Наталья Рогулина, прихожанка храма Апостола Фомы

В моей семье случилось несчастье — близкий и родной мне человек оказался в беде. Сил пере­носить боль не было, я совсем ослабла духом, и казалось, что и со мной скоро случится какая-то беда. На Крутицкое подворье, буквально за руку, меня привела моя тетя, которая хорошо знала отца Даниила.

Помню холодный осенний вечер, чувство безысходно­сти, а в храме на Крутицах тепло, но какой-то непривычной теплотой, как будто неземной. Расставлены деревянные ска­мейки, потихоньку приходят люди, рассаживаются. И вот заходит батюшка. Нет, не заходит, он влетает, врывается, нарушает размеренное, расслабленное течение мыслей. Молимся. Начинается беседа, так непохожая на мирскую, и для меня открывается другая жизнь, другой мир, где жи­вут по совершенно иным законам. «Сын Божий стал Сыном Человеческим, чтобы нас сделать сынами Божиими»... «Че­ловек не может увидеть лицо Божие и остаться в живых»... «Грех слишком ослабил нас, слишком сильно разложил нашу природу, чтобы она сама по себе могла выдержать свет Божества». Я пытаюсь запомнить, прошу ручку и клочок бу­маги у соседа, чтобы записать, слушаю, впитываю и пони­маю — здесь тайна, здесь Бог. Живой. В тот вечер я вышла из храма с необычным ощущением и уже не чувствовала ни­какого тупика и безысходности. Можно сказать, что тогда и началось мое воцерковление.

Дни, в которые проходили библейские беседы, стали для меня особенными. Я ничего не планировала на чет­верг и, если возникали какие-то дела, старалась перенести их на другое время. Помню, как переживала, что с Крутиц­кого подворья батюшка переехал на Кантемировскую. Рабо­та, пробки, казалось, ездить будет невозможно, но Господь все устроил, и, как прежде, каждый четверг я была в храме Апостола Фомы. Помню, что батюшка с самым глубоким вниманием отвечал на вопросы слушателей, а вопросы бы­вали всякие: и откровенно глупые, и дерзкие, и даже прово­кационные. После окончания беседы батюшку обступали со всех сторон, продолжали спрашивать, просили помогци. Бывало, что уже совсем поздним вечером отец Даниил ис­поведовал, и я всегда удивлялась, откуда же у него столь­ко сил. И каждый раз, выходя из храма, я снова ощущала что-то особенное, так непохожее на мирское и привычное.

У моего мужа отец был мусульманином, правда, толь­ко этническим, не религиозным. Тем не менее однажды он пригласил нас на празднование Рамадана, даже не на клас­сическое празднование, а просто посидеть за столом, это был повод для встречи родственников. Казалось бы, ни­чего опасного, но я переживала, сомневалась и все-таки решила поехать, чтобы не обострять обстановку в семье. Сидим за столом, и вдруг — звонок. Звонит отец Даниил, он через одного прихожанина узнал, где я, и просит меня завтра прийти на исповедь.

На следующий день я приезжаю в храм, исповедуюсь и понимаю, в какие сети попала. И что, вернее кто, скрыва­ется за такими, на первый взгляд, невинными и безобид­ными уступками. Конечно, я переживала глубокое раская­ние, но именно так и укреплялась моя вера. Отец Даниил не оставлял ни одного события незамеченным и неваж­ным, и это реально меняло мою жизнь. А главное, он помог мне побороть ложный страх и не бояться открыто и прямо говорить о единственном пути нашего спасения, о Един­ственном Спасителе.

...Это было в 2008 году, в субботу накануне Пасхи. Около восьми вечера звонит отец Даниил и просит нас с мужем съездить во Внуково, кого-то встретить. При­знаться, меня такая просьба несколько смутила — ехать в аэропорт, да еще в субботу вечером, да еще надо учесть, что мы находимся на даче, на севере, а ехать надо на юг... Здравый смысл стал сопротивляться и искать другие пути. Если бы только я могла заранее знать, что нам было приготовлено и как для меня это важно, я бы ни минуты не сомневалась. Я предлагаю батюшке вызвать такси, по­просить другого водителя, обегцаю все организовать, и оплатить, и проследить и т. д. и т. п. Отец Даниил с боль­шим вниманием выслушал мои предложения и спокойно сказал, что нанимать никого не надо, потому что води­тель есть и это — я. Зачем же еще кого-то искать? Конеч­но, это было сказано в форме шутки, но сомнений у меня уже не было, надо ехать. Договариваемся о деталях, и уже в конце разговора спрашиваю: «А кого встречать, батюш­ка?» И абсолютно невозмутимо отец Даниил отвечает: «Огонь. Благодатный, из Иерусалима».

Дальше от нас уже ничего не зависит. Времени нет, хватаем комнатные свечи, других не было, останавливать­ся покупать — уже нет возможности, мчимся выполнять чудесное поручение. Как доехали, не помню, помню ожи­дание в аэропорту, короткое безмолвие, будто весь аэро­порт притих. И вдруг — потрескивание и волна света! И наша свечечка загорелась! Руки дрожат, и — радость...

Звонит батюшка, узнать, все ли в порядке, кричу в трубку «Помолитесь, чтобы довезли». Едем, загоражи­ваю от мира, берегу, не дышу. Приехали на Кантемиров­скую как раз в тот момент, когда отец Даниил заканчивал проповедь, вошли в храм на последней фразе. Успели!

Через месяц я узнала, что беременна, а через девять месяцев, накануне памяти святого филиппа Московско­го, родился мальчик. Хотя врачи ставили мне диагноз — бесплодие.

