Долю секунды они стоят неподвижно, и их сердца колотятся как отбойные молотки. Ничего, кроме нескольких валяющихся фантиков от конфет, пустых разбитых бутылок из под газировки и чертовой кучи пыли. Холл второго этажа, равно как и коридор первого, совершенно пуст. Тусклый дневной свет сочится сквозь дальние окна, пылинки кружат в косых лучах, пересекающих закрытые двери: 2А, 2С, 2Е вдоль одной стороны,и 2B, 2D, 2F вдоль другой.
Ник шепчет:
-Они все заперты по квартирам.
Филип кивает:
- Значит будем расстреливать рыбу в чёртовой бочке.
- Пойдём и сделаем это, - говорит Брайан неуверенно. - Покончим со всем.
Филип смотрит на брата, затем на Ника:
- Джон Рэмбо здесь.
Они подходят к первой двери справа - 2 F - и поднимают дула своих ружей. Филип щёлкает затвором Ругера. Затем, с пинка открывает дверь. Гигантский шар вони бьет им прямо в лицо. Это первое, что они замечают: отвратительное тухлое варево человеческой деградации, мочи, кала и характерного смрада зомби, борющихся за господство над контрастными ароматами прогорклой еды, заплесневелой ванной комнаты и лежалой одежды. Это оказалось настолько сокрушительным и невыносимым, что в буквальном смысле заставило каждого отступить на полшага.
- Иисусовы слёзы, - произносит Ник, задыхаясь, невольно пряча лицо, как будто запах - это дующий в лицо ветер.
- Всё ещё думаешь, что мой пердёж воняет? - говорит Филип, осторожно ступая в вонючую тень квартиры. Он поднимает Ругер.
Ник и Брайан идут следом, с ружьями на изготовку, с широко раскрытыми глазами, блестящие потом от напряжения.
Через мгновение они находят четверых, неподвижных на полу обыскиваемой гостиной. Они пассивно валяются по углам, слабо шевеля челюстями и вяло рыча при виде незваных гостей. Они слишком глупы, или больны, или безумны, чтобы двигаться, словно устали от своей адской судьбы и забыли, как пользоваться конечностями. Трудно судить, в мрачном освещении, особенно по их лицам, раздутым и почерневшим, с отмершей плотью, но выглядит всё так, будто это одна семья: мама и папа и двое взрослых детей. Стены испещрены странными царапинами, образующими гигантскую картину абстрактной живописи, свидетельствующие о том, что у существ сработал слабый инстинкт выцарапать себе путь на свободу.
Филип подходит к первому, чьи акульи глаза тускло мерцают при появлении Ругера. Взрыв расплёскивает его мозги по всему Джексону Поллоку из царапин позади него. Существо расползается по полу. В это время, Ник в противоположном конце комнаты освобождает от страданий другого, его Марлин грохочет как большой лопнувший бумажный мешок. Мозговые ткани мазками ложатся на стены. Филип уделывает третьего, как раз когда тот начинает медленно подниматься, Ник движется к четвертому - БУУУМ! - И звуки жидкости, хлещущей на поверхность, заполняют их уши.
Брайан стоит в десяти шагах от них, с ружьём наготове, его боевой дух тонет внутри из-за нарастающей волны отвращения и тошноты.
- Это-это не... - он начинает говорить, но мимолётное движение слева обрывает его слова.
* * *
Блуждающий зомби нападает на Брайана из глубины прихожей, выныривая из тени, похожий на чудовищного клоуна с пугающим чёрным париком и конфетоподобными глазами. Не дав Брайану даже шанса определить кто это: дочь или подруга, одетая в рваньё, с одной сморщенной грудью, торчащей наружу как лоскут жеваного мяса, существо набрасывается на него с силой защитника в попытке перехватить мяч.
Брайан неуклюже заваливается назад на пол. Всё происходит так быстро, что у Филипа и Ника не хватает времени, чтобы вмешаться. Они слишком далеко. Труп заползает на Брайана, ощерившись чёрными, склизкими зубами. В это мгновение, прежде чем Брайан осознаёт, что всё ещё держит в руках ружьё, зомби раскрывает пасть настолько широко, что его череп вот-вот слетит с основания.
