– Я должен найти ее прямо сейчас, – не сдавался я. – Может, ты все‑таки уберешь руку, прежде чем я ее сломаю?
Он с удивлением посмотрел на меня – таким упертым брат меня видел крайне редко – и отошел в сторону.
– А если я найду ее для тебя?
Ему бы это ничего не стоило, все патрульные – отличные сыщики.
– Черт возьми, нет! – рявкнул я. – Я сам ее найду. Женщины обожают все загадочное и необъяснимое.
– Если бы так, братишка, если бы так, – криво усмехнулся Дэвид. – Иди налево и через квартал поверни налево еще раз. Удачи тебе!
Он действительно был первоклассным сыщиком и, указав направление, сэкономил мне массу времени. Я быстро зашагал по длинной тихой улице вдоль жилого квартала. Потом опять свернул налево. В голове было пусто, я мечтал лишь о том, чтобы где‑нибудь прилечь. Лучше всего на кровати, но и голая земля тоже подойдет. Но прежде я должен отыскать Мэгги МакРи.
Некоторые чувства лучше работают, когда твой мозг отключен. Я закрыл глаза и попытался уловить в эфире следы Мэгги, ее энергии с привкусом горько‑сладкого бельгийского шоколада. Шоколада и мягчайшего шотландского виски. Да, здесссь…
Я остановился возле третьего дома справа от угла. В холле мирно дремал здоровенный, ростом под два метра, портье. Но при одном взгляде на вымазанного в крови посетителя он мгновенно избавился от сонливости и нахмурил брови.
Пока он раздумывал, кого вызвать в первую очередь – полицию или медиков, я вежливо задал вопрос, вложив в него всю доступную мне магию убеждения:
– Вы не могли бы вызвать мисс МакРи из номера тридцать‑д? – Я мысленно поблагодарил бога за то, что не ошибся в определении номера. – Я приличный человек, честное слово. Дело в том, что мы с мисс МакРи оказались жертвами ночного ограбления, и я хочу убедиться, что с ней все в порядке. Скажите ей, что здесь доктор Оуэне.
Должно быть, магия подействовала на портье сильнее, чем мой внешний вид, и он позвонил Мэгги:
– Извините, что потревожил, мисс МакРи, но вас тут спрашивает какой‑то странный тип, назвавшийся доктором Оуэнсом. Впустить его?
Пауза затянулась, а мое сердце застучало как бешеное. Если Мэгги скажет «нет», у меня не хватит сил, чтобы прорываться к ней с боем. Во всяком случае, не сегодня.
Но она, видимо, сказала «да», потому что портье с недовольным видом открыл дверь. Я даже не вспомнил о существовании лифта. И только когда добрался до тридцатого этажа, сообразил, что наверняка оставил кровавые отпечатки на стене, опираясь на нее, чтобы перевести дух.
Затем я постучал в ее дверь. Мэгги осторожно открыла – замок на двери был не менее надежным, чем у банковского сейфа. Вместо блейзера и джинсов девушка надела длинный халат, напоминающий монашескую сутану. Только золотистого цвета, такого же, как ее глаза. Халат закрывал все, что находилось ниже шеи, тем не менее Мэгги выглядела привлекательнее всех женщин на свете.
Возможно, я немного повредился рассудком, но мне казалось, что даже в воздухе вокруг нас потрескивают крохотные искорки сексуального напряжения. Я забыл про усталость, каждая клеточка моего организма пришла в возбуждение.
Она посмотрела мне прямо в глаза, а потом отвела взгляд.
– Не стоило так беспокоиться. Я в полном порядке.
– А я нет. Можно войти?
Она отодвинулась, и я зашел в номер, пытаясь найти своему ночному визиту какое‑то другое оправдание, кроме безумной страсти. Конечно, она не боялась, что я сейчас нападу на нее, – дар чародейки помог бы ей защититься. Держалась девушка с прежней приветливостью.
