Развитие методов психологии (ранние этапы)

Проблема метода в психологии – проблема чрезвычайно интересная и, как это ни покажется удивительным, недостаточно исследованная. Последнее утверждение может показаться абсурдным, но много ли нам известно о методах донаучной и философской психологии? Вероятно, имей мы ответы на вопросы о методах предшествующих стадий развития науки, легче было бы разобраться с методами собственно научной психологии. Но, к сожалению, специальные исследования по данной проблематике практически отсутствуют, а мифов и нерешенных вопросов очень много. К примеру, расхожее мнение утверждает, что философская психология использовала метод интроспекции. Тем самым предполагается, что основа была эмпирическая: “заглянув в себя”, философский психолог, якобы, основывался на фактах “душевной жизни”. Между тем философская психология была все же дисциплиной скорее “теоретической” (по Х. Вольфу). П. Фресс отмечал, что анализ психической жизни на этом этапе “всем еще обязан проницательности философа, склонного к созданию стройных систем” (Фресс, 1966, с. 18). Поэтому подобный вывод представляется весьма поспешным и не соответствующим действительности. М.С. Роговин указал на это несоответствие, высказав соображение, что главная роль в философской психологии принадлежит методу интерпретации. Признавая важную роль интерпретации и в донаучной и, в особенности, в философской психологии, тем не менее хотим отметить, что метод интерпретации, по-видимому, не исчерпывает всего богатства методов философской психологии.

Предпримем краткий очерк методов, которые использовались на ранних этапах развития психологии[15].

О проблеме метода в донаучной и философской психологии

История психологии начинается с донаучной психологии, которая существует, обслуживая деятельность и общение людей. По характеристике М.С. Роговина, это психология, в которой знание и деятельность слиты воедино. Отметим только, что не подлежит, по-видимому, сомнению факт, согласно которому основным методом такой психологии было житейское наблюдение (случайное, несистематическое, нецеленаправленное). В основном оно носило внешний характер: наблюдения за собственным поведением, за своими особенностями явно имели значение вспомогательное, дополнительное. Житейское наблюдение выполняло роль “эмпирического” метода. Своего рода “теоретическим” методом являлся метод интерпретации. Основу метода интерпретации составляли общелогические приемы познания: анализ, синтез, обобщение, абстрагирование. Важно подчеркнуть, что такие авторы как А.А. Потебня и М.С. Роговин указывали на роль языка в этом процессе: “Важную роль в формировании понятий о психическом играло развитие языковых значений, ибо в речи происходит объективация внутреннего субъективного мира человека, который таким образом становится предметом анализа как нечто уже в какой-то степени отчужденное” (Роговин, 1969, с. 38).

Таким образом, ведущими методами на этом этапе развития психологии являлись житейское наблюдение и последующая интерпретация: познавательная деятельность здесь регламентируется правилами языка и логики.

Можно согласиться с Дессуаром, утверждавшим, что у психологии много “корней”. Он видел три корня психологии: религиозный (психософия); связанный с жизнедеятельностью (психобиология); связанный с практическим познанием особенностей характера и т. д. (психогностика) (Дессуар, 1912). Стоит учесть также высокую вероятность возникновения опыта переживания измененных состояний сознания: во время танцевальных оргий, экстаза, приема в пищу определенных веществ и т.д.

К сожалению, здесь нет возможности также обсуждать сколь-нибудь подробно специфику методов философской психологии. Для рассматриваемого вопроса существенно изменение метода, используемого в философской психологии. Можно согласиться с М.С. Роговиным в том, что в философской психологии важная роль принадлежала методу интерпретации. Интерпретация становится в философской психологии ведущим методом. Изменяется ее внутренний состав: наряду с анализом, синтезом, обобщением, абстрагированием все шире используются такие общелогические приемы познания как аналогия, дедукция, индукция, классификация. Наблюдение теперь играет подчиненную, вспомогательную роль. Если ранее психогностика представляла собой набор случайных наблюдений и правил благоразумного поведения, то уже у Аристотеля (“Риторика”) психогностика становится “систематической”, приобретает характер связного изложения: выявляются типы характеров, возрасты, различные жизненные обстоятельства. Формулируются обобщения, основанные на предположениях, 1) что наличие всех условий поступка приводит к его осуществлению, 2) что каждому человеку свойственны обычные склонности его возраста, профессии и положения (Дессуар, 1912). У Теофраста, продолжившего занятия типологией характеров, можно увидеть как жизненные типы, так и почерпнутые в сочинениях комических поэтов. Вполне законченный характер типология темпераментов, описанная Аристотелем, получает у Галена.

