та­ком рас­пу­тьи‚ ни­что уже са­мо со­бой не спо­соб­но по­вес­ти че­ло­ве­ка по “стол­бо­вой до­ро­ге” че­ло­ве­че­ст­ва. На­до ре­шать са­мо­му и как бы с са­мо­го на­ча­ла. Де­ло не в ока­ян­ной ре­ши­мо­сти ‚ очер­тя го­ло­ву‚ пре­дать­ся на­обум ка­ко­му-ни­будь “ду­ху”. Де­ло и не в рас­су­ди­тель­ном вы­бо­ре “фа­куль­те­та”. Тре­бу­ет­ся са­мо уме­ние спра­ши­вать и ре­шать‚ спра­ши­вать и ре­шать ра­ди­каль­но‚ по­сколь­ку де­ло идет о кор­нях и на­ча­лах‚ о пер­вом и по­след­нем [5].

Ос­ме­люсь до­пус­тить‚ что ес­ли со­вре­мен­ная си­туа­ция в ка­кой—то ме­ре со­от­вет­ст­ву­ет на­бро­сан­ной кар­ти­не‚ она мо­жет быть оха­рак­те­ри­зо­ва­на как фи­ло­соф­ская си­туа­ция по пре­иму­ще­ст­ву‚ и тре­бу­ет­ся‚ при­зы­ва­ет­ся ею фи­ло­соф. Не со­чи­ни­тель оче­ред­ной спа­си­тель­ной док­три­ны‚ а тот‚ кто спо­со­бен к са­мо­му де­лу фи­ло­со­фии‚ к вни­ма­нию и во­про­ша­нию‚ ра­ди­каль­ность ко­то­ро­го со­от­вет­ст­ву­ет ра­ди­каль­но­сти на­зре­ваю­ще­го не­до­уме­ния. Имен­но оно‚ — это на­зре­ваю­щее по­всю­ду не­до­уме­ние‚ — и пи­та­ет се­го­дня‚ по-мо­ему‚ ту ин­туи­цию‚ ко­то­рая об­ра­ща­ет вни­ма­ние мо­ло­до­го че­ло­ве­ка к фи­ло­со­фии. И ес­ли ум­ст­вен­ная лень или тя­га к ду­хов­но­му ком­фор­ту не со­блаз­нят его ка­кой-ни­будь обя­за­тель­ной док­три­ной или не­обя­за­тель­ным ост­ро­уми­ем‚ ес­ли он в со­стоя­нии не толь­ко вы­дер­жи­вать на­пря­же­ние ра­ди­каль­ной оза­да­чен­но­сти‚ но и со­дер­жа­тель­но ос­мыс­ли­вать‚ раз­вер­ты­вать и уг­луб­лять эту оза­да­чен­ность — т.е. ра­ди­каль­но мыс­лить‚ — он уже ув­лек­ся тем де­лом‚ ко­то­рым — ри­ск­ну ут­вер­ждать — ис­ко­ни за­ни­ма­лась фи­ло­со­фия‚ prima philosophia, philosophia perennis. Де­ло ведь в ней идет‚ по об­ще­му — от Пла­то­на и Ари­сто­те­ля до Гус­сер­ля и Хай­дег­ге­ра — при­зна­нию‚ о пер­вых при­чи­нах и на­ча­лах‚ “о кор­нях все­го”.

Вот по­че­му мне ка­жет­ся важ­ным пре­ж­де все­го по­го­во­рить не об “уче­ни­ях”‚ а имен­но о су­ти и тех­ни­ке фи­ло­соф­ско­го де­ла. По­то­му что — по­вто­рим — со­всем не яс­но‚ как от­ли­чить соб­ст­вен­но фи­ло­со­фию от муд­ро­сти муд­ре­цов‚ вро­де бы все уже объ­ем­лю­щей‚ или нау­ки уче­ных‚ мо­жет быть‚ дав­но уже ра­зо­брав­ших по сво­им пред­ме­там все‚ чем ко­гда-ли­бо за­ни­ма­лась фи­ло­со­фия. Что же ос­та­ет­ся за фи­ло­со­фи­ей? Мо­жет быть‚ за этим име­нем нын­че и прав­да скры­ва­ет­ся толь­ко не­ис­ку­шен­ное са­мо­мне­ние‚ пу­таю­щее­ся в сво­их все­мир­ных син­те­зах и кос­ми­че­ских обоб­ще­ни­ях? Что же все-та­ки это за де­ло — нау­ка без ла­бо­ра­то­рии? — ре­ли­гия без та­инств? — ис­кус­ст­во без мас­тер­ской?..

