Новая Атлантида

Мы отплыли из Перу (где пробыли целый год) в Южные моря^[1], внаправлении Китая и Японии, взяв с собою припасов на двенадцать месяцев. Втечение пяти с лишним месяцев дули попутные, хотя и слабые, ветры с востока;но затем ветер переменился и много дней подряд дул с запада, так что мыпочти не продвигались и порой подумывали о возвращении. Вслед затем, однако,поднялся сильный ветер с юга и юго-запада, отнесший нас (несмотря на всенаши усилия) к северу. К этому времени запасы наши истощились, хотя мы ирасходовали их бережно. И вот, очутившись среди величайшей в мире воднойпустыни, мы почли себя погибшими и стали готовиться к смерти. Однако мы всееще возносили сердца наши и мольбы ко Всевышнему, творящему чудеса на водах,моля, чтобы как при сотворении мира он собрал воду воедино и явил сушу, таки теперь явил бы нам сушу и не дал погибнуть. И вот ввечеру следующего дня показалось с севера как бы густое облако,вселившее в нас некоторую надежду на землю; ибо мы знали, что эта частьЮжного моря совершенно не исследована, и тут могли оказаться острова иматерики, дотоле неизвестные. Поэтому направили мы наш корабль туда, где всюночь виднелось это подобие земли, а на рассвете ясно увидели, что это и былаземля -- плоская на вид и весьма лесистая, отчего казалась темнее. Спустя полтора часа вошли мы в удобную бухту, служившую гаваньюкрасивому городу, не слишком большому, но отлично построенному и с морявыглядевшему весьма живописно. Считая каждую минуту промедлением, подошли мык берегу и уже готовились высадиться. Но тут мы увидели, что несколькочеловек с жезлами в руках запрещают нам это -- не криками или угрозами, нопредостерегающими знаками. Будучи немало огорчены, мы стали совещаться, какпоступить. Тем временем направилась к нам небольшая лодка, вмещавшая человеквосемь; один из них держал жезл из желтого тростника, окрашенный на концах всиний цвет; он взошел к нам на корабль, не обнаруживая ни малейшегонедоверия. Увидев, что один из нас выступил несколько вперед, он вынулнебольшой свиток пергамента (более желтого, чем наш, и блестящего, но весьмамягкого и гибкого) и вручил его стоявшему впереди. Там начертаны были -- надревнееврейском, древнегреческом, на хорошей латыни и на испанском --следующие строки: "Пусть никто из вас не сходит с корабля. И будьте готовыпокинуть эти берега не позднее, как через шестнадцать дней, если только срокэтот не будет вам продлен. А пока, если нуждаетесь в пресной воде, илисъестных припасах, или в лечебной помощи вашим больным, или же корабль вашимеет повреждения -- напишите, что вам надобно, и долг милосердия будет намиисполнен". Свиток скреплен был печатью, изображавшей крыла серафимов, но непростертые, а опущенные книзу; а подле них крест. Вручив нам свиток,чиновник удалился, оставив слугу, которому должны мы были передать нашответ. посовещавшись между собою, мы все же пребывали в большом смущении.Запрещение высадиться и приказ вскорости отплыть весьма нас огорчали. Вместес тем открытие, что народ здешний сведущ в наших языках и полончеловеколюбия, немало нас ободрило. Но всего более порадовал нас знак крестана свитке, как верный предвестник доброго. Ответ наш был составлен наиспанском языке: "Что до корабля, то он в исправности, ибо в пути мыиспытали безветрие и противный ветер, но не бури. Что до больных, то их унас много -- и очень тяжелых; так что запрещение высадиться угрожает имсмертью". Прочие наши нужды мы отметили особо, добавив, что "имеем с собойкое-какие товары, которые, если угодно будет вступить с нами в сделку, моглибы покрыть наши расходы". Слуге мы предложили некоторое вознаграждение в виде пистолей, а длячиновника -- кусок алого бархата. Слуга, однако, не взял даров, едва на нихвзглянул и отплыл в другой лодке, которая была за ним послана. Спустя примерно три часа после того, как отправлен был наш ответ,явилось к нам некое по-видимому важное лицо. На нем было облачение сширокими рукавами, из некой ткани, напоминавшей камлот, превосходнойлазурной окраски и более глянцевитой, чем наша; нижнее платье его былозеленым; таков же был и его головной убор в виде чалмы, искусно сделанный --но размером поменьше, чем носят турки -- из-под которого спускались локонамиего волосы. Вид у него был весьма почтенный. Доставившая его лодка былаукрашена позолотой; в ней находилось еще четыре человека. За этой лодкойследовала другая, в которой помещалось человек около двадцати. Приблизившись к нашему кораблю на расстояние полета стрелы, они знакамипоказали нам, чтобы мы выслали кого-либо навстречу, что мы и сделали,пославши шлюпку, в которую сел второй по старшинству из наших начальников, ас ним еще четверо. Когда мы были в шести ярдах от лодки, они велелиостановиться и не подходить ближе, что также было нами исполнено. Тутчеловек, описанный мною выше, поднялся в лодке и громко спросил по-испански:"Христиане ли вы?". Мы ответили утвердительно и безбоязненно, помня окресте, изображенном на их печати. При этом ответе человек воздел правуюруку к небесам, а затем медленно поднес ее к устам (этим знаком принято уних благодарить Бога) и сказал: "Если все вы поклянетесь муками Спасителя,что вы не пираты, а также, что в течение последних сорока дней не пролиликрови, будь то законным или незаконным образом, вам разрешено будет сойти наберег". Мы ответили, что готовы принести такую клятву; после чего один изсопровождавших его (как видно, писец) сделал соответствующую запись. Затемдругой из его свиты, находившийся в одной с ним лодке, выслушав спервасвоего господина, громко сказал: "Господин мой оповещает вас, что если невступает к вам на корабль, то причина этому не гордость или высокомерие; нопоскольку из ответа вашего оказалось, что на борту много больных, тоблюститель народного здоровья распорядился, чтобы держались от вас нарасстоянии". Мы отвечали с поклоном, что мы -- покорные его слуги; что все,уже сделанное для нас, считаем за большую честь и проявление редкогочеловеколюбия, но уверены, что недуг наших людей не заразителен. С этим ониотплыли; а спустя немного к нам на корабль взошел писец; в руке он держалместный плод, напоминающий апельсин, -- но цветом скорее алый, чеморанжевый, -- издававший чудесный аромат. Казалось, он пользовался им дляпредохранения себя от заразы. Он взял с нас клятву "именем Иисуса и мукего", а затем сообщил, что на следующее утро в шесть часов за нами пришлют,чтобы поместить и Доме чужестранцев (так он назвал его), где мы получим всенеобходимое как для больных, так и для здоровых. С этим он оставил нас; акогда мы предложили ему несколько пистолей, сказал с улыбкою, что не можетдважды получать плату за труды; это (насколько я понимаю) означало, что онполучает достаточное жалованье от государства. Как я узнал позже, "дваждыоплаченными" они называют чиновников, берущих дары. Рано поутру явился к нам тот самый человек с жезлом, который посетилнас первым, и сказал, что прислан доставить нас в Дом чужестранцев, а прибылрано затем, чтобы мы имели в нашем распоряжении весь день. "Ибо, еслипослушаетесь моего совета, -- сказал он, -- со мной сперва отправятсянесколько человек, чтобы осмотреть помещение и решить, как его удобнееприготовить; а там можно послать и за вашими больными и остальными вашимилюдьми, которых вы желаете высадить на сушу". Мы поблагодарили его, сказав,что Бог вознаградит его за заботу о бесприютных чужестранцах. Итак, шестероиз нас сошли с ним на берег; причем он, идя впереди, обернулся и сказал,чтобы мы считали его нашим проводником и слугой. Он провел нас тремяпрекрасными улицами; на всем нашем пути по обеим сторонам улицы собралсянарод; но все выстроились правильными рядами и вели себя так вежливо, словнособрались не дивиться на нас, а приветствовать; некоторые при нашемприближении несколько выставляли вперед руку, что является у них знакомприветствия. Дом чужестранцев представляет собой отличное просторное здание,выстроенное из кирпича, имеющего, по сравнению с нашим, синеватый отлив, скрасивыми окнами, из которых одни застеклены, другие затянуты промасленнойльняной тканью. Введя нас в красивую приемную залу наверху лестницы, он спросил,сколько у нас больных. Мы ответили, что всего нас (здоровых и больных)пятьдесят один человек, из коих больных семнадцать. Он попросил насзапастись терпением и подождать его возвращения; а около часу спустявернулся и повел нас осматривать отведенные нам комнаты, коих былодевятнадцать. Как видно, они решили в четырех лучших комнатах поместитьчетверых наших начальников, а в остальных пятнадцати разместить нас по двое.