Ранние лабораторные и клинические исследования ЛСД

Большинство ранних исследований ЛСД были вдохновлены и подвержены сильному влиянию так называемого «подхода моделированного психоза». Невероятный потенциал ЛСД и тот факт, что бесконечно малые количества этого вещества могли глубоко изменять психическое состояние здоровых добровольцев, дали новый толчок спекуляциям, в основном, насчет биохимической природы эндогенных психозов, особенно шизофрении. Часто наблюдалось, что микроскопических доз ЛСД, между 25 и 100 микрограммами, было достаточно, чтобы произвести изменения в восприятии, эмоциях, мышлении и поведении, напоминавшие наблюдаемые у некоторых шизофренических пациентов. Можно было подумать, что метаболизм человеческого тела при определенных обстоятельствах производит подобные количества аномального вещества, идентичного ЛСД или похожего на него. Согласно этой заманчивой гипотезе, эндогенные психозы наподобие шизофрении это, в первую очередь, не психические расстройства, а проявления самоинтоксикации организма и мозга, вызванные патологическими изменениями в химических процессах организма. Возможность симуляции шизофренических симптомов у здоровых добровольцев и проведения сложных лабораторных тестов и исследования до, во время и после этого временного «моделированного психоза» казался многообещающим ключом к пониманию самого загадочного заболевания психиатрии.

Большинство исследований в первые годы после открытия ЛСД были направлены на подтверждение или опровержение этой гипотезы «моделированного психоза». Её влияние было таким, что в течение многих лет все цели проведения ЛСД-сеансов были связаны только с «экспериментальным психозом», и ЛСД и похожие вещества назывались галлюциногенами, психотомиметиками (соединения, симулирующие психоз) или психодислептиками (препараты, разрушающие душу). Эта ситуация не исправлялась до 1957, когда Хамфри Осмонд после переписки с Олдосом Хаксли придумал более точный термин, «психоделики» (препараты, проявляющие или открывающие душу). В те годы многие усилия были направлены на точное феноменологическое описание опыта ЛСД и рассмотрение сходств и различий между психоделическими состояниями и шизофренией. Эти описательные исследования имели противовес в виде исследований, изучающих параллели между этими двумя состояниями, что отражалось в нормативах клинических измерений, психологических тестах, электрофизиологических данных и биохимических открытиях. Придавалось большое значение этому исследовательскому направлению, нашедшему выражение в ряде исследований, которые пополнили базовую информацию о действии ЛСД на различные физиологические и биохимические функции, а также на поведение экспериментальных животных, отдельные органы и ткани и на ферментативные системы. Особый интерес с точки зрения гипотезы «моделированного психоза» представляли исследования антагонизма между ЛСД и различными другими веществами. Возможность блокирования ЛСД-состояния предварительным приемом другого лекарства или управления им в момент полного раскрытия ЛСД эффектов виделась, как многообещающее приближение к открытию новых направлений в фармакологической терапии психических нарушений. В это время были сформулированы некоторые биохимические гипотезы, представлявшие причиной шизофрении специфические вещества или целые метаболические циклы. Серотониновая гипотеза, созданная Вулли и Шоу, привлекла особое внимание. Согласно их модели, ЛСД вызывает аномальное ментальное функционирование, вмешиваясь в работу нейромедиатора серотонина. Похожий механизм представляли как биохимическую причину шизофрении.

