Мышление ребенка характеризуется двумя особенностями, которые, на первый взгляд, кажутся противоречивыми. С одной стороны, дети дошкольного возраста с готовностью ищут связи — они всегда сравнивают предметы и явления. С бананом играют как с телефонной трубкой (но редко наоборот — по крайней мере, на данный момент истории!); на палке скачут как на лошади; пешеходный переход называют «зеброй», образуют глагол «красивиться» от прилагательного «красивый».
Слушая бравурный марш, пятилетний ребенок может сказать, что он напоминает стук колес в поезде; если десятилетнего школьника познакомить с моделью разделения власти в правительстве США, он сравнит ее с тремя качелями, которые сначала качаются не в такт, а затем начинают качаться синхронно.
Если учесть такую склонность к поиску связей, неудивительно, что дети пытаются интегрировать или синтезировать. Конечно, такой синтез обычно неверен в своей основе. Термин «относительность» применялся к кубизму Пикассо и физике Эйнштейна, однако ни один из этих феноменов не становится более ясным благодаря этому искусственному объединению. Слово «красивиться» образовано по общим правилам словообразования, однако в языке его нет. Качели могут качаться в такт, однако ветви власти не всегда делают это, их интересы могут сталкиваться или подчиняться друг другу. Если человек не владеет соответствующими знаниями и не умеет оценить правомерность той или иной аналогии, его стремление искать связи не принесет пользы. (Кен Уилбер может не согласиться с этим!)
Ребенок растет, и его желание во всем находить аналогии постепенно угасает. Исследования способности к созданию метафор показывают, что маленькие дети чаще, чем дети более старшего возраста, придумывают метафоры — милые, но порой неверные. Дети шести лет и старше уже строят свое познание мира скорее на поиске различий, а не сходства. Они стараются избегать неточных сравнений. Несомненно, у них остается способность к сравнению, однако с возрастом большинство людей стесняется предлагать свежие сравнения. Лишь поэты способны придумывать метафоры всю жизнь.
Синтезу препятствует еще одна мощная сила, и имя ей консерватизм нашего мышления. Как я уже говорил, жизнь людей во многом зависит от обстоятельств. Мы учимся действовать, вести себя, мыслить в определенных условиях. Однако по мере того, как люди становятся старше, большинство становится консервативным (в следующей главе о креативной модели мышления я приведу примеры исключений). Мы сохраняем способность действовать и мыслить именно в тех обстоятельствах, в которых мы приобретали эти навыки. Но мы редко применяем наши умения в ситуациях, не похожих на ситуацию обучения.
Обобщая сказанное, отмечу, что интеллект организован не как многофункциональный компьютер; скорее он устроен как набор сравнительно несвязанных модулей. То, как, когда и почему эти модули начинают взаимодействовать, остается загадкой для многих теоретиков психологии.
Такой консерватизм не мешает человеку осваивать отдельную дисциплину, но препятствует овладению междисциплинарным подходу или занятиям творчеством. На уроках английского дети могут научиться писать неплохие сочинения, однако, если они не умеют использовать эти навыки на уроках истории или биологии, они не смогут связно выражать свои мысли относительно данных предметов. Школьники обязаны научиться строить доказательства на уроках физики и математики, но, если они не в состоянии доказательно аргументировать свое мнение на уроках истории, значит, навык освоен ими не полностью. Сотрудники в Корпорации А прекрасно уживаются со своими коллегами, но у них постоянно случаются конфликты с сотрудниками Корпорации В, с которой их компания недавно объединилась. Полезно помнить о том, что как вид мы эволюционировали, чтобы выжить в определенных экологических нишах, естественный отбор не подготовил нас к тому, чтобы создавать правильные теории, осваивать дисциплины, применять уроки, полученные в одной области, в других областях. Маленькие дети излишне обобщают, ребенок постарше предпочитает воздерживаться от обобщений, даже когда они оправданны.
Профессиональное обучение лишь усиливает эти тенденции. Стремление к краткости, емкости и красочности рассказа влияет на умение журналиста писать большие статьи или брать пространное интервью у эксперта-профессионала. Может потерпеть неудачу и журналист, который решил поработать над книгой совместно с ученым или историком. Врач, который учится диагностировать болезни, читая компьютерные распечатки, видя десятки смертей в приемном отделении, может разучиться сострадать людям. Опытный инженер, которому не составит труда разобраться в сложной электронной схеме, будет испытывать трудности, если его попросят разрешить межличностный конфликт.
