Jean‑David Nau l’Ollonais) (1635–1667), Франция 1 страница

Среди авторов прежних времен, которые в качестве темы избрали для себя пиратов, можно выделить двоих: Александр

Эксквемелин и Ф. Архенгольц. Первый был пиратом, который явно ощущал неоднозначность происходящего. Стремясь сохранить для Истории самые знаменитые деяния пиратов, он запечатлевал их на бумаге. Ф. Архенгольц – не пират, он именно писатель, для которого пиратская тема явно превалирует. Его повествование о Франсуа л’Олонэ слишком хорошо, чтобы раздергивать его на цитаты, особенно когда есть возможность привести его во всей полноте, что мы и делаем.

 

«Одним из отличных предводителей флибустьеров был л’Олонэ, которого подвиги и участь достойны подробного описания. Он происходил из Пуату, во Франции, и родился в так называемой Олонской степи, откуда и заимствовал прозвание, под которым известен. Вначале он принадлежал к буйволовым охотникам на острове Испаньоле и своей милостью прославился между товарищами; потом вступил в общество флибустьеров и отличался на море.

 

^{Франсуа л’Олонэ}

 

Мужество Олонэ, подкрепляемое большим умом и хитростью, заставило тогдашнего губернатора Тортуги Де‑ла‑Пласа уговорить его приняться за морские набеги. Он сам дал ему корабль, и новый пират сделался в скором времени ужасом всех испанцев в Америке. Всякий умел рассказать что‑нибудь о его подвигах и жестокостях. Все ему удавалось: он имел постоянно хороший ветер, легкие победы, богатую добычу, пока вдруг не поразил его жестокий удар судьбы: во время ужасной бури корабль его разбило на берегу Кампече. Экипаж укрылся было на берегу, но испанцы во множестве напали на него и убили большую часть; Олонэ был только ранен. Хитрость спасла его: он запачкал себе лицо и все тело кровью и упал между убитыми. Тут пролежал он, пока удалились испанцы, пробрался в лес, перевязав кое‑как свои раны, снял платье с одного убитого испанца и смело пошел в город. В окрестностях города удалось ему подговорить несколько невольников соединиться с ним. Олонэ смело пришел в город Кампече, где многие товарищи его томились в цепях, а жители праздновали смерть его. Счастье увенчало дерзость – никто не узнал его. Невольники украли лодку и на ней отправились с Олонэ на Тортугу, куда и прибыли благополучно.

С этой минуты желание Олонэ отомстить испанцам не знало более границ; но он обеднел и только с величайшим трудом мог вооружить две лодки, на которых находилось 26 человек. С ними поехал он к Кубе, чтобы разграбить город де‑Лос‑Кайос, производивший значительную торговлю. Но несколько рыбаков вовремя заметили пиратов и подняли тревогу, что заставило гаванского губернатора поспешно отправить на помощь городу фрегат, вооруженный 10 пушками и 90 солдатами. Кроме того, приказано соединиться с флотом еще четырем хорошо вооруженным судам из Порт‑о‑Пренса, чтобы непременно погубить пиратов. Губернатор предписал командирам судов „не возвращаться, не истребив всех морских разбойников до последнего“. Начальник фрегата должен был присягнуть, что не пощадит никого, и взял с собою негра для исправления должности палача. Олонэ узнал обо всех этих распоряжениях и, не дожидаясь соединения неприятельских сил, пошел навстречу фрегату и сошелся с ним ночью. Лишь только начало светать, флибустьеры напали на фрегат с обеих сторон и взошли на него. Испанцы защищались храбро, но, наконец, 90 человек должны были покориться двадцати одному флибустьеру, и весь экипаж принужден сойти под палубу. Овладев кораблем, Олонэ приказал выводить испанцев поодиночке на палубу и всем собственноручно отрубил головы, причем не был забыт и негр, которому назначили должность палача. Ярость Олонэ доходила до того, что он после каждого удара лизал кровь, стекавшую с его сабли. Он оставил в живых только одного испанца, чтобы отправить к губернатору со следующим извещением: „что в возмездие за назначенный ему род смерти он не оставит в живых ни одного испанца и имеет большую надежду наказать таким образом и самого губернатора, который, с своей стороны, однако, ни в коем случае не должен надеяться поймать его живого“.