Комнаты были красивые, светлые и богато убранные. Затем он провел нас вдлинную галерею, или спальный покой, где по одной стороне (по другой шластена со множеством окон) расположен был ряд одиночных спален, оченьопрятных, отделенных одна от другой перегородками из кедрового дерева. Этагалерея со спаленками, которых было всего сорок (значительно больше, чем намтребовалось), служили у них лазаретом. Он тут же сказал нам, что по меревыздоровления больные наши будут переводиться в обычные помещения, для чегобыло приготовлено еще десять комнат, кроме тех, о которых я упоминал выше.После этого он вернулся с нами в приемную залу и, подняв слегка свой жезл,как делают они при объявлении приказов начальства, сказал: "Вам надлежитзнать, что обычаи нашей страны запрещают вам выходить отсюда в течение трехдней, не считая сегодняшнего и завтрашнего, которые даются вам дляпереселения с корабля. Однако пусть это не смущает вас и не почитается залишение свободы, но скорее за срок, надобный для того, чтобы осмотреться иотдохнуть. Вы ни в чем не будете терпеть нужды; к вам приставлено шестьчеловек, которые будут выполнять все ваши поручения, требующие отлучек изэтого дома". Мы поблагодарили его со всем усердием и почтительностью,прибавив: "Поистине, господь явил себя в этой стране". Мы также предложилиему двадцать пистолей, но он улыбнулся и сказал только: "Как? вторичнаяплата?". И с этим оставил нас. Вскоре был нам подан обед: причем и хлеб, имясо были отличные -- лучше чем за любой общественной трапезой, какую я могприпомнить в наших краях. Были также напитки трех сортов, все полезные иприятные на вкус: виноградное вино, напиток из зерна, наподобие нашего эля,но прозрачнее, и род сидра, приготовленного из местных фруктов, --удивительно вкусный и освежающий. Кроме того, принесли нам для наших больныхбольшой запас упомянутых мной красных апельсинов, которые, по их словам,были верным средством от болезни, поражающей мореплавателей. Дали нам такжекоробку мелких пилюль серого и беловатого цвета, посоветовав давать их нашимбольным, по одной пилюле на ночь, для ускорения их выздоровления. На следующий день, когда мы уже несколько отдохнули от хлопот,причиненных перевозкою с корабля людей и товаров, решил я созвать всех своихспутников; когда же они собрались, сказал: "Друзья мои, соберемся с мыслямии подумаем о нашей судьбе. Мы выброшены на сушу, подобно Ионе, извергнутомуиз чрева китова, когда уже считали себя погребенными в морской пучине; но исейчас, обретя землю, мы находимся между жизнью и смертью; ибо оказались запределами и Старого, и Нового Света; и одному Богу ведомо, увидим ли мыкогда-либо берега Европы. Чудом попали мы сюда и только чудом сумеем отсюдавыбраться. Пусть же, -- памятуя недавнее избавление, а также нынешние игрядущие опасности, -- каждый из нас обратит взоры к Богу и очистится отскверны. К тому же, мы находимся здесь среди христианского племени,исполненного благочестия и человеколюбия. Так не посрамим же себя передними, обнаружив свою порочность и недостойность. Но это еще не все. Ибо ониособым приказом (хотя и в учтивой форме) на три дня заключили нас в этихстенах; как знать, не для того ли, чтобы получить некоторое понятие о нашихнравах? И если они окажутся плохи, изгнать нас немедля; а если хороши --продлить наше здесь пребывание? Ибо люди, приставленные к нам для услуг,могут, вместе с тем, наблюдать за нами. Поэтому заклинаю вас Богом и заботоюо душах и телах ваших так вести себя, чтобы быть в мире с Господом иснискать расположение здешнего народа". Спутники мои в один голоспоблагодарили меня за полезное увещевание и обещали вести себя учтиво искромно, не подавая никаких поводов к неудовольствию. И так провели мы тридня с легким сердцем и беззаботно, ожидая, как будет поступлено с нами поистечении этого срока. А тем временем ежечасно радовало нас улучшение состояния наших больных,которые мнили себя погруженными в некую целительную купель -- так быстро илегко они выздоравливали. По истечении трехдневного срока явился к нам поутру новый человек, дотех пор нами не виданный -- одетый, как и прежний, в синее, только чалма нанем была белая, украшенная маленьким красным крестом, да еще пелерина изтонкого полотна. Входя, он слегка склонился и выставил руки вперед. Мы, сосвоей стороны, приветствовали его со смирением и покорностью, ибо ждали отнего своего приговора. Он изъявил желание говорить с несколькими из нас;после чего шестеро из нас остались с ним, остальные же удалились. Пришедшийсказал: "Я по должности управитель Дома чужестранцев, а по сану христианскийсвященник, и пришел предложить вам свои услуги как чужестранцам, но преждевсего как христианам. Могу сообщить весть, которая, я уверен, будет вамприятна. Правительство разрешило вам оставаться на берегу в течение шестинедель; и пусть не тревожит вас, если окажется, что вам понадобится больше;ибо закон в этом пункте не слишком строг; и я не сомневаюсь, что сам смогуиспросить для вас дальнейшее продление срока. Скажу также, что Домчужестранцев в настоящее время богат и всем обеспечен. Вот уже тридцать семьлет накапливаются его доходы, ибо за это время ни один чужестранец непоявлялся в этих краях. А потому ни о чем не тревожьтесь; государство беретна себя расходы по содержанию вашему на все время вашего пребывания, так чтопо этой причине оно не будет сокращено ни на один день. Что касается вашихтоваров, то с вами поступлено будет по справедливости и произведен расчет:либо товарами, либо золотом и серебром; ибо для нас это безразлично. А еслиимеете какие-либо просьбы, говорите без утайки, и увидите, что мы не огорчимвас отказом. Об одном только вас предупреждаю: никто из вас не долженотлучаться из города дальше чем на один каран (это составляет у них полторымили) без особого на то разрешения". Мы отвечали, обменявшись друг с другомвзглядами, в коих выразилось восхищение столь приветливым и отеческим к намотношением, что не знаем, что и сказать; ибо не находим слов для выражениянашей благодарности, а его щедрые и великодушные предложения не оставляютместа для просьб. Мы словно видим перед собою прообраз нашего небесногоспасения; ибо, находясь еще столь недавно в пасти смерти, очутились вдругтам, где все дарует нам утешение. Что касается наложенного на нас запрета,то мы его не нарушим, хотя и невозможно, чтобы мы не горели желаниемповидать и другие части этой счастливой и благословенной страны. Мыдобавили, что скорее языки наши присохнут к гортани, чем мы позабудемупоминать в своих молитвах как его почтенную особу, так и весь народ его. Исмиренно просили его считать нас своими преданными слугами, по правублагодетеля, повергая к стопам его и себя самих, и все наше имение. Онотметил, что, будучи священником, ожидает лишь пастырской награды, а именно:нашей братской любви и блага нашим душам и телам; после чего удалился сослезами умиления, нас же оставил радостными и смущенными. "Поистине, --говорили мы друг другу, -- мы очутились в стране ангелов, которые являютсянам ежедневно, предупреждая наши желания щедротами, каких мы не только немогли ожидать, но даже и представить себе". На следующий день часов около десяти управитель явился к нам снова;после приветствий сказал дружески, что пришел навестить нас, велел податьсебе стул и сел; сели и мы, человек десять (остальные были низкого звания, анекоторые отсутствовали). Когда мы уселись, он начал следующим образом: "Мы,жители острова Бенсалем (ибо так он именуется на их языке), благодаря нашемуотдаленному расположению, тайне, к которой обязываем мы нашихпутешественников, и редкому допущению к себе чужестранцев, хорошоосведомлены о большей части обитаемых земель, сами же остаемся неизвестны. Аколь скоро спрашивать подобает тому, кто менее осведомлен, то мы с вамилучше употребим время, если задавать вопросы будете вы, а не я". Мыотвечали, что смиренно