Реакция социума

Неполноценность «женского» воспитания уже начинает вызывать подсознательную тревогу социума. Как пишет Каган В.Е.: «Жесткость требований к маскулинности мальчиков обрела преимущественно декларативный характер. Мальчик в ходе феминизированного воспитания переходит из одних женских рук в другие (мать-воспитательница — учительница — женщина-начальник), и, какими бы ни были призывы воспитания, сколько бы мальчик ни слышал от женщин, каким должен расти мужчина, он воспитывается прежде всего как «удобный в обращении» для женщин. Жесткость требований к маскулинности растет параллельно с социальными барьерами на путях маскулинизации, создавая мощный эмоционально-когнитивный диссонанс, способствующий либо полоролевой растерянности, либо утрированно маскулинным полоролевым ориентациям. В связи с этим требования к фемининности девочек прогрсссирующе уменьшаются, в диапазон их полоролевых ориентаций все больше и больше включаются маскулинизированные стереотипы поведения взрослых женщин»^[538].

Нельзя сказать, что реакция общественного мнения отсутствует. Однако можно утверждать, что в социуме, культура которого уже столетия назад отторгла то, что было органичным во времена осады Алезии, иммунитет к поражению системы межпоколенной коммуникации практически утрачен, и сегодня его — запоздалые — рефлекторные реакции лишь способствуют развитию болезни.

Одной из таких форм подсознательного «самолечения» является ирония мужчины по отношению к самому себе, часто насмешка над собой, едва прикрытой целью которой является подчеркивание отличий от женщины. Так, например, ему свойственно бравировать неумением справляться с традиционно «женскими» обязанностями; в своих глазах этим он демонстрирует собственную мужественность. Однако результат такой бравады оказывается прямо противоположным достигаемой цели — повышением самооценки женщины и снижением отцовского авторитета, (а с ним и авторитета мужчины вообще). В сущности, об этом свидетельствует наблюдение И.С.Кона, который приводит любопытную статистику анализа карикатур, опубликованных в период 1922—1968 гг. в журнале «Saturday Evening Post». Там мужчины представлены некомпетентными на 78,6 % и компетентными — на 21,4 % карикатур; у женщин соотношение обратное — 33,8 и 66,2 % (Mackey, 1985). Недооценку роли отца показало и исследование 23 наиболее популярных американских книг для детей, изданных после 2000 г. (Fleming, Tobin, 2005). Из общего объема текста этих книг отцы фигурируют лишь в 4,2 % абзацев, а в иллюстрациях количество женских образов втрое превышает количество мужских. При этом отцовские роли чаще всего описываются как вспомогательные по отношению к материнским и нередко выглядят необязательными. В 30,7 % случаев отцовская роль подается в негативном свете[539]. От себя заметим, что зеркальное отражение ситуации — неспособность женщины выполнить «мужскую» операцию, с которой легко справляется подросток-мальчишка, не вызывает никакой насмешки, напротив, порождает сочувствие. Не менее естественным выглядит и стандартное отправление ребенка к отцу в ответ на практически любой вопрос, выходящий за пределы домоводства.

Подобное преставление о компетентности мужчины имеет мало общего с действительностью, но, навязываемое социуму чаще всего им же самим (может быть, для того, чтобы подчеркнуть ту жертвенность, с какой он идет на выполнение не свойственных ему обязанностей и все-таки справляется с ними?) способствует его элиминации из процесса семейного строительства. Поэтому не следует удивляться тому факту, что главенствующая роль в нем сегодня принадлежит уже не ему. Мужчина, который на протяжении всей истории социума был главным фигурантом семейного строительства, постепенно превращается в его подсобное техническое средство и не более того. «Женщина и ее дети» — это не только явление «новояза», но и элемент (отнюдь не только субъективной) реальности.