Олонэ не хотел упустить и других четырех судов, назначенных против него: отправился немедля в Порт‑о‑Пренс и взял их без сопротивления. Тут нечего было ждать добычи – да и не ее искал жестокий пират: он дышал только местью. Поэтому весь экипаж был брошен в море, а суда потоплены.

Таким образом, Олонэ приобрел хороший корабль; но для управления им недоставало у него моряков и провианта; поэтому он решился вернуться, но прежде зашел еще в гавань Маракайбо и близ нее взял богато нагруженный корабль, с которым отправился на остров Тортугу.

После описанного… успеха Олонэ начал замышлять обширнейшие предприятия и вступил в союз с другим начальником флибустьеров Баско. Баско был старый офицер, родом француз, но испанского происхождения; он долго служил в Европе, впоследствии обогатился морскими разбоями и наконец жил в спокойствии, наслаждаясь награбленною добычею. Олонэ, которому для удачного исполнения своих планов необходим был человек с известным именем, знающий притом хорошо войну на сухом пути, отвлек его от спокойной жизни. Оба начальника разделили между собой морские и сухопутные силы, которые состояли из 660 человек, и посадили их на восемь кораблей, вооруженных пушками. Корабль, на котором находился Олонэ, имел шестнадцать пушек, прочие – менее. Легкое оружие каждого флибустьера состояло из мушкета, двух пистолетов и сабли. В 1666 году совершилось предприятие, за которым последовало множество других в том же роде. Олонэ и Баско сперва отправились к мысу Энгано, на восточном берегу Испаньолы; и здесь счастье снова обернулось на сторону пиратов: едва только прибыли они, как вдали завидели огромный испанский корабль. Олонэ велел остаться всему флоту у мыса и с одним своим кораблем выступил против испанцев. Испанцы, хорошо вооруженные, имели 16 пушек и 50 солдат, не считая матросов, не уклонились от битвы; она продолжалась три часа и кончилась сдачею испанского корабля, на котором находилось 120 000 фунтов какао, 40 000 пиастров серебром и на 10 000 пиастров драгоценных камней. В продолжение этого времени остальная эскадра завладела другим восьмипушечным кораблем, нагруженным порохом, мушкетами и сундуками с деньгами, назначенными для гарнизона Испаньолы. Отсюда поехали в Маракайбо, город, принадлежащий к провинции Венесуэла, находившийся на берегу большого озера, он имел от 5 до 6 тысяч жителей, производивших значительную торговлю, вход в него защищался двумя островами и крепостцой ла‑Барра, расположенной за речною отмелью. У этой отмели изливалось в море озеро, которое простиралось на 60 французских миль и на этом протяжении принимало 70 больших и малых рек.

Флибустьеры вышли на берег недалеко от крепости, которой комендант был настороже и выслал для наблюдения неприятеля значительный отряд, который расположился в засаде, но был открыт, частью изрублен, частью рассеян, так что ни один из них не добрался обратно в крепость, чтобы принести туда известие о появлении флибустьеров. Олонэ, пользуясь этим обстоятельством, немедленно пошел вперед, чтобы штурмовать крепость. Она находилась на возвышении, имела гарнизон в 250 человек, большие бастионы и 16 больших пушек, из которых производили сильный, беспрерывный огонь. Осаждающие, оставившие свои мушкеты на кораблях, не имели другого оружия, кроме пистолетов и сабель; несмотря, однако ж, на эту невыгоду, они после четырехчасовой битвы взяли крепость и изрубили весь гарнизон. Флот, извещенный сигналами об этой сдаче, немедленно пошел к городу Маракайбо, находившемуся в шести милях от крепости.