благодарим его за это дозволение и уже можем наосновании собственного опыта судить, что нет на земле ничего, болеедостойного ознакомления, нежели эта счастливая страна. "Но всего более, --прибавили мы, -- после столь чудесной встречи на краю земли и уповая --несмотря на то, что мы живем в разных концах света, -- на грядущую встречу вцарствии небесном (ибо видим в них единоверцев-христиан), хотели бы знать(поскольку здешняя земля столь удалена и отделена обширными инеисследованными морями от тех мест, где сходил на землю Спаситель), кто былее апостолом и как была она просвещена верою". При этом вопросе лицо еговыразило большое удовлетворение, и он ответил: "Вы расположили меня к себе,задав этот вопрос в первую очередь, ибо он означает, что вы ищете преждевсего Царствия Небесного; отвечу вам на него охотно и кратко". "Спустя около двадцати лет по воскресении Спасителя, жители Ренфузы(города на восточном побережье нашего острова) увидели однажды ночью (а ночьбыла облачной и спокойной) большой столп света, появившийся на море врасстоянии около мили; он имел форму колонны (или цилиндра) и подымался кнебу на большую высоту; вершину его увенчивал крест, сиявший более ярко,нежели самый столп. Столь необычайное зрелище привлекло горожан на берегморя; а там некоторые сели в лодки, чтобы еще более приблизиться к чудесномуявлению. Однако, не доплыв ярдов шестидесяти до столпа, лодки оказалисьсловно скованными и не в силах плыть дальше, хотя в других направленияхмогли двигаться свободно; так что все лодки расположились полукружием,созерцая небесное знамение. Случилось, что в одной из них находился мудрециз числа членов Соломонова дома; а это, добрые друзья мои, зеница ока нашейстраны. И вот, после внимательного и благоговейного созерцания столпа икреста, человек этот склонился ниц; а затем, стоя на коленях и воздев руки кнебу, произнес следующую молитву: "Боже, владыка неба и земли, милостиво даровавший нашему братствупознание твоих творений и тайн их, а также способность различать (насколькоэто доступно человеку) божественные чудеса, явления природы, произведенияискусства и всякого рода обманы и призраки. Свидетельствую перед собравшимсяздесь народом, что в представшем нам зрелище вижу перст твой и подлинноечудо; а зная из книг наших, что ты не творишь чудес иначе, как с благой ибожественной целью (ибо законы природы есть твои законы, и ты не преступаешьих без важных к тому причин), мы смиренно просим тебя благословить твоезнамение и открыть нам его значение, что ты уже отчасти обещаешь, ниспосылаяего". Едва окончил он свою молитву, как почувствовал, что лодка его обреласвободу движения, тогда как остальные оставались по-прежнему скованными;приняв это за дозволение приблизиться, он велел медленно и в молчании грестипо направлению к столпу. Но не успел он приблизиться, как сияющий столп икрест распались и рассыпались как бы на множество звезд, вскоре такжепогасших; а на воде остался лишь небольшой ковчежец, или ларец, кедровогодерева, нимало не подмоченный водою, хотя и плыл по ней. Из переднего концаего, ближайшего к лодке, росла зеленая пальмовая ветвь. Когда же мудрецблагоговейно взял ларец в лодку, он сам собою раскрылся, и в нем оказалиськнига и послание -- и то, и другое на тонком пергаменте, обернутые в льнянуюткань. Книга содержала все канонические книги Ветхого и Нового Завета,соответствующие вашим (ибо нам известно, какие приняты вашими церквами);Апокалипсис и некоторые другие книги Нового Завета, в ту пору еще ненаписанные, также, тем не менее, оказались тут. Что касается послания, тооно состояло из следующих строк: "Мне, Варфоломею, рабу Божию и апостолу Иисуса Христа, было видение, вкоем ангел повелел мне вручить морским волнам этот ковчежец. А потому,объявляю народу, к которому угодно будет господу привесть ковчежец, что темсамым ниспосылается ему спасение, мир и благоволение от Бога-Отца и Господанашего Иисуса". Кроме того, в обоих этих писаниях -- книге и послании -- было намявлено чудо, подобное чуду апостолов, когда был ниспослан им дар языков. Ибоне только местные жители, но также иудеи, персы и индийцы, находившиеся в тупору в нашей стране, смогли прочесть книгу и послание так, словно они былинаписаны на их родном языке. Вот как случилось, что ковчег, спасшийостальную часть старого мира от потопа, спас нашу землю от неверия, черезапостольскую проповедь св. Варфоломея". Тут он остановился, ибо пришелпосланец и вызвал его от нас. На следующий день, тотчас после обеда, управитель явился к нам снова ипопросил извинения, говоря, что накануне был вызван от нас несколькопоспешно, но теперь постарается возместить это и проведет с нами большевремени, если только общество его и беседа нам приятны. Мы отвечали, что оностоль нам приятно, что, слушая его, мы забываем и перенесенные бедствия игрядущие опасения и один час, проведенный с ним, ценим наравне с годамипрежней нашей жизни. Он слегка наклонился, а когда мы уселись, сказал:"Итак, спрашивать надлежит вам". Тут один из нас, после некоторого молчания, сказал, что есть одинпредмет, о котором мы столь же желаем, сколько боимся спросить, дабы незлоупотребить его добротою. Однако же, одобренные столь редкостнымчеловеколюбием с его стороны, и не считая себя совершенно чужими, но еговерными слугами, осмеливаемся заговорить об этом, смиренно, прося егопростить дерзкий вопрос, если бы и пришлось отклонить его. Нам запомнилось,-- продолжали мы, -- прежнее его замечание о том, что счастливый остров, гдемы сейчас находимся, известен лишь немногим, хотя самим его жителям известнабольшая часть света; это видно из того, что здесь знают европейские языки, атакже многие наши дела; тогда как мы, европейцы (несмотря на все плавания иоткрытия последнего времени), никогда не видали этого острова и не слыхали онем. Это кажется нам удивительным; ибо все народы знают друг друга либопосредством путешествий в чужие края, либо через приезжающих чужестранцев; ихотя путешественник больше узнает, видя все воочию, нежели остающиеся у себядома могут узнать из рассказов, однако ж оба эти способа достаточны длянекоторого взаимного познания. Что же касается этого острова, то мы никогдане слыхали, чтобы какой-либо их корабль приставал к берегам Европы,Ост-Индии или Вест-Индии и чтобы хоть чей-нибудь корабль побывал у них. Носамое диковинное еще не в этом. Ибо этому может способствовать (как сказалаи его светлость) уединенное расположение в неисследованной части обширногоокеана. Но как могут островитяне знать языки, книги и историю тех, ктоотделен от них таким расстоянием, -- вот что кажется нам непостижимым ипредставляется свойством и особенностью божественных существ, которые саминеведомы и незримы, тогда как другие для них прозрачной стекла. Выслушавэто, управитель добродушно улыбнулся и сказал, что мы недаром просилипрощения за подобный вопрос; ибо, как видно, считаем его землю странойчародеев, посылающих во все концы света незримых духов, которые доставляютим сведения о чужих краях. На это все мы ответили с подобающейпочтительностью, но, однако, показав, что поняли его шутку: "Да, мыдействительно склонны думать, что остров имеет в себе нечтосверхъестественное, но скорее ангельское, нежели колдовское. Однако, еслиговорить правду, не это заставило нас опасаться задать наш вопрос, нозапомнившиеся нам слова вашей светлости о том, что законы страныпредписывают хранить ее тайну от чужестранцев". На это он сказал: "Вы неослышались; а потому, отвечая вам, я умолчу о некоторых подробностях,которые оглашать не имею права; но и без того сумею удовлетворить вашулюбознательность". "Вам надлежит знать (хотя вы и можете счесть это невероятным), что тритысячи, и более, лет назад мореплавание (особенно в отдаленные страны) былоразвито более, нежели сейчас. Не думайте, что мне неизвестно, какие успехионо сделало за последние сто двадцать лет. Я знаю это отлично и, тем неменее, повторяю: более, нежели сейчас. Потому ли, что пример ковчега,спасшего остатки рода человеческого от всемирного потопа, поощрял людейвверяться волнам, или по другой причине, но так оно было. Большой флот был уфиникийцев, особенно у жителей Тира, а также у их колонии, Карфагена,лежавшего еще дальше к западу. На востоке много кораблей было у Египта иПалестины. Китай и великая Атлантида (именуемая у вас Америкой), сейчасимеющие лишь джонки и пироги, в ту пору также в изобилии имели большие суда.