Противостояние власти и общества

Российское общество имело слишком слабый правовой фундамент, и это очень прискорбно выразилось в бесправном положении личности. Уважаемый читатель, может быть, подумает об ужасах крепостничества. Но, к сожалению, пик российского бесправия вознесся в совсем недавнем прошлом. В 1940 году крестьянин не имел нрава покинуть колхоз, а рабочий и служащий место своей работы. Опоздание на работу более чем на 20 минут влекло за собой уголовное преследование. Применение расстрела и пытки дозволялось с 12-летнего возраста. Для обвинительного приговора достаточно было признания подсудимого, а судебная процедура проходила без каких-либо правовых гарантий («тройки» рассматривали дело без адвокатов, в «ускоренном порядке», то есть, без прений, приговор немедленно приводился в исполнение). Юридическая система являлась машиной по превращению человека в лагерную пыль. Родственники репрессированных в качестве «членов семьи врага народа» оказывались за колючей проволокой. Жизнь, здоровье и личное достоинство заключенного обеспечивались не лучше, чем у древнеримского раба. И статистические данные, и живые воспоминания свидетелей тех событий создают картину устрашающую. Но она отражает в крайнем варианте многовековой конфликт между государством и обществом в России.

Занимая восточную окраину Европы, Россия является государством европейским. Но ее судьба оказалась непохожей на судьбу стран, лежащих к западу.

Западное общество развивалось на основе расширения прав личности, которые оформляются в своем минимуме как права низших сословий. Обеспечивался этот процесс системой вассалитета, опиравшегося на традиции римского права и христианской этики. Вассал вступал в личные договорные отношения с сюзереном, и любой конфликт с ним мог быть решен независимым судьей. Право и закон разделялись, поэтому закон мог быть объявлен неправомочным. Власть не была однонаправленной — сверху вниз. Вассал нарушившего договор господина обязав был (именно обязан!) протестовать и защищать свои права. А не следует забывать, что и король был сюзереном вассалов, не раз поднимавшихся против деспотизма на правовых основаниях. Разделение властей осуществлялось на практике. Уголовные дела вели независимые сословные судьи присяжных (хотя и в присутствии представителей короны). Религиозные и нравственные вопросы разрешались в рамках католической церкви, подчиненной пале римскому, а не королю. Налоговые проблемы решали парламенты городов. Научные вопросы обсуждались в свободных университетах. Чтобы сохранить баланс власти и укрепить свое влияние, король шел не на изъятие свобод подданных в свою пользу, а на перераспределение полномочий: объявление городов независимыми от сеньоров, освобождение крестьян от крепостной зависимости и т. п. Укреплялся институт частной собственности, что делало ее владельца относительно независимым от правительства. Развитие идей римского права привело к формированию таких понятий, как суверенитет, общественное благо.

Власть короля не приравнивалась к владению государством и обществом. Государство воспринималось как форма управления обществом, а король — как распорядитель власти во вверенном ему государстве. Король мог назначать и смещать чиновников, но не мог упразднить городское самоуправление или отнять по прихоти имущество у одного владельца и передать другому. Слои общества не были ущемлены в развитии своих социальных функций: крестьянин мог сделать себе карьеру как земледелец, став состоятельным йоменом; горожанин мог стать богатым промышленником или купцом. Все институты власти и саморегуляции общества складывались постепенно и пронизывали все слои общества, делая его носителем единой культуры. Налоговые и судебные парламенты, судьи присяжных, городское самоуправление магистратов, демократическая структура протестантских общин, независимая университетская наука, имперские сеймы с выбором императора — все это формы социальной саморегуляции, постоянно уточняющей границы государственной власти и общественных прав, охраняющих личность. Эти разнородные формы групповой самоорганизации и управления сталкивались друг с другом и прилаживались друг к другу в весьма острой борьбе. Но события двигались в одну сторону — к созданию гражданского общества, способного к саморегуляции и защите своих прав от агрессии государства.

