В XX в. лишь немногие письменные произведения Восточной Азии получили известность на Западе. Ученые имеют в своем распоряжении обширные переводы исторических и философских работ (чаще на французском языке, чем на английском) и отдельных работ поэтов, так же как полных текстов пьес.[344]
В работу по компилированию, проведенную в 1936 г., было включено 71 японское произведение, переведенное до этого года на английский язык, причем почти все токийскими издателями. «Повесть о Гэндзи», написанная в 1004 г., вошла в подборку американского клуба книголюбов. Почти половина названий относилась в эпохе феодализма. Были великолепно переведены также китайские плутовские романы, такие как «Три королевства», «Все люди – братья» и «Цзинь Пин Мэй».
С другой стороны, западная литература оказала огромное влияние на Восток. В начале колониальной эпохи испанские священники рассказали туземцам о драматизме Страстей Господних и Крестовых походах, которые вошли в филиппинский фольклор. Япония Мэйдзи в 1879 г. приступила к крупномасштабному процессу переводов с иностранных языков, включая нарушение авторских прав в отношении современных работ. Многие образованные японцы и китайцы изучали английские романы и поэзию так же ревностно, как европейскую технику, обращаясь в начале XX в. к французской, немецкой и особенно русской литературе. После Первой мировой войны японцы проявляли неукротимую любознательность к западным работам, особенно научным, но также интерес к реалистичным американским романам и даже к детективной литературе.
В этот период развивается сильное левое движение интеллигенции. Труды Маркса и Кропоткина, будучи официально запрещенными, тайно печатались и продавались в большом количестве. Под влиянием страданий, причиненных Великим землетрясением (оно произошло в Японии 1 сентября 1923 г. и полностью разрушило Токио и Иокогаму. – Пер.) и мировой депрессией, романисты заинтересовались социальными проблемами. Лига национального пролетарского искусства публиковала свой печатный орган «Боевой флаг» (Battle Flag) в течение пяти лет, пока военные не запретили его. Международный пен‑клуб – единственная из профессиональных организаций, которая осмелилась критиковать в 1938 г. нападение на Китай.
Хотя шанхайская коммерческая пресса претендовала на то, что обладает самой большой типографией в мире, в самом Китае было мало креативных авторов: справочник Who is Who («Кто есть кто»), перечисляя 650 видных китайцев в 1936 г.[345], фактически не называет ни одного из них. Некоторые из тех, кем особенно восхищались, проявляли симпатии к левым элементам, например Лу Синь. Хотя Лу Синь официально считался националистом, именем Лу Синя как ведущего писателя коммунисты назвали основанную ими в Яньнани Академию культуры и библиотечного дела.
Масштаб издательского дела в Японии поражал воображение. В 1953 г. (так в тексте. – Пер.) насчитывалось 8392 названия, на тысячу больше, чем в США, даже после вычета 500 иностранных переводов.[346] В то время как американцы писали в три раза больше литературных произведений, чем работ по общественным наукам, в Японии соотношение было обратным. Читатели в Токио предпочитали в качестве сюжетов секс, психологию и зарубежные приключения. В связи с войной между китайцами и японцами в Китае появились реалистичные исследования о сопротивлении противнику. Япония послала массу художников и писателей в зоны боев. Они и талантливые солдаты‑рассказчики издали серию часто хорошо иллюстрированных описаний событий, таких как «Земля и солдаты», «Ячмень и солдаты» и «Солнце, земля и вода».
Интерпретаторы
Современные восточные авторы так малоизвестны за рубежом, что начитанный иностранец не может назвать кого‑либо из них. Поэтому задача по ознакомлению с Востоком досталась благожелательно настроенным «интерпретаторам». Весьма уважаемым среди них является британско‑американский прозаик Лафкадио Херн, преподававший в Японии четырнадцать лет до своей смерти в 1904 г. Кульминацией его творчества (восемь книг, состоящих из кратких очерков, материалы для которых он брал из жизни или переводов народных сказок) была книга «Япония: попытка интерпретации». Опьяненный красотой Японии, он тем не менее ощутил твердый стержень ее народа. Херн обнаружил нравственную высоту там, где японские философы отрицали ее, – в жизни женщин. Наполовину грек, родившийся на ионическом острове Лефкас, в честь которого он был назван, он увидел в синтоизме утраченную веру Аркадии и сравнил японские культы войны и красоты с аналогичными культами классической Греции. Являясь синкретистом, Херн ссылался на цикл буддийской кармы как доказательство доктрины Герберта Спенсера о сверхматериальной эволюции. Он сурово критиковал тех, кто «изменил» религии предков, став христианином.