В городе царствовало величайшее смятение. Весть о прибытии флибустьеров предупредила беглецов и тем более встревожила жителей, потому что они раз уже подвергались подобному посещению, оставившему воспоминание ужасное, которое становилось еще страшнее при воспоминании о новейших жестокостях флибустьеров.

Поэтому всякий старался спастись как можно скорее; многие сотни жителей с женами, детьми и лучшим имуществом бросались в лодки и другие суда, чтобы уехать в город Гибралтар, находившийся в 40 милях выше на том же озере; прочие укрылись в лесах, не исключая стариков и больных. Город опустел как бы волшебством, но от этой поспешности жители оставили в нем большую часть своего имущества, состоявшего в товарах и огромном запасе хлеба, муки, свинины, домашних птиц, водки и вина.

Флибустьеры не подозревали этого бегства и продолжали действовать по принятому ими плану. Они срыли крепость ла‑Барра и разрушили ее до основания, сожгли, чего не могли унести с собою, похоронили убитых, раненых посадили на корабли, потом соединились в один большой отряд и пошли на Маракайбо. Каково же было их удивление, когда они не застали ни одного жителя! Но нечего было делать. Они заняли лучшие дома, расставили часовых, самую большую церковь превратили в гауптвахту и начали наслаждаться богатыми припасами, оставленными жителями. На другой день 160 флибустьеров отправились в леса для отыскивания беглецов; они возвратились в тот же вечер со значительным числом нагруженных мулов; кроме того, привезли они 20 000 испанских пиастров и двадцать пленных, мужчин, женщин и детей. Некоторых из них пытали, чтобы выведать, где скрыты сокровища прочих беглецов, но не могли узнать ничего. Олонэ собственноручно изрубил одного испанца в куски, чтобы более напугать других, но несчастные пленники, не зная ничего, страдали и умирали молча.

В самом деле, беглецы, зная алчность пиратов к благородным металлам, унесли с собою все золото и серебро; они почитали себя совершенно безопасными во внутренности страны, где, кроме того, надеялись на защиту войск и крепостей. Но флибустьеры не были расположены уступить добычу, на которую рассчитывали наверняка. Прожив две недели в Маракайбо, они решились идти в Гибралтар, где узнали в одно время и об этом намерении, и о выступлении флибустьеров и приготовлялись дать им сильный отпор.

Гибралтар производил значительный торг табаком, в окрестностях его разводили лучшее какао в Америке. Он находился в плодоносной, перерезываемой реками равнине, покрытой акажу (красным деревом), на берегу прекрасного озера; с одной стороны город упирался в большую горную цепь, называемую Гибралтарскими горами. За этими высокими, покрытыми снегом горами находилось много городов, между прочим, большой соседний Гибралтару город Мерида. Сюда отправлялись обыкновенно все богатые жители Гибралтара во время дождей, потому что город их, несмотря на выгодное местоположение, имел в это время года нездоровый климат; в нем оставались только ремесленники и беднейший класс народа. Поэтому жители Гибралтара полагали, что имеют полное право ожидать защиты от своих хозяев, и немедленно отправили к меридскому губернатору просьбу о помощи. Губернатор Мериды, старый, опытный воин, явился сам с 400 хорошо вооруженных воинов и соединил их с таким же числом гибралтарских жителей, так что отряд, назначенный защищать город, простирался до 800 человек. С величайшею поспешностью начали возводить по направлению к озеру батареи, заперли дефилей, ведущий к городу со стороны равнины, и открыли вместо него другой, проходивший через лес по чрезвычайно топкому болоту. На главной батарее подняли королевский флаг. Приготовившись таким образом, испанцы стали поджидать флибустьеров, которые, нисколько не подозревая подобных приготовлений, взяли с собою пленных и всю награбленную добычу и спокойно плыли к Гибралтару.