Ее комната смотрелась очень мило. Обрадовавшись нейтральной теме для разговора, я заметил:
– Похоже, ты собираешься задержаться в Нью‑Йорке?
– Я работала в Лондоне в компьютерной фирме, а теперь меня перевели сюда, – Мэгги подошла к окну, скрестила руки на груди и засмотрелась на огни ночного города. Может быть, ее одеяние и было монашеским, но тело под ним – определенно нет. – Разумеется, это только официальная часть моей работы, – продолжила она. – Ты, наверное, слышал о проекте «Защита»? Меня направили для усиления нью‑йоркского отделения.
Да, я слышал об этом. Защитники всех национальностей и всех стран вместе работали над тем, чтобы оградить крупнейшие города и исторические памятники от терроризма. Не все шло гладко, но удалось предотвратить множество несчастий, особенно в странах Ближнего Востока. Нет ничего удивительного в том, что Мэгги, мастер постановки барьеров, участвует в проекте. Скорее всего, и квартиру эту ей предоставила не компьютерная фирма.
– Как житель Нью‑Йорка я хочу поблагодарить тебя за помощь.
– Я тоже должна поблагодарить тебя. – Ее профиль был спокоен и величествен, как греческая статуя. – Ты дважды спас мне жизнь, причем без всякой магии.
– Иногда физическое воздействие эффективней магии.
Мне давно нужно было убираться домой, но я не мог себя заставить, чего‑то ждал. Может быть, проявления интереса с ее стороны. Но его трудно разглядеть, если девушка ощетинилась, как еж.
Внезапно я понял, почему она такая колючая, и тихо произнес:
– Должно быть, это очень нелегко – быть чародейкой и видеть, как люди, находящиеся под твоей защитой, сходят от тебя с ума.
– Ты даже представить себе не можешь, – нервно усмехнулась она. – Я научилась ставить барьеры раньше, чем ходить. Но до сих пор не могу привыкнуть к тому, что люди рядом со мной превращаются в идиотов.
– Надеюсь, что я не такой.
Мне удалось прочитать в ее мыслях мимолетное воспоминание о неудачном романе в Лондоне – Защитники очень эмоциональны. Влюбиться в глупца, который мечтал лишь о твоем геле, но совершенно не интересовался тем, о чем ты думаешь и чем занимаешься, – конечно, это надолго вывело Мэгги из душевного равновесия. Поэтому она и согласилась переехать в Нью‑Йорк.
– Оуэнсы – однолюбы, – продолжил я. – Как только ты пошла, я все для себя решил. Даже если ты ничего похожего не почувствовала, я в лепешку разобьюсь, но докажу, что это серьезно. Розы, метание консервов, шахматы на скамье в парке – все, что пожелаешь.
– Откуда ты узнал про шахматы? – Она удивленно обернулась. – Хотя да, ты же Защитник. И довольно сильный, между прочим.
– Целителю всегда найдется работа, и в этом я действительно силен. – Я отключил свой барьер, чтобы она могла убедиться в искренности моих чувств. – Посмотри сама.
Я почувствовал легкое, нерешительное прикосновение к краешку моего энергетического поля. Затем, когда я расслабился, контакт стал плотнее. Я почувствовал себя котенком, которому гладят шерстку.
– Моя мать говорила: это огромное счастье – встретить человека, для которого ты выглядишь прекрасно даже по утрам, даже с нечесаными волосами и полузакрытыми глазами, – задумчиво проговорила она.
– Я бы очень хотел проверить это. – Я взглянул в ее золотистые глаза и понял, что тону в них. – Но сам‑то я уже знаю ответ. Ты будешь прекрасна даже тогда. Как и сейчас.
Она снова удивилась:
– Я же постаралась снизить свою привлекательность почти до пуля. Ты вообще не должен чувствовать моих чар.