Все события, которые связаны с отцом Даниилом, были для меня промыслительны. Батюшка как будто знал, где больше всего нужна его помощь, и, не обращая внима­ния ни на какие внешние обстоятельства, был именно там, где и был нужен.

Когда родился Филипп и подошло время крестить мальчика, мы попросили отца Даниила приехать к нам на дачу и окрестить младенца в местном храме. Правда, у будущей крестной мамы были сомнения: зачем застав­лять батюшку так далеко ехать, какая разница, кто кре­стит, но я чувствовала, что крестить непременно должен отец Даниил. Он приехал, несмотря на то, что ночью у ба­тюшки заболела дочь, ее увезли в больницу, а сам он был с температурой, но обо всем этом я узнала гораздо позже. Отец Даниил приехал такой же бодрый, деятельный и го­рящий, как всегда. Он никогда не думал о себе (надо ска­зать, что это качество отличало его от других людей и даже от многих священников). Болит голова, холодно, темпера­тура, не спал ночь, ну и что? В том-то и дело, что батюш­ка не мог отказаться, не мог перенести на другой день — только сегодня, сейчас, завтра может быть уже поздно.

И вот крещение. Ребенок спокоен и, когда его триж­ды окунули в холодную воду, не издал ни звука. За все время крещения Филипп ни разу не заплакал и даже с интересом наблюдал за происходящим. Радость у всех, такое событие! Мы совершенно не предполагали, что впе­реди нас ожидает еще одно событие. Сидим за столом, отмечаем, разговариваем, отец Даниил расспрашивает крестную Лену, в какой храм она ходит, как часто при­чащается. Лена рассказывает, где храм, кто настоятель, батюшка пристально смотрит и вдруг спокойно говорит: «Так что же получается, Лена, вы раскольница?» За сто­лом воцарилось молчание, такого поворота никто не мог ожидать. «Как раскольница? Почему?» Батюшка расска­зывает об этом храме и о настоятеле, объясняет, в какой страшной беде находятся те, кто даже однажды прича­щался у раскольников, сказал, что мы отпали от Церкви и что нас надо спасать. Вот так было разбужено наше со­знание и разоблачено невежество. Можно сказать, что мы в тот день родились еще раз вместе с младенцем Филип­пом. А уже на следующий день мы стоим перед алтарем в храме на Кантемировской, сгораем от стыда (полный храм, все нас знают) и проходим чин присоединения ко Вселенской Православной Церкви.

Хорошо понимаю, что, может быть, и не представи­лось бы другого случая вскрыть этот нарыв. Ведь под­руга ходила в этот раскольничий храм около десяти лет, а я сходила один раз — и забыла. И не было никаких причин это обсуждать, если бы не отец Даниил и его внимание ко всему, что происходит вокруг. Господь все устроил через отца Даниила.

Какая это была радость — знать батюшку, слышать живое слово его проповеди, посещать библейские беседы! Мне всегда казалось, что эта радость будет длиться долго­долго, и как-то на одной из последних наших встреч я спро­сила отца Даниила, в каком возрасте можно привести моего сына к нему на детские беседы (тогда филиппу было семь месяцев). Батюшка ответил, что в четыре года можно, потом задумался на мгновенье и добавил: «Если доживу».

Однажды моя тетя, та, которая и привела меня в свое время на Крутицы, спросила, знаю ли я такую-то книгу, стоит ли ее читать. Я ответила, что не знаю и что лучше обратиться к отцу Даниилу, как раз в ближайший четверг будет очередная беседа. Ответы на все вопросы тетя полу­чила, приехала домой укрепленная, тут же мне позвонила, все рассказала. Я пожалела, что опять не смогла прийти, стала строить планы на следующий четверг — с кем дого­вориться, чтобы посидели с маленьким ребенком.

Если бы я тогда знала, что беседа, на которую я от­правила тетю, окажется последней... В два часа ночи мне пришла эсэмэска от моей близкой подруги. «Прими мои самые искренние соболезнования. Царствия Небесного». «Что за недоразумение», — подумала я, пишу ей: «Кому Царствия?» Приходит ответ, читать не тороплюсь, все вроде живы... И все-таки читаю: «Отца Даниила убили». Перечитываю, не могу поверить глазам, плачу, думаю, что ошибка, перезваниваю ночью, не верю, открываю Интернет. «Сегодня ночью совершено убийство...». Нет. Этого не может быть...

Моя мама редко ездила в храм Апостола фомы — слишком далеко для пожилого человека, но однажды при­шла к отцу Даниилу на исповедь. Не знаю, что батюшка ей сказал, но мы видели, что некоторое время мама была в растерянности и недоумении. Потом все забылось, не­доумения и вопросы прошли. И уже после того, как ба­тюшки не стало с нами, произошла история, благодаря которой маме удалось с Божией помощью справиться с недугом, который уже захватывал ее душу. Как-то вечером мама читала вечернее правило в своей комнате, и вдруг по­чувствовала вокруг себя тепло, не статичное, а как будто движущееся, перемещающееся, а через несколько секунд очень отчетливо услышала голос отца Даниила, который повторил научение, сказанное на той самой исповеди. Дело в том, что в свое время мама бросила курить, и ей все вре­мя хотелось есть. Но предупреждение батюшки останови­ло желание пресыщаться едой, и мама справилась с грехом чревоугодия.

Вот так батюшка сейчас, уже с Небес, помогает нам в самых разных ситуациях, и многие из тех, кто когда-то у него исповедовался, отчетливо ощущают это, по-прежнему получая от него советы и наставления.