Флот, употребив на переезд три дня, наконец достиг своей цели, и флибустьеры с палуб своих кораблей могли уже видеть город и прелестные виллы, рассеянные по его окрестностям. Но при виде огромных приготовлений неприятеля для их встречи, засек, потопленных полей, закрытых дорог, батарей и многочисленных палисадов они на несколько минут совершенно изменили своему характеру: как бы обуянные паническим страхом, они выказали необыкновенное малодушие, которому Олонэ, однако, не дал укорениться. Он созвал немедленно военный совет и откровенно представил своим товарищам дурное положение их дел. „Нельзя не сознаться, – сказал он, – что трудности, предстоящие нам, очень велики. Испанцы имели время приготовиться к нашему приему. У них, верно, множество солдат, пушек и военных снарядов. Однако же, товарищи, не робейте! Нам надо победить, как прилично храбрым воинам, или лишиться жизни и вместе с нею всех богатств, приобретенных кровью и опасностями. Нас ожидает огромная добыча. Смотрите на меня, на вашего вождя! Следуйте моему примеру! Было время, когда мы с гораздо меньшими силами побеждали гораздо большее число неприятелей, нежели какое может поместиться в этом городе. Не забудьте, что, чем враги многочисленнее, тем блистательнее будет наша слава, тем огромнее добыча!“ Эта короткая речь вождя, хорошо знавшего, с кем имеет дело, и всегда умевшего тронуть самые чувствительные струны страстей своих подчиненных, произвела решительное действие: все обещали следовать за ним и пролить кровь свою до последней капли. Вообще, флибустьеры всегда гораздо менее опасались за жизнь свою, чем за разрушение надежд на добычу; они были убеждены, что в этом городе были собраны все сокровища Гибралтара, Маракайбо и окрестных мест. Поэтому они поклялись победить или умереть. Олонэ отвечал на это: „Хорошо. Но смотрите, первого, кто с этой минуты покажет малейший страх, я убью собственноручно!“

Перед рассветом высадилось на берег 380 человек, вооруженных только короткими саблями и пистолетами; каждому было дано пороха и пуль на тридцать зарядов. Пираты пожали друг другу руки в знак бодрости и отправились в путь, ведомые преданным им путеводителем, который, однако, не знал ничего о новых распоряжениях губернатора и потому привел их прямо к заваленному дефилею. Здесь невозможно было пройти. Поэтому они обратились на лесную дорогу, где вязли до колен и думали совершенно утонуть; для избежания этого они срубали ветви и ими прокладывали себе дорогу под убийственным огнем батареи, нарочно устроенной в таком направлении, что она обстреливала всю дорогу. Многие флибустьеры падали, чтоб не вставать более; но, испуская дух, увещевали своих товарищей идти вперед и предсказывали им несомненную победу. Наконец пираты достигли леса, где почва была тверже, и надеялись легче совершить остальной путь. Но тут встретили их выстрелы с другой батареи в двадцать пушек, заряженных картечью, которая производила такое ужасное действие, что наступающие падали десятками. Наконец они отступили и снова пришли на болотистую дорогу, где опять встретили их выстрелы первой батареи.

Олонэ не участвовал в этом отступлении и с небольшим отдельным отрядом достиг подножия укрепления. Но при величайших усилиях им невозможно было взобраться на бастионы без лестниц и осадных снарядов, следовательно, им оставалось погибнуть всем без исключения.

