Часть I. Общее учение об обязательстве 23 страница

234

Раздел V. Право лиц

Раб не мог участвовать ни в каком гражданском процессе. Это обстоятельство сказалось в том, что для защиты свободного статуса лица было необходимо участие особой стороны в процессе — adsertor in libertatem. В древности такой спор разворачивался в форме legis actio sacramento in rem, когда на заявление "MEUM ESSE AIO" ("Заявляю, что*он мой") следовало утверждение (adsertio) "LIBER ESSE AIO" ("Заявляю, что он свободен"). Затем претор объявлял фактическую свободу спорного лица — vindicias secundum libertatem (Liv., 3,44, 11—12) до самого вынесения решения Уже в предклассическую эпо­ху favor libertatis выражался в том, что решение особых судей — de­cemviri stlitibus iudicandi, рассматривавших тогда дела о личной сво­боде (liberalis causae), не считалось окончательным, если оно было вы­несено не в пользу свободы. Возможность пересмотра дела ограничи­валась лишь необходимостью смены одной из сторон в процессе.

Перемены, неизбежные после lex Iulia iudiciorum privatorum 17 г. до н. э., известны мало. Предпочтительнее мнение, по которому про­цесс велся в форме agere per sponsionem, когда обвинительное реше­ние не предполагало денежную оценку предмета спора, в отношении личной свободы (libertas) недопустимую (D.50,17,100). Применялась также formula praeiudicialis: "AN LIBER SIT" ("Является ли он сво­бодным лицом") (Gai., 4,44). С конца II в. дела о личной свободе ве­дутся в форме extraordinaria cognitio специальным судебным магист­ратом — praetor liberalium causarum. Во всех этих формах остается необходимым участие заступника, которое сохраняется еще в IV в. н. э. (СТп. 4,8,5, а.322). Официально упразднив этого участника про­цесса о статусе (С.7,17,1) и дозволив самостоятельно вести процесс лицу с сомнительным статусом, Юстиниан отменяет и древнее пра­вило, по которому судебное решение не в пользу свободы не бьшо окончательным.

Фиктивный процесс о свободе, когда господин раба не возра­жал на заявление заступника (adsertor in libertatem, дословно: тот, кто пересаживает в свободное состояние), тем самым соучас­твуя в процедуре (vindictam imponere), приводил к освобождению из рабства — manumissio vindicta Оснащенный ритуальным жезлом (festuca) adsertor in libertatem, роль которого мог испол­нять любой гражданин, занимал по отношению к рабу позицию исключительного распорядителя, соотносимую с положением самого господина (как при виндикации). Однако претензия виндиканта здесь состояла не в отрицании частного права другого лица, а относилась к публичной сфере. В этих условиях addictio secundum libertatem (подтверждение свободы), произносимая магистратом, в присутствии которого совершался ритуал manumissio, конституировала личный статус раба, и его свобода уже не могла быть оспорена. Необходи-

Глава 1. Рабы (servi)

235

мость содействия со стороны публичной власти определила транс­формацию этого института в классический период, когда ритуальный удар жезлом и заявление о свободе: "Aio te liberum more Quiritium" ("Объявляю тебя свободным по обычаю квиритов"), — стал совер­шать ликтор (помощник магистрата, носивший перед ним знаки власти — fascies), разумеется, по воле господина раба. Исчезновение фигуры частного заступника в ритуале manumissio vindicta сказа­лось в том, что источники называют действующим лицом этого акта — vindictam imponere — самого dominus (D.40,12,12,2; 49,17,19,4), между тем как он никогда не действует непосредственно жезлом (festuca).