Киевская Русь развивалась по пути, весьма похожему на западный. Но ее географическое положение и стало одной из причин ее будущих мытарств. Х1-ХШ века—эпоха так называемой феодальной раздробленности. Между князьями начались удельные споры, борьба за власть и влияние порождала логику союзов, договоров, коалиций. При естественном ходе вещей произошла бы, вероятнее всего, активизация всех социальных слоев, которые попытались бы найти наиболее выгодное место в этой сложной еетке конкурентных притязаний. Резкое выделение одной силы толкало бы на объединение других сил, чтобы противостоять ей. А ослабление союзника располагало бы к помощи ему. Динамизм отношений и выделение независимых социальных структур располагали к тому, чтобы пойти по западному пути. Пример тому — Господин Великий Новгород, в котором князю было отведено место управителя, состоящего на службе и лишенного земельной собственности в новгородских пределах. Вече существовало во многих русских городах. Население страны беспрепятственно перемещалось в общерусских землях. Подъем ремесла, архитектуры, книжности был очень высок. Но в 1236 г. орды Батыя вторглись на Русь.

Для татаро-монголов покоренная Русь была лишь источником дохода — денег и дани натурой. Поэтому они избрали систему выкачивания из страны богатств руками администрации этой же страны. Русский владетель, который демонстрировал наибольшую готовность выколачивать для татарина дань, получал ярлык на ношение титула великого князя, причем ярлык личный. Любой наследник великого князя должен был после его смерти доказать в Золотой Орде, что он достойный преемник своего предшественника. Ни о каком развитии начал социального самоуправления не было и речи. Гнездо московских Даниловичей, начиная с Ивана Калиты, собирало дань для орды, неспешно прикупая к себе соседние земли или завоевывая их. Фактически они расширяли свою вотчину — прямую земельную и людскую собственность, превращая всех жителей присоединенных земель в своих личных слуг. Идея государства как чего-то отдельного от княжеского личного удела не могла возникнуть ни в голове московского князя, ни в головах его все увеличивающейся челяди разного ранга.

Территория разрастающегося московского удела, достигнув границ самого большого в мире Русского государства, воспринималась и правителем, и его под данными как прямая его собственность со всем, что на ней находится, включая и жителей. И бояре, и крестьяне считались холопами великого князя

Говоря о последствиях татарского нашествия, выдающийся американский историк Ричард Пайпс так обозначил исторический путь России:

«Ни один князь не мог вступить на власть, не заручившись предварительно... ярлыком... Ярлыки распределялись буквально с аукциона, где выигрывал тот, кто обещал больше денег и людей и лучше гарантировал, что сможет держать в руках беспокойное население. По сути дела условием княжения сделалось поведение, противоречащее тому, что можно назвать национальным интересом. Князья находились под бдительным оком ханских агентов... и им приходилось выжимать и выжимать дань и рекрутов из населения. Князья, под влиянием момента выступавшие на стороне народа против сборщиков дани, немедленно навлекали на себя ханскую кару. В этих обстоятельствах начал действовать некий процесс естественного отбора, при котором выживали самые беспринципные и безжалостные, прочие же шли ко дну. Коллаборационизм[114] сделался у русских вершиной политической добродетели. Вече, никогда не имевшее особой силы на Северо-Востоке, вслед за недолгой полосой подъема в ХП в. переживало резкий упадок. Монголам, видевшим в нем хлопотное средоточие народного недовольства, вече пришлось совсем не по душе, и они толкали князей от него избавиться. К середине XIV в. за исключением Новгорода и Пскова от веча не осталось почти ничего. С ним исчез единственный институт, способный в какой-то мере обуздывать держателей политической власти...

Вряд ли... можно усомниться в том, что чужеземное засилье, в своей худшей форме тянувшееся полтора века, имело весьма пагубное действие на политический климат России. Оно усугубляло изоляцию князей от населения, к которой они и так склонялись в силу механики удельного строя, оно мешало им осознать свою политическую ответственность и побуждало их еще более рьяно употреблять силу для умножения своих личных богатств. Оно также приучало их к мысли, что власть по природе своей беззаконна. Князю, столкнувшемуся с народным недовольством, чтобы добиться повиновения, стоило только пригрозить позвать монголов, и такой подход с легкостью перешел в привычку. Русская жизнь неимоверно ожесточилась, о чем свидетельствует монгольское или тюркско-татарское происхождение столь великого числа русских слов, относящихся к подавлению, таких как «кандалы»... «нагайка» или «кабала». Смертная казнь, которой не знали законоуложения Киевской Руси, пришла вместе с монголами. В те годы основная масса населения впервые усвоила, что такое государство: что оно забирает все, до чего может дотянуться, и ничего не дает взамен, и что ему надобно подчиняться, потому что за ним сила. Все это подготовило почву для политической власти весьма своеобразного сорта, соединяющей в себе туземные и монгольские элементы и появившейся в Москве, когда Золотая Орда начала отпускать узду, в которой она держала Россию»[115].