Брайан в ужасе глядит в чудовищную пропасть горла твари: бесконечный чёрный колодец, ведущий прямиком в ад. Затем инстинктивно взводит ружьё. Почти случайно, дуло попадает твари в зияющую дыру рта, и Брайан издаёт нервный крик, производя выстрел.
Затылок твари взрывается, подняв облако крови и тканей. Струя под напором хлещет в потолок волной тёмно-фиолетовой кровавой слизи, и оглушённый Брайан какое-то мгновение лежит, вжавшись спиною в пол. Голова существа всё ещё насажена на стол ружья.
Он моргает. Серые глаза подруги или дочери, или кем она ещё была, застыли, уставившись на Брайана. Он кашляет и отворачивается, а голова девушки медленно сползает по стволу, словно огромного размера кебаб, не отрывая мёртвых глаз от Брайана. Он чувствует влажную слизь её лица на своих руках и закрывает глаза, не в силах пошевелиться. Его правая рука лежит на спусковом крючке, левая приклеилась к биомассе, лицо скорчилось в гримасе ужаса.
Колкий смех возвращает его обратно.
- Посмотрите, кто наконец выиграл свой первый тачдаун, - говорит Филип Блейк, стоящий рядом с братом в облаке нитроглицеринового пороха, улыбаясь до ушей с безрадостным восторгом.
* * *
Ник первый находит выход на крышу и Филип предлагает вынести все гниющие туши туда, для того, чтобы место больше не воняло (или по крайней мере, чтобы игра в "охоту на мусор" на верхние этажи больше не была такой противной, как сейчас).
Им потребовалось чуть более часа, чтобы вытащить все нечеловеческие останки наверх по лестнице на третий этаж, а затем через узкую лестничную клетку к пожарной двери. Они вынуждены стрелять в замок и работать по цепочке, передавая воняющие мешки тел вниз в прихожую и вверх на два лестничных пролета на крышу, как вёдра с водой при пожаре, оставляя кровавые следы на ковровых дорожках с розами, словно пиявки.
Они утащили последнего (а прикончили они в целом четырнадцать зомби, потратив две полные 22-калибровые обоймы - ровно половину коробки с патронами) вверх по коридору на крышу.
- Посмотри на это место, - удивляется Ник, опуская последнее тело на рубероид предупреждающей полосы, протянувшейся на восточной стороне крыши. Ветер хлещет его брюками и треплет волосы. Трупы лежат, словно заготовленные на зиму дрова в поленнице. Брайан стоит с противоположной стороны ряда и пристально смотрит вниз на мертвецов с отчуждённым, суровым выражением на его лице.
- Довольно прохладно, - замечает Филип, подходя к краю крыши. С этой высоты он может видеть вдали здания Бакхед Ареа, Пичтри Плаза и стеклянные крыши небоскрёбов на западе. Обледенелые шпили города возвышаются на старинных куполах, безразличные и стоические в солнечном свете, нетронутые апокалипсисом. А в преисподней внизу, Филип видит беспорядочно блуждающих в тенях туда-сюда мёртвых, похожих на оживших сломанных игрушечных солдатиков.
- Слишком холодное место, чтобы болтаться здесь, - говорит Филип, поворачиваясь и рассматривая остальную часть крыши. Вокруг гигантского скопления антенн, нагревающего и кондиционирующего оборудования, теперь холодного и обесточенного, находится бетонированная площадка из мелкого гравия, настолько большая, что на ней можно играть в футбол. Забытая плетенная садовая мебель лежит возле вентиляции.
- Возьмите стул и сбросьте груз.
Они тянут изодранные кушетки к краю крыши.
- Я мог бы привыкнуть к этому месту, - говорит Ник, усаживаясь на шезлонге, лицом к горизонту.
Филип садится рядом с ним.
- Ты имеешь в виду крышу или это место в целом?
- Всё вместе.
- Понятно.
- Как у тебя получается? - спрашивает Брайан, стоя позади них, нервно ёрзая. Он отказывается сесть и расслабиться. Он по прежнему сильно взволнован после столкновения с проткнутой головой.
- Что именно? - спрашивает Филип.
- Ну… я не знаю, как сказать… ты убиваешь и крадёшь, а через минуту ты..