Публичную природу имеют и другие способы отпущения раба (Gai., 1,17): посредством внесения раба по приказу господина в списки ценза (manumissio censu), проводившегося каждые пять лет, и по завещанию (manumissio testamentq), которое первоначально утверждалось в комициях или объявлялось в готовом к бою войске. Таким образом, гражданский коллектив не ограничивался фиксацией допустимых форм перемены статуса и посредством своих органов контролировал ситуации возведения в ранг граждан лиц, прежде считавшихся вещами. Однако волеизъявление самого господина не ограничивается отказом от собственности на раба, но непосредст­венно направлено на изменение статуса подвластного лица. Это ка­чество с особой наглядностью выступает в возникающем в пред-классическую эпоху способе отпущения на волю — manumissio inter amicos (среди друзей). Решение об освобождении объявлялось в уст­ной или в письменной (per epistulam) форме — отчего этот акт был доступен даже глухонемому (Paul., Sent, 4,12,2; D. 40,2,10) — и затем обязательно сообщалось друзьям (amici) патрона. В случае составле­ния письменного документа (tabellae) друзья ставили свои подписи (Martial.,9,87). На одном египетском папирусе дошел документ ману-миссии, датируемый 221 г. н. э. (FIRA, III, п.11), на котором стоят пе­чати пяти друзей-свидетелей.

В структуре акта отчетливо прослеживаются два этапа: само волеизъявление и сообщение о нем ("quod liberum eum esse voluit (в перфекте!) dicere", — С. 7,6,1,2) друзьям. Привлечение друзей происходит «а этапе, когда раб уже объявлен свободным². Однако роль этих лиц, связанных с господином раба узами fides, не сво­дится к простому засвидетельствованию: они берут на себя га­рантию соблюдения его воли, обеспечивая определенность лично­го статуса вольноотпущенника. Сугубо частный характер акта приводил к тому, что статус раба не менялся, но контекст дове­рия, верности слову и принципам добра — fides — приравнивал

² Совпадение двух фаз наблюдается, когда господин обращается с за­явлением об освобождении раба во время дружеского застолья (manu­missio per mensae adhibitionem).

236

Раздел V. Право лиц

фактическое положение раба к свободному (in libertate morari) и делал его необратимым. Нарушение fides предотвращал претор, не допуская vindicatio in servitutem со стороны прежнего госпо­дина, который оставался таковым по ius civile.

В 18 или 19 г. н. э. lex Iunia Norbana доставил таким отпущен­никам права латинского гражданства, что сделало частную ману-миссию действительной в плане ius civile (Ulp., Reg., 1,10). Такие граждане — Latini Iuniani, однако, не могли приобретать по рас­поряжениям mortis causa, оставленным третьими лицами в их пользу, их нельзя было назначить опекунами по завещанию (Gai., 1,23), они не были управомочены оставлять завещание, и их наследство ab intestato отходило к патрону (последнее ограниче­ние было снято постановлением сената 42 г.). Комментарий Гая по этому вопросу, испорченный в первой книге (Gai., 1,22), воспол­няется словами из третьей (Gai., 3,56):

... admonendi sumus, id quod...нам следует вспомнить, что, как
alio loco diximus, eos qui nunc мы сказали в другом месте, те, кто
Latini Iuniani dicuntur olim ex сейчас называются " Latini Iuniani ",
iure Quiritium servos fuisse, прежде по праву квиритов явля-
sed auxilio praetoris in liber - лисъ рабами, но обычно пребывали
tatis forma servari solitos; unde в состоянии свободы благодаря за-
etiam res eorum peculii iure ad ступничеству претора, поэтому
patronos pertinere solita est; и их вещи обыкновенно принадле-
postea vero per legem luniam жали патронам по праву пекулия;
eos omnes, quos praetor in li - однако впоследствии, по закону
bertate tuebatur, liberos esse Юния, все те, о чьем свободном со-
coepisse et appellatos esse La - стоянии заботился npemop, стали
tinos Iunianos: Latinos ideo, свободными и были названы " Latini
quia lex eos liberos perinde esse Iuniani ": " Latini " потому, что закон
voluit atque si essent cives делал их настолько же свободными,
Romani ingenui qui ex urbe как те, кто, являясь свободнорож-
Roma in Latinos colonias de - денными римскими гражданами, по
ducti Latini cokmiarii esse сое- переселении из города Рима в лати-
perunt; Iunianos ideo, quia per некие колонии становились латина-
legem luniam liberi facti sunt, ми колоний; " Iuniani " — потому,
etiamsi поп essent cives Ro - что они стали по закону Юния сво-
mani.                                     водными, хотя и не являлись римс-

кими гражданами.