Наш остров (как видно из достоверных летописей того времени) имел полторытысячи прочных кораблей большого водоизмещения. Об этом у вас сохранилосьмало сведений, или же вовсе никаких, нам же все это хорошо ведомо. В то время страна наша была известна и посещалась кораблями всехназванных мною стран. И нередко случалось, что с ними прибывали также людидругих стран, не имевших своего флота, как-то: персы, халдеи, арабы; так чтоу нас побывали почти все могучие и слабые народы, от которых здесь и по сейдень сохранилось несколько родов и небольших племен. Что касаетсясобственных наших кораблей, то они, плавая повсюду, достигали и вашегопролива, называемого Геркулесовыми столбами^[2], и других частейАтлантики и Средиземного моря, и Пекина (иначе называемогоКамбалу^[3]), и Кинсаи^[4] на Восточных морях, и даже самыхрубежей Восточной Татарии. В это же время, и еще столетие спустя, процветала и великая Атлантида.И хотя повесть о ней, написанная одним из ваших великих людей^[5] --который назвал ее поселением потомков Нептуна и описал ее великолепный храм,дворец, город и холм, ее многочисленные судоходные реки, опоясывавшие городточно кольцами, и величавые ступени, подобные scala coeli^[6], покоторым туда восходили, -- хотя все это поэтический вымысел, одно, во всякомслучае, верно: эта Атлантида, так же как и Перу (в то время называвшеесяКойя) и Мексика (носившая название Тирамбель), были мощными и гордымидержавами, которые славились войском, флотом и богатствами, столь мощными,что жители последних одновременно (или на протяжении десяти лет) совершилидва больших плавания: жители Тирамбеля -- через Атлантиду и Средиземноеморе, а жители Койи -- через Южные моря к нашему острову. О первом из этихплаваний -- к берегам Европы -- тот же великий писатель ваш^[7]слышал от одного египетского жреца, чьи слова он и приводит; ибо оно,несомненно, имело место. Но правда ли, что именно древним афинянампринадлежала честь отразить врага, -- об этом мне неизвестно; известно лишь,что из этого похода не вернулся ни единый корабль и ни единый человек. Нелучше окончился бы и другой поход -- людей из Койи, если бы им непосчастливилось встретить более милосердного противника. Ибо король нашегоострова (по имени Альтабин), мудрый муж и славный полководец, правильнооценив и свои силы, и вражеские, сумел отрезать сухопутные их войска откораблей, окружил их и на море, и на суше превосходящими силами и вынудилсдаться без боя; а когда оказались они в полной его власти, удовольствовалсяих клятвой никогда не подымать против него оружия и отпустил всех с миром. Но небесный гнев вскоре покарал эти властолюбивые замыслы. Менее чемсто лет спустя великая Атлантида была разрушена до основания -- неземлетрясением, как утверждает ваш источник (ибо вся та часть света мало имподвержена), но частичным потопом или наводнением; ибо реки в тех краяхдоныне гораздо многоводней, а горы, с которых стекают воды, выше, чем влюбой части Старого Света. Наводнение это не было, однако ж, глубоким, вомногих местах покрыв землю не более чем на сорок футов; так что хотя люди иживотные были уничтожены, некоторым диким лесным жителям удалось спастись.Уцелели и птицы, взлетевшие на вершины деревьев и холмов. Что касаетсялюдских жилищ, они тоже нередко возвышались над уровнем воды. Однако,вследствие того, что вода, хотя и неглубокая, стояла очень долго, жителидолин, даже там, где они не утонули, погибли от недостатка пищи и другихнеобходимых предметов. Не удивляйтесь, поэтому, редкому населению Америки, атакже грубости его нравов; ибо нынешних обитателей Америки надлежит считатьмолодым народом, не менее чем на тысячелетие моложе остальных народов мира.Ведь именно такой срок отделяет всемирный потоп от постигшего их наводнения.Ибо жалкие остатки человеческого рода, уцелевшие в их горах, лишь оченьмедленно заселили страну вновь и, будучи невежественны и дики (в отличие отНоя и его сыновей, которые были первейшим семейством на всей земле), несмогли оставить потомству письменности, искусств и цивилизации; а привыкнувв своих горных местностях (отличающихся крайне холодным климатом) одеватьсяв шкуры тигров, медведей и косматых коз, которые там водятся, они, когдаспустились в долины, где царит нестерпимая жара, не знали способа одеватьсялегче и начали ходить нагишом, каковой обычай сохранился у них и по сейдень. Зато любят они украшать себя перьями птиц; и это опять-таки осталосьим от их предков, обитателей гор, которых побудило к этому изобилие огромныхптичьих стай, слетавшихся на возвышенные места, пока долины были затоплены.Вот из-за этого-то бедствия и прекратились наши сношения с Америкой, скоторой, вследствие более близкого соседства, они были наиболее тесными. Что касается других частей света, то в последующие века (вследствие ливойн или просто превратностей времени) мореплавание всюду пришло в крайнийупадок; а дальние плавания прекратились вовсе (чему способствовало такжераспространение галер и других подобных судов, непригодных в открытом море).Итак, тот способ сношений, который состоял в посещении нас чужестранцами,уже издавна, как видите, стал невозможен, не считая редких случаев, вродетого, что привел сюда вас. Что же касается второго способа, а именно, нашихплаваний в чужие земли, то для этого должен я привести другую причину, ибоне могу (не греша против истины) сказать, что флот наш по части численностии прочности судов, искусства моряков и лоцманов и всего, относящегося домореплавания, стал сколько-нибудь хуже, чем прежде. Отчего сделались мыдомоседами, о том надлежит рассказать особо; а тем самым отвечу я и наглавный ваш вопрос. Около тысячи девятисот лет назад правил у нас король, память которогомы чтим более всех других -- не как-либо суеверно, но потому, что в нем,хотя и смертном человеке, видим орудие божественного промысла. Имя его былоСоламона, и он считается законодателем нашей страны. Государь этот обладалсердцем неистощимой доброты; и цель своей жизни полагал единственно в том,чтобы сделать страну и народ счастливыми. Видя, сколь богата наша земля испособна прокормиться без помощи чужеземцев, ибо имеет в окружности пятьтысяч шестьсот миль и на редкость плодородную почву почти повсеместно; исколько найдется дела нашим кораблям, как на рыбных промыслах, так и наперевозках из порта в порт или на небольшие острова, расположенныенеподалеку от нас и принадлежащие нашему королевству; и сколь страна нашасчастлива и благополучна; и сколько есть способов ухудшить это положение,тогда как едва ли найдется хоть один способ улучшить его, -- решил он, чтодля осуществления его благородной цели (насколько это доступно человеческомупредвидению) требуется лишь увековечить столь счастливое состояние. Поэтомув число изданных им основных законов нашего королевства включил он запреты,касающиеся посещения нас чужеземцами, что в те времена (хотя это было ужепосле бедствия, постигшего Америку) случалось часто; ибо опасался новшеств ивлияния чуждых нравов. Подобный закон о недопущении чужеземцев без особогоразрешения с древних времен и доныне существует в Китае. Однако там этонечто жалкое. Наш же законодатель издал закон совсем иного рода. Ибо онпрежде всего сохранил принцип человеколюбия, предусмотрев оказание помощичужестранцам, потерпевшим бедствие; в чем вы сами могли убедиться". При этихсловах все мы, как и подобало, встали и поклонились. Он же продолжал: "Государь этот, стремясь сочетать благоразумие и гуманность, и полагаябесчеловечным удерживать чужестранцев против воли и неблагоразумным --допускать их возвращение на родину, где они разгласили бы тайну нашегоместонахождения, постановил следующее: всем чужеземцам, получившимдозволение высадиться, в любое время разрешать возвращение, но всем, ктопожелал бы остаться, предлагать отличные условия и содержание за счетгосударства. В этом оказался он столь дальновиден, что за все века,прошедшие с тех пор, мы не помним, чтобы хоть один корабль от насвозвратился; и только тринадцать человек были, в разное время, доставлены народину на