Аврора сидела прямо на песке. Она сильно замёрзла за ночь, ведь все покрывала, которые нашлись в хижине, сейчас оплетали шерстяными лепестками мужчину, что спал в гамаке. Аврора пока не купила угля, а ночи были теперь достаточно холодными, чтобы изо рта шёл пар. Но Аврора укрыла всеми покрывалами мужчину, что спал в гамаке.
Его водолазный костюм лежал в углу сброшенной змеиной кожей. Аврора, обессилевшая от холода и потери крови, сидела прямо на песке. Море под утро стало спокойным, молчаливым, чёрным. Аврора сидела на песке, не чувствуя ног. У неё ныла отсутствующая мочка уха. Она не спала всю ночь, но ей и не хотелось. «Ты достаточно поспала, Аврора, – говорила она себе, когда становилось совсем невыносимо. – Ты достаточно поспала. Ты ждала долго. Теперь просто смотри на него, Аврора, просто смотри».
Медленно всходило солнце. Аврора смотрела на мужчину, что спал в гамаке.
Мужчина спал. Его звали Альберто. Он спал, и Аврора была счастлива. Мужчину звали Альберто.
Аврора полюбила Альберто, когда была ещё девушкой. Альберто всегда был самым угрюмым и неразговорчивым рыбаком. Юношей он был ворчливым и недобрым, словно уже прожил полную несчастий жизнь. Он держался в стороне от других рыбаков, сходясь с ними только по необходимости совместного ремесла. На побережье Альберто никто не любил. Не то, чтобы его презирали или ненавидели, просто он не был любим. На побережье любили Полуденных – смеющихся, весёлых, с лучиками вокруг глаз. На побережье любили Риккардо. Альберто на побережье не любили.
Аврора всегда видела в нём тайну. За день до Шествия она выбрала его венок. Она нашла два венка в то утро у входа в хижину. Ладный и красивый от Риккардо. И тёмный, невзрачный – от Альберто. Она выбрала второй. Потому что знала, от кого он. Она отправилась в этом невзрачном венке на Шествие, и все деревенские девушки на неё глазели. Она не выбрала Риккардо. Первого красавца. Она выбрала Альберто. Альберто на побережье не любили.
На Шествии Слонов, они шагали рядом в толпе, оркестры торжественно пели, Слоны вторили им рёвом, всё было так волшебно, и ровно в полдень, когда забили часы на площади, и люди торопливо зашептали свои желания в огромные уши Слонам, она взяла его за руку. Этой же ночью он взял её в своей маленькой хижине. Через месяц они поженились.
Спустя год родился их сын, Август. А ещё через год с небольшим – дочь, Аделаида.
Аврора и Альберто жили бедно. Альберто был хорошим рыбаком, он умел сделать всё, чтобы вытащить из моря рыбу, чтобы найти её в бескрайних водах, но Альберто был рыбаком неудачливым. Ему не везло даже в самые хорошие годы. Стаи рыб проходили мимо него, сети рвали морские черепахи, закупщики с рынка его обсчитывали. Но Аврора знала, что все неудачи Альберто – обратная сторона его тайны. Аврора любила Альберто. Альберто молчал. Альберто и Аврора жили бедно. Спустя пять лет после свадьбы, когда мать Авроры, Изольда, умерла, они продали хижину Альберто и переселились в хижину Изольды. Денег хватило, чтобы купить новые сети и лодку, но штормы рвали сети, а лодка налетела камень рядом с берегом и даже после ремонта постоянно протекала.
Альберто никогда не жаловался. Он всё хранил в себе, не давая чувствам выхода. Но если неудачи шли каскадом, косяком, как стая макрелей, Альберто начинал пить. Сначала он пил мало, но это давало ему свободу, и чёрная злость, накопившаяся в нём, выходила. Он становился едким и раздражительным. Он грубил Авроре и подначивал детей, доводя их до слез. Утром он выглядел виноватым, и мало того – добрым. Утром у него всё получалось легко, так как он выпускал злость. Ему везло. Лодка была полна рыбы.