Так спро­сим еще на­стой­чи­вей: чем имен­но за­ни­ма­ет­ся фи­ло­соф как фи­ло­соф — в от­ли­чие от муд­ре­цов‚ ве­ро­учи­те­лей‚ ху­дож­ни­ков‚ уче­ных. Нуж­но спро­сить‚ что де­ла­ет фи­ло­со­фов фи­ло­со­фа­ми и свя­зы­ва­ет их од­ним де­лом‚ не­за­ви­си­мо от всех по­сле­дую­щих рас­хо­ж­де­ний‚ что сво­дит их пусть и в са­мый скан­даль­ный спор‚ но в спор лю­дей‚ по­ни­маю­щих‚ о чем идет речь‚ да­же ес­ли имен­но это — то‚ о чем идет речь‚ — и вы­зы­ва­ет са­мые круп­ные раз­но­гла­сия.

 

Во­прос о тех­ни­ке фи­ло­соф­ско­го де­ла.

М.Хай­дег­гер пред­ва­рил один из позд­них (19­62г.) и наи­бо­лее ис­кус­ных в свой­ст­вен­ном ему сти­ле док­ла­дов “Вре­мя и бы­тие” та­ки­ми сло­ва­ми: “Ес­ли бы нам сей­час бы­ли по­ка­за­ны в ори­ги­на­ле две кар­ти­ны Пау­ля Клее ‚ соз­дан­ные им в год его смер­ти: ак­ва­рель “Свя­тая из ок­на” и‚ тем­пе­рой на де­рю­ге‚ “Смерть и огонь”‚ то мы мог­ли бы дол­го про­сто­ять пе­ред ни­ми и — рас­стать­ся со вся­кой пре­тен­зи­ей на не­по­сред­ст­вен­ное по­ни­ма­ние.

Ес­ли бы сей­час‚ и имен­но са­мим по­этом Ге­ор­гом Трак­лем ‚ нам мог­ло бы быть за­чи­тан­ным его сти­хо­тво­ре­ние “Се­ми­песнь смер­ти”‚ то мы за­хо­те­ли бы слу­шать его час­то и рас­стать­ся со вся­кой пре­тен­зи­ей на не­по­сред­ст­вен­ное по­ни­ма­ние.

Ес­ли бы Вер­нер Гей­зен­берг по­же­лал сей­час из­ло­жить нам фраг­мент сво­ей фи­зи­ко-тео­ре­ти­че­ской мыс­ли на пу­тях к ис­ко­мой им фор­му­ле ми­ра‚ то в хо­ро­шем слу­чае двое или трое из слу­ша­те­лей‚ по­жа­луй‚ су­ме­ли бы сле­до­вать за ним‚ но мы‚ ос­таль­ные‚ бес­пре­ко­слов­но рас­ста­лись бы со вся­кой пре­тен­зи­ей на не­по­сред­ст­вен­ное по­ни­ма­ние.

Не так в от­но­ше­нии мыс­ли‚ ко­то­рую на­зы­ва­ют фи­ло­со­фи­ей. Ибо она долж­на пре­под­но­сить муд­рость ми­ра‚ а то и пря­мо ру­ко­во­дство к бла­жен­ной жиз­ни”[6].

Что иное де­ла­ет фи­ло­соф‚ кро­ме как раз­го­ва­ри­ва­ет (чи­та­ет—пи­шет) и ду­ма­ет. А кто это­го не де­ла­ет? Так — как все же‚ спра­ши­ваю я‚ от­ли­чить фи­ло­соф­ское ду­ма­ние и го­во­ре­ние‚ на­при­мер‚ от ре­че­ний муд­ре­цов и про­ро­ков или — что го­раз­до на­сущ­ней — от бол­тов­ни ди­ле­тан­тов или ве­ща­ний все­воз­мож­ных учи­те­лей жиз­ни?