– Ты все равно самая привлекательная женщина в Нью‑Йорке, а здесь серьезная конкуренция, можешь мне поверить. – Я стоил не шевелясь, а ее энергия проникала в меня все глубже и глубже. Это было не менее эротично, чем если бы она сбросила с себя одежду. Мысленно потянувшись к ней, я добавил:
– И дело не только в твоей внешности. А еще и в твоем уме, и в той смелости, с которой ты остановила грабителей. Это было… восхитительно. Достойно самых великих твоих предков.
– Вы и впрямь знаете, как очаровывать женщин, доктор Оуэне, – ослепительно улыбнулась Мэгги.
Лицо девушки покрылось легким румянцем. Свой барьер она тоже сняла. Ее теплота и чувственность захлестнули меня, хотя мы даже не касались друг друга. Она наконец перестала сдерживать свою чародейскую силу. Вся комната наполнилась золотистыми искорками наших энергий, которые кружились и переплетались между собой в замысловатом танце. Мне казалось, что я уже попал на небеса.
– Еще не доктор, но скоро им стану. – Ее открытость вызвала у меня такое облегчение, что закружилась голова. Наверное, в этот момент я сам сверкал и искрился, как бенгальский огонь. – У меня практически нет недостатков. Я люблю детей и животных и обычно тщательно слежу за собой.
– Ты замечательно выглядишь даже сейчас, в этом ужасном костюме. – Она вдруг нахмурилась, прочитав в моей голове то, о чем я уже и думать забыл. – Господи, да у тебя же через несколько часов экзамен! Сначала нужно разобраться с ним, а потом уже рассуждать о любви и верности.
– Да, ты права. – Я не стал спорить. – Я могу пригласить тебя пообедать со мной завтра, после того как сдам экзамен, приму душ и посплю хотя бы несколько часов?
– У меня есть идея получше. – Она приблизилась скользящей походкой и положила руки мне на плечи. Загорелые, обжигающие, волнующие руки. – У тебя очень красивая линия плеч, – прошептала она, проводя ладонями по моей спине.
– Я считал себя неплохим целителем, – внезапно осипшим голосом заметил я. – Но ты способна воскресить даже мертвого.
Мэгги рассмеялась, довольная моим незатейливым комплиментом.
– Сейчас ты отправишься в ванную и примешь душ, пока я пытаюсь затолкать в стиральную машину твои лохмотья. – Она поцеловала меня в щеку. – Потом мы вместе ляжем спать. – Поцелуй в другую щеку. – Только спать, и ничего больше. Но при этом мы будем обмениваться энергией, так что ты быстро восстановишь силы и сдашь свою фармакологию без всяких проблем.
Мои пальцы скользнули по ее сверкающим волосам.
– Да, моя госпожа. Все, что вы пожелаете.
– А после экзаменов ты вернешься сюда и выйдешь обратно не раньше, чем через неделю.
Ее губы коснулись моих, и мы будто соединились во что‑то сказочно прекрасное. Наверное, именно это Защитники древних времен называли «алхимической свадьбой»: соединение двух душ, отныне и навсегда, пока смерть не разлучит. А потом: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день».
Я обнял ее, такую стройную и соблазнительную, и понял, что не смогу уже отпустить.
– Ты уверена, что мы будем просто спать? – вздохнул я. – Существуют и другие способы обмена энергией.
Она загадочно улыбнулась и выскользнула из моих объятий.
– Хочешь поиграть в доктора? Посмотрим, Чарли, посмотрим…
Я поймал ее руку и поцеловал. Она так восхитительно покраснела, что я даже не расстроился, когда она нежно подтолкнула меня по направлению к ванной. Там я снял с себя все, за исключением счастливой улыбки, способной осветить весь Манхэттен.
И кто сказал, что во вторник ночью не случается ничего интересного?