Олонэ, на которого нисколько не подействовал страх явной смерти, и здесь не потерял присутствия духа, но хладнокровно придумывал военную хитрость. Он вдруг побежал назад со всем своим отрядом, нарочно не стараясь скрыть это движение от неприятелей. Испанцы, соединившие на этом пункте все свои силы, видя это бегство и надеясь одним ударом истребить всех флибустьеров, поспешно вышли из укрепления и бросились за ними в погоню. Но тут все переменилось, потому что страшные враги, не тревожимые более батареей и будучи в состоянии помериться с испанцами на саблях, вдруг остановились и бросились на них как бешеные: чтобы отомстить за павших флибустьеров, пираты убивали всех испанцев, которых могли настигнуть, прочих прогнали в леса, а потом, как бурный поток, хлынули на главное укрепление и заняли его. После этого испанские солдаты в другом укреплении сдались без сопротивления. Более пятисот испанцев погибли в этот день, не считая раненых в городе и скрывшихся в лесу, которые там истекли кровью, притом все почти испанские офицеры лишились жизни в этом ужасном побоище, так же как губернатор Мериды, старый, опытный воин, отличившийся во фландрских походах. Ни Олонэ, ни Баско не были ранены, но зато они лишились многих храбрейших своих товарищей. Всего со стороны флибустьеров было 40 убитых и 78 раненых, последние, по причине опасных ран от картечи и недостатка во врачебном пособии, почти все умерли.

Оставшимся в живых флибустьерам было наконец полное раздолье. У них было 150 пленных из богатейших граждан, которых вместе со множеством женщин и детей заперли в главной церкви, и до 500 невольников. Трупы убитых испанцев были брошены в трюмы двух уже более негодных судов и утоплены в озере.

Кончив эти распоряжения, пираты принялись методически грабить город. Все, что имело какую‑нибудь ценность и могло быть унесено, сносили в одну кучу. Флибустьеры употребили на это четыре недели, между тем как большая часть пленных умирала с голода, ибо жестокие победители, не обращая внимания на этих несчастных, все съестные припасы грузили на свои суда. Пленным не давали ничего, кроме небольшого количества ослиного мяса. Женщин, которые добровольно или принужденно удовлетворяли сластолюбие пиратов, содержали немного лучше; по большей части все они сдавались, принуждаемые голодом. Кроме этих лишений, заключенных беспрестанно подвергали пытке, чтобы узнать, где они зарыли свое имущество, причем не взирали ни на бедность, ни на незнание; многие испускали дух в жестоких мучениях.

Олонэ, не довольствуясь никакими выгодами, никакою добычею и жаждя беспрерывно новых опасностей, хотел пройти еще на сорок миль далее в материк, чтобы напасть на город Мериду, но товарищи его и слышать не хотели об этом предприятии, и он принужден был отказаться от него. Даже дальнейшее пребывание в Гибралтаре становилось опасным, потому что, после потопления упомянутых выше судов, не обращали внимания на новые трупы, число которых с каждым днем увеличивалось от смерти раненых испанцев и флибустьеров. Только немногих из них зарывали кое‑как в землю, прочих же предоставляли в добычу хищным птицам и насекомым.

Эта бесчеловечная беспечность в таком жарком климате ощутительно заразила воздух, между дикими победителями открылась чума: многие умирали внезапно, у других раскрывались давно зажившие раны, и все убедились, что пора отправиться в обратный путь. Наконец они стали собираться. Но прежде отправления они послали четырех пленников в лес, чтобы потребовать от бежавших испанцев 10 000 талеров, грозясь в противном случае испепелить город. На собрание этих денег дано было два дня сроку. Срок истек, и денег еще не было. Флибустьеры зажгли город, но по убедительным уверениям пленных испанцев, что деньги непременно будут уплачены, остановились и даже помогли тушить пламя; однако пожар, продолжавшийся уже шесть часов, превратил в развалины большую часть города и главную церковь. Наконец принесли деньги за выкуп города и еще другую сумму за избавление пленных, которые все были оценены. Пираты оставили Гибралтар, сели на суда с добычею и со всеми невольниками и поехали к Маракайбо, где во время их отсутствия опять собрались ограбленные жители. Можно представить себе их ужас при виде флибустьеров. Пираты отправили к ним посла с уведомлением, что если они не заплатят тотчас 30 000 пиастров, то город будет снова ограблен и потом сожжен. Жители предлагали 20 000 пиастров и 500 коров, что и было принято. В продолжение переговоров флибустьеры придумали препровождение времени: вышли на берег и ограбили церкви, из которых брали образа, алтарные покровы и все украшения, мощи, распятия, даже колокола. К этому побуждала их не жажда к хищничеству, но благочестивое намерение соорудить на острове Тортуге часовню и убрать ее этими священными драгоценностями. Теперь ничто более не удерживало пиратов: получив выкуп, они уехали.