Го­во­рят: фи­ло­соф ду­ма­ет о “при­ро­де ве­щей”‚ о Бо­ге‚ ми­ре‚ ду­ше‚ сво­бо­де‚ бы­тии... Но где и как он “бе­рет” эти “пред­ме­ты”‚ что­бы о них ду­мать? Не за­им­ст­ву­ет ли фи­ло­со­фия их‚ как во­ро­ва­тая слу­жан­ка по­хи­ща­ет фа­миль­ные со­кро­ви­ща хо­зя­ев‚ — у бо­го­сло­вия‚ нау­ки‚ по­зии? Мо­жет быть‚ фи­ло­со­фия и впрямь не име­ет сво­его соб­ст­вен­но­го‚ осо­бо­го де­ла и спо­соб­на лишь быть при де­ле ‚ слу­жить тем‚ кто за­ни­ма­ет­ся де­лом (в ка­че­ст­ве‚ на­при­мер‚ тео­рии по­ли­ти­че­ско­го бла­го­ус­т­рое­ния‚ или ес­те­ст­венн­ной тео­ло­гии‚ или нау­ко­уче­ния‚ или ме­то­до­ло­гии‚ или тол­ко­ва­ния по­эзии)? Слу­жить — или ме­шать‚ веч­но пу­та­ясь под но­га­ми‚ дер­гая за ру­ка­ва‚ пре­вра­щая од­но­знач­ные по­ня­тия в мно­го­зна­чи­тель­ные‚ а по­про­сту го­во­ря‚ дву­смыс­лен­ные ме­та­фо­ры или идео­ло­ги­че­ские штам­пы.

Фи­ло­со­фии и впрямь до все­го есть де­ло. Бог‚ при­ро­да‚ че­ло­век‚ об­ще­ст­во‚ ис­кус­ст­во‚ — все это как-то ка­са­ет­ся фи­ло­со­фии‚ за­де­ва­ет ее‚ и она за­час­тую чув­ст­ву­ет се­бя при де­ле‚ ко­гда свя­зы­ва­ет­ся с де­лом тео­ло­гии‚ кос­мо­ло­гии‚ фи­зи­ки‚ ан­тро­по­ло­гии‚ пси­хо­ло­гии‚ по­ли­ти­ки‚ со­цио­ло­гии‚ эс­те­ти­ки. Но все эти дис­ци­п­ли­ны ли­бо мо­гут об­хо­дить­ся и без фи­ло­со­фии‚ ли­бо дав­но уже‚ как го­во­рит­ся‚ от­поч­ко­ва­лись от фи­ло­со­фии‚ и с точ­ки зре­ния спе­циа­ли­стов в сво­ем де­ле‚ фи­ло­со­фы‚ т.е. не спе­циа­ли­сты имен­но в этом‚ спе­ци­аль­ном де­ле‚ спо­соб­ны про­из­ве­сти толь­ко под­дел­ки или не­оп­ре­де­лен­ные сло­ва.