Наиболее сильные впечатления о Китае содержались в работах Перл Сайденстрикер Бак, эпический роман которой «Хорошая земля» принесла ей Нобелевскую премию в 1938 г. Бак хорошо знала Китай: она была последовательно дочерью и женой миссионеров. Почти такими же известными были работы получившего образование в США писателя и ученого Линь Юйтая, особенно «Моя страна и мой народ».
Самым видным претендентом на мировое признание среди философов Дальнего Востока является Ху Ши. Он, будучи необыкновенно одаренным ребенком, к двенадцати годам изучил китайскую классическую литературу, продолжил учиться под руководством Джона Дьюи в Колумбийском университете. Подобно Кагаве, он был сторонником проведения реформ, использовал свой авторитет ради утверждения разговорного китайского языка («байхуа»), Свои объемистые работы Ху Ши писал на разговорном языке и не прибегал к архаичному стилю, который использовался во всех официальных заявлениях. Одним из признаний его заслуг было назначение Ху Ши послом в Вашингтоне во время войны.
Пресса Восточной Азии
Трудности набора на линотипе иероглифов, при котором требуется столько наборных касс, что те занимают целую комнату, ограничивало тиражи ежедневной прессы стран Дальнего Востока. Современные газеты появились в Токио в 1872 г. К 1940 г. в Японской империи публиковались 1800 ежедневных газет – против 2000 в США. Более 80 % их в некоторой степени субсидировались. Доминировали пять газет, каждая с тиражом больше одного миллиона экземпляров: в Токио «Асахи», «Нити Нити» и «Иомиури»; в Осаке «Асахи» и «Майнити». Маруяма Рюдзэн, японский Нортклифф (Альфред Хармсворт, 1‑й виконт Нортклифф, 1865–1922 гг., английский бизнесмен и общественный деятель, газетный магнат, создатель в 1896 г. и владелец первой британской деловой газеты «Дейли мейл»; в 1905 г. получил титул барона Нортклифф, с 1918 г. – виконт Нортклифф. – Пер.), владелец «Асахи пресс», был до своей смерти в 1933 г. поборником свободы.[347]
Ни одна газета в Китае не имела столько читателей и такого авторитета. Большинство ежедневных газет были местные и недолговечные, хотя в 1936 г. их насчитывалось 900, большинство из них печатались на «байхуа». Не было ни одной местной ежедневной газеты за пределами Бангкока, где 22 газеты издавались на тайском языке. В 1940 г. по крайней мере девятью газетами владели японцы. Англоязычная пресса была представлена 3 ежедневными газетами в Японии (из которых «Джапан таймс» поддерживалась МИДом), 12 в Китае, 2 в Сиаме, несколькими в Маниле. Несколько британских газет выходили в Стрейтс‑Сетлментс и Рангуне и голландских – в Нидерландской Индии.
Еженедельные журналы были редкими, но в одной Японии в 1939 г. публиковались более 700 ежемесячных или ежеквартальных журналов (после того как большое число было запрещено полицией после Китайского инцидента (7 июля 1937 г. началась японо‑китайская война после «инцидента у Лугоуцзяо», называемого еще «инцидентом на мосту Марко Поло», когда японские войска, проводя маневры, обстреляли китайский гарнизон. – Пер.)). Некоторые периодические органы издавались на более чем 500 страницах в номере в большом формате. Характерно, что научных, технических и литературных журналов издавалось в четыре раза больше, чем развлекательных.[348] Несколько журналов общего характера выходили в свет в странах Юго‑Восточной Азии, хотя небольшое количество журналов издавалось на правильном литературном английском языке бирманскими, индийскими или китайскими интеллектуалами, получившими образование в колледже.