Вместе с тем наблюдается явная тенденция к самопознанию. “К концу древних веков эти попытки получили огромное значение. Они вылились в форму автобиографий, монологов, романов, лирики и сухих отчетов. Их общая черта – стремление индивидов к самопознанию” (Дессуар, 1912, с. 10). Филон Александрийский (I век) рассказывает, что его сознание часто бедно мыслями до тех пор, “пока не разверзаются недра души”, Аристид (II век) описывает подробно свои странные сны и экстазы (Дессуар, 1912). Можно вспомнить “Размышления” Марка Аврелия (II век)... Таким образом, в философской психологии происходит зарождение нового метода – самонаблюдения и самоанализа. Одним из наиболее ярких представителей был Аврелий Августин (354–430). В его “Исповеди” (Августин, 1992) можно найти яркие примеры использования этого метода, что позволяет некоторым историкам науки считать Августина предшественником психоанализа. На наш взгляд, не стоит называть Августина изобретателем “интроспекции” (даже картезианская интуиция не была еще интроспекцией в классическом смысле). Необходимо отметить, что христианство оказало влияние на широкое распространение самоанализа, как дела угодного Богу, т. к. “оно тесно связано с христианской добродетелью смирения и приводит к покаянию” (Дессуар, 1912, с. 10–11). “Отсюда развилась новая психогностическая техника, опиравшаяся на такие церковно-обрядовые формы, как исповедь, аскетизм и молитва. Лучшими продуктами творчества в этой области история обязана мистикам двенадцатого века, которые подвергали тщательному анализу все душевные состояния и стремились к божественной благодати через внутреннее самовоспитание” (Дессуар, 1912, с. 11).

Вообще стоит отметить, что очень часто различные методы используются в комплексе. Хорошим примером в этом отношении может служить Аристотель. Он широко пользуется фактами самонаблюдений, много наблюдает за другими людьми. Факты социальной жизни также в поле его наблюдений. У него есть собственные анатомические и физиологические наблюдения, он использует данные врачей. Сравнивает, обобщает, классифицирует... Кстати, у Аристотеля можно найти указания на использование метода эксперимента в психологии. Вспомним известную иллюзию Аристотеля. Воспользуемся описанием У. Джемса: “ Один из древнейших примеров этой иллюзии мы находим у Аристотеля. Скрестите два пальца и начните катать между ними горошину, вставочку или какой-нибудь другой небольшой предмет. Он покажется двойным” (Джемс, 1905, с. 270). Здесь важно то, что убедиться в наличии иллюзии можно только осуществив опыт. Можно констатировать, что в донаучных разновидностях психологии мы сталкиваемся с теми же методами, что позднее будут использованы в научной психологии. Поэтому научная психология отличалась не столько использованием определенных методов как таковых, сколько изменением внутренней структуры этих методов и, главным образом, тем, что включались в другую концептуальную структуру.

Необходимо подчеркнуть, что античность и средневековье проблеме метода не уделяли большого внимания. Не то чтобы этой проблемы не существовало, она, конечно, была, но явно находилась на периферии интересов ученых. По-видимому проблема метода вполне “вписывалась” в соответствующее эпохе понимание научности, поэтому обсуждать ее дополнительно представлялось излишним... Можно согласиться с М.С. Роговиным и Г.В. Залевским, которые отмечают, что “разработка общих проблем метода научного исследования началась, в основном, лишь в новое время и она связана, прежде всего, с трудами Р. Декарта. В ходе последующего развития, характеризовавшимся сильным влиянием со стороны естественных наук, значение проблемы методов исследования все более возрастало” (Роговин, Залевский, 1988, с. 69). Работы Декарта оказали на последующую психологию огромное влияние не столько учением о научном методе, сколько обоснованием возможности нового понимания предмета психологии и нового метода его исследования.