“Эти фи­ло­со­фы‚ — го­во­рил Ри­чард Фейн­ман в сво­их “Лек­ци­ях по фи­зи­ке”‚ — все­гда топ­чут­ся око­ло нас‚ они мель­те­шат на обо­чи­нах нау­ки‚ то и де­ло по­ры­ва­ясь со­об­щить нам что-то. Но ни­ко­гда на са­мом де­ле они не по­ни­ма­ли всей глу­би­ны и тон­ко­сти на­ших про­блем”[7]. Ведь глу­би­на и тон­кость про­блем и по­ня­тий тео­ре­ти­че­ской фи­зи­ки от­кры­ва­ют­ся толь­ко с по­мо­щью изо­щрен­ной ма­те­ма­ти­че­ской и экс­пе­ри­мен­таль­ной тех­ни­ки‚ ко­то­рой фи­ло­соф по об­ра­зо­ва­нию не вла­де­ет. При­чем в ру­ках уче­но­го-тео­ре­ти­ка тех­ни­ка эта не толь­ко сред­ст­во до­бы­чи зна­ний‚ но и‚ — мо­жет быть‚ да­же в боль­шей ме­ре — тон­кая и утон­чаю­щая­ся “ар­хи­тек­ту­ра во­про­са” (Э.Ио­не­ско — В.Би­би­хин[8]). Не пи­та­ет­ся ли по­это­му фи­ло­соф — вме­сте с по­пу­ляр­ной на­уч­ной пуб­ли­ци­сти­кой — как раз тем‚ что нау­ка от­бра­сы­ва­ет и из че­го скла­ды­ва­ют­ся так на­зы­вае­мые кар­ти­ны ми­ра и на­уч­ные ми­ро­воз­зре­ния. Впро­чем‚ та­ко­го ро­да по­дел­ки воз­ни­ка­ют во­все не из-за то­го‚ что фи­ло­соф не по­ни­ма­ет “глу­би­ны и тон­ко­сти” на­уч­ных про­блем. Бе­да в том‚ что‚ за­ни­ма­ясь не сво­им де­лом‚ он ут­ра­чи­ва­ет по­ни­ма­ние глу­би­ны и тон­ко­сти фи­ло­соф­ских про­блем‚ смысл сво­его соб­ст­вен­но­го де­ла‚ “ар­хи­тек­ту­ру” соб­ст­вен­ных во­про­сов. Знаю­щий свое де­ло фи­ло­соф ско­рее со­гла­сит­ся с этой ус­меш­кой уче­но­го‚ по­то­му что обо­чи­ны‚ на ко­то­рых оби­та­ет око­ло­на­уч­ная фи­ло­со­фия‚ оди­на­ко­во да­ле­ки и от нау­ки‚ и от фи­ло­со­фи­и. Вот сло­во фи­ло­со­фа: “На­уч­ный ум — вещь ред­кая и чу­дом про­дол­жаю­щая­ся — во­все не за­нят ми­ро­воз­зре­ни­ем или кар­ти­ной ми­ра. Это за­ня­тие гро­мад­но­го око­ло­на­уч­но­го при­го­ро­да и‚ глав­ное‚ пуб­ли­ци­сти­ки‚ про­дук­ция ко­то­рой во мно­го раз пре­вы­ша­ет про­дук­цию нау­ки. На­стоя­щая нау­ка за­ня­та не све­де­ни­ем кон­цов с кон­ца­ми‚ а про­бле­ма­ми. <...> На­уч­ное от­кры­тие — не сня­тие во­про­сов‚ а усо­вер­шен­ст­во­ва­ние их ар­хи­тек­ту­ры‚ от­па­де­ние мно­гих ста­рых‚ но по­яв­ле­ние еще боль­ше­го чис­ла но­вых‚ с боль­шей тон­ко­стью и выс­шей ост­ро­той. <...> За­нять пус­тую­щее в нау­ке ме­сто ис­ти­ны бы­тия — де­ло не вы­ше нау­ки‚ а ни­же ее. Нау­ка не опус­ка­ет­ся до это­го ра­ди со­блю­де­ния сво­ей чис­то­ты. Имен­но здесь она сов­па­да­ет с фи­ло­со­фи­ей”[9].