Люди существенно различаются в своих способностях создавать Метафоры и использовать уроки, полученные в одной области знаний, в другой сфере. Аристотель считал способность создавать
Слушая бравурный марш, пятилетний ребенок может сказать, что он напоминает стук колес в поезде; если десятилетнего школьника познакомить с моделью разделения власти в правительстве США, он сравнит ее с тремя качелями, которые сначала качаются не в такт, а затем начинают качаться синхронно.
Если учесть такую склонность к поиску связей, неудивительно, что дети пытаются интегрировать или синтезировать. Конечно, такой синтез обычно неверен в своей основе. Термин «относительность» применялся к кубизму Пикассо и физике Эйнштейна, однако ни один из этих феноменов не становится более ясным благодаря этому искусственному объединению. Слово «красивиться» образовано по общим правилам словообразования, однако в языке его нет. Качели могут качаться в такт, однако ветви власти не всегда делают это, их интересы могут сталкиваться или подчиняться друг другу. Если человек не владеет соответствующими знаниями и не умеет оценить правомерность той или иной аналогии, его стремление искать связи не принесет пользы. (Кен Уилбер может не согласиться с этим!)
Ребенок растет, и его желание во всем находить аналогии постепенно угасает. Исследования способности к созданию метафор показывают, что маленькие дети чаще, чем дети более старшего возраста, придумывают метафоры — милые, но порой неверные. Дети шести лет и старше уже строят свое познание мира скорее на поиске различий, а не сходства. Они стараются избегать неточных сравнений. Несомненно, у них остается способность к сравнению, однако с возрастом большинство людей стесняется предлагать свежие сравнения. Лишь поэты способны придумывать метафоры всю жизнь.
Синтезу препятствует еще одна мощная сила, и имя ей консерватизм нашего мышления. Как я уже говорил, жизнь людей во многом зависит от обстоятельств. Мы учимся действовать, вести себя, мыслить в определенных условиях. Однако по мере того, как люди становятся старше, большинство становится консервативным (в следующей главе о креативной модели мышления я приведу примеры исключений). Мы сохраняем способность действовать и мыслить именно в тех обстоятельствах, в которых мы приобретали эти навыки. Но мы редко применяем наши умения в ситуациях, не похожих на ситуацию обучения.
Обобщая сказанное, отмечу, что интеллект организован не как многофункциональный компьютер; скорее он устроен как набор сравнительно несвязанных модулей. То, как, когда и почему эти модули начинают взаимодействовать, остается загадкой для многих теоретиков психологии.
Такой консерватизм не мешает человеку осваивать отдельную дисциплину, но препятствует овладению междисциплинарным подходу или занятиям творчеством. На уроках английского дети могут научиться писать неплохие сочинения, однако, если они не умеют использовать эти навыки на уроках истории или биологии, они не смогут связно выражать свои мысли относительно данных предметов. Школьники обязаны научиться строить доказательства на уроках физики и математики, но, если они не в состоянии доказательно аргументировать свое мнение на уроках истории, значит, навык освоен ими не полностью. Сотрудники в Корпорации А прекрасно уживаются со своими коллегами, но у них постоянно случаются конфликты с сотрудниками Корпорации В, с которой их компания недавно объединилась. Полезно помнить о том, что как вид мы эволюционировали, чтобы выжить в определенных экологических нишах, естественный отбор не подготовил нас к тому, чтобы создавать правильные теории, осваивать дисциплины, применять уроки, полученные в одной области, в других областях. Маленькие дети излишне обобщают, ребенок постарше предпочитает воздерживаться от обобщений, даже когда они оправданны.
Профессиональное обучение лишь усиливает эти тенденции. Стремление к краткости, емкости и красочности рассказа влияет на умение журналиста писать большие статьи или брать пространное интервью у эксперта-профессионала. Может потерпеть неудачу и журналист, который решил поработать над книгой совместно с ученым или историком. Врач, который учится диагностировать болезни, читая компьютерные распечатки, видя десятки смертей в приемном отделении, может разучиться сострадать людям. Опытный инженер, которому не составит труда разобраться в сложной электронной схеме, будет испытывать трудности, если его попросят разрешить межличностный конфликт.