наших судах. Что эти немногие могли рассказать по возвращении -- яне знаю. Но все, что они рассказывали, должно было, как вы сами понимаете,показаться сном. Что касается наших путешествий в чужие края, то нашзаконодатель счел нужным запретить их совершенно. Не то мы видим в Китае,ибо китайцы разъезжают всюду, куда хотят или могут. Наш же запрет допускаетлишь одно, и притом замечательное исключение, позволяющее извлечь всювозможную пользу из сношений с чужестранцами, но избежать вреда. Вот это-тоя и открою вам сейчас. И здесь может показаться, что я несколько уклоняюсьот предмета; но скоро вы увидите, что все придется кстати. Знайте же,дорогие друзья, что в числе превосходных законов, введенных этим государем,особо выделяется один. Это было основание некоего Ордена, или Общества,называемого нами "Дом Соломона" -- благороднейшего (по нашему мнению)учреждения на земле, служащего стране нашей путеводным светочем. Онопосвящено изучению творений господних. Некоторые считают, что в его названииимя основателя подвергалось искажению и что правильней было бы называть его"Дом Соламоны". Но именно так оно значится в летописях. И я полагаю, что ононазвано в честь царя иудеев, прославленного у вас и нам такженебезызвестного. Ибо у нас имеются некоторые его сочинения, считающиеся увас утерянными, а именно его Естественная история, трактующая обо всехрастениях, от кедра ливанского до иссопа, растущего из стены, и обо всем,чему присуща жизнь и движение. Это заставляет меня думать, что государь наш,видя, что деятельность его во многом совпадает с деяниями иудейского царя(жившего за много лет до него), почтил его память этим названием. В этоммнении меня еще более утверждают древние летописи, иногда называющие ДомСоломона Коллегией шести дней творения; откуда очевидно, что достойныйгосударь наш знал от иудеев о сотворении мира и всего в нем сущего в шестьдней и поэтому, учреждая Общество для познания истинной природы всех вещей(дабы прославить Бога, создавшего их, а людей научить плодотворномупользованию ими), дал ему также и это второе название. Но обратимся к главному предмету нашей беседы. Запретив своим подданнымплавания во все края, не подвластные его короне, государь, однако ж,постановил, чтобы каждые двенадцать лет из королевства нашего отплывало вразных направлениях два корабля; чтобы на каждом из них отправлялось по тричлена Соломонова дома для ознакомления с делами тех стран, куда онинаправляются, в особенности с науками, искусствами, производствами иизобретениями всего мира, и для доставки нам всевозможных книг, инструментови образцов; и чтобы привезшие их корабли возвращались, сами же ониоставались в чужой земле до следующей такой поездки. Корабли эти грузятсяпровиантом и запасом золота, который остается у членов Соломонова дома длязакупок и оплаты различных услуг по их усмотрению. Сообщать вам, какимобразом наши матросы остаются неузнанными; и как те, кто высаживается наберег, выдают себя за представителей других наций; и куда именно ходили нашикорабли; и какие порты определены им для дальнейших поездок -- я не могу; даи вы навряд ли этого хотите. Но, как видите, мы ведем торговлю не радизолота, серебра или драгоценностей; не ради шелков, пряностей или иныхматериальных ценностей; но единственно ради того, что создано Господомраньше всех других вещей, т. е. света -- чтобы обрести свет, в каком быконце земли он ни забрезжил". Сказав это, он умолк, и мы также некоторое время хранили молчание; ибобыли изумлены правдивой повестью о вещах столь необычайных. Он же, заметив,что мы желаем нечто сказать, но еще к этому не готовы, с большой учтивостьювывел нас из затруднения, осведомившись о нашем плавании и приключениях; азатем добавил, что хорошо было бы нам решить, какой срок пребывания проситьу правительства, и предложил не ограничивать себя чрезмерно, ибо он испроситлюбой нужный нам срок. При этом все мы встали и пытались поцеловать край егопелерины, но он этого не допустил и ушел. А мы, едва наши люди услышали, чтогосударство предлагает обеспечение чужестранцам, которые пожелали быостаться, лишь с превеликим трудом смогли заставить их привести в порядоккорабль и удержали от немедленного обращения к управителю за этимобеспечением. Однако кое-как нам это удалось; ибо надо было прежде прийти ксогласному решению насчет дальнейшей нашей судьбы. Теперь считали мы себя свободными, убедились, что нам не грозитокончательная гибель, и отлично проводили время, осматривая город и егоокрестности в пределах дозволенного нам расстояния, а также заводязнакомство со многими лицами, отнюдь не простого звания, которые обходилисьс нами с такой добротою, непринужденностью и желанием обогреть чужестранцевна своей груди, что заставили нас позабыть все, что было нам дорого народине. Непрерывно встречались мы со множеством вещей, достойных наблюденияи описания; ибо если есть в мире зерцало, достойное привлекать людскиевзоры, таким зерцалом является эта страна. Однажды двое из нас были приглашены на так называемый Праздник семьи --обычай весьма почтенный, благочестивый и согласный с природою и выказывающийэту нацию с самой лучшей стороны. Вот как он празднуется. Праздновать егоможет всякий, кто породит не менее тридцати живых детей и внуков, как толькомладший из них достигнет трехлетнего возраста; расходы же по устройствупраздника берет на себя государство. За два дня до празднества отецсемейства, называемый здесь тирсаном, приглашает к себе троих друзей посвоему выбору; в приготовлениях ему помогает также правитель города илиместности, где происходит празднество; и собираются все члены семьи обоегопола. Эти два дня тирсан проводит в совещаниях о благополучии семьи. Еслиоказываются между ее членами раздоры или тяжбы, их разбирают и улаживают.Если кто-либо из семьи впал в нищету или находится в тяжелом положении --изыскиваются способы помочь ему и обеспечить средства к существованию. Есликто предался пороку или повинен в дурных поступках, ему выносится порицаниеи осуждение. Здесь же даются указания относительно браков, выбораподходящего занятия и другие подобные советы. При этом присутствуетправитель, дабы своей властью подкреплять распоряжения тирсана, есликто-либо вздумает их ослушаться; однако надобность в этом бывает редко:настолько велико у них уважение к законам природы. Здесь же тирсан выбираетиз числа своих сыновей одного, которому предстоит жить в его доме и носитьзвание Сына виноградной лозы. А откуда такое название, будет видно издальнейшего. В день празднества отец, или тирсан, после богослужения выходит вотведенный для празднества большой покой, в конце которого устроеновозвышение. Посередине возвышения ставится для него кресло, а перед ним --стол. Возвышение устилается ковром, а над креслом устраивается круглый илиовальный балдахин из плюща; плющ у них несколько светлей нашего и напоминаетлистья серебристой осины; только больше блестит, ибо круглый год бываетзелен. Балдахин искусно убирается серебром и разноцветными шелками, которыепереплетаются с плющом -- это всегда бывает работой дочерей данной семьи --а сверху затягивается тонкой сеткой из шелка и серебра. Но основой егослужит живой плющ, который друзья семьи разбирают потом по листочку напамять. Тирсан выходит со всем своим потомством, причем мужчины идут впередиего, а женщины позади; а если жива мать, породившая их всех, то справа откресла, на хорах, отгораживают для нее особое помещение с дверью изастекленным окном с резной рамою, украшенной лазурью и золотом; там онасидит, невидимая присутствующим. Тирсан садится в кресло, а все семействостановится вдоль стены, позади его и по сторонам возвышения, по старшинству,но без различия пола; комната при этом всегда полна народа, но без всякойсуматохи и шума; спустя минуту с противоположного конца появляется таратан(а по нашему вестник) и с ним два мальчика, из которых один несет свитоктамошнего желтого и блестящего пергамента, а другой -- золотую винограднуюгроздь на длинном стебле. Вестник и мальчики одеты в атласные мантии цветаморской воды; а у вестника мантия, сверх того, украшена золотыми полосами ишлейфом. Отвесив три поклона, вестник подходит к возвышению и тут толькоберет в руку свиток. Свиток этот