Отягченные добычею, флибустьеры направили путь свой к соседнему с Испаньолой Коровьему острову, на котором обитали французские буканьеры, под покровительством которых было здесь учреждено пристанище для флибустьеров, снабжаемых дикими охотниками мясом за богатую плату. Здесь принялись за раздел награбленной добычи по описанному нами выше уставу: всякий, положив руку на распятие или библию, возобновлял клятву, что не скрыл ничего. Ценность всей добычи, за исключением церковной утвари, простиралась до 260 000 испанских талеров, причем на долю каждого оставшегося в живых флибустьера приходилось по 100 талеров. Доля убитых была отложена для вручения родственникам и друзьям их. После этого раздела Олонэ отправился со своим флотом на остров Тортугу, куда только что пришли два французских корабля с вином и водкой. При таком удобном случае флибустьеры в несколько недель пропили свою добычу до последнего мараведиса.

Олонэ скоро стал готовиться к новым подвигам. Для этого избрал он шесть кораблей и посадил на них 700 человек, взяв триста из них на главный корабль свой. Он намеревался снова ехать в Никарагуа, но флот его должен был бороться с противными ветрами: то господствовало совершенное затишье, то ужасные бури, и наконец корабли были заброшены в залив Гондурас. У флибустьеров начал сказываться недостаток в съестных припасах, поэтому они несколько раз сходили на берег, где грабили селения, но не могли собрать достаточного количества трофеев для удовлетворения своих жизненных потребностей. Наконец они приехали в Пуэрто‑Кавалло, город, в котором испанцы устроили складочное место товаров. В гавани стоял испанский сорокапушечный военный корабль, вовсе не приготовленный к битве; пираты взяли его без труда, потом вышли на берег и сожгли все дома и магазины с товарами. Эти товары состояли из кошенили, индиго, кож, сассапарили и пр., свезенных сюда и сложенных до времени для отвоза в Гватемалу. Флибустьерам невозможно было взять их с собою: они брали только серебро, золото, драгоценные камни и другие необъемистые вещи. Жителей, как обыкновенно, подвергали ужаснейшим пыткам, чтобы они объявили, где спрятали свои сокровища. У многих вырывали язык; других, после ужасных мучений, закалывали саблями, только двоим оставил Олонэ жизнь, чтобы служить ему проводниками в город Сан‑Педро, в 12 милях от Пуэрто‑Кавалло. Он отправился туда с 300 человек, оставив главного товарища своего, Моисея Фан‑Вина, с остальными флибустьерами на кораблях. Отправляясь в поход, он возобновил угрозу, что первый из пиратов, кто отступит, падет от руки его, и потом быстро пошел вперед. Отряд испанцев поджидал их на дороге в укрепленной засаде, закрываемой густым лесом, и отсюда напал на флибустьеров со всеми выгодами, какие могли представить им местность и нечаянность, но без успеха. Первым делом Олонэ при нападении испанцев было – убить двух проводников, хотя они ничего не знали о засаде; потом он бросился на испанцев. Только немногие спаслись бегством, прочие все остались на месте, жестокие неприятели убивали даже раненых. Олонэ оставил в живых только немногих пленных, чтобы узнать от них другую дорогу или, по крайней мере, места, где были скрыты другие засады; неожиданные нападения не слишком ему нравились. Пленные, не очень расположенные открывать планы своих земляков, клялись, что не знают ничего о других засадах. Олонэ пришел в исступление от этого упорства, проколол одного испанца, вырвал у него сердце, грыз его зубами и при этом испускал ужаснейшие проклятия против пленных испанцев. Устрашенные виденной ими сценой и боясь повторения ее на себе, испанцы сознались наконец, что он встретит еще две засады, скрытые на дороге в город, и от них невозможно уйти, потому что нет другой дороги. Нечего было делать. Олонэ приготовился принять по возможности хорошо испанцев и скоро встретил два отряда, но и они были отражены. Несмотря на крайнее утомление от этих стычек, флибустьеры шли вперед не останавливаясь и в итоге достигли леса в миле от Сан‑Педро, где провели ночь, мучимые голодом и жаждой.