Я бы толь­ко ска­зал не сов­па­да­ет‚ а гра­ни­чит. При­чем гра­ни­чит имен­но там‚ где “глу­би­на и тон­кость” на­уч­ных во­про­сов дос­ти­га­ет пре­дель­ной ост­ро­ты. Имен­но здесь‚ по сви­де­тель­ст­ву та­ких спе­циа­ли­стов ‚ как Г.Кан­тор‚ В.Вейль‚ А.Эйн­штейн‚ Н.Бор‚ В.Гей­зен­берг‚ Н.Ви­нер нау­ка впа­да­ет в фи­ло­со­фию. В сфе­ру спе­ци­аль­ных на­уч­ных про­блем с не­ко­то­рых пор вхо­дят во­про­сы‚ как пра­ви­ло‚ мая­чив­шие где-то да­ле­ко на фи­ло­соф­ском го­ри­зон­те на­уч­но­го по­зна­ния‚ — ста­рые‚ веч­ные‚ спе­ку­ля­тив­ные: что та­кое еди­ное и мно­гое‚ еди­ни­ца и бес­ко­неч­ность? — что та­кое про­стран­ст­во и вре­мя? — что та­кое при­чин­ность? — что та­кое атом и эле­мен­тар­ность? — что та­кое фор­ма и ре­аль­ность? — что та­кое жизнь? — что та­кое “объ­ект” и “субъ­ект”? — что та­кое по­ни­ма­ние? И ес­ли в XVII ве­ке фи­ло­со­фия, и прав­да‚ мож­но ска­зать‚ впа­ла в нау­ку‚ а к кон­цу XIX ве­ка‚ ка­за­лось‚ и во­все рас­тво­ри­лась в ней‚ то те­перь‚ в XX ве­ке она — вме­сте с эти­ми во­про­са­ми са­мой нау­ки — из нау­ки — в ее клас­си­че­ском об­ра­зе — вы­па­да­ет.

Но как это все же воз­мож­но? Ка­кой та­кой изо­щрен­ной тех­ни­кой соб­ст­вен­ной мыс­ли фи­ло­со­фия по­сти­га­ет во­про­сы нау­ки‚ — пре­дель­ные не толь­ко по со­дер­жа­нию‚ но и по пре­дель­но от­то­чен­ной — точ­ной — фор­ме? Де­ло в том‚ что эти пре­дель­ные для со­вре­мен­ной нау­ки во­про­сы суть вме­сте с тем и во­про­сы — для нау­ки Но­во­го вре­ме­ни — ис­ход­ные‚ из­на­чаль­ные. Имен­но на них-то и от­ве­ча­ла — оп­ре­де­лен­ным об­ра­зом — нау­ка в XVII ве­ке‚ от­ве­ча­ла вме­сте с фи­ло­со­фи­ей (Га­ли­лей и Де­карт‚ Лейб­ниц и Нью­тон)‚ ко­гда са­ма нау­ка бы­ла еще фи­ло­соф­ским за­мыс­лом ‚ ко­гда ру­ка­ми фи­ло­соф­ских ар­хи­тек­то­ров скла­ды­ва­лась свое­об­раз­ная ар­хи­тек­то­ни­ка ее воз­мож­ных‚ бу­ду­щих во­про­сов. Фи­ло­соф‚ ста­ло быть‚ встре­ча­ет­ся с уче­ным там‚ где тео­ре­тик вы­ну­ж­ден вер­нуть­ся к на­ча­лам соб­ст­вен­но­го де­ла‚ что­бы от­крыть их — на­чал — ар­хи­тек­ту­ру‚ ис­кус­ное уст­рое­ние то­го све­та ра­зу­ма ‚ в ко­то­ром он ви­дит и ис­сле­ду­ет ве­щи и ко­то­рый он счи­тал ес­те­ст­вен­ным.

 

С дру­гой сто­ро­ны‚ бы­ло бы не стран­но ус­лы­шать схо­жую от­по­ведь фи­ло­со­фии и от ду­хов­но­го­ ли­ца: эти фи­ло­со­фы по­сто­ян­но топ­чут­ся воз­ле цер­ков­ных стен‚ они мель­те­шат на обо­чи­нах бо­го­сло­вия‚ то и де­ло по­ры­ва­ясь со­об­щить нам что-то‚ но ни­ко­гда на са­мом де­ле они не по­ни­ма­ли всей глу­би­ны и тон­ко­сти ре­ли­ги­оз­ной жиз­ни и го­во­ря­ще­го из опы­та этой жиз­ни бо­го­сло­вия.