Брайан замолкает, не подобрав слова, и Филип оборачивается и смотрит на него. Он видит, как дрожат его руки.
- Садись, Брай, ты сегодня сделал хорошее дело.
Брайан разворачивается к стулу, садится, и заламывает руки в размышлении.
- Я только хотел сказать...
Он снова не может ясно сформулировать то, что он “только хотел сказать” и колеблется.
- Это не убийство, спортсмен, - говорит Филип. - В дальнейшем ты должен это четко уяснить себе, если хочешь уцелеть.
- Так что это?
Филип пожимает плечами.
- Никки, как ты это назовешь? - Ник смотрит на горизонт. - Божья работа?
Филип расхохотался на это и затем говорит:
- У меня есть идея.
Он встает и подходит к ближайшему трупу, самому маленькому.
- Покончим с ним, - говорит он и тянет существо к краю крыши.
Двое остальных присоединяются к Филипу. Прогорклый ветер треплет им волосы, пока они созерцают выступ на улице в тридцати пяти футах под собой.
Филип толкает труп носком ботинка, пока тот не скользит вниз.
Существо летит, словно в замедленном движении, его выступающие части напоминают сломанные крылья. Оно падает на цементный бульвар внизу перед зданием и разваливается на части со звуком, цветом и текстурой спелого арбуза, выплёскивая розовую мякоть.
* * *
Дэвид Чалмерс сидит в квартире на втором этаже в спальне хозяев, в своей безрукавной футболке и боксерских трусах, дышит в ингалятор, пытаясь втянуть достаточное количество Atrovent в лёгкие, чтобы подавить хрипы, когда вдруг слышит волнение за стеклянной раздвижной дверью в дальней части квартиры.
От звука у него мгновенно на загривке поднимаются волосы, он включает дыхательную трубку, которую бросил на полпути, и одна её сторона свисает из волосатой ноздри. Он стремительно несётся через комнату на скрипящих коленях, волоча кислородный баллон на роликах, словно нетерпеливая нянька тянет упрямого ребенка.
Пересекая гостиную, он поймал три внимательных и оторопевших взгляда с порога кухни. Эйприл и Тара пекли печенье с маленькой девочкой, использовав для этого последние запасы муки и сахара, а сейчас три женщины стояли, глазея на источник шума.
Дэвид, хромая, приблизился к заколоченным досками раздвижным дверям.
Через узкий промежуток в фанерных досках ему виден только дальний конец внутреннего двора, и часть улицы, идущей параллельно фасаду жилого дома.
Очередное тело падает вниз, словно сброшенное самим Богом, с влажным, зловещим, звуком пощечины по тротуару, мало чем отличающимся от хлопка при падении гигантского водного шара. Но это не тот шум привлёк Дэвида Чалмерса. В квартиру волнами проникает идущая издалека бесконечная, немелодичная симфония.
- Сладчайший Иисус, - бормочет старик сквозь хрип, оборачиваясь так быстро, что почти опрокидывает баллон.
Он тянет контейнер к двери.
* * *
На крыше Филип и Ник делают передышку после того, как сбрасывают пятое тело с козырька.
Тяжело дыша от напряжения и болезненного головокружения, Филип говорит:
- Они отлично взрываются, правда?
Ник безуспешно пытается не рассмеяться.
- Это чертовски неправильно, но должен признать, что это хорошо.
- Всё верно.
- О чём вы, ребята? - интересуется Брайан, появляясь за ними.
- Абсолютно ни о чём, - говорит Филип, даже не глядя на брата.
- Как там в Дзене?
- Это то, чем является.
- Так, я совсем не понимаю о чём вы. Я имею в виду, что сбрасывание этих существ с крыши не решает проблемы.
Филип оборачивается и смотрит на брата.
- Послушай, дружище. Сегодня ты захватил свой первый трофей. Не очень аккуратно, но ты справился. Мы просто немного выпускаем пар.
Ник видит что-то на расстоянии, чего не замечал до сих пор.
- Эй, смотрите...
- Просто я считаю, - перебивает Брайан. - Мы должны сохранить наш разум и прочее.- Он держит руки в карманах, нервно перебирая мелочь и перочинный ножик, спрятанный там. - Эйприл и ее семья хорошие люди, Филип, мы должны вести себя прилично.