На следующий день подошли к городу, укрепленному странным образом. Он был окружен густой оградой из терновника на корне, огромные иглы которого были чрезвычайно опасны. Эта ограда тем менее нравилась флибустьерам, что они были босы, и все платье их состояло из рубашки и длинных матросских штанов. Но им не оставалось другого средства, как идти вперед и пробиться сквозь тернии, которые раздирали все тело их. При этом они должны были еще выдерживать сильный пушечный огонь. Но, несмотря на все это, они бодро шли на приступ. После четырехчасовой битвы, в продолжение которой испанцы оборонялись отчаянно, они предложили капитуляцию, в которой требовали только двух часов отдыха. Разумеется, что это время намеревались они употребить на то, чтобы скрыть лучшее имущество и товары и, если возможно, спастись самим. Совершенно обессиленные флибустьеры согласились и сдержали слово, в продолжение двух часов они оставались в совершенном бездействии, хотя жители в глазах их выносили из города лучшее имущество свое. Но лишь только прошло урочное время, Олонэ отправил за беглецами погоню, приказав не только отнять все имущество, но привести назад и самих беглецов. Это было исполнено в точности. Флибустьеры купили победу тридцатью убитыми и двадцатью ранеными.

Олонэ между тем начертал уже новый дерзкий план: он хотел соединить весь отряд свой и идти на Гватемалу; но все пираты восстали против предложения, которое, при малочисленности своей, считали неисполнимым и сумасбродным. Кроме значительного отдаления и трудностей пути, город Гватемала был слишком велик и имел четырехтысячный гарнизон. Итак, предводитель флибустьеров снова должен был отказаться от плана, исполнению которого препятствовала робость его товарищей. Он прожил с отрядом своим две недели в Сан‑Педро, взял с собою все, что только можно было унести, и при уходе со всех концов зажег город.

Флибустьеры возвратились на корабли с богатой добычей, но по‑прежнему терпели недостаток в съестных припасах. Это обстоятельство принудило их держаться у берегов и рассеяться на маленьких островах в заливе, где было множество черепах. Главнейшим занятием пиратов была ловля их. Почти все флибустьеры плели сети из волокон каких‑то деревьев, потом разделялись на отряды и отправлялись на промысел. Удачная ловля, по крайней мере на время, избавила их от голодной смерти. Каждый корабль крейсировал отдельно, думая только о пище. Олонэ также плавал отдельно. Стоянка в этом заливе продолжалась с лишком три месяца; пираты поджидали богатый испанский корабль, о скором прибытии которого узнали еще в Сан‑Педро. Говорили, что он принадлежит к разряду самых огромных кораблей и обыкновенно каждый год отправляется из Испании в Гватемалу с лучшими европейскими произведениями. Наконец желанный корабль показался, но страшно вооруженный, приготовленный к бою, с 56 пушками и другими употребительными в то время пороховыми машинами и 130 солдатами. Олонэ, не дожидаясь прочих кораблей, немедленно атаковал его своим кораблем, на котором находились 22 пушки; испанцы защищались храбро, отбили пиратов и принудили их удалиться.