В IV ве­ке‚ от­цы и учи­те­ли хри­сти­ан­ской церк­ви‚ как пра­ви­ло‚ про­хо­ди­ли вы­уч­ку в не­оп­ла­то­нов­ских шко­лах и мас­тер­ски вла­де­ли как ри­то­ри­че­ским‚ так и фи­ло­соф­ским ис­кус­ст­вом. Во все­ору­жии тех­ни­че­ски раз­ра­бо­тан­но­го фи­ло­соф­ско­го язы­ка‚ уточ­няя‚ раз­ли­чая и пе­ре­ос­мыс­ли­вая фун­да­мен­таль­ные по­ня­тия гре­че­ской фи­ло­со­фии (“усия”‚ “ипо­стась”‚ “фю­сис”)‚ че­ка­ни­ли и от­та­чи­ва­ли они дог­ма­ти­че­ские фор­му­лы‚ соз­дав­ли язык хри­сти­ан­ско­го бо­го­сло­вия. Хри­сти­ан­ская мысль Сред­них ве­ков — и на За­па­де‚ и на Вос­то­ке — вы­рос­та­ла в шко­лах‚ вы­стро­ен­ных не­оп­ла­то­низ­мом и ари­сто­те­лиз­мом. За­ква­ше­на она‚ од­на­ко‚ бы­ла Сло­вом‚ “ко­то­рое бы­ло у Бо­га и ко­то­рое бы­ло Бо­гом”. По­это­му‚ вы­рос­тая‚ она пе­ре­страи­ва­ла эти ан­тич­ные хра­мы на свой лад. Пе­ре­уст­рой­ст­во об­раза мыс­ли‚ пе­ре­ос­мыс­ле­ние са­мой идеи ума пря­мо от­но­сит­ся к де­лу фи­ло­со­фии. Но к это­му де­лу не от­но­сит­ся и из не­го ни­как не вы­те­ка­ет ни по­кая­ние (metЈnoia — то­же сво­его ро­да из­ме­не­ние ума)‚ ни кре­ще­ние во Хри­ста‚ ни — глав­ное — сам Ии­сус из На­за­ре­та. По­это­му‚ сколь бы глу­бо­ко ни вхо­дил бо­го­слов­ский дух в фи­ло­соф­ские ма­те­рии‚ тре­бо­ва­лось пер­вым де­лом по­ни­мать‚ что речь идет не о фи­ло­соф­ских спо­рах и про­бле­мах. Бо­го­слов за­нят дру­гим де­лом ‚ в ко­то­ром‚ ко­неч­но‚ мо­жет при­го­дить­ся не­кое ору­дие‚ из­го­тов­лен­ное в фи­ло­соф­ских шко­лах (рав­но как и ло­ги­ка‚ грам­ма­ти­ка‚ ма­те­ма­ти­ка)‚ но фи­ло­со­фу как фи­ло­со­фу тут сло­ва не да­ет­ся. Ис­кус­ст­во бо­го­слов­ско­го лю­бо­мудр­ст­во­ва­ния со­всем дру­гое‚ чем ис­кус­ст­во фи­ло­соф­ско­го рас­су­ж­де­ния о Бо­ге. Бо­го­слов­ская “тео­рия” пред­по­ла­га­ет со­вер­шен­но осо­бые “тех­не” и “прак­сис”. Гри­го­рий На­зи­ан­зин‚ один из трех От­цов—кап­па­до­кий­цев‚ на­зван­ный цер­ко­вью Бо­го­сло­вом‚ в спо­ре с Ев­но­ми­ем пре­ду­пре­ж­да­ет: “Лю­бо­мудр­ст­во­вать о Бо­ге мож­но не вся­ко­му — да‚ не вся­ко­му! — Это при­об­ре­та­ет­ся не де­ше­во и не пре­смы­каю­щи­ми­ся по зем­ле <...> Лю­бо­мудр­ст­во­вать о Бо­ге мож­но не всем; по­то­му что спо­соб­ны к се­му лю­ди‚ ис­пы­тав­шие се­бя‚ ко­то­рые про­ве­ли жизнь в со­зер­ца­нии‚ а пре­ж­де все­го очи­сти­ли‚ по край­ней ме­ре‚ очи­ща­ют ду­шу и те­ло...”[10]. Как это де­ла­ет­ся‚ ка­ко­ва прак­ти­ка или “ху­до­же­ст­во” этой жиз­ни‚ что та­кое взы­скуе­мая чис­то­та и как она от­ли­ча­ет­ся от пла­то­нов­ско­го и да­же не­оп­ла­то­нов­ско­го “ка­тар­си­са”‚ — мож­но уз­нать‚ на­при­мер‚ из “Доб­ро­то­лю­бия”.