Частное волеизъявление не может сообщить лицу римское гражданство, и даже латинское гражданство рабов, отпущенных на волю без соблюдения установленных форм ius civile (vindicta, censu, testamento), предоставлено им специальным законом и от­личается спецификой, отразившейся, как видим, даже в назва-

Глава 1. Рабы (servi)

237

нии — "Iuniani". Такое отпущение на волю, собственно, и не счи­тается "manumissio", поэтому отход наследственной массы отпу­щенника патрону и конструируется по модели пекулия (iure peculii), а не по схеме, характерной для отношений между патро­ном и отпущенником (iure manumissionis). Для ius civile свобода немыслима без римского гражданства: институциональное разли­чение двух статусов становится возможным не ранее, чем утвер­ждается представление о том, что рабство принадлежит к системе ius gentium. Когда освобождение из рабства уже не предполагает од­новременного обретения римского гражданства, развиваются и су­губо частные способы отпущения на волю.

Природа рабского статуса такова, что полномочий господина недостаточно для его перемены: объявление о свободе частным образом равносильно принятию на себя одностороннего обяза­тельства воздержаться от дальнейших претензий на это лицо как на раба. Господин не управомочен даже сделать раба ничейным: брошенный раб (derelictus) все равно останется его собствен­ностью. Ничейным человек становится, лишь став свободным. Ма-нумиссия совершается в соответствии с волей господина и по его инициативе, поскольку вместе с освобождением раба собственник утрачивает свое право на него. Меняя статус раба — при содейс­твии публичной власти, раз обретение свободы, признаваемой ius civile, невозможно без получения римского гражданства, — госпо­дин выступает именно в качестве собственника. Этот аспект от­ношения очевиден в ситуации разделения dominium: лицо, имеющее раба in bonis, может отпустить его на волю только част­ным способом, доставив ему права латинского гражданства; обла­датель голой квиритской собственности (nudum ius Quiritium) во­обще не правомочен отпускать на волю, хотя может в дополнение к частной манумиссии преторского собственника совершить за­конную — iusta manumissio, доведя тем самым статус вольноот­пущенника до римского гражданства (Gai., 1,35).

При Августе lex Fufia Caninia 2 г. до н. э. вводит ограничения на отпущение рабов по завещанию (Gai., 1,42—43), устанавливая чис­ленную квоту (скажем, собственник 10 рабов может отпустить на во­лю не более 5) и абсолютный максимум в 100 рабов (для тех, у кого их было более 500). Lex Aelia Sentia 4 г. н. э. (GaL, 1,13; 18; 29) объяв­лял ничтожной манумиссию, сделанную во вред кредиторам (in fraudem creditorum). По этому закону лицо моложе 20 лет могло от­пускать на волю только посредством vindicta, доказав перед consili­um из 5 сенаторов и 5 всадников в Риме или 20 римских граждан (recuperatores) в провинции (Gai., 1,20) основание (iusta causa manu­missionis), по которому раб отпускается на волю (causae probatio). Та­ковым признавалось кровное родство, а также случаи, когда раб бьш

238

Раздел V. Право лиц

педагогом господина или когда отпущение совершалось с целью сде­лать раба управляющим (procurator) или рабыню законной супругой (GaL, 1,19).

Эти же ограничения относились к отпущению на волю рабов моложе 30 лет. Манумиссия таких рабов без causa probatio делала их Latini coloniarii. Отпущение на волю рабов-преступников, от­меченных клеймом (stigmatum), по закону Элия Сенция наделяло их статусом peregrini dediticii (Gai., 1,13; 15; Ulp., Reg., 1,11) — чужеземцев, покоренных оружием. Гай (1,26—27) называет этот статус "pessima libertas" ("наихудшая свобода"), поскольку его обладатели не могли перейти в римское гражданство. Им запре­щалось селиться в пределах сотого милевого камня от Рима; на­рушение влекло по закону Элия Сенция публичную продажу (venditio ad hasta) с запретом использовать этих рабов в пределах стоверстной зоны и отпускать на волю: манумиссия делала их ра­бами римского народа (Gai., 1,27).

