Вскоре обнаружилась слабость образовавшегося альянса. Это была коалиция сатрапов, а не централизованное государство. Фэн Юсянь вскоре устал от своей роли «генерала‑христианина» и сблизился с Советской Россией. Хотя он принял должность военного министра, Фэн не выступил против крупного восстания в Гуанси и Гуандуне – начала Северного марша.
Молодой маршал оказался вовлеченным в неофициальную и гибельную войну с большевиками, когда он попытался в 1929 г. захватить Китайско‑Восточную железную дорогу. Кроме того, проявлялось недовольство в Хунани и Хубэе, стратегической средней части юга. Генералиссимус признался на третьем съезде Гоминьдана: «Нельзя сказать, что Китай теперь действительно единый, потому что губернаторы провинций действуют самостоятельно… часто диктуя условия [центральной власти], пользуясь своей военной силой».[365]
Финансовое положение
Финансовый хаос, который поглотил империю, теперь угрожал республике. Основу ее земельного налогообложения составляли Шанхай и несколько прилегающих провинций, приносивших доходы приблизительно в 30 миллионов, сумму недостаточную для гражданских служб государства. В других местах доходы принадлежали милитаристам, чью лояльность можно было завоевать только при помощи решительных и неординарных мер.[366] Финансовые лидеры созвали в 1929 г. конференцию по проблеме сбалансирования бюджета. Председателем был министр финансов Т.В. Сун, родственник Чан Кайши. Конференция высказалась за сокращение наполовину всех вооруженных сил и установление над ними контроля центральной власти, размещая демобилизованные войска на пустынных землях или используя их на общественных работах. Военачальники подписали соглашение, но сохранили численность своих армий. Фэн и Янь больше не скрывали взаимную враждебность. Ван Цзинвэй провозгласил себя в Бэйпине поборником «подлинного сунятсенизма». Финансовые лидеры начали рассматривать Т.В. Суна как единственного руководителя, способного покончить с расточительством средств на военные цели.
Чан Кайши обращался за помощью к иностранным государствам, откладывая на неопределенное время осуществление его планов национализации из пяти пунктов. Семья Суна предпочитала деловые связи в США. Делегация с Уолл‑стрит посетила Нанкин, но, хотя заем был связан с привлекательными промышленными проектами, отказалась подать свою заявку на участие в финансировании. Основной целью американских инвесторов была прибыль, они не могли рисковать своими капиталами ради получения политических преимуществ. Англичане сделали некоторые предложения, которые потом ни к чему не привели. Оставались японцы, которые три раза предоставляли убежище для Чан Кайши и оказались щедрыми, предоставляя займы в обмен на влияние и концессии.
Однако политика Японии больше не определялась интересами ее банкиров. Политика на континенте перешла под контроль Квантунской армии, сконцентрированной в Корее и на Ляодунском полуострове. Ее командование устало от переговоров, и ему надоело иметь дело с марионетками. Оно доверяло Молодому маршалу не больше, чем его отцу. Залог под японский заем в виде огромных восточных провинций приносил Токио слишком мало прибыли. Пора было бросать самурайский меч на чашу весов. 8 сентября 1931 г. под предлогом спровоцированного инцидента (согласно японскому командованию, на одной из веток Южно‑Маньчжурской железной дороги якобы произошел взрыв, организованный китайскими военнослужащими. – Пер.) японские войска переправились через Ялу и захватили богатые земли Маньчжурии. Революция за права человека и самоуправление в Китае уступила место борьбе за существование.[367]
Глава 16