Вот по­че­му не­что та­кое‚ как ре­ли­ги­оз­ная фло­со­фия со сво­им ре­ли­ги­оз­ным ми­ро­воз­зре­ни­ем ‚ мо­жет ока­зать­ся все­го лишь ни тем‚ ни сем‚ столь же не­чис­той ре­ли­ги­ей‚ как и не­чис­той фи­ло­со­фи­ей‚ вро­де той пуб­ли­ци­сти­ки ‚ что оби­та­ет со свои­ми на­уч­ны­ми ми­ро­воз­зре­ния­ми на око­ли­цах нау­ки‚ — не­ким ме­же­умоч­ноым ми­ра­жом‚ оа­зи­сы и двор­цы ко­то­ро­го рас­сеи­ва­ют­ся пер­вым же ве­тер­ком. И че­ло­век глу­бо­кой ре­ли­ги­оз­ной жиз­ни‚ дол­гое вре­мя за­ни­мав­ший­ся фи­ло­соф­ски­ми “апо­ло­гия­ми”‚ “тео­ди­цея­ми”‚ “до­ка­за­тель­ст­ва­ми бы­тия бо­жия и бес­смер­тия ду­ши”‚ мо­жет вне­зап­но опом­нить­ся и вос­клик­нуть‚ — как вос­клик­нул Блез Пас­каль в экс­та­зе‚ ох­ва­тив­шем его од­на­ж­ды ве­че­ром‚ в по­не­дель­ник‚ 3—го но­яб­ря 16­54г.‚ при­мер­но с по­ло­ви­ны один­на­дца­то­го до по­ло­ви­ны пер­во­го: “ОГОНЬ. Бог Ав­раа­ма‚ Бог Исаа­ка‚ Бог Иа­ко­ва‚ а не фи­ло­со­фов и уче­ных...”[11].

И все же фи­ло­со­фия не слу­чай­но‚ не по не­до­ра­зу­ме­нию и не как слу­жан­ка об­ра­ща­ет­ся к ве­ре. Об­ра­ща­ет­ся имен­но там‚ где ве­ра об­ра­ща­ет­ся к фи­ло­со­фии‚ об­ра­ща­ясь к са­мой се­бе с во­про­сом со­мне­ния‚ му­чая ду­шу мыс­лью. Фи­ло­со­фия — ра­зум‚ об­ра­щен­ный к на­ча­лам са­мой ра­зум­но­сти‚ и зря­чая ве­ра‚ об­ре­таю­щая свою муд­рость в стра­хе со­мне­ния‚ — ри­ск­ну ска­зать — бо­ле­ют друг дру­гом. Че­ло­век — это вы­со­кая бо­лезнь ‚ а не су­ще­ст­во‚ ищу­щее‚ как бы по­лу­чше уст­ро­ить­ся. Про­сти­те за не­воль­ную сен­тен­цию.

Ра­зу­ме­ет­ся‚ и ху­дож­ни­ки — му­зы­кан­ты‚ по­эты‚ жи­во­пис­цы — по­сто­ян­но на­тал­ки­ва­ют­ся на лю­дей‚ ко­то­рые но­ро­вят объ­яс­нить им‚ что‚ соб­ст­вен­но‚ они хо­те­ли ска­зать‚ по­ка­зать‚ вы­ра­зить (хо­те­ли‚ да‚ вид­но‚ не вы­шло). Нам го­во­рят‚ что ис­кус­ст­во — то­же мыш­ле­ние‚ толь­ко в об­раз­ах (т.е. мыш­ле­ние не­на­стоя­щее‚ для тех‚ кто еще не уме­ет мыс­лить в мыс­лях). Или на­обо­рот‚ что имен­но ис­кус­ст­во пе­ре­да­ет те глу­бин­ные ин­туи­ции‚ ко­то­рые нель­зя пе­ре­дать язы­ком по­ня­тий и от­чет­ли­во вы­ра­жен­ных мыс­лей.