Со временем он пил всё чаще, чтобы чувствовать свободу. Он становился злее и злее и не только кричал на Аврору, но и мог позволить себе её ударить. Но это было самым настоящим в их отношениях. Они не умели по-другому. И даже страстные соития, что происходили между ними всё реже, но всё отчаянней, даже они не давали той глубины и единения, чем тот момент, когда он позволял ударить её по щеке наотмашь. Они не были охотниками за какими-то неизведанными ощущениями. Просто, чтобы хотя бы немного чувствовать друг друга, им нужно было существовать так. По-другому они не могли. Аврора любила Альберто. Альберто молчал. Но вино и ром стали его разрушать. Он хотел чувствовать свободу, он пил всё больше и больше и становился злее и злее. Он был ехидным, желчным, гневливым. Он бил Аврору сильнее и сильнее, и ей уже трудно было скрывать следы побоев от других жителей побережья. Жители посматривали на Альберто косо. На побережье его не любили. Альберто не везло даже по утрам, и денег у них не было совсем.
Когда Аврора пыталась тайком зарабатывать ловлей снов, Альберто всегда узнавал, и выходил из себя. Он называл Аврору ведьмой и грозился отрезать ей мочки. Аврора никогда не хотела заниматься ловлей снов, ведь это не нравилось мужу, но иногда у них не было денег даже на еду. Аврора могла голодать сама, но смотреть, как мучаются дети ей было больнее, чем сносить побои Альберто.
Когда голод начался на всём побережье, Альберто обрадовался чужим неудачам, но из всех рыбаков ему выпала худшая доля Он не мог устроиться даже грузчиком в порт, так как все знали, что он пьёт, а потому работник ненадёжный. Не говоря уже о том, чтобы получить место на корабле. На побережье Альберто не любили.
Но однажды ему повезло. В порт зашёл парусник – корабль дальнего плавания – и там нужен был матрос. Альберто был первым, кто оказался под рукой, и в этот же вечер он отплыл под парусами. Аврора стояла с детьми на берегу и смотрела на удаляющуюся точку. Альберто повезло, что корабль уходил тем же вечером. Он не успел напиться и потратить задаток, тем более дома было совсем плохо, и он поспешил отдать большую часть денег Авроре.
Почти полгода плавал он на том судне, и полгода Аврора приходила к нему во сне. Со спиртным там было строго, потому его сновидения почти никогда не пахли ромом и не крутились размытыми стенами вокруг своей оси, вызывая тошноту даже у ловца – нет, сновидения его были ясными, он сильно скучал по Аврор, и во сне был совсем беззащитным и добрым, каким был на самом деле. В этом и была его тайна. Альберто за то и не любил наследственный дар и ремесло Авроры, что, проникнув в сон, она могла бы раскусить его. Но однажды, найдя его морскую черепаху в Великом Оу, она стала приходить каждую ночь, потому что он сам этого просил. Он тосковал по ней днём, но встречался с ней во снах. Днём их разделяло реальное море, а ночью соединял Океан Оу. И каждую ночь они соединялись в сновидениях Альберто, и другие матросы беспокойно ворочались в своих гамаках, слушая стоны, но никто не смел его разбудить, так как единственный на это решившийся получил такой удар в челюсть, что его сну на холодном полу каюты ничто не мешало до самого утра. Матросы боялись посмеиваться над Альберто, они знали, что его жена ловец снов, они могли только завидовать ему и с нетерпением ждать ближайшего порта, чтобы упасть в объятия портовых шлюх, жадно ища в них черты своих жён. И, несмотря на свой скверный характер днём, Альберто всегда был под прикрытием своей супруги – никто не вступал с ним в спор, ведь его жена была ловцом снов, она могла выкрасть сон любого и свести с ума бессонницей, находясь за тысячу миль отсюда.