содержит королевскую грамоту сперечислением пенсий, льгот, почестей и привилегий, даруемых отцу семейства,которого король в обращении всегда именует "своим любезным другом изаимодавцем"; и это звание ни в каких других случаях не употребляется. Ибоздесь считают, что король не может ни перед кем быть в долгу, кромечеловека, приумножающего число его подданных. Грамота скреплена золотойчеканной печатью с изображением особы короля; и хотя подобная грамотанепременно полагается в каждом таком случае, кое-что может в ней менятьсясоответственно численности и достоинству семейства. Эту грамоту вестникчитает вслух, а тирсан выслушивает стоя, поддерживаемый двумя из своихсыновей. После этого вестник подымается на возвышение и вручает ему грамоту,а все присутствующие приветствуют это восклицаниями на их языке,означающими: "счастлив народ Бенсалема!" Затем вестник берет из рук второгомальчика виноградную гроздь, которая сделана целиком из золота -- какстебель, так и ягоды. Ягоды красиво отделаны эмалью; если в семьепреобладают мужчины, то эмаль бывает пурпурной, а вверху грозди укрепленомаленькое солнце, если дочери -- то желто-зеленой, а гроздь увенчанаизображением полумесяца. Число ягод в грозди соответствует числу потомства.Эту гроздь вестник также вручает тирсану, который тут же передаст ее тому изсыновей, кого избрал он жить при себе, и тот всегда потом, в торжественныхслучаях, носит ее впереди отца, почему и называется Сыном виноградной лозы.По окончании этой церемонии тирсан удаляется, а спустя некоторое времявыходит к обеду, в продолжении которого он, как и ранее, сидит один подбалдахином, и никто из потомков его не садится с ним, каково бы ни было егозвание и положение, если только это не член Соломонова дома. За столомприслуживают отцу только дети мужского пола, которые каждый раз преклоняютперед ним колено; а женщины стоят вдоль стены. Пониже возвышения накрытыстолы для приглашенных, где все подается с большой торжественностью; а вконце обеда (пиршества у них никогда не длятся более полутора часов)исполняется гимн, который бывает различным, смотря по искусности сочинителя(поэты здесь превосходные), но темой своей неизменно имеет восхвалениеАдама, Ноя и Авраама, из коих первые два населили мир, а третий был отцомверующих; а в заключение всегда поется хвала рождеству Спасителя, рождениемсвоим искупившего грехи всех рожденных. По окончании трапезы тирсан вновь удаляется и после некоторого времени,проводимого в уединении и молитве, появляется в третий раз, чтобыблагословить свое потомство, которое, как и вначале, стоит вокруг него. Онвызывает их одного за другим поименно, в любом угодном ему порядке, нообычно по старшинству. Названный преклоняет колено перед креслом (стол ктому времени убирается), а глава семьи возлагает ему руку на голову,произнося следующее благословение: "Сын Бенсалема (или дочь Бенсалема), такговорит отец твой, даровавший тебе дыхание жизни: да будет на тебеблагословение вечного Отца, Князя мира и Святого Духа, а дни странствиятвоего да будут долгими и счастливыми". Так говорит он каждому из них. Апосле того, если окажутся среди его сыновей люди выдающихся заслуг идостоинств (но не более двух), он призывает их вновь и, обняв за плечи,произносит: "Дети, благо, что вы родились; восхвалите Господа и не сходите сдоброго пути". С этими словами вручает он каждому из них драгоценноеукрашение в виде пшеничного колоса, которое они всегда потом носят на своейчалме или шляпе. Затем начинаются музыка, танцы и иные принятые у нихразвлечения, и так проходит весь день. Таков порядок этого празднества. Не прошло шести или семи дней, как я завязал короткое знакомство содним тамошним купцом по имени Иоабин. Он был евреем и был обрезан; ибоздесь сохранилось несколько еврейских родов, которым предоставляютисповедовать свою веру, с тем большим основанием, что евреи эти весьмаотличаются от евреев, населяющих другие страны. Тогда как те ненавидят имяХристово и таят про себя злобу на народы, среди которых живут, тамошниеевреи, напротив, весьма почитают Спасителя и исполнены любви к народуБенсалема. Купец, о котором я говорю, признавал, что Христос рожден девой ине был обыкновенным человеком; он говорил, что Господь сделал егоповелителем серафимов, охраняющих его престол. А еще они называют ХристаМлечным Путем, Илией Мессии и многими другими возвышенными именами, которые,хотя и недостойны его божественного величия, но сильно отличаются от речейдругих евреев. Что касается страны Бенсалем, то человек этот не уставал превозноситьее и, по традиции тамошних евреев, утверждал, что местные жители происходятиз колена Авраамова, от другого брата его, называемого ими Нахор; и чтонынешние законы Бенсалема происходят от тайных законов, начертанных Моисеемв Каббале; и что когда приидет Мессия и воссядет на свой престол вИерусалиме, король Бенсалема будет сидеть у ног его, тогда как все другиегосудари станут поодаль. Но если отбросить все эти иудейские бредни,приятель мой был человеком мудрым, ученым, проницательным и весьма сведущимв обычаях и законах страны. Во время наших бесед я однажды сказал ему, что был весьма пораженрассказом некоторых членов нашего экипажа о Празднике семьи; ибо, как мнеказалось, никогда еще не слышал о празднестве, на котором была бы такпочтена природа; а поскольку семья ведет начало от брачного союза, то япожелал узнать их обычаи и законы, касающиеся брака, и строго ли блюдут онибрачные обеты, и держатся ли единобрачия; ибо где так заботятся обувеличении населения как у них, там обычно дозволено многоженство. На это онсказал: "Ты недаром хвалишь превосходное установление, называемое Праздникомсемьи. Мы по опыту знаем, что семьи, справившие этот благословенныйпраздник, впоследствии необычайно процветают. Но слушай, и я поведаю тебевсе, что знаю. Тогда поймешь ты, что нет на земле народа стольцеломудренного, как бенсалемцы, и столь чуждого всякой скверны. Это поистинедевственница мира. Помнится, читал я в одной из ваших европейских книг, какодин святой отшельник пожелал увидеть дух блудодеяния. И тотчас предсталперед ним маленький уродливый эфиоп. Пожелай он увидеть дух бенсалемскогоцеломудрия, и тот явился бы в образе светлого херувима. Ибо нет средисмертных ничего более прекрасного, чем целомудрие этого народа. Знай же, чтонет у них ни публичных домов, ни блудниц, и ничего на это похожего. Ониизумлены (а также и возмущены) тем, что вы, европейцы, терпите у себяподобные вещи. Они говорят, что вы лишили брак его смысла; ибо брак ведьпризван быть средством против недозволенных вожделений; а вожделениеестественное должно быть к нему побуждением. Но где люди имеют под рукойсредство более приятное для их извращенной похоти, там брак почтиупраздняется. Вот почему можно видеть у вас бесчисленное множество мужчин,которые не женятся, но предпочитают брачным узам развратную холостую жизнь.А из тех, кто женится, многие женятся поздно, когда пора их расцвета ужеминовала. Да и что для них брак, как не сделка, в которой ищут выгодныхсвязей, приданого или высокого положения; или разве еще продолжения рода (ито без большой охоты). Сколь непохоже это на брачный союз, как он былустановлен изначала! Невозможно также, чтобы, расточив столь постыднымобразом лучшие свои силы, они так дорожили детьми (этой частью нас самих),как это бывает у людей целомудренных. Да и так ли уж они остепеняются послебрака, как можно было бы ожидать, если бы все это зло допускалось лишь понеобходимости? Отнюдь нет; ибо оно и после того остается прямым поруганиембрака. Посещение вертепов разврата и блудниц столь же безнаказанно дляженатых, как для холостяков. Извращенная склонность к переменам ипристрастие к ласкам блудниц (превращающих грех в искусство) отбивают всякийвкус к браку и делают из него некую повинность. Мы слышали, что вы защищаетевсе это в качестве меньшего зла, во избежание прелюбодейств, обесчещениядевушек, противоестественных пороков и тому подобного. Но здесь этипредосторожности считают нелепыми и называют щедростью Лота, который, желаяизбавить своих гостей от бесчестья, предложил своих дочерей. К тому же, понашему мнению, от всего этого мало проку; ибо названные пороки и вожделениясохраняются в