По­че­му‚ в са­мом де­ле‚ мы ино­гда ве­рим‚ что мно­го­зна­чи­тель­ная нев­ня­ти­ца или на­пы­щен­ная па­те­ти­ка иных фи­ло­соф­ских со­чи­не­ний есть сви­де­тель­ст­во по­эти­че­ской не­вы­ра­зи­мо­сти скры­тых в них мыс­лей? По­че­му‚ с дру­гой сто­ро­ны‚ мы по­рою ве­рим‚ что дос­та­точ­но ра­зо­брать осо­бый мир ху­до­же­ст­вен­но­го про­из­ве­де­ния (ус­та­нав­ли­вающе­го поч­ти­тель­ную дис­тан­цию к ок­ру­жаю­ще­му‚ — как го­во­рит­ся‚ ре­аль­но­му — ми­ру) на по­учи­тель­ные ис­то­рии‚ “об­раз­ные” мыс­ли или эс­те­ти­че­ские “ка­те­го­рии”‚ хо­дя­чие в этом ок­ру­жаю­щем ми­ре‚ — или — рас­та­щить сплош­ное‚ спло­чен­ное из слов‚ смы­слов‚ идей‚ ре­че­ний‚ ин­то­на­ций‚ рит­мов (серд­ца‚ ды­ха­ния‚ воз­гла­сов‚ жес­тов‚ по­го­ды‚ ис­то­рии...)‚ един­ст­вен­ное сло­во сти­ха‚ жи­ву­ще­го в сти­хии ре­чи и язы­ка‚ — рас­та­щить это сло­во на мно­же­ст­во за­тас­кан­ных из­ре­че­ний и идео­ло­гем‚ — по­че­му мы ве­рим‚ что дос­та­точ­но про­де­лать эти опе­ра­ции с ху­до­же­ст­вен­ным про­из­ве­де­ни­ем‚ что­бы из­влечь фи­ло­соф­ский смысл‚ буд­то бы за­чем-то скры­тый‚ спря­тан­ный фор­мой ху­до­же­ст­вен­но­го про­из­ве­де­ния?!

Но по­че­му мы так­же не мо­жем от­де­лать­ся от уве­рен­но­сти‚ что фи­ло­со­фия в сво­ей ра­бо­те с мыс­лью и сло­вом на са­мом де­ле близ­ка по­эзии? Мо­жет быть, и здесь мы сно­ва ка­са­ем­ся тай­ны ро­ж­де­ния — ро­ж­де­ния сло­ва в мыс­ли и мыс­ли в сло­ве. Фи­ло­со­фия и по­эзия (рав­но как фи­ло­со­фия и ма­те­ма­ти­ка‚ фи­ло­со­фия и ре­ли­гия) дей­ст­ви­тель­но близ­ки друг дру­гу‚ но толь­ко там‚ где со­хра­ня­ют свою бес­ком­про­мисс­ную чис­то­ту‚ ос­та­ют­ся — или впер­вые ста­но­вят­ся — са­ми­ми со­бой. Они близ­ки не по­то­му‚ что по­эзия скры­ва­ет фи­ло­соф­ские идеи или что идеи рас­плы­ва­ют­ся в не­оп­ре­де­лен­ной по­этич­но­сти‚ а по­то­му‚ что ис­кус­ст­во мыс­ли и ис­кус­ст­во сло­ва под­ра­зу­ме­ва­ют друг дру­га и внут­рен­не гра­ни­чат. Но гра­ни­ца эта мо­жет быть от­чет­ли­во про­ве­де­на и смысл ее по­нят лишь в том слу­чае‚ ко­гда мы да­дим се­бе от­чет в том‚ что их раз­ли­ча­ет имен­но как ис­кус­ст­ва[12]. Весь во­прос опять в осо­бой тех­ни­ке.