ИВ СИЛВЕР
Синяя троица
Пролог
В десяти милях к северу от форта Ванкувер,
Орегон, 1834
Наступила ночь, темная и сырая. Пахло влажной землей, кровью и смертью. В грязи на коленях стоял Демон Александр и держал на руках женщину. Ее длинные волосы ниспадали ему на рукав и на землю пышным золотистым, словно поток гиней, водопадом. Она шевельнулась в его объятиях, словно пытаясь освободиться, в груди хрипело.
– Хочешь жить вечно? – прошептал он, вытирая тоненькую струйку крови, стекавшую из уголка ее губ.
«Скажи „да“. Просто попроси меня. Произнеси эти слова». Ведь он бессилен помочь, если она будет молчать. Женщина посмотрела на него и отвела взгляд. Демон знал, что теперь, когда вскрылась правда, ей мучительно смотреть на него. Видеть, кто он на самом деле.
– Неужели ты скорее умрешь? – отрывисто вопросил он и легонько приложил пальцы к ее горлу. Пульс бился слабо и прерывисто, на земле уже собралась целая лужа крови.
– Нет… Я не хочу… умирать, – прошептала женщина, и по бледной щеке скатилась слеза, – Но… я не смогу жить… как ты.
Не сможет жить, как он – как монстр. Порождение тьмы, повелевающее созданиями еще более мрачными. Он не мог оправдаться перед ней, так как для себя самого не находил оправданий. У мерзкой твари, какой он являлся, не было имени. По крайней мере, он его не знал. Демон ненадолго позабыл об этом, погрузившись в иллюзии их совместной жизни.
– Я люблю тебя.
Признание повисло в воздухе, бледное и слабое. Перед лицом его предательства оно не значило ровным счетом ничего. Он пришел к ней в облике обычного мужчины, и она поверила, что перед ней человек. Он даже сам почти поверил в это. По его вине она попала сюда – в дикие дебри, страшные и опасные. Ответственность за совершенное на нее нападение всецело лежит на нем.
– Позволь мне спасти тебя, Альма! Только скажи, попроси меня. Умоляю!
Она повернула голову и посмотрела на него.
– Я люблю тебя, – снова в отчаянии прошептал он.
– А я тебя презираю.
Ее голос звучал так слабо, что он вполне мог убедить себя и том, что ослышался. Но нет! Он не позволит себе обрести ножное помилование. Ибо заслужил ее ненависть.
– Я…
Доводы и оправдания застряли в горле, когда с губ Альмы слетел последний вздох. Слишком поздно – ее больше нет. В его объятиях лежала лишь тленная бездыханная оболочка.
Вокруг двигались тени, темные неясные призраки поднимались от тел тех, кто приходил сюда воровать, насиловать и убивать. Все они были мертвы, разодраны на части. Но он пришел слишком поздно. Они сотворили свое грязное дело до того, как появился он, и теперь она тоже мертва. Его любовь, его жена. Умерла.
И виной тому он сам.
Демон встал и, призывая троицу, широко развел руки. Снова задвигались тени, и три из них поспешили к нему, глянцевым отблеском мерцая в ночи. Они кружили вокруг Демона и проникали внутрь – меньше, чем материя, больше, чем тень. Он накормил их своей болью, яростью и мукой. Вместе они воспылали чистым синим пламенем, которое ширилось и росло до тех пор, пока каждое тело и каждая капля крови на просеке не сгорела в ледяном бездымном голубом адском огне.
Глава 1
Фритаун, Нью‑Йорк, настоящее время
Джен Кассадей отодвинула в сторону пожелтевшее кружево бабушкиных занавесок и взглянула на незнакомца, который стоял перед домом. Запрокинув голову назад, расставив ноги и свободно свесив руки вдоль туловища, он разглядывал строение. Выцветшие джинсы, потертая кожаная куртка, надетая поверх темно‑коричневой футболки, длинные нечесаные космы черных волос. На таком расстоянии ей удалось разглядеть его внушительное телосложение и хмурый взгляд. Наверное, именно из‑за насупленных бровей мужчину сложно было назвать привлекательным. Или виной тому стал пересекавший подбородок шрам – злая белая полоса на смуглой загорелой коже. В любом случае внешность незнакомца невольно притягивала взгляд.