изобилии. Ведь недозволенная похоть подобна печи, где, стоитзакрыть выход пламени, как оно затухает; а стоит дать ему волю, начинаетбушевать. Что касается любви между мужчинами, этого у них нет и в помине. Амежду тем нигде не найти столь верной и нерушимой дружбы. Словом, как я ужеговорил, нигде нет такого целомудрия, как в этом народе. Они любят говорить,что лишившийся целомудрия лишается и уважения к себе. А уважение к себесчитается у них наиболее могущественным, после религии, средством обузданияпороков". Окончив свою речь, почтенный еврей умолк. И тут я, предпочитая слушатьего, а не говорить, но считая, однако ж, неучтивым хранить полное молчание,промолвил только, что -- как сарептская вдова пророку Илии -- готов сказать,что он напомнил нам о прегрешениях наших, и признаю большую праведностьБенсалема в сравнении с Европою. На это он ответил наклонением головы ипродолжал следующим образом: "Имеется у них и множество мудрых и превосходных законов, касающихсябрака. Многоженство не допускается. Есть также закон, не дозволяющийвступать в брак или обручаться ранее, чем через месяц после первой встречибрачующихся. Брак без согласия родителей хотя и признается, но караетсяособым законом о наследстве. Ибо дети от таких браков не могут наследоватьболее трети родительского имущества. Читал я в одной вашей книге,описывающей некое воображаемое государство^[8], что там вступающим вбрак разрешается предварительно видеть друг друга нагими. Этого здешниежители не одобряют, ибо считают оскорбительным отвергнуть кого-либо послестоль близкого общения. Но из-за наличия у мужчин и женщин многих тайныхтелесных изъянов прибегают они к более учтивому способу, устраивая вблизикаждого города по два водоема, называемых водоемами Адама и Евы -- гдеодному из друзей жениха, а также одной из подруг невесты дозволено видетьих, порознь, нагими во время купанья". Пока мы таким образом беседовали, явился некий человек, как видно,посланец, в богатом плаще с капюшоном, и что-то сказал еврею. А тот,обернувшись ко мне, произнес: "Прости меня, ибо меня вызывают весьмапоспешно". На следующее утро он вновь пришел ко мне с радостным видом и сказал:"Правитель города получил известие, что один из отцов Соломонова домаприбудет через неделю. Вот уж двенадцать лет как мы никого из них не видали.Возвращение его будет обставлено особой торжественностью, но причинавозвращения хранится в тайне. Я добуду тебе и твоим спутникам хорошие места,откуда можно будет видеть его въезд". Я поблагодарил его и выразил радостьпо поводу этого известия. В назначенный день состоялся въезд. Прибывший был человек среднегороста и возраста, благообразного вида, с лицом, на котором написано былочеловеколюбие. На нем было облачение из превосходного черного сукна сширокими рукавами и капюшоном. Нижнее платье из отличного белого полотнадоходило ему до лодыжек и было подпоясано кушаком из той же материи; из нееже был и воротник. На нем были искусно сделанные перчатки, шитыедрагоценными каменьями, и бархатные башмаки персикового цвета. Шея его былаоткрыта. Головной убор его имел форму шлема или испанской монтеры; из-поднего красиво выбивались каштановые кудри. Борода была округленно подстриженаи несколько светлее волос. Его везли в богатой повозке без колес, наподобиеносилок, с двумя лошадьми с каждой стороны, в роскошно расшитой сбруе синегобархата; в сопровождении двух скороходов, одетых в те же цвета. Повозка быласделана из кедрового дерева, украшенного позолотой и хрусталем; в передок еебыли вделаны плиты из сапфиров в золотой оправе, а позади -- такие же плитыиз изумрудов перуанского цвета. Наверху ее украшало золотое солнце, авпереди -- маленький золотой херувим с распростертыми крыльями. Изнутриповозка была обита синею с золотом парчой. Впереди шло пятьдесят юношей вшироких кафтанах белого атласа, доходивших до икр, в белых шелковых чулках,в башмаках из синего бархата и таких же бархатных шляпах, убранных вокругтульи красивыми разноцветными перьями. За ними, также впереди повозки, шлидва человека с обнаженными головами, в длинных полотняных одеждах,подвязанных поясами, и в синих бархатных башмаках; из коих один несепископский посох, а другой -- пастушеский, но не металлические, адеревянные: первый из бальзамового дерева, второй -- из кедра. Конной свитыне было ни впереди, ни позади повозки; как видно, во избежание всякого шумаи замешательства. За повозкой вослед шли главные должностные лица города истаршины городских цехов. Прибывший восседал один на роскошных подушках,крытых синим плюшем. Под ноги ему были постланы пестрые шелковые ковры,наподобие персидских, только много лучше. Правую, обнаженную руку онпростирал вперед, как бы благословляя народ, но в полном молчании. На улицахвсюду соблюдался образцовый порядок; ни одна армия так не держит строй, какстояли здесь люди; и даже зрители в окнах не толпились, а как бы занималиотведенные им места. Когда процессия удалилась, еврей сказал мне: "Сейчас яне смогу проводить с тобой столько времени, сколько хотел бы, из-занекоторых обязанностей, возложенных на меня городом в связи с приемом этогославного мужа". Спустя три дня еврей явился вновь и сказал: "Счастливы вы;ибо отец Соломонова дома, узнав о вашем пребывании здесь, приказал передать,что примет вас всех и побеседует с одним из вас, по вашему выбору. Для этогоназначил он послезавтрашний день, а желая дать вам свое благословение,выбрал утренние часы". В назначенный день и час мы явились; причем для беседы с глазу на глазспутники мои избрали меня. Мы застали отца Соломонова дома в богатом покое,убранном коврами и драпировками, но без тронного возвышения. Он сидел внизком кресле, богато украшенном и осененном балдахином из синего расшитогобархата. С ним не было никого, кроме двух пажей в красивых белых одеждах,стоявших по обе стороны кресла. Нижнее платье его было таким же, как и привъезде; но поверх него была теперь надета мантия с пелериной из того жечерного сукна. Войдя, мы низко ему поклонились, как были научены, а когдаприблизились, он встал, протягивая правую руку без перчатки, как бы дляблагословения. Тут все мы склонились и поцеловали край его мантии. Послеэтого все, кроме меня, удалились. Он выслал пажей из комнаты, велел мнесесть рядом с собой и обратился ко мне по-испански со следующими словами:"Благослови тебя Господь, сын мой; я подарю тебе величайшую издрагоценностей, какими владею; ибо открою тебе, во имя любви к Богу и людям,истинный устав Соломонова дома. А для этого, сын мой, я буду держатьсяследующего порядка. Прежде всего изложу цель, ради которой он был основан;во-вторых, опишу сооружения и приборы, какими располагаем мы для нашихработ; в-третьих, расскажу о разделении труда и обязанностей между членамиДома; и, наконец, -- о наших обычаях и порядках. Целью нашего общества является познание причин и скрытых сил всехвещей; и расширение власти человека над природою покуда все не станет длянего возможным. Для этого располагаем мы следующими сооружениями: есть у нас обширные иглубокие рудники различной глубины; наиболее глубокие достигают 600 морскихсажен; а некоторые вырыты под высокими холмами и горами; так что еслисложить вместе вышину холма и глубину рудника, то некоторые из них достигаютв глубину трех миль. Ибо мы полагаем, что внутренность горы, считая доповерхности земли, и глубина рудника, считая также от земной поверхности, всущности одно и то же; ибо они равно лишены солнечных лучей и доступавоздуха. Эти рудники называются у нас нижнею сферой и применяются длявсякого рода сгущения, замораживания и сохранения тел. Мы пользуемся имитакже для воссоздания природных рудников и для получения новых,искусственных металлов из составов, которые закладываем туда на многие годы.Иногда (пусть не покажется это странным) мы пользуемся ими для лечениянекоторых болезней и для продления жизни отшельников, которые соглашаютсяпоселиться там, снабженные всем необходимым, и живут, действительно, оченьдолго; так что мы многому от них научились. Применяем мы также захоронение в различных почвах всякого родасоставов, как это делают китайцы со своим фарфором. Только у нас составы этиболее разнообразны, а некоторые сорта их более тонки. Нам известны такжеразличные способы изготовлять перегной и сложные удобрения, делающие почвуболее плодородной. Есть у нас высокие башни; самые высокие из них достигают полумили, анекоторые выстроены на высоких горах; так что если прибавить еще и высотугоры, то в самой высокой из башен будет не менее трех миль. Эти местаназываем мы верхнею сферой, а то, что находится посредине -- среднею сферой.