- Да, мамочка, - обещает Филип, колко смеясь.
- Хей, ребята, зацените то здание на углу.
Ник указывает на приземистое, уродливое кирпичное здание на северо-восточном углу ближайшего перекрестка. Почерневшая вокруг краев от испарений города, написанная поблекшими буквами над окнами первого этажа надпись гласила: ТОВАРЫ ДЛЯ ДОМА ДИЛЛАРДА.
Филип смотрит.
- Что с ним?
- Смотри на передний угол здания, там что-то для пешеходов.
- И что?
- Пешеходная дорожка или крытый переход, или как еще вы это называете. Видите?
Конечно же, Филип видит грязный стеклянный мост, охватывающий соседнюю улицу, соединяя по диагонали офисное здание со вторым этажом Дилларда. Упакованный в стекло пешеходный мост пуст и запечатан с обоих концов.
- О чем ты думаешь, Никки?
- Я не знаю. - Ник пристально смотрит на пешеходный мост, размышляя. – Возможно...
- Господа! - Осипший голос старика прерывает их.
Брайан оборачивается и видит Дэвида Чалмерса, идущего к ним из открытой двери лестничной площадки. Срочность горит в глазах старика, и он тянет свой кислородный баллон, натренированно хромая.
Брайан направляется к нему.
- Мистер Чалмерс, неужели вы самостоятельно добрались до сюда?
Старик приближается с тяжелым дыханием. Преодолевая хрипение, он произносит:
- Может я старый и больной, но я не беспомощный...и зови меня Дэвид. Я вижу, что вы действительно хорошо и аккуратно очистили этажи и за это я благодарен, честное слово.
Филип и Ник обернулись и встали лицом к старику.
- Есть проблема? - спрашивает Филип.
- Да, чёрт, есть проблема, - говорит старик с горящими от гнева глазами. - Что вы делаете здесь наверху, сбрасывая с крыши тела? Вы просто отрезаете свои ноги!
- Что ты имеешь в виду?
Старик издает мощный рык.
- Вы оглохли или что? Вы не слышите это?
- Слышим что?
Старик подходит к краю крыши.
- Взгляните. - Он указывает скрюченным пальцем на два здания вдали.
- Видите, что вы наделали?
Филип пристально смотрит на север и внезапно понимает, почему он слышит этот адский шум стона тысячи и одного горла в течение прошлых пятнадцати минут. Легион зомби приближается к их зданию, привлеченный звуком и зрелищем тел, падающих на тротуар.
На расстоянии десяти или двенадцати кварталов, они движутся, словно пульсирующее скольжение крови вдоль артерии. На мгновение Филип не может оторвать глаз от ужасной миграции. Они идут со всех направлений. Просачиваясь из теней, вытекая из узких переулков, наполняя главные улицы, они встречаются и умножаются на перекрестках как большая амеба, растущая в размере и силе, неумолимо притягиваясь к катализатору людской среды. Филип наконец отводит взгляд и похлопывает старика по плечу
- Мы в беде, Дэвид... мы в беде.
* * *
В ту ночь они через силу съели свой ужин, притворяясь, что это всего лишь обычная посиделка в кругу друзей. Но настойчивый скребущий шум снаружи здания убивал разговор. Звуки постоянно напоминали об их заточении, о смертельной угрозе за дверью, изоляции. Они рассказывали друг другу истории из своей жизни, пытаясь сделать это как можно интереснее, но угрожающие звуки держали всех на взводе.
Учитывая, что в доме семнадцать квартир, они ожидали собрать щедрый урожай провизии с верхних этажей в тот день. Но всё, что они обнаружили - это лишь немного сухих продуктов в кладовых, немного крупы и макаронных изделий, где-то с полдюжины банок супа, пачку несвежих крекеров и несколько бутылок дешёвого вина.
Прошли недели с тех пор, как здание оказалось заброшенным, без электричества, наводнённым мертвецами - с тех пор вся еда сгнила. Личинки ползали в большинстве холодильников, и даже постельные принадлежности, одежда, и мебель покрылись плесенью и пропитались вонью зомби. Может быть, люди захватили все необходимые вещи, когда убегали. Может быть, они взяли всю бутилированную воду и аккумуляторы, фонари, деревянные спички и оружие.