Декартовской “революции” в философии, предопределившей последующее развитие психологии, посвящена огромная литература. Интуиция, открывающая субъекту ясное и очевидное знание, послужила той основой, на которой возникла классическая интроспективная психология. В этом отношении можно согласиться с Полем Фрессом: “Как очень верно заметил Кангилем, картезианская интуиция – это не интроспекция XIX века. И тем не менее последняя – ее незаконнорожденная дочь, так как Декарт вводит дуализм человека, дуализм души и тела” (Фресс, 1966, с. 17). Не имея возможности анализировать роль Декарта в возникновении различных школ в философской психологии, отметим только, что происходит трансформация самонаблюдения в интроспекцию. Возникает метод, который в течение долгого времени являлся основным в психологии. Интроспекция предназначена открывать законы сознания. Отметим, кстати, что Декарт, как известно, термин сознание не использовал. Интроспекция является непосредственным методом, дающим непосредственное знание о душе, о сознании. Здесь важно обсудить принципиально важный вопрос. Декарт, как было отмечено выше, разработал “принцип метода” – открыл принципиальный путь исследования сознания. Но это не означает того, что начал использоваться сам метод интроспекции как способ получения конкретного знания о сознании. В задачу философии это не входило.

Поэтому философы обсуждали вопросы о том, является ли интроспекция источником достоверного знания, возможно ли интроспективно постичь истину и т. д. Сознание в интроспекции рассматривалось в его целостности как содержание сознания. Принципиально важно, что была создана возможность для эмпирического исследования сознания. Но конкретные эмпирические исследования сознания появились значительно позднее, уже в рамках научной психологии. Действительно, для эмпирического исследования сознания необходимо сконструировать предмет исследования. Собственно содержания сознания могут быть описываемы бесконечно, поскольку бесконечно число предметов (вещей), могущих служить объектами сознавания. Задача конкретного описания не ставится вообще. Задача научного исследования состоит в разработке формальной модели. Достаточно, к примеру, указать, что есть образы, которые могут ассоциироваться. Таким образом произошло событие, значение которого для дальнейшего развития психологии недооценивать нельзя. Если сознание как объект эмпирического исследования философию не интересовало, то для психологии такая перспектива представлялась заманчивой. Но для этого необходимо было совершить психологическую “революцию”: выделить из сознания тот аспект, который можно было бы изучать эмпирически с помощью метода, идея которого была сформулирована Декартом. Возможности метода регулярно обсуждались в философии (вспомним хотя бы Канта и Конта), но в качестве эмпирического метода в философии он (естественно, какой же эмпирический метод в философии!) не использовался. В философской психологии (что не столь очевидно) метод интроспекции также не был эмпирическим. Необходимо было сконструировать тот предмет, который бы мог изучаться интроспективно и эмпирически. Как известно, это было сделано, психология в конце концов стала эмпирической наукой, а интроспекция основным методом психологии. Но это произошло лишь в середине девятнадцатого столетия. Психология стала представляться “непосредственной” наукой. Метод стал ассоциироваться исключительно с “добычей” данных, т.е. стал рассматриваться чисто “эмпирически”. Строго говоря, дополнением к интроспекции служил метод интерпретации. Впрочем, роль его была чисто вспомогательная: “организовать” добытые интроспекцией данные в соответствии с каноном научности. Данные интроспекции, по мысли психологов и философов того времени, давали “непосредственные и истинные” знания о сознании, поэтому вся интерпретация сводилась к упорядочивающим логическим процедурам.

Таким образом, краткий очерк использования методов в донаучной и философской психологии позволил обнаружить, что внутри этих разновидностей психологии появляются процедуры, которые являются разновидностями “эмпирических” методов, используемых и современной психологической наукой: наблюдение, самонаблюдение, эксперимент. Разумеется, это не есть научные методы в полном смысле слова. Но идея метода выражена здесь очень отчетливо. В качестве “теоретических” методов эти разновидности психологии использовали метод интерпретации средствами языка и логики. Специальных психологических теоретических методов на этом этапе не существовало. Это и понятно, т.к. научная теория может появиться тогда, когда будет выделен специальный научный предмет.