В одной руке он держал газету, при виде которой сердце Джен тревожно забилось. Не такого работника она искала, когда размещала объявление в газете. Если хоть немного повезет, может статься, он явился по другому вопросу.
– Поищи счастья в другом месте, – пробормотала она, машинально цитируя одно из любимых маминых выражений. Потом фыркнула. Разве мог этот человек появиться здесь не ради поисков работы? Ее дом находился далеко от города.
Джен посмотрела вдаль, на расстилавшийся за спиной незнакомца темный лес, тянувшийся по обеим сторонам шоссе. Мурашки поползли по коже, живот скрутило. В течение последних нескольких дней это ощущение вновь и вновь настигало Джен, причем все чаще и настойчивее. Доставшееся ей по наследству шестое чувство предупреждало о приближении несчастья. Она вновь взглянула на остановившегося перед домом мужчину, который тем временем сложил газету и сунул в карман. Интересно, не в нем ли кроется причина нахлынувшей тревоги?
Она вздохнула и отпустила занавеску. На костылях стала спускаться вниз по лестнице в тот самый миг, когда раздался стук в дверь, сильный и напористый. Джен не торопилась. Поспешность до добра не доводит. Именно из‑за спешки она угодила в столь неприятное положение. Беготня по лестнице закончилась для нее падением, двумя порванными связками и поврежденным мениском. И, по мнению Джен, травмы тянули волынку и не торопились заживать, хотя лечащий врач с ней не соглашался:
– Вы, Джен, поправляетесь на редкость быстро. Мне никогда не доводилось видеть, чтобы такие повреждения заживали без хирургического вмешательства. И уж конечно, никогда никто не поправляется так стремительно. Ваш случай просится на страницы медицинских журналов!
Такие заявления врача смешили Джен. Ее способность к восстановлению была ничтожна по сравнению с той, которой обладали некоторые ее родственники.
Хорошенько уперев резиновые набалдашники костылей в пол, она перенесла вес тела вперед и открыла входную дверь. Солнце било незнакомцу в спину, и на секунду Джен зажмурилась от слепящего света. Вскоре глаза привыкли, она подняла голову и встретилась взглядом с посетителем. Ее рост был пять футов и десять дюймов,[4] но чтобы заглянуть мужчине в лицо, пришлось запрокинуть голову. Непривычное ощущение. При ближайшем рассмотрении она заметила, что незнакомец с виду кажется опасным. Это сквозило в том, как он держался и плотно сжимал губы. И в его глазах – таких голубых, ясных и ярких, каких раньше Джен не приходилось видеть, – мигом подмечавших все вокруг.
– Вы пришли по поводу работы? – спросила она, ожидая услышать «нет», хотя прекрасно знала, что он скажет…
– Да. Меня зовут Демон Александр. – Он протянул руку.
– Джен Кассадей.
Избежать рукопожатия не представлялось возможным, и Джен пришлось коснуться протянутой руки. Ладонь незнакомца оказалась грубой, а пожатие – приятно крепким. Что‑то внутри у нее медлило и тянуло волынку, не желая признавать в нем человека. Словно в безмолвном ответе его пожатие сделалось чуть крепче. Джен отдернула руку сразу, как только смогла, не рискуя показаться грубой.
Объявление в газету она подала несколько недель назад, но этот незнакомец откликнулся первым. Что ж, неудивительно. Все в городе шептались о том, что дом Кассадеев населен призраками. Отчасти они были правы, только эти стены облюбовали не души почивших, а творения иного порядка.