Власти в Восточной Азии менее уважительно относились к прессе, чем в Европе.[349] До 1930 г. пресса не стала объектом научного исследования. В Китае законы о цензуре запрещали «совершать нападки на Гоминьдан или на три народных принципа» (политическая доктрина, разработанная китайским политиком и философом Сунь Ятсеном и основанная на трех принципах: национализме, народовластии и народном благосостоянии. – Пер.) или публиковать сообщения, «наносящие ущерб» Китайской Республике. В Японии закон о прессе требовал залога в тысячу иен как гарантию хорошего поведения всех лицензированных периодических изданий. Могли налагаться штрафы за критику не только японского правительства, но также дружественных Токио государств. Редакторы заключались в тюрьму в независимых странах чаще, чем в колониальных.
Научные публикации
С начала XX в. научные журналы издавались во всей Восточной Азии; большинство, особенно финансируемые государственными органами, печаталось на английском языке. В 1937 г. японцы публиковали на своем языке 6 журналов по астрономии, 5 – по математике, 22 – по медицине и много журналов по лесоводству, метеорологии и сейсмологии. На китайском языке издавалось почти в 20 раз меньше научных журналов, и почти все они прекратили существование в результате японской агрессии 1937–1945 гг.
Японские ученые получили мировое признание в области научных исследований, самым выдающимся ученым, вероятно, был Ногути Хидэё из Института Рокфеллера. Профессор Саганэ (университет Тэйдай) стал одним из первых специалистов в области ядерной физики в Калифорнийском университете. До начала войны на Тихом океане в кампусе Императорского университета Осаки начал работать циклотрон. Однако до 1949 г. ни один ученый из Восточной Азии не получил Нобелевскую премию в какой‑либо области.
ИЗЯЩНЫЕ ИСКУССТВА
Театр
Западные драматургические сюжеты и сценические средства, по‑видимому, оказали влияние на всю азиатскую драму, но только в Японии лондонские и бродвейские пьесы были тщательно адаптированы.
Театр пантомимы Но к началу XX в. стал уступать свои позиции, даже при дворе (изначально он был рассчитан на высшее сословие. – Пер.). Народная мелодрама кабуки была впервые сыграна перед императором в 1887 г. Спустя два года при поддержке Общества по улучшению драмы в Токио был воздвигнут нарядный по стилю национальный Театр кабуки, который неизменно оставался популярным. Ставшие «хитами» иностранные пьесы, переведенные на японский язык, в послевоенное время регулярно ставились на столичных сценах, хотя иностранные актеры были менее желательными, чем эти пьесы. «Пролетарский театр», в котором акцент делался на пьесах с социальной проблематикой и на авангардистских пьесах, привлек к себе внимание в 1924 г. Движение за современную драму оказалось популярным во всей городской Японии и в Сеуле.
Профессор Цубоути Юдзо (университет Васэда) специально изучал елизаветинскую драму, так сходную с кабуки. Благодаря его сорокадвухтомному изданию современные японские гуманисты хорошо ознакомились с творчеством Шекспира. Здание елизаветинского стиля, состоящее из музея, театра и аудитории, стоит на территории кампуса Васэда.
«Сад электрических теней»
Кинотеатр – «сад электрических теней» был наиболее действенным средством проникновения западной культуры, влияя на каждый средний или крупный населенный пункт в Восточной Азии. Влияние немых фильмов оказалось самым сильным. Их содержание могло быть доведено переводчиками даже до неграмотных кинозрителей. Звуковые фильмы было труднее адаптировать для зрителя или «дублировать» на местном языке восточноазиатской страны. Все же к 1940 г. у звезд экрана появились поклонники в Маниле, Шанхае, Сеуле и Нагасаки, и глянцевые журналы для любителей кино доносили голливудские сплетни до каждого журнального киоска.
В Японии насчитывалось 1600 кинотеатров. Меньше было в Китае, хотя в Шанхае действовали 34 кинотеатра. В то время как в Японии почти две трети кинофильмов были местного производства, в Китае на кинорынке господствовал Голливуд. Везде импортные фильмы пользовались огромным успехом. Под их влиянием развился культ «мобо» (современного парня, modern boy) и «мога» (современной девушки, modem girl), и они затмили аборигенного сказочника с его древним фольклором.