Отпущенные на волю рабы моложе 30 лет получали латинское гражданство (Latini Aeliani) и могли добиться римского, когда ре­бенку от законного брака (с римлянкой или латинкой) исполнялся год. Доказав брак и возраст ребенка ("anniculae causae probatio",— Tab. Here, 99 = FIRA, III, p.600) претору или губернатору про­винции, сам латин, его супруга и ребенок становились римскими гражданами в соответствии с pronuntiatio магистрата (Gai., 1,29).

В классическую эпоху развивается отпущение на волю посредст­вом фидеикомисса (libertas fideicommissaria) — доверительного пору­чения завещателя наследнику отпустить на волю раба и стать его пат­роном. Если наследник не исполнял поручение наследодателя, раб мог добиваться своего права extra ordinem у специального претора (praetor fideicommissarius). По SC Rubrianum 103 г. н. э. (D.40,5,26,7), в случае неповиновения наследника судебному решению, раб получал свободу в силу самой pronuntiatio магистрата, значимой в плане ius honorarium.

Практика доверительных соглашений раба с третьим лицом о выкупе из рабства (in fidem confugere) на деньги самого раба (emptio suis nummis) с последующим отпущением на волю полу­чила законодательное признание в epistula Марка Аврелия и Лу-ция Вера (D.40,1,4 pr): если такой покупатель не совершал manumissio, рабу создавались условия для приобретения свободы. Существенным признавалось сознательное заключение договора с рабом (D.40,1,4,2), а также то, что покупатель не платил за него из собственных средств — все равно, получал ли он деньги из пеку­лия раба или из случайной прибыли (ex adventicio lucro) или был движим дружескими чувствами (eod., 4,1). Под эту гипотезу под­падало и соглашение, по которому господин раба принимал от третьего лица (например, родственника раба) деньги, с тем что он

Глава 2. Вольноотпущенники (liberti)

239

отпустит раба на волю (Рар., 40,1,19). В дальнейшем Марк Авре­лий вместе со своим сыном Коммодом постановили, чтобы раб считался отпущенным на волю, даже если до оговоренного в со­глашении срока манумиссия не была совершена (D.40,8,1 и 3).

Глава 2 Вольноотпущенники (liberti)

Gai., 1,10:

Rursus liberorum hominum Далее, среди свободных людей одни alii ingenui sunt, alii libertini. являются свободнорожденными, дру­гие вольноотпущенными.

Вольноотпущенники (liberti, libertini) отличались от свободнорож­денных римских граждан по объему публичных прав. В плане част­ного права особенность их положения состояла в определенной за­висимости от бывшего господина (patronus) и его семейства. Либерты бьши обязаны почитать своего патрона (obsequium), что выражалось в содействии в публичных делах и в предоставлении услуг (орегае libertorum). Понятно, что эти ограничения не распространялись на рабов, отпущенных на волю по завещанию ("liberti Orcini" — "либерты преисподней"). Обычно obsequium распространялся и на нисходящих родственников патрона, что снимало это различие.

Либерт не мог обвинять патрона или его детей в crimen publicum (D. 48,2,8); вызов патрона или его преемников в суд (in ius vocatio) был возможен только с дозволения претора (D.2,4,4,1).

Услуги патрону выражались в периодическом выполнении опре­деленной работы, объем и содержание которой фиксировались в торжественной клятве — promissio iurata liberti, даваемой после manumissio (D.38,1,7,2). Злоупотребления рабовладельцев, принуж­давших рабов в обмен на отпущение на волю принимать на себя не­померные обязанности и обещать дорогие подарки, вызвали реакцию претора Рутилия, который в 118 г. до н. э. ввел в эдикт положение, по которому судебную защиту получало лишь право патрона на орегае — посредством iudicium operarum в нормальном случае (D.38,1,2,1) и посредством actio pro socio, если патрон и либерт договорились, что в случае нарушения obsequium между ними возникает товарищество (societas) на все имущество либерта (D.38,2,1,1). В дальнейшем претор вводит bonorum possessio contra tabulas — владение наследственным имуществом вопреки завещанию — в пользу патрона, если либерт лишил наследства своих детей или умер бездетным. В случае нару-

240

Раздел V. Право лиц

шения promissio iurata патрон всегда получал половину наследствен­ного имущества либерта.