Значит, до Демона Александра либо не дошли слухи о приемках, либо он предпочел не обращать на них внимания. Он явно не местный, в противном случае Джен непременно бы его узнала. В таких маленьких городках знаешь людей если не по имени, то в лицо, а уж такую физиономию запомнишь непременно. Здесь он проездом и, скорее всего, нуждается в наличных. Она скользнула взглядом по припаркованному на подъездной аллее ржавому драндулету: Джен не очень разбиралась в машинах, но предположила, что эта развалюха была произведена в Америке несколько десятилетий назад.
– У вас есть опыт по окраске помещений? – поинтересовалась она.
– Да.
– Это старинный дом. Нужно починить некоторые стены, и для этого я хотела бы использовать не штукатурку, а гипс. Вы, наверное, не работали с гипсом на ремонтных работах старинных зданий?
– Работал, – снова дал утвердительный ответ незнакомец. – Мне нравится старина. – Казалось, он забавлялся.
Она не чувствовала в нем зла и знала, что в противном случае непременно раскусила бы его. Потому что всегда определяла лихо. Система заблаговременного оповещения об опасности еще ни разу ее не подводила.
– У меня есть рекомендации, – заявил он, подаваясь вперед так, что, если бы Джен вздумала захлопнуть дверь, ей пришлось бы прищемить ему руку. Словно он почувствовал сомнения девушки и постарался увеличить свои шансы. При этом он не посягал на ее личное пространство и не пытался шагнуть внутрь. Она уловила легкий запах кожи и цитрусового крема для бритья. Эти ароматы манили склониться чуть ближе и вдохнуть их немного глубже.
– На прошлой неделе я отремонтировал крыльцо миссис Бейли. А до этого покрасил офис доктора Гамильтона. Можете им позвонить.
– Вы давно в городе?
– Две недели.
– Вы здесь надолго?
Незнакомец сощурился и сказал:
– Пока не выполню работу.
На миг в голову Джен пришла странная мысль, что речь идет не о порученной ею работе, а о какой‑то другой. То есть о чем‑то совершенно ином. Воздух между ними потрескивал электрическими разрядами, и она позволила своим органам чувств коснуться его. Не зрению или обонянию, а тому, чем большинство людей обделено, – внутреннему чутью.
Но и это не помогло. Серьезных оснований отвергать кандидатуру незнакомца у Джен не было, никаких скверных флюидов от него она не улавливала. Он имел рекомендации, а она так нуждалась в помощи, особенно теперь, с травмированным коленом. Но все же она чуть было не отказала ему.
– Завтра в восемь утра, – наконец сказала Джен. – Если с вашими рекомендациями все будет в порядке, можете начинать. Если нет, – она пожала плечами, – тогда идите своей дорогой, мистер Александр.
– Демон, – мягко поправил он. – Называйте меня просто Демон. – Он смотрел на нее своими ясными голубыми, словно озера, глазами, в глубине которых что‑то пылало.
Она почувствовала притягательную силу этого жара и уже пожалела о том, что не отказала незнакомцу. Меньше всего ей был нужен слоняющийся по дому и сыплющий очарованием страждущий работяга.
То ли он почувствовал, что ему лучше не смотреть так жадно, то ли в голову пришли мысли о том, что не следует путать дело с удовольствием, но его взгляд изменился, и он сделал шаг назад.
– Увидимся в восемь.
Джен поковыляла на крыльцо, а он сел в машину и уехал. Но даже после этого она сразу не вошла в дом. Джен удерживало на месте странное предчувствие. В воздухе ощущалась какая‑то… неправильность. Глубоко внутри шевельнулось туго свернувшееся узлом беспокойство, и Джен показалось, будто нечто пытается выбраться на поверхность. Когда она вновь вгляделась в лесную чащу, стеной возвышавшуюся у просеки возле дороги, у нее напрягся каждый орган чувств.
Светило яркое теплое солнце, но Джен содрогнулась. Ибо там, в лесу, кто‑то был. И он за ней наблюдал.