К счастью, они оставили свои аптечки нетронутыми, и Таре удалось набрать полную обувную коробу таблеток: транквилизаторов (таких как Xanax и Valium), стимуляторов (Риталин и Adderall), регуляторов давления, таблеток для похудения, бета-блокаторов, антидепрессантов, препаратов для понижения холестерина. Ещё она нашла пару бутылок бронходилататоров, полезных старику. Филип втайне посмеивался над надуманным предлогом Тары заботиться о здоровье каждого: он-то хорошо знает, что она ищет что-нибудь, от чего сможет заторчать. И кто он, черт побери, такой, чтобы ее винить? Медикаменты в этой ситуации так же хороши, как и любой другой побег от реальности.
Правда в том, что уже вторую ночь, несмотря на постоянный шум нежити за окнами, Филип чувствовал себя одним из Чалмерсов. Они нравятся ему. Их деревенская раскрепощённость, их отвага, и в том числе, ему нравится находиться в компании других выживших. Ник также, кажется, заряжается энергией от объединения двух семей. Пенни начала снова говорить, её глаза ясно сияют в первый раз за несколько недель. Присутствие других женщин для его дочки, по мнению Филипа, это именно то, что доктор прописал.
Даже Брайан, чей грудной кашель почти полностью прошёл, кажется более сильным, более уверенным. Ему ещё, по скромному мнению Филипа, предстоит пройти долгий путь, но его, кажется, стимулирует возможность образования сообщества, каким бы маленьким и разношёрстным оно ни было.
* * *
Следующий день начинается с урегулирования повседневных дел. С крыши Филип и Ник следят за наличием зомби на улицах, в то время как Брайан проверяет слабые места вокруг первого этажа: окна, пожарные лестницы, внутренний двор, передний холл. Пенни продолжает знакомство с сёстрами Чалмерс, а Дэвид в основном держится сам по себе. Старик героически сражается с заболеванием лёгких. Когда он не дремлет, то старается провести с новичками как можно больше времени, прихватив с собой свой ингалятор.
Во второй половине дня, Ник начинает работать над импровизированным переходным мостиком, который он планирует запустить между крышей их дома и крышей соседнего строения. В своих планах он решает сделать пешеходный мост, чтобы не было необходимости ступать на землю. Филип считает его сумасшедшим, но позволяет ему распоряжаться своим временем, как ему заблагорассудится.
Ник считает, что этот маневр на самом деле является ключом к их выживанию, тем более, что все они тайно обеспокоены, и это написано на лице у каждого, кто заходит на кухню, что их запасы скоро закончатся. Вода в здании отключена, и перемещение ведра отходов из ванной комнаты в окно, выходящее на внутренний двор, является наименьшей из их проблем. Запас воды ограничен, что заставляет всех очень волновались.
После ужина в тот вечер, чуть позже восьми часов, когда неловкое молчание в разговоре напоминает всем о безжалостных звуках, доносящихся из темноты, Филипа озаряет идея.
- Почему бы вам не сыграть что-нибудь для нас, - говорит он. - Заглушим этих ублюдков.
- Эй, - говорит Брайан, и его глаза сияют. - Это отличная идея.
- Мы чего-то подзаржавели, - говорит старик со своего кресла-качалки. Этим вечером он выглядит усталым и выпотрошенным, болезнь подточила его.
- Если хотите знать правду, мы не сыграли ни одной ноты с тех пор, как это началось.
- Ты трусишь, - комментирует Тара с кушетки, перекатывая крошки табака, семечки и табачные отходы на дне небольшой баночки из-под пластыря Банд-Эйр.
Остальные, собравшиеся в гостиной, приготовили уши, чтобы послушать Всемирно Известную Семейную Группу Чалмерс.
- Ну давай, папочка, - вступила в разговор Эйприл. - Мы не можем играть ‘The Old Rugged Cross’ без тебя.
- Нет, они не хотят слушать религиозную трескотню, учитывая обстоятельства.
Тара уже маневрирует своим полным телом через комнату в сторону огромного футляра для скрипки, и с ее губ свисает самокрутка..
- Всё что пожелаешь, папочка, а я ударю басом.
