Андрей Иванович Солодков, преподаватель Николо-Перервинской духовной семинарии

Впервые мы с отцом Даниилом встре­тились в 1996 году на Крутицком подворье, когда он был еще диаконом. Я помню его как человека принципиаль­ного, серьезного, который не любил говорить «ни о чем», а постоянно что-то делал. Мы разрабатывали программу для молодежного движения, обсуждали возможности церковной реабилитации бывших сектантов. Но тогда на этом наше общение и закончилось, не виделись мы по­том долго.

Следующая наша встреча произошла уже в Николо- Перервинской духовной семинарии, где мы преподавали: я — сектоведение, отец Даниил — миссиологию. О том, как он преподавал, как относился к студентам, я смог су­дить, когда уже после его убийства сам стал преподавать миссиологию и мне передали начатый им журнал с оцен­ками. Могу сказать, что он не щадил ни себя, ни студен­тов, смело ставил двойки, но на пятерки тоже не скупил­ся. Оценки у каждого студента были совершенно разные.

Еще с тех времен мне запомнились общесеминар­ские лекции, которые проходили в конце каждого учеб­ного года, и каждый раз их читал кто-то из преподавате­лей. В 2009 году такую лекцию как раз должен был читать отец Даниил. Отец ректор предупредил его, чтобы он хорошо подготовился, написал конспект, но отец Дани­ил сказал, что писать ничего не будет, так и поступил, но выступил просто прекрасно. Об этой лекции потом го­ворили, что это была «лебединая песня» отца Даниила...

Глубокие знания, владение словом пригождались ему и на дискуссиях с представителями других рели­гий, в которых он постоянно участвовал, прежде все­го — в диспутах с мусульманами. Помню один из таких

диспутов — он проходил в библиотеке имени Тургене­ва в Москве. Отец Даниил тогда, как и обычно, говорил очень быстро, боялся не успеть сказать всего, что хотел и что действительно нужно было сказать. В перерыве я подошел к нему и попросил говорить медленнее, так как многие наверняка просто не успевали слушать и по­нимать. Батюшка внял этому совету, но я тогда понял, что лишнего времени у миссионеров нет.

Впрочем, для людей отец Даниил никогда не жалел времени. Особенно явно я это заметил во время нашей совместной поездки в Нижний Новгород. Мы иногда ез­дили в миссионерские экспедиции в семинарии разных епархий, таким же образом мы встречались со студен­тами Калужской духовной семинарии. В Новгородскую семинарию мы отправились по приглашению преподава­теля Московской духовной академии, кандидата богос­ловия Романа Михайловича Коня. Там отец Даниил всю ночь не давал нам спать — с кем-то беседовал, отвечал на вопросы, что-то выяснял. Он никому и никогда не го­ворил «мне некогда».

К разным людям отец Даниил находил разный под­ход. Он просто чувствовал, с кем нужно быть строже, а с кем — наоборот, мягче. Разговаривая с некоторыми инославными или с мусульманами, он сразу начинал с вопроса: «Когда будешь креститься? Я тебе сейчас всю догматику расскажу...». Долгое время борясь с сектами, он знал, что с сектантами нельзя лебезить. Например, он спокойно приходил в Московскую церковь Христа и пря­мо говорил ее членам: «Вы не правы». Сектантов отец Да­ниил знал хорошо, ведь свою дипломную работу он писал как раз об адвентистах.

Служил, молился и работал отец Даниил абсолют­но при любых обстоятельствах. И никогда не жаловал­ся. Есть даже фотография, на которой запечатлен отец настоятель, спящий на лавочке в храме, — дома причта не было, а ему нужно было где-то отдохнуть. Помню и другой случай — как отец Даниил сломал ногу, но, не­смотря на это, продолжал служить.

Последний раз я видел отца Даниила за день до его убийства — во вторник, 17 ноября 2009 года. Батюшка, как всегда, был веселым, улыбался. В четверг я должен был проводить занятия в миссионерской школе в храме Апостола фомы, но отец Даниил попросил меня отдать этот день ему... А в четверг я узнал о том, что в батюшку стреляли: мне позвонили и сообщили об этом сразу же, ночью. Конечно, мы все сразу же начали молиться. Было страшно.