Три дня спустя, когда Демон стоял на стремянке в маленькой гостиной и красил потолок голубой краской, о прибытии Джен возвестил стук костылей. Воздух зажужжал электрическими разрядами, и чем ближе она подходила, тем сильнее нарастал гул. Демону этот характерный шум уже был знаком, он возвещал о приближении магии, и сейчас он звучал подобно мурлыкающему коту.
Совершенно необъяснимо! Ведь Джен Кассадей не была ни колдуньей, ни демоном, ни чем‑то вроде того. Она простая женщина. Невероятно привлекательная: с длинными ногами бегуньи, красивыми карими глазами, ниспадающими на плечи крупными локонами густых темных волос и веснушками на вздернутом носике. О, как ему хотелось поцеловать эти веснушки, задрать белую футболку и посмотреть, усыпана ли этими задорными крапинками грудь. Подобные мысли не лезли ни в какие ворота.
– Эй, – окликнула Джен своего рабочего. – Ленч готов.
Она направилась на кухню, и вокруг нее потрескивал воздух, Чудо из чудес, потому что человеческие женщины не могут вызывать даже малейших искажений в пересекающем измерения магическом потоке. Демон знал, что чародеи называют его континуум, или драконий поток. Он сам не трудился никак его называть, хотя вначале именовал его своим собственным адом.
Он взглянул в окно, на лес. Может, не Джен вызывает этот поток? А причиной является что‑то другое? Может, здесь, в маленьком симпатичном городке, затаился демон?
Сам Демон оказался здесь именно для того, чтобы это выяснить. Он выслеживал тварь до Либерти, но затем потерял ее след. Теперь он нутром чуял, что тварь здесь.
Чтобы кисти не высохли, он завернул их, прибрался на рабочем месте, затем умылся и пришел на кухню, где ждала его Джен, которая приготовила сэндвичи с индейкой, листьями салата и ростками бобовых.
– Спасибо, – поблагодарил он и присел. Ему нравилось обедать с ней и разговаривать. С ней было легко.
– Не знаю, что вы предпочитаете, майонез или горчицу, поэтому рискнула положить и то и другое. Наверное, нужно было сначала спросить.
– И то и другое – в самый раз, – заверил ее Демон, снял с сэндвича верхнюю булочку и осторожно переложил ростки на тарелку. Он поднял глаза и увидел, что она с легкой улыбкой наблюдает за ним. И пожал плечами. – Кое‑что человек… – (или существо, которое скорее можно назвать не человеком, а монстром)… – не может употреблять в пищу.
– У меня такие же отношения с томатами, – рассмеялась Джен.
– Правда? А я обожаю, когда в сэндвич с индейкой кладут томаты.
– Что ж, запомню. – И она откусила свой бутерброд.
Они болтали о пустяках. О ерунде. О погоде. О ремонте.
Джен вскользь упомянула о том, что бабушке очень нравились обои в спальне под крышей, и жаль, что их не спасти.
– Этот дом принадлежал вашей бабушке?
– И маме. И мне.
Сквозившая в ее голосе ностальгия напомнила ему о том, как коротка человеческая жизнь.
– Вы скучаете по ним. – Он знал, каково грустить по любимым, оставшимся в прошлом. Бессмертному нелегко водить со смертными дружбу, ибо так тяжело наблюдать, как они старятся, болеют и умирают. Он чуть было не спросил, как они умерли, но приставать с назойливыми расспросами ему не позволили по‑старомодному хорошие манеры. Интуитивно он накрыл ладонью ее руку. – Те, кого мы любим, никогда нас не покидают. Они приходят к нам во сне и воспоминаниях и живы до тех пор, пока живы мы сами.
В его голосе прозвучало больше боли, чем он намеревался допустить.
Она взглянула на него, и на миг они застыли, глядя друг другу в глаза. Потом она убрала руку и посмотрела в окно.