Каждую ночь Аврора приходила к нему, и они были вместе, а потом Альберто соскучился по детям, и она решила сделать ему сюрприз. Она привела их к нему через сны. Они ещё слабо справлялись с течениями в Великом Оу, особенно мальчик, но Аврора учила их всему, помогала избавляться от осьминогов детских кошмаров, что плыли по пятам: «Просто не смотри на них и думай о хорошем, они питаются твоим страхом, чем больше страх, тем больше они». Аврора помогала им в воде, и они научились плавать и стали преодолевать тысячи миль чужих снов к снам отца. Они освоили четыре первых ступени, добравшись до Сна Стэ, а многим ловцам этого не удавалась в течение всей жизни. На побережье уже поговаривали, что Аврора учит тёмному делу Ло своих детей, готовя новое проклятое поколение, а дети носят длинные волосы, чтобы прятать отрастающие мочки. Но ни сплетни на берегу, ни косые взгляды матросов не могли помешать им видеться во снах, и каждую ночь он брал её, как тогда первый раз, в хижине.
Теперь Аврора и дети, заснув в одном гамаке, плыли вместе к отцу через весь Океан Грёз, прямо к его кораблю, и втроём, найдя его черепаху, оставались с ним. Дети играли с Альберто, хотя он уже был переполнен желанием, это особенно было видно, когда он держал маленькую Аделаиду на руках. Аврора и Альберто спешили закончить их игры, Аврора вела ноющих детей через всю ночь – домой. Потом она возвращалась, и они с Альберто спешили наброситься друг на друга. Утром Аврора плыла назад уже без сил, и весь последующий день валялась в гамаке, глядя на солому хижины.
Затем Альберто вернулся, он вернулся всего на один день, и она была счастлива встретить его в порту, и они обнялись, а потом весь день смеялись, они не могли наглядеться друг на друга, и дети не отпускали его, хотя Аврора уже знала, что это недолго, на ночь они выпьют отвар и не потревожат их. Они много смеялись в тот день, очень много смеялись.
А к концу дня Альберто вышел прогуляться по родному побережью и пришёл угрюмый, злой, с рассечённой нижней губой. Он ничего не сказал Авроре и ушёл в город. На побережье Альберто не любили.
Он ушёл в город и напился за все полгода воздержания, утром опоздал на корабль и остался без работы. Он был очень зол и избил Аврору, а когда Август кинулся защищать её, он ударил и его, так сильно, что сын отлетел в угол хижины.
После Аврора узнала, что на побережье Альберто сцепился с Риккардо из-за Аделаиды. Альберто увидел, как Риккардо подарил Аделаиде гребешок. Альберто хотел вернуть гребешок Риккардо. Тот не хотел брать. Он говорил, что это подарок Аделаиде. Альберто говорил, что не надо никаких подарков его дочери от Риккардо. Риккардо говорил, что это просто подарок Аделаиде. Альберто повторял, что не нужно его дочери никаких, чёрт его дери, подарков от Риккардо. Риккардо говорил, что ты кипятишься, это подарок дочери, а не тебе, тебя это не касается. Да, милая? Аделаида сдерживалась, чтоб не заплакать. Альберто говорил, что его-то как раз касается, чёрт возьми. Риккардо говорил, что не надо ругаться при ребёнке, да, милая? Аделаида почти плакала. Альберто говорил, что моя дочь, хочу и ругаюсь. Риккардо говорил, вот, смотри, довёл до слёз. Рядом кто-то из деревенских подначивал Альберто. Его на побережье не любили. В конце Риккардо или кто-то другой сказал, что если Альберто не может позволить дочери гребешок, это не значит, что… Тут-то Альберто и врезал не глядя кому-то.
После Альберто пил неделями и заставлял Аврору пить на ночь отвар, чтобы она не пробралась к нему в сон.