Независимо от преторских установлений, на основании интер­претации закона XII таблиц (GaL, 3,40) наследство либерта, умер­шего без завещания, отходило к патрону по праву agnatio. Lex Papia Poppaea предписывал, чтобы богатые (более 100 тыс. сес­терциев) либерты непременно оставляли патрону часть наследства (половину при одном наследнике, треть при двух), ос­вобождая от этой обязанности лишь тех, кто оставил троих и бо­лее детей-наследников (Gai., 1,192; 3,42). По праву agnatio патрон автоматически становился опекуном вольноотпущенницы и наследовал ей в любом случае (Gai., 3,43; Ulp., 29,2); lex Papia ос­вобождал от опеки лишь либертину — мать четверых детей (GaL, 3,44; Ulp., Reg., 29,3). Отношения патроната переходили по наследству детям патрона, которые также могли претендовать на наследство либерта (Gai., 3,45). Эта связь передавалась только нисхо­дящим, которые ipso iure замещали покойного, даже если они были лишены наследства на основании завещания (GaL, 3,58).

Отношения патроната были пожизненными: уже дети либерта считались свободнорожденными (ingenui). В эпоху Принципата раз­вивается практика пожалования императором статуса свободнорож­денного — natalium restitutio (D.40,11,1; С.6,8,1). Уподобление статусу ingenuus ("imaginem non statum ingenuitatis" — "образ, но не статус свободнорожденного", — С.6,8,2) достигалось предоставлением ius anuli aurei, права золотого кольца (D.35,1,32,2). Процессуальной фор­мой установления статуса свободнорожденного была formula praeiudicialis: "AN LIBERTUS А*А* SIT" ("Является ли он вольноот­пущенником ААгерия") (GaL, 4,44); уже с конца I в. н. э. с этой целью прибегают к cognitio при участии консула.

Глава 3 Чужестранцы (peregrini)

Национальная замкнутость ius civile предопределяла осо­бый статус неграждан (hostes, peregrini), допустимость пра­вильных сделок с которыми — commercium — специально ус­танавливалась законом. Уже законы XII таблиц предусматри­вали доступность торжественных юридических актов ("ius man-<cipii>", — Fest., p.472 L) некоторым категориям иностранцев ("FORTI SANATI", — XII tab., 1,5), связанных с римским народом договором о дружбе ("amicitia", — Fest, p.474 L), а

Глава 3. Чужестранцы (peregrini)                                                   241

также — возможность судебного разбирательства с чуже­странцем ("STATUS DIES CUM HOSTE", — Cic, de off., 1,12, 37; Fest., p.414 L). Постепенно вырабатывается общая диффе­ренциация иностранцев по категориям в соответствии с их ста­тусом. На место аморфного "hostis", ситуативно обозначавшего то друга, то воюющего врага ("perduellis", — Varro., de 1.1., 5,3; D.50,16,234 pr), приходит терминологическая определенность в различении степени близости прав иностранцев к правам рим­ских граждан.

Наибольшей близостью к римским гражданам отличались Latini prisci (древние латины) — граждане городов в Лации, ра­нее входившие в Латинскую лигу во главе с Римом и после ее распада в 338 г. до н. э. удержавшие права, которыми их общины пользовались еще с 493 г. до н. э. по foedus Cassianum. Эти латины располагали правом заключать сделки iuris civilis с римлянами (ius commercii), селиться в Риме (как и в любом другом городе Лиги), становясь римскими гражданами (ius migrandi), а также вступать в законный брак с римлянами (ius conubii).