Это редукционистское и слишком упрощенное приближение к шизофрении часто критиковалось психоаналитически и феноменологически настроенными клиницистами и исследователями-биохимиками и, в конце концов, было отвержено большинством ученых. Становилось всё более очевидно, что состояние, вызываемое ЛСД, имеет много специфических характеристик, четко отделяющих его от шизофрении. К тому же, ни один из биохимических механизмов, предполагавшихся для шизофрении, не был однозначно подтвержден клиническими и лабораторными данными. Хотя подход «моделированного психоза» не решил проблему этиологии шизофрении и не предоставил чудесного «пробирочного» исцеления этого странного заболевания, он стал источником вдохновения для многих исследователей и решающим образом способствовал нейрофизиологической и психофармакологической революции пятидесятых и ранних шестидесятых годов

Другой областью, в которой необычайные эффекты ЛСД оказались чрезвычайно полезными, было проведение психологами и психиатрами экспериментов на себе. В ранние годы исследований ЛСД учебные ЛСД сеансы рекомендовались в качестве несравненного средства для обучения психиатров, психологов, студентов-врачей и психиатрического персонала. ЛСД сеансы представлялись, как быстрое, безопасное и обратимое путешествие в мир шизофреника. В различных книгах и статьях об ЛСД неоднократно упоминалось, что один психоделический опыт мог значительно повысить способность субъекта понимать психотических пациентов, понимать их чувства и эффективно их лечить. Даже при том, что видение переживаний ЛСД «моделированным психозом» было впоследствии отвержено большинством ученых, остается несомненным тот факт, что переживание глубоких психологических изменений, вызываемых ЛСД, это уникальный и ценный познавательный опыт для всех клиницистов и теоретиков, изучающих необычные состояния сознания.

Ранние эксперименты с ЛСД также предоставили новые важные прозрения относительно природы творческого процесса и поспособствовали более глубокому пониманию психологии и психопатологии искусства. Многим подопытным субъектам, как профессионалам, так и любителям, ЛСД-сеанс подарил глубокий эстетический опыт, который дал им новое понимание современных направлений в искусстве и искусства в целом. Самыми интересными субъектами в экспериментах с ЛСД стали художники, скульпторы и музыканты, так как под влиянием препарата они, как правило, создавали наиболее необычные, нешаблонные и интересные произведения искусства. Некоторым из них удавалось выразить и передать в своих работах природу и особенности психоделического опыта, не поддающегося никакому словесному описанию. День опыта с ЛСД часто становился ярким и четко различимым поворотным пунктом в развитии некоторых артистов.

Таким же глубоким было влияние исследований ЛСД на психологию и психопатологию религии. Даже при тех непростых и часто затруднительных обстоятельствах, которые сопровождали ранние исследования ЛСД, некоторые субъекты получали глубокий религиозный и мистический опыт, имевший поразительное сходство с описанным в различных священных текстах и писаниях мистиков, святых, религиозных учителей и пророков всех времен. Возможность вызова подобных переживаний химическим путем вызвала и развернула споры о подлинности и ценности этого «мгновенного мистицизма». Несмотря на то, что многие ведущие ученые, теологи и духовные учителя активно обсуждали эту тему, разногласия на тему «химического» и «спонтанного» мистицизма остаются нерешенными до сих пор.

Любые обсуждения различных областей исследований ЛСД будут неполными без упоминания о систематических исследованиях его негативного потенциала. По очевидным причинам результаты этих исследований, проводимых тайными подразделениями полиции и армии многих стран мира, не публиковались, и большая часть информации считается засекреченной. Некоторыми областями, которые изучались в данном контексте, являются вызов чистосердечного признания, получение доступа к секретам и тайной информации, промывание мозгов, выведение из строя иностранных дипломатов и «ненасильственная» война. В работе с индивидами разрушительные техники пытаются использовать вызванное веществом ослабление сопротивления и защитных механизмов, повышение внушаемости и восприимчивости к психологическому давлению и усиление явления переноса. При массовом подходе к ведению химической войны ценность представляет дезорганизующее действие ЛСД на целенаправленную деятельность и его необычайная активность. В качестве техник распространения вещества в такой войне были предложены различные аэрозоли и загрязнение запасов воды. Все, кто хоть отдаленно знаком с эффектами ЛСД, увидят такой вариант химической войны ужаснее любых обычных подходов. Попытки называть его ненасильственным или гуманным являются грубым искажением фактов.