Рыбы не было совсем, на всём побережье, что уж говорить об Альберто, который вышел на своей прохудившейся лодке в море, весь трясущийся с похмелья. Конечно, он ничего не поймал. Он продал лодку, продал всё, всё – за бесценок, продал сухим, потому что только у них были деньги. Никто не продавал лодки сухим. Это было позором, сухие продавали лодки потом обратно, когда появлялась рыба и деньги, но за гораздо большую цену. Но Альберто было плевать. Ему нужен был только ром. Однажды он пропал на несколько дней и вернулся ночью,долго отмывал руки в море, а потом выяснилась эта история с девочкой и её братом Шлеймом. Аврора так хотела верить, что это Шлейм. Она очень хотела верить, что это Шлейм. Все говорили, что это Шлейм. Альберто пил так, что в его снах нельзя было удержаться от тошноты и рвоты. Ничего не было видно, но в одну ночь, ей показалось, что она видела ту девочку под Альберто в его снах.
Всё побережье боролось с Сухим Мором, а Альберто пил, если находил хоть какие-то средства. В поисках наживы он всё чаще шатался на рынках, всё дальше заходя в город, всё дальше от Авроры, от детей, от Моря, его вот-вот должны были признать сухим, но тут ему повезло второй раз, если это можно назвать везением.
Какой-то изобретатель собирал команду парового судна, он совсем не знал морского дела, потому нанимал кого попало, и Альберто попал к нему. Он пришёл на смотр пьяный и еле держащийся на ногах, но чудак, владелец корабля этого не заметил. Опытные рыбаки, побывавшие на службе, боялись к нему идти не столько из-за парового двигателя, что уже тогда новшеством не был, сколько из-за сумасшедших глаз капитана. Он был каким-то богатым и взбалмошным изобретателем и никому на побережье не внушал доверия. Потому он собрал команду из самых отпетых бедняков и пьяниц, из каких-то брошенных в порту матросов, которых выгнали с больших кораблей.
Это странное судно с полупьяной, постоянно дерущейся командой и снисходительно хихикающим капитаном, вышло в море и двинулось из Королевского залива. Всю неделю Аврора ходила в его пьяные сны, вертящиеся вокруг своей оси, пахнущие ромом и рвотой, она приходила в них, стаскивала с Альберто очередную воображаемую шлюху, часто это был общий рисунок из черт Авроры и какой-нибудь торговки с рынка, и сама отдавалась ему, но Альберто был настолько пьян, что иногда даже не замечал подмены. Аврора била его по щекам, пытаясь привести в чувства, образумить, он плакал, под утро сон стягивался жаждой и головной болью, Альберто говорил, что сегодня пить не будет, но за день корабль со своей босяцкой командой снова побеждал, и ночью он уже был вдребезги пьян. Аврора наказывала детям сидеть дома, на берегу, поила их отваром, но тот, кто попробовал тёмное дело Ло один раз, тот, кто подглядывает в чужие сны, уже не сможет остановиться, как нельзя было Альберто перестать пить. И, видимо, в один вечер они обхитрили измученную Аврору и не выпили отвар, а просто взяли его в рот и выплюнули позже. И когда она возвращалась усталая и пропахшая ромом, отгоняя рыб снов каких-то пьяниц, идущих на запах, она увидела, как уже у берега, близко к отмели огромный осьминог, взращённый детским страхом, схватил две маленькие фигурки щупальцами и почти поглотил их своим страшным круглым зевом. Аврора бросилась к нему, но у неё не было ни сил, ни одного амулета с собой, после жаркой и пьяной ночи с Альберто, потому осьминог просто отбрасывал её щупальцем, не давая приближаться. Он уже поглотил мальчика, мальчика первым, так как это был его кошмар, кошмар девочки был меньше, это была сизая черепаха, что крутилась вместе с Авророй вокруг осьминога, жадно щёлкая пастью. Девочка ещё высовывала руки и голову из огромного склизкого отверстия, но всё бесполезно. Кошмар поглотил и её. Аврора кидалась снова и снова, но осьминог был огромным и просто отшвыривал её прочь. Она никогда бы не узнала, что произошло, гадала бы всю жизнь, почему кошмар охватил их у самого берега, но она успела разглядеть в глазах осьминога суть и смысл страха Августа: там отражались Аврора верхом на Альберто в диком и пьяном соитии, мать верхом на отце в ещё неизведанном и страшном.