В эпоху Республики (до середины II в. до н. э.) римляне созда­вали на завоеванных землях колонии, наделяя колонистов ста­тусом латинских граждан — colonii civium Latinorum. После 338 г. граждане этих колоний стали рассматриваться как особая катего­рия — Latini coloniarii. Располагая ius commercii и ius migrandi, они обычно были лишены ius conubii (если он им не был специ­ально предоставлен, — Gai., 1,56—57; Ulp., Reg., 5,4). В эту эпоху латины, достигшие высших должностей в своих общинах, получа­ли римское гражданство (Gai., 1,96) и могли продолжить полити­ческую карьеру в Риме: так называемый ius honorum. Результатом было фактическое двойное гражданство политической элиты (ordo decurionum) латинских городов и колоний, которое, однако, не воспринималось таким образом (Cic, pro Balb., 45), поскольку сами Latini coloniarii были обычно выходцами из Рима. Если доба­вить к этому ius suffragii — право голосовать в народном собра­нии в Риме {в случае присутствия), которым располагали гражда­не латинских городов и колоний, — станет понятно, насколько несу­щественным было различие между римским и латинским гражда­нством, почему одно беспрепятственно переходило в другое.

Основным критерием различения предстает фактическое место жительства и связанная с этим принадлежность к определенной граж­данской общине (civitas). Переселившись в латинскую колонию, римля­нин становился латинским гражданином, но был свободен вернуться в Рим (Fest., p.244 L). Близость двух статусов особенно наглядна в пра­вилах, определяющих правовое положение вольноотпущенника.

242

Раздел V. Право лиц

Gai, 1,17:

Nam in cuius persona tria Ибо то лицо, в отношении кото-
haec concurrunt, ut maior sit рого соблюдены эти три условия —
annorum triginta, et ex iure чтобы он был старше тридцати
Qupi. tium domini, et iusta ас лет, и принадлежал господину по
legitima manumissione libere - праву квиритов, и был отпущен на
tur, id est vindicta aut censu волю праведным и законным спосо-
aut testamento, is civis Ro - бом, то есть посредством жезла,
manus fit; sin vero aliquid или через внесение в списки ценза,
eorum deerit, Latinus exit.         или по завещанию, — становится

римским гражданином; если же ка­кое-либо из них не соблюдено, ста­новится латином.

Вольноотпущенники, получившие латинский статус (Latini Aeliani), могли легко добиться римского гражданства, вступив в законный брак: те, кто был моложе 30 лет, — уже по закону Элия Сенция (Gai., 1,28—29), а по SC Pegasianum (Gai., 1,31), принятом при Веспасиане, — и все остальные. Ребенок от брака латина с римской гражданкой по постановлению сената, принятому по инициативе Адриана (auctore divo Hadriano, — Gai., 1,30), рож­дался римским гражданином. Переход латинов в римское граж­данство регулировался и конституциями принцепсов: от Клавдия до Траяна (Gai., 1,32—34; FV., 233; 235; lex Salp., 22—23), которые, увязывая эту привилегию с различными видами хозяйственной активности, предусматривали все новые способы перемены ста­туса.

Предоставление прав римского гражданства в результате Союзнической войны (bellum Italicum) 91—89 гг. до н. э. всем латинам (по lex lulia 90 г. до н. э.), а затем всем италикам (по lex Plautia Papiria 89 г. до н. э.) повлекло распространение ла­тинского гражданства за пределы Апеннинского полуострова, где оно было предоставлено свободным жителям Цизальпийс-кой Галлии, Сицилии, а при Веспасиане — обеих испанских провинций (Plin., N.H., 3,30) с соответствующей реорганизацией местного самоуправления в латинские муниципии по модели municipium civium Romanorum.

Базовой правовой системой в новых латинских общинах было римское ius civile (lex Irnitana, 93), тогда как специфика полити­ческой организации и судебной власти определялась единообраз­ным муниципальным законом (условно называемым lex Flavia municipalis). Римские правовые институты регулировали и отно-

Глава 3. Чужестранцы (peregrini)

243

шения между латинами и римскими гражданами, как имущест­венные, так и личные.

Заметной спецификой отличалось положение Latini Iuniani — вольноотпущенников, получивших статус свободных по lex Iunia Norbana. Эту категорию составляли лица, не принадлежавшие к ка­кой-либо латинской общине, — их латинский статус, таким образом, просто выражал дефектность их положения в системе гражданских связей (GaL, 3,56). Latini Iuniani не располагали ius conubii и не имели ни активной, ни пассивной testamenti factio (права завещать или по­лучать по завещанию) в отношении римских граждан. В остальном они были вполне правоспособны (могли даже приобретать наследство от римских граждан по универсальному фидеикомиссу, — Gai., 2,275), а в отношениях с латинами, которые также регулировались римским правом, их особый статус не создавал никаких ограничений.