Встревоженные таким культурным нашествием, государственные цензоры запрещали нежелательные фильмы (в Китае Гоминьдан включил в эту категорию все фильмы с «преобладанием секса») и вырезали сцены, подрывавшие нравственность, включая поцелуй. Национальные продюсеры высмеивали «мобо», подвергали сатире Америку как родину коктейлей и гангстерских войн, превозносили местные обычаи и характер. Однако фильм «Жизнь бенгальского улана» так убедительно изобразил «бусидо», что его просмотр стал необходимым для каждого японского армейского офицера.
Музыка
С начала периода Мэйдзи императорские вооруженные силы восприняли европейскую военную музыку. Она стала популярной в стране. Духовые оркестры играли на публичных концертах и сопровождали армию в ее кампаниях на Азиатском континенте. В 1879 г. Токийская музыкальная школа предложила японцам курсы по западной музыке, и к 1920‑м гг. в столице имелись два филармонических оркестра – возможно, единственные в Азии. «Cognoscenti» (знатоки в области изящных искусств, литературы или моды. – Пер.) поддерживали оперное искусство.[350]
Разнообразие и богатство западных форм и волнующие ритмы джаза настолько оттесняли японскую музыку на задний план, что власти потребовали, чтобы государственное радио предоставляло равное время западной и национальной музыке. Западные популярные песни, записанные на японском языке, причислялись к национальной народной музыке.[351]
Изобразительные искусства
В области эстетизма Запад мало чему мог учить Азию. Напротив, она оказала влияние на европейских импрессионистов. После прискорбного перерыва, заполненного сбором дешевых западных хромолитографий, японцы на рубеже веков вернулись к своей превосходной технике акварели, шелковых свитков и гравюр на дереве. Как и прежде, масляные краски редко использовались, и портреты были отданы на откуп фотографам. Следы западного влияния можно проследить на более реалистичных изображениях пейзажа в современных гравюрах по дереву Ёсиды и Касамацу по сравнению с классическими работами Хиросигэ. Японская Национальная академия изящных искусств субсидировала общенациональное образование, местные выставки и некоторые постоянные картинные галереи.
СПОРТИВНЫЕ СОРЕВНОВАНИЯ
В Японии (в гораздо меньшей степени на континенте) спортивные соревнования западного типа начали вытеснять народные игры и развлечения. 11 дорожек для скачек были открыты в Японии, они были также в крупных азиатских портовых городах, чтобы удовлетворить всеобщую любовь к играм на деньги. Теннис стал популярным видом спорта. Японские спортивные команды оказались серьезными соперниками в розыгрыше Кубка Дэвиса в 1921 г. До 1932 г. в Олимпийских играх участвовало небольшое число спортсменов из Восточной Азии. В 1936 г. кореец выиграл марафонский бег, и японцы завоевали призы по прыжкам и в плавании. Уступая в крепости телосложения, азиаты в течение некоторого времени сконцентрировали свое внимание на своих собственных восточноазиатских Олимпийских играх. Игра в бейсбол, которая редко была приятным времяпрепровождением, стала основным видом спорта, привлекавшим зрителей. На Филиппинах и на территориях школ, поддерживаемых американцами, баскетбол стал любимым видом спорта.
РАДИОВЕЩАНИЕ
Япония организовала свое радиовещание к 1925 г. в единую систему, основанную на радиостанциях JOAK в Токио и JOBK в Осаке, не считая 33 менее мощных радиостанций. Они полностью контролировались государством, и в промежутке между мировыми войнами насчитывалось 4 миллиона радиоприемников с ежемесячной абонентской платой в 25 центов. Программы имели больше дидактический характер. Новости и образовательные программы занимали половину эфирного времени, развлекательные – одну десятую часть времени (но не в дневное время). В той же пропорции транслировалась музыка, традиционная и современная.