Люди существенно различаются в своих способностях создавать Метафоры и использовать уроки, полученные в одной области знаний, в другой сфере. Аристотель считал способность создавать
художественные сравнения признаком гениальности. Леви-Стросс противопоставляет «мастера», который решает проблему, пользуясь «подручными средствами» — не систематизированной обрывочной информацией из разных областей, — «ученому», который предпочитает аналитический подход к вопросу. Я же различаю два интеллектуальных подхода. Лазерный интеллект глубоко проникает в предмет, однако не способен с легкостью переходить от одного предмета к другому. Он больше всего подходит для изучения отдельной дисциплины. Прожекторный интеллект не проникает так глубоко, однако постоянно исследует окружающую среду, и поэтому с большей готовностью подмечает связи (и находит различия) между разными областями знаний. Оба типа интеллекта способны к синтезу, однако то, какого типа информацию они будут синтезировать, а также критерии успеха их синтеза различаются.
Писатель Чарльз Сноу хорошо сказал об этом. Он отметил, что биология в 1920-х являлась наукой, где способность к синтезу была просто необходима. Тогда особенно ценили людей, способных совместить в едином исследовании достижения различных научных дисциплин. Но, как говорит Сноу, по мере развития наука все больше обращается к строгому математическому подходу, и период широкого синтеза подходит к концу. Поэтому он сожалеет: «В любой науке стремление к обобщению все еще встречается, хотя с каждым днем оно ослабевает» [13]. Сейчас все нужнее узкие специалисты, лазеры приходят на замену прожекторам.
Я заметил, что в междисциплинарную работу вовлечены два очень разных типа людей. Первые любопытны, хорошо информированы, их поступки полностью мотивированны. Вторые с презрением отвергают линейное, упорядоченное мышление, их привлекает хаотичный и безудержный полет мысли. Это различие можно наблюдать и в профессиональной деятельности, и в обучении. Некоторые руководители способны осваивать огромное количество информации, однако затем, как удачно отметил Джон Гарднер, могут «упорядочить свое мышление» и сосредоточиться на том, что действительно важно [ 14]. Другие же мечутся от идеи к идее, не дисциплинируют свое мышление, оставляя своих подчиненных и внешних наблюдателей в растерянности.
Можно сказать, что разные формы мышления тяготеют к разным формам синтеза. Так, человек, обладающим лингвистическим мышлением, предпочтет изложение, логическим — равенства или теории, пространственным — график или схему, кинестетическим — поиск баланса между противостоящими силами. Возникает вопрос: можно ли усовершенствовать синтез всех перечисленных форм синтеза путем личного самоусовершенствования (в моем определении — с помощью развития интраперсонального интеллекта). Если бы наш гипотетический руководитель мог достичь такого «синтеза синтезов», он бы наверняка успешно внедрил изменения в своей компании.
Проблема образования
Можно ли развить дисциплинарный тип мышления, одновременно сохраняя потенциал синтезирующего мышления? На самом деле проверенного способа научить человека синтезу не существует. Если бы кто-то сказал: «Лучше всего помогает общение детей с людьми, обладающими способностью к синтезу. Следует привлекать детей к синтезу, регулярно и подробно рассказывать им о том, что у них получается, а что нет», — я бы признал, что такой подход ничем не лучше и не хуже, чем другие.
На самом деле в разном возрасте развивать синтезирующее мышление помогают разные упражнения. Я уже упоминал о стремлении маленьких детей к тому, чтобы видеть и создавать связи. Эта когнитивная «перверсия» есть огромный вклад в интеллектуальный банк каждого из нас, вклад, который в будущем можно многократно снимать со счета. Поэтому не стоит мешать юному разуму создавать связи, нужно, наоборот, поощрять их.
Увы, в школе обычно мало внимания уделяют синтезирующему мышлению. Сначала педагоги все силы бросают на обучение чтению, письму и счету, затем на получение предметных знаний. Опыт синтеза девятилетний или четырнадцатилетний ребенок получает, только когда общается с умеющими синтезировать взрослыми, а также из средств массовой информации, разных книг и Интернета.
Я уже отмечал важность школьных проектов и тематических курсов, где предпринимаются попытки научить детей умению искать аналогии, сравнивать факты и явления. Однако такое обучение таит в себе и ряд проблем. В большинстве случаев преподаватели не могут Разработать четкие стандарты, необходимые, чтобы судить о том,
какие связи, какая интеграция и какой синтез имеют право на существование, и в каких случаях они заслуживают (или не заслуживают) поощрения. Нужны критерии, согласно которым мы можем признать эссе удачным, картину красивой, рассказ захватывающим, торговую марку эффективной, а бизнес-план жизнеспособным. Также нужны критерии оценки, разработанные специально для конкретного проекта или проектов: хорошее ли это описание леса после дождя, верно ли использован термин ритм, правильно ли с культурологической точки зрения изображен дом в Чили или Китае?