Эти башни служат нам, сообразно с их высотой и расположением, дляпрокаливания на солнце, для охлаждения или для сохранения тел, равно как идля наблюдений над явлениями природы, как-то: над ветрами, дождем, снегом,градом, а также некоторыми огненными метеорами. В некоторых из этих башенобитают отшельники, которых мы по временам навещаем, чтобы поручить то илииное наблюдение. Есть у нас обширные озера, как соленые, так и пресные, служащие дляразведения рыбы и водяной птицы, а также для погружения некоторых тел; ибомы обнаружили, что тела сохраняются различно, смотря по тому, погребены лиони в земле, хранятся в подземелье, или же погружены в воду. Есть у настакже водоемы, где мы получаем пресную воду из соленой или, наоборот,соленую из пресной. Есть скалы посреди моря и заливы, вдающиеся в сушу,предназначенные для некоторых работ, требующих морского воздуха и испарений.Есть также бурные потоки и водопады, служащие для получения многих видовдвижения, и всякого рода двигатели для увеличения силы ветра, такжеобращаемой нами в различного рода движение. Немало у нас искусственных колодцев и источников, подражающих природными содержащих примеси купороса, серы, железа, меди, свинца, селитры и другихвеществ. Есть также особые небольшие водоемы для получения настоев, где водаприобретает желаемые свойства быстрее, чем в сосудах. И среди них один,называемый райским источником; ибо мы придали ему могучие свойства,способствующие сохранению здоровья и продлению жизни. Есть у нас обширные помещения, где мы искусственно вызываем ипоказываем различные явления природы, как-то: снег, дождь, искусственныйдождь из различных твердых тел, гром, молнию, а также зарождение из воздухаживых существ: лягушек, мух и некоторых других. Есть у нас особые комнаты, называемые комнатами здоровья, где мынаделяем воздух теми свойствами, которые считаем целебными при различныхболезнях и для сохранения здоровья. Есть у нас просторные купели,наполненные различными лекарственными составами для излечения болезней ипредохранения человеческого тела от высыхания, и еще другие составы дляукрепления мускулов, важнейших органов и самой жизненной субстанции. Есть у нас обширные и разнообразные сады и огороды, в которых мыстремимся не столько к красоте, сколько к разнообразию почв, благоприятныхдля различных деревьев и трав. В некоторых из садов, наиболее обширных, мысажаем разные деревья и ягодные кусты, служащие для приготовления напитков иэто не считая виноградников. Там производим мы также опыты различныхпрививок как над дикими, так и над фруктовыми деревьями, дающиеразнообразные результаты. Там заставляем мы деревья цвести раньше илипозднее положенного времени, вырастать и плодоносить скорее, нежели этонаблюдается в природных условиях. С помощью науки мы достигаем того, что онистановятся много пышней, чем были от природы, а плоды их -- крупнее и слаще,иного вкуса, аромата, цвета и формы. А многим из них ми придаем целебныесвойства. Нам известны способы выращивать различные растения без семян, однимтолько смешением почв, а также способы выводить новые виды растений,отличные от существующих, и превращать одно дерево или растение в другое. Есть у нас всевозможные парки и заповедники для животных и птиц,которые нужны нам не ради одной лишь красоты или редкости, но также длявскрытий и опытов; дабы знать, что можно проделать над телом человека. Приэтом нами сделано множество необычайных открытий, как, например, сохранениежизнеспособности после того, как погибли и были удалены органы, которые высчитаете жизненно важными; оживление животных после того, как, по всемпризнакам, наступила смерть, и тому подобное. На них испытываем мы яды ииные средства, хирургические и лечебные. С помощью науки делаем мы некоторыевиды животных крупнее, чем положено их породе, или, напротив, превращаем вкарликов, задерживая их рост; делаем их плодовитее, чем свойственно им отприроды, или, напротив, бесплодными; а также всячески разнообразим ихприродный цвет, нрав и строение тела. Нам известны способы случать различныевиды, отчего получилось много новых пород, и притом не бесплодных, какпринято думать. Из гнили выводим мы различные породы змей, мух и рыб, а изних некоторые преобразуем затем в более высокие виды живых существ, каковызвери и птицы; они различаются по полу и производят потомство. И этополучается у нас не случайно, ибо мы знаем заранее, из каких веществ исоединений какое создание зародится. Есть у нас особые водоемы, где подобные же опыты производятся надрыбами. Есть у нас особые места для разведения червей и бабочек, имеющихкакие-либо полезные свойства, вроде ваших пчел или шелковичных червей. Не буду утруждать твоего слуха перечислением наших пивоварен, пекарен икухонь, где приготовляются различные напитки, хлебы и кушанья, имеющиеособые свойства. Вино выделываем мы из винограда, а напитки из фруктовыхсоков, зерна и кореньев; а также из смесей и настоек меда, сахара, манны исухих фруктов, или из древесных соков и сердцевины тростника. Напитки этивыдерживаются -- иные до сорока лет. Есть у нас также целебные напитки изтрав, кореньев и пряностей, куда добавляют иной раз белого мяса, причемнекоторые из них могут служить одновременно и питьем и пищею; так что немалолюдей, особенно в преклонных летах, питаются ими, почти или вовсе неупотребляя мяса и хлеба. Особенно стараемся мы изготовлять напитки измельчайших частиц, которые проникали бы в тело, но при этом не были бы навкус едкими и раздражающими, и уже получаем такие, что, будучи вылиты натыльную сторону руки, вскоре просачиваются до ладони, вкус же имеютприятный. Есть у нас воды, которым мы умеем придавать питательные свойства ипревращать в отличные напитки; так что многие предпочитают их всем прочим.Хлеб печем мы из различного зерна, кореньев и орехов, а иногда из сушеногомяса или рыбы, с большим разнообразием заквасок и приправ; так что некоторыесорта его служат для возбуждения аппетита, а другие настолько питательны,что многие ничего кроме них не употребляют и живут, однако же, очень долго.Также и мясо подвергается у нас такой обработке, измельчению и разжижению --без всякого, однако, ущерба для его свежести -- что даже слабый жар больногожелудка превращает их в полноценный млечный сок с такой же легкостью, скакой обычно мясо переваривается здоровым желудком. Есть у нас сорта мяса идругой пищи, прием которой позволяет затем человеку вынести длительноеголодание, и есть другие, от которых мышцы становятся заметно плотнее итверже, и силы прибывают необычайно. Есть у нас аптеки. И коль скоро имеется у нас такое разнообразиерастений и животных, большее, нежели у вас, европейцев (ибо все ваши породынам известны), то и лекарственных трав и других веществ должно бытьсоответственно больше. Некоторые из них мы выдерживаем и подвергаемдлительному брожению. Что касается приготовляемых из них лекарств, то намизвестны не только многие совершенные способы перегонки и выделения -- чащевсего посредством равномерного нагревания и процеживания сквозь различныефильтры, иногда весьма плотные -- но также и точные формулы соединений,благодаря которым из множества составных частей получаем как бы природноевещество. Есть у нас различные производства, неизвестные вам, и немало изделий,как-то: бумага различных сортов; льняные, шелковые и другие ткани; нежныеткани из пуха с удивительными переливами; отличные краски и многое другое. Иесть мастерские как для изделий, вошедших в общее употребление, так и дляредкостных. Ибо из перечисленного мною многое распространилось уже по всейстране, но если что было изобретено нами, то остается у нас в качествеобразца. Есть у нас различного устройства печи, дающие и сохраняющие самуюразличную температуру: с быстрым нагревом; с сильным и постоянным жаром; сослабым и равномерным нагревом; раздуваемые мехами; с сухим