Система китайского радиовещания была в течение десяти лет запутанной и нескоординированной. Почти 60 маломощных радиостанций сосредоточились в Шанхае. В связи с войной гоминьдановское правительство в значительной мере установило контроль над радиовещанием. За пределами Филиппин почти не существовало коммерческого радиовещания по американскому образцу. Государственные радиостанции в колониях ретранслировали некоторые европейские программы. Несколько миссионеров‑радиолюбителей начали передавать по радио религиозную информацию. Например, в Индонезии действовали 15 радиостанций – 7 из них на Яве. В более отдаленных и более отсталых обществах бедность народа и множественность разговорных диалектов ограничивали использование радио как средства массовой информации.[352]
КУЛЬТУРНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ
Национализм оказал влияние на значительную часть культуры Азии. Науку развивали, особенно в Японии, для достижения национальных целей. Власти стремились ограничить ознакомление иностранцев не только с изобретениями в области механики, как, например, хлопкопрядильными машинами Тоёда, но и проектами в сфере чистой науки. Азиатские ученые черпали из общего богатства международных исследований, но мало пополняли его. Кагава, почти идеальный христианин, одобрил выход Японии из Лиги Наций и служил культурным представителем своего правительства в покоренном Китае, точно так же, как китайский «генерал‑христианин» Фэн Юйсян со временем стал противником Запада.
В популярных формах искусства светские и ориентированные на массы средства искусства с Запада соперничали с условными формами Дальнего Востока, оказывая давление на них. Правительства стран Азии предприняли шаги по защите национального духа, наибольшей эффективностью отличались действия японского «Момбусё» с его разносторонними функциями. Теряли ли аборигенные формы свою жизнеспособность? Конфуцианские мудрены, Ноги и император Мэйдзи были настроены против западного материализма и гедонизма. Кэндо (фехтовальное искусство владения двуручным мечом) и дзюдо препятствовали распространению бейсбола. Кинофильмы на этические темы, изображающие самурая в его одежде, развивали дух воина. Сам император Японии участвовал в ежегодном состязании классической поэзии. Даже коммунистические руководители записывали свои достижения в изящных стихах. Однако дрейф продолжался.
Возможно, из‑за быстрого темпа перемен и порожденного им шизофренического раздвоения между новым и традиционным вклад Востока и в то и в другое оказался незначительным. Он не создал ни музыкальной симфонии, ни волнующей и универсальной литературной темы. Азиаты, получившие образование в Гарварде, Кембридже или Сорбонне, не внесли существенного вклада в воспринятую ими культуру.
Статистика показывает, что творческая энергия и продуктивность, продемонстрированные Японией в области искусства, а также промышленности, полностью затмили достижения остальных стран Азии, причем иногда японцы превосходили своих западных учителей. Япония дала миру атлетов, музыкантов, писателей, ученых и философов – но путем принуждения, имитации и интенсивности усилий. Ее гордость нашла выражение в культуре, которую она собиралась навязать военной силой Великой Восточной Азии. Но рост военной мощи Японии не сопровождался подъемом в области искусства. XX в. не кажется ни эпохой Тан, ни Елизаветинской эпохой.
Глава 15
РЕВОЛЮЦИЯ В КИТАЕ
Мы, наследники Сунь Ятсена, приветствуем вас, наследников Ленина.
Письмо Гоминьдана Москве, 1925
Ешьте хорошие лепешки!
Носите теплую одежду!
Имейте десять долларов!
Я пеку вкусные лепешки.
Япония дает каждому китайскому мятежнику длинную, теплую одежду и винтовку.
Майор Чан Сюэмин обещает людям, которые сдадут винтовку, прощение и десять серебряных долларов.
Ешьте хорошие лепешки!
Носите теплую одежду!
Позвякивайте десятью долларами!
«Песня тяньцзиньского уличного продавца», ноябрь 1931, процитированная Норой Уолн (Nora Wain, Atlantic Monthly, CXLIX, 726)
ГЕНЕЗИС РЕВОЛЮЦИИ
Революционная мысль набирала силу со времени поражения 1895 г. – наиболее активно на юге и юго‑востоке. Она была свойственна зарубежным китайцам, многие из которых эмигрировали из тех регионов, переводы денег которых своим родственникам почти равнялись доходам маньчжурского правительства. Революционный дух сильнее всего проявлялся среди разочарованных студентов и недовольных чиновников. Он вдохновил радикальных редакторов, которые, несмотря на сильную цензуру, сумели издавать восемь ежедневных газет в Шанхае и пять в Пекине.