– Похоже, надвигается непогода.
Он тоже посмотрел в окно и увидел собирающиеся на горизонте грозовые облака. Но не это его беспокоило, а превратность, какая‑то грязь, которая наползала на них, подобно нефтяному пятну. Его пронзило дурное предчувствие, и, содрогаясь от возбуждения, возликовали темные существа, которые были частью его сущности. Неспокойно зашевелилась под кожей троица.
Верно, что‑то надвигалось на них – буря, не имеющая к погоде никакого отношения.
Глава 2
В течение двух следующих недель Джен любовалась тем, сак с помощью Демона расцветает ее дом. Вначале она даже не подозревала, как сильно ее будет к нему тянуть. И вот он тут, у нее, такой высокий и широкоплечий. Глаз не оторвать! Она снова и снова ловила себя на том, что поглядывает на него, любуется игрой мускулов под гладкой загорелой кожей и задает ему вопросы лишь затем, чтобы услышать в ответ низкий сексуальный голос.
В тот день он работал, насвистывая, в спальне под крышей, которую так любила бабушка. Солнце село час назад, и в темной передней сгустились тени. Помедлив, Джен щелкнула выключателем и разочарованно присвистнула, когда увидела, что лампочка перегорела.
Джен направилась к лестнице, и тут у нее судорожно скрутило живот. С трудом втягивая воздух, она оперлась о костыли, ожидай, когда пройдет мучительный приступ. Ее тело изменялось и боролось за жизнь. За новую жизнь, во имя которой придется пройти через муки. Жалея о том, что иного пути нет, Джен вздохнула. На протяжении последних недель внутренняя боль непредсказуемо настигала ее с такой силой, что она даже пришла к выводу: костыли в этой ситуации оказались очень даже кстати. Они, по крайней мере, помогали справляться с неожиданными и мучительными приступами боли, иначе Джен могла бы упасть на колени. Когда приступ миновал, она посмотрела на утопающую в темноте лестницу и решила, что на сей раз костыли все‑таки являются помехой. С ними непросто забраться по ступеням, чтобы поговорить с Демоном, поэтому она окликнула его по имени.
Подождала, глядя вверх, и нахмурилась. В комнате под самой крышей, которой в тот день занимался Демон, мерцал странный синеватый свет. Какая‑то лампа направленного света? Она как раз намеревалась расспросить об этом своего рабочего, когда он сам вышел на лестницу, и слова замерли у Джен на языке. Некоторое время она могла только во все глаза смотреть на него. Джен все еще не привыкла видеть этого мужчину в собственном доме, и особенно в том виде, в котором он появился сейчас. Он купался в тенях, темные волосы растрепались, джинсы низко сидели на бедрах. Белая майка обтягивала мускулистый торс, и Джен разглядела у него на коже темные татуировки: на левом плече – дракон, на правом бицепсе тоже, и в вырезе майки на груди виднелся третий.
– Уже поздно, а вы все работаете, – заметила она.
– Хочу закончить эту комнату.
Джен скользнула взглядом по темной прихожей за его спиной. Никаких признаков синего света. Как странно.
– Я поеду за продуктами. Хочу успеть в магазин «Райт» до девяти, иначе закроется. Если вы закончите до моего прихода, выходите через боковую дверь – она сама захлопнется за вами. – Джен отвернулась и переставила костыли, собираясь направиться к входной двери. – До встречи.
– Джен, – остановил ее низкий и мужественный голос.
Она даже затрепетала от того, как он произнес ее имя.
– Да? – Она обернулась через плечо.
Он присел на корточки вверху лестницы так, чтобы ее видеть. Боже, как он великолепен! И увы, не для нее. Ни один мужчина на свете не может ей принадлежать. Сейчас. И никогда. Ей уготовано особое будущее, и смертному в нем нет места.
– Там темно. Может… – Он провел пальцами по волосам. – Может, лучше я отвезу вас в город?