- И кто бы тебе помешал? - Дэвид Чалмерс уступает и поднимает свое скрипучее тело с качалки.
Чалмерсы достают инструменты из футляров и настраивают их. Они заканчивают подготовку и встают в сомкнутый строй, синхронно как морская натренированная команда, с Эйприл впереди, на гитаре, и Дэвидом и Тарой по краям позади, на мандолине и басе соответственно. Филип легко может представить их на сцене Гранд Оул Оупри и видит Брайана, наслаждающегося происходящим с другой стороны комнаты. Вот уж кто истинный ценитель музыки. Филип всегда поражался глубоким знаниям брата о музыкальном мире, и теперь, Филип полагает, Брайан должен быть рад столь неожиданному подарку.
Они заиграли. Филип замер, чувствуя, как сердце его словно надувается гелием.
* * *
Завораживает не только их первоклассное исполнительское мастерство, но и сама чудесная старая ирландская джига, с печальной, глухой басовой партией и повторяющейся мелодией гитары, звучащей как столетняя шарманка. Милая маленькая Пенни, сидящая на полу, тоже захвачена мелодией - её глаза становятся все мечтательнее. Эта простая, но утонченная мелодия, посреди бесчеловечного ада вокруг, практически разбивает сердце Филипа. Когда Эйприл начинает петь, душа Филипа наполняется сиропом нежности:
На моей стене есть тень, но она не пугает меня вовсе
Я счастлива всю ночь в своих снах
Чистый и свежий, как хрустальный колокольчик, хорошо поставленный, захватывающий, бархатный голос Эйприл заполнил комнату. Ласкающий, почти божественный, немного дерзкий, он напоминает Филипу хориста в деревенской часовне:
В моих снах, в моих снах.
Я счастлива всю ночь в моих снах.
Я в безопасности в постели, а в голове только счастливые мысли.
Я счастлива всю ночь в моих снах.
Голос пробуждает в Филипе ноющее желание - такого он не чувствовал после смерти Сары. Внезапно у него словно появляется рентгеновское видение. Он видит кое-что в Эйприл Чармерс, пока она играет на шестиструнке и издает жизнерадостные трели, чего не замечал раньше. Он видит тоненькую цепочку браслета вокруг её лодыжки и маленькую татуировку розы на сгибе руки и бледные полумесяцы её груди, одновременно белые и перламутровые, между застегнутыми пуговицами блузки.
Песня подходит к концу и все аплодируют, Филип рукоплещет с большей энергией, чем остальные.
* * *
На следующий день, после скудного завтрака из чёрствого хлеба и сухого молока, Филип замечает Эйприл, стоящую около входной двери, надевающую ботинки для прогулок, и обертывающую рукава её трикотажной рубашки клейкой лентой.
- Я решил, что ты не откажешься от чашечки, - произнёс невинно Филип, подходя к ней с чашкой кофе в руке.
- Быстрорастворимый, но не слишком плохой. - Он замечает ленту, обернутую вокруг лодыжек. - Что, чёрт возьми, ты делаешь?
Она смотрит на кофе.
- Ты использовал остаток воды на это?
- Полагаю, что да.
- Последнего баллона не хватит семерым на всю жизнь.
- Что ты втемяшила в свою голову?
- Не раздувай из этого проблему. - Она застегивает свою трикотажную рубашку и собирает резинкой волосы в конский хвост, пряча его в капюшон. - Я планировала это некоторое время и хочу сделать всё самостоятельно.
- Планировала что?
Она тянется к одежному шкафу и достает оттуда металлическую бейсбольную биту. - Мы нашли её в одной из квартир, и я знала, что она когда-нибудь пригодится.
- Что ты делаешь, Эйприл?
- Ты знаешь пожарный выход на южной стороне здания?
- Ты не выйдешь наружу одна.
- Я могу выскочить из 3F, спуститься по лестнице и отвлечь Кусак от здания.
- Нет… нет.
- Увести их достаточно далеко, достать припасы и проскользнуть обратно.
Филип видит свои грязные берцы возле двери, где он оставил их прошлой ночью.
- Подай-ка мне те ботинки - говорит он.
- Если ты ещё не потеряла разум, то знаешь, что в это дерьмо не стоит ввязываться одной.