Основное население провинций (и Италии до Союзнической вой­ны) не имело прав римского или латинского гражданства. Гражданс­кие общины провинций были связаны с Римом договорами, которые определяли степень их автономии. При этом различались формально независимые общины — civitates peregrinae liberae et foeredatae (или sine foedere liberae); подчиненные общины ("civitates nostro iure obstrictae", — Plin., Epist., 10,93), пользовавшиеся автономией, и по­коренные общины, поставленные под прямое управление римской провинциальной администрации.

Граждане автономных общин — peregrini alicuius civitatis — жи­ли по собственному местному праву. Население общин, лишенных автономии, — peregrini nullius civitatis (чужестранцы, не принад­лежащие к гражданским общинам) — было подчинено власти римс­кого наместника, чей imperium не встречал здесь формальных огра­ничений. На практике, однако, продолжали применяться нормы местного права — iura peregrinorum. Любой перегрин мог прибегнуть к суду римского провинциального магистрата, и его дело рассматри­валось по нормам ius gentium или ius honorarium, принятым в дан­ной провинции.

Особые случаи искусственного придания лицу статуса Пере­грина без отечества ^:— в результате осуждения уголовным судом (apolides) или отпущения на волю раба-преступника (dediticii Aeliani) — создают ситуации нормативно чистого воплощения этого понятия: не принадлежа ни к какой общине (даже к поко­ренной), эти лица могли рассчитывать лишь на применение к ним норм ius gentium (D.32,2,3; 48,19,17,1; Ulp., Reg., 20,14).

Положение кардинально меняется с изданием эдикта Кара-каллы (constitutio Antoniniana) 212 г., предоставившего римское гражданство всему населению Империи. Civitates peregrinae всех типов исчезают, и ius civile становится основной правовой систе-

244

Раздел V. Право лиц

мой в Средиземноморье, хотя в Восточных провинциях, где су­ществовала многовековая правовая культура, продолжают при­меняться местные нормы. Римскими гражданами становятся даже жители сельской местности, не принадлежавшие никакой civitas: папирологический материал засвидетельствовал распространение среди этой категории населения римской ономастической системы (praenomen — nomen — cognomen) уже в первой половине III в., что указывает на появление у них статуса cives Romani.

Вопреки господствовавшему прежде мнению Т.Моммзена о том, что constitutio Antoniniana не распространялась на peregnni nullius civitatis (peregnni dediticii), следует — вместе с большинством совре­менных исследователей — полагать, что исключение было сделано только для dediticii Aeliani и Latini Iuniani. Папирус с текстом эдикта (P.Giess.,1, n.40 = FIRA, I, p.445 sqq) испорчен в том месте, где го­ворится о dediticii, которым отказано в римском гражданстве, но Юстиниан, отменяя "libertas dediticia" (С. 7,5,1, а.530), знает только эту категорию неграждан. Латинское гражданство — как "libertas lati-na" — было отменено в 531 г. (С.7,6,1). Оба исключения связаны с особым типом свободного состояния — pessima libertas, — который предпола­гает и специфику гражданского статуса. Сопряжение свободы и гра­жданства, связанное с публичным основанием обоих институтов, на­ходит в этом примере одно из наиболее выразительных проявлений.

Глава 4

Лица, пребывающие в чужой власти (personae alieni iuris)

Gai., 1,48—49:

Sequitur de iure personarum   Следует другое разделение в области

alia divisio. Nam quaedam per- права лиц. Ибо некоторые лица яв-

sonae sui iuris sunt, quaedam    ляются самовластными, некоторые

alieno iuri subiectae sunt.         же подчинены чужому праву.

49. Rursus earum personarum, Д^алее_> ^сР^{еди тех ли}Ч> ^что подчине-

,.           ,..     . ны чужому праву, одни пребывают

quae aheno гип subiectae sunt,          ³       -.       *      ^

,                                        во власти домовладыки, другие во

aliae in potestate, aliae in manu, в^^^и _{мужа> третьи в} распоряди-

aliae in mancipio sunt.             тельной власти.