Аврора поняла, что дети смогли найти в себе силы и поплыть за матерью, движимые любопытством и тоской по своему угрюмому и непонятному отцу, но, увидев сон его, замерли, поражённые, и бросились к берегу, захлёбываясь в сновидениях. Чтобы держаться на плаву в Великом Оу, надо не бояться вдыхать воду, дышать ею, тогда не задохнёшься во сне, вот в чём сила ловца, в доверии к себе, к своим снам, к своему Морю. Так осваивают вторую ступень, Сойло Стэ. Аврора провела их по этой дороге, но столкнувшись с Неизведанным, они это доверие утратили, первым его утратил мальчик. Их поглотил осьминог его кошмара.
Аврора кое-как доплыла до берега, зная, что встретит там, в тайне на что-то надеясь, но там были только два мёртвых тела, мальчик и девочка, задохнувшиеся во сне.
В отчаяние Аврора кинулась назад, в Океан, уже обессилев, она трясла пьяного Альберто, она кричала ему: «Наши дети погибли, проснись!», он не понимал. А когда понял, заплакал и тут же проснулся, и черепаха его сна растворилась, оставив Аврору в мерцающей синеве.
Аврора уже не помнила, как добралась до берега второй раз. На рассвете она кинула тела детей в море настоящее, и море забрало их, и тогда она вошла в хижину и выпила весь отвар, Сонного листа, какой был, чтобы больше никогда не просыпаться, чтобы уснуть вечным сном.
Но она не умерла.
Аврора спала неделю. За эту неделю пошла рыба. Рыбы было столько, сколько не было никогда раньше. Быть может, море так отплатило за жертвоприношение двух детских тел. Кончился голод. Рыбаки возвращались с судов домой. Все, кроме него.
Она пыталась найти его во сне, но он исчез, она подумала, что он тоже выбрал смерть, но только у него получилось, а у неё нет. Аврора винила себя. Первый год она жила в хижине настоящим отшельником, питаясь ракушками и не разговаривая ни с кем. Потому она так и не узнала о кораблекрушении. Да и у пьяниц-матросов почти не было родственников в деревнях, некому было оплакивать утопших. Жители побережья думали, что она знает всё из оборвавшихся снов Альберто, они думали, что и дети погибли по причине кораблекрушения. Тем более, братья Райн делали всё, чтобы в городе скорее забыли о гибели их отца – владельца и капитана судна они выплачивали деньги немногочисленным семьям погибших, они просили их молчать. И погибшее судно стало призраком – все знали о нём, но говорить о случившемся с подачи братьев было дурным, неуместным.
Так Аврора ждала его семь лет, веря, чувствуя, что муж жив, и люди вокруг, сами того не зная, бережно хранили её сумасшествие.
Спустя семь лет, лучи солнца набрали первую силу. Авроре было холодно, но она не пересела, чтобы не терять из вида своего мужа. Спустя долгих семь лет, мужчина в гамаке заворочался и открыл заплаканные глаза, спустя семь лет. Мужчина открыл глаза, что стали голубыми, как море за долгих семь лет, за долгих семь лет. Он посмотрел на Аврору. Море еле слышно плескалось у берега. Дул ветер. Кричали чайки. Альберто смотрел на Аврору.
– Где наши дети, Аврора?
– Они погибли, Альберто. Давно. Они погибли.
– Я ничего не помню, – старик Альберто заплакал.