Поэтому необходимо сформировать четкое и ясное определение того, что является удачным проектом или адекватным решением той или иной проблемы. Для этого нужны примеры (успешные и нет). Только если преподаватель представит критерии, которые будут характеризовать отличное, допустимое или неудачное решения, можно ожидать, что студенты будут двигаться вперед и правильно оценивать то, что они делают.
Также уместны четкие инструкции по созданию форм синтеза, подобные тем, что я представил в начале этой главы. Некоторые студенты, специалисты или руководители могут сами придумать удачные метафоры, системы или концепции, однако большинству будет полезно узнать, как выстраивать правильную систему, подбирать удачную метафору или проясняющую суть дела концепцию, создавать убедительную теорию. Полноценный синтез включает в себя смесь сценариев, планов, концепций, которые обычно рассматриваются по отдельности. Это своеобразное искусство создания сочетаний. Люди, которые могут представить идею или концепцию несколькими способами, более способны к эффективному синтезу, чем те, кто ограничен единственным, порой нечетким представлением об этой идее.
Важно также обсуждать со студентами предложенный ими синтез, связи или интеграцию. В средней школе преподавателям следует давать детям возможность находить связи и поощрять подобный поиск. В то же время преподаватели должны обращать внимание на проведенный учениками синтез, который по тому или другому показателю недостаточен или некорректен. Практически любую проблему можно решить более или менее адекватным способом. Ученикам полезно искать разные решения, узнавать о разных методах поиска и оценки решений. Причем подвергать такой оценке следует
не только ученические работы. Я сравнил «Краткие истории...» Брайсона и Уилбера именно для того, чтобы предложить набор критериев, по которым можно оценить синтез.
Наконец, для того, чтобы синтез был успешным, необходима четкая стратегия его осуществления. Человек, имеющий некоторый опыт синтеза, должен уметь четко определить его цель и назначение, желаемый результат, набор инструментов синтеза, способы оценки промежуточных результатов и критерии, по которым можно будет судить об успехе или неудаче проекта в целом.
Поскольку я считаю, что врачи, по крайней мере иногда, должны уметь исцелять самих себя, объектом анализа в заключении этой главы я сделаю самого себя. Моей целью была интеграция существующих знаний о синтезе, я хотел рассказать о них тем, кто хочет сам заняться синтезом. Я собирался объяснить, почему синтез важен, а также показать когнитивные и мотивационные процессы, необходимые для удачного синтеза. Я обратился к преподавателям, специалистам и представителям бизнеса. Я представил некую теоретическую основу, проиллюстрированную примерами из различных областей деятельности человека. Я привел примеры более-менее удачного синтеза. А критерии успеха должны разработать вы, его потребители. Я надеюсь, что мой «синтез синтезов» будет четким, хотя бы в чем-то оригинальным, убедительным и потенциально полезным.
До сих пор примеры, которые я приводил, могли относиться к любому времени в прошлом и настоящем. Однако сегодня важность приобретает вопрос, насколько в будущем новые технологии будут поддерживать синтез. Уже сегодня широко используются поисковые механизмы, позволяющие пользователю получать различные виды информации и смотреть, как они связаны между собой. Разрабатываются инструменты, с помощью которых мы сможет наблюдать за тем, как наши идеи и концепции эволюционируют во времени [15]. Если мы сможем сформулировать конкретные шаги, из которых состоит синтез, то сумеем создать и программное обеспечение, способное синтезировать так же, как мы, и даже лучше. Я, однако, не думаю, что компьютеры научатся делать то же, что Леонардо или Кант.
В последнее время появляются тесты, проверяющие способность к синтезу. Во Франции при проверке кандидатов на преподаватель-
скую работу им предлагают изучить четыре отрывка на одну тему (например, об историческом переходе от дописьменной эпохе к письменности). Затем их просят кратко рассказать о соответствиях и несоответствиях в текстах и предложить методы обучения. В опытном тесте, разработанном Образовательной службой тестирования США (ETS), студентам предлагают несколько источников, имеющих отношение к продукту (например, рассказывающих об инструментах, которыми пользуются архитекторы-левши) и просят суммировать данные, оценить источники и степень их надежности. В аналогичном тесте, который разрабатывает Совет помощи образованию, кандидатам предоставляют документы, иллюстрирующие преступность в некоем городе, и предлагают подготовить справку для кандидата в мэры этого города. Поскольку эти тесты основаны скорее на эмпирическом опыте, чем на теории синтеза, они должны помочь людям лучше понять процесс, с помощью которого человек синтезирует информацию для себя и других.