Но флибустьеры отнюдь не были расположены оставить свое намерение, густой туман благоприятствовал им. Под защитой его Олонэ поместил своих людей на четыре лодки и таким образом взошел на испанский корабль, который скоро сдался.

Но, к величайшей досаде, победители увидели, что корабль успел где‑то уже почти совсем выгрузить свои товары и представлял их алчности весьма незначительную добычу. На нем осталось только несколько ящиков с мануфактурными изделиями, железом и две тысячи кип писчей бумаги. С лишком на миллион пиастров уже свезли на берег. Эта неудача произвела на всех флибустьеров сильное впечатление. Особенно новоизбранные, надеявшиеся мигом нажить сокровища и до сих пор терпевшие только нужду, зароптали громко и хотели возвратиться домой, ветераны же объявили, что лучше готовы погибнуть, нежели ехать домой с пустыми руками.

В таком положении Олонэ созвал военный совет и снова предложил отправиться в Гватемалу. Вся толпа разделилась: большая часть перешла на сторону Моисея Фан‑Вина, который объявил себя главою недовольных и тайно уехал на последнем взятом 56‑пушечном корабле; другой начальник, ле Пикар, сделал то же, но и они не остались вместе. Каждый разбойничал на свою руку на суше и на море.

Фан‑Вин намеревался на большом корабле своем, который и без серебра и товаров мог доставить ему кредит в глазах флибустьеров, ехать на остров Тортугу, запастись необходимым и потом отправиться на новые грабежи. Но судьба уничтожила это намерение: корабль сел на мель, и хотя почти все флибустьеры спаслись, но это несчастье лишило их на время всех средств продолжать грабежи и принудило рассеяться.

Между тем Олонэ с оставшимися ему верными пиратами пребывал в Гондурасском заливе, где разъезжал взад и вперед в надежде верной добычи, терпел беспрестанный недостаток в съестных припасах и ежедневно отправлял людей на берег для поимки обезьян и других животных, которыми они питались. Эти экспедиции совершались днем, ночью же ехали далее.

Однако ж положение их становилось более и более затруднительным, пока, наконец, у маленького острова делас‑Перлас и этот корабль, подобно кораблю Фан‑Вина, сел на мель. Чтобы сняться с нее, они побросали в море пушки и все тяжести, без которых могли обойтись, но тщетно – корабль оставался неподвижен. Флибустьерам удалось, однако ж, съехать на берег. Они немедленно разобрали корабль свой, чтобы из обломков его построить большую барку. Но эта работа требовала много времени, они выстроили себе на берегу хижины, посеяли бобов и других овощей, которые чрезвычайно скоро спеют в этом благословенном климате. Кому не было дела в поле, тот отправлялся на охоту или на рыбную ловлю. Через пять месяцев достроили, наконец, барку, но она далеко не могла вместить в себя всех флибустьеров. На общем совете решили ехать на барке к реке Св. Иоанна, называемой испанцами Дезаньядера, отыскать там другие суда и приехать за оставшимися. Бросили жребий, чтобы узнать, кому ехать. Половина флибустьеров с Олонэ отправились. Но для него уже взошла неблагоприятная звезда и с тех пор преследовала его беспрерывно. Флибустьеры, правда, достигли благополучно реки Св. Иоанна, но на них напали испанцы, соединившиеся с туземными индейцами, которые славились своим мужеством, оказанным в разных случаях, и за то получили от испанцев название „храбрых индейцев“ (indios bravos). Большая часть флибустьеров была истреблена. Олонэ и остальные пираты кое‑как спаслись. Впрочем, и эта неудача не заставила их отказаться от намерения захватить какие‑нибудь суда, чтобы избавить товарищей, оставшихся на острове делас‑Перлас. Для этой цели Олонэ отправился к берегам Картахены.