Можно только догадываться, где находились все эти киттаа. Известно достоверно, что Амр построил для себя дом на месте шатра или там, где он водрузил свой штандарт, то есть в периметре нынешней мечети. Профессор К. Кресвелл, один из выдающихся специалистов по мусульманской архитектуре, рассказывал мне в Каире в 1966 году, что дом Амра, несомненно, стоял в том углу, где сейчас находится могила его сына Абдуллы.
Остальные арабские военачальники строили в своих киттаа или глинобитные дома, или здания без стен, только с навесом. Земля принадлежала им лишь до тех пор, пока они на ней жили, и, хотя между ними происходили споры о земле, первоначальное размежевание участков сохранялось до пожара Фостата в 1168 году.
Первоначально мечеть была небольшой – 27 метров на 17 метров. Она была без крыши, со стенами из глины и стволов пальм, даже без штукатурки. В ней находился «минбар» (кафедра), но не было никакой мебели, причем мечеть не ориентирована на Мекку, как полагается по религиозным законам. Когда халиф Омар узнал, что в маленькой мечети есть минбар, с которого Амр читает проповеди, он послал гонца к Амру, упрекнув его в том, что тот пытается возвыситься над своими товарищами, и потребовал снести минбар. Нынешняя мечеть не имеет ничего общего с той хижиной без крыши, которую построил Амр. В течение первых пятидесяти лет она перестраивалась и расширялась, и мечеть, сохранившаяся до наших дней, по сути дела, построена и обнесена стеной халифом Абд аль‑Маликом примерно в 711 году.
Когда ходишь внутри старых стен мечети, испытываешь глубокое удовлетворение, что она уцелела. Не столько из‑за ее интересной примитивной архитектуры, но и потому, что Амр ибн аль‑Ас заслуживает памятника. Амр – один из тех немногих героев истории, у которого трудно найти какие‑либо отрицательные черты. Он был замечательным полководцем и благожелательно относился к египтянам. Он был непримирим к врагам, но и простил им (например, Киру и римлянам) несколько попыток обмануть его. Он не был мстителен, вернул коптам и евреям все имущество, которое отняли у них мелхиты, освободил от налогов стариков, детей, женщин, рабов, сумасшедших и нищих. Он даже поссорился с халифом Омаром, который требовал больше налогов, чем Амр считал возможным собрать с народа. Он был поэтом и философом, и когда Омар попросил прислать ему описание Египта, он ответил:
– Знай, о повелитель правоверных, что Египет – это пыльный город и зеленые деревья. Его длина равна месяцу, а ширина – десяти дням… Благословенны поездки по нему ранним утром и путешествия в вечернюю пору… Египет – то белая жемчужина, то золотой янтарь, то зеленый изумруд, то вышитый яркими красками орнамент…
Амра можно упрекнуть только в том, что в конце жизни (он умер в возрасте 90 лет и похоронен где‑то у подножия горы Мукаттам) он стал таким богатым человеком, что его сыновья отказались от части наследства. Но поскольку ислам считал правом и даже долгом каждого мусульманина увеличивать свое состояние, этот факт не бросает тени на его репутацию. Стяжательство было свойственно халифу Омару, который нуждался в деньгах для непрерывных войн. Но в целом, конечно, надо согласиться, что как Амр, так и Омар преследовали в Египте только одну цель – выкачать из него как можно больше богатств.
Во время строительства Фостата арабы беспощадно сносили старые дома, используя их в качестве строительного материала. Они не только изуродовали памятники фараонов (которые, правда, пострадали и в последующее тысячелетие), но и снесли многие церкви и монастыри. На строительство домов в Фостате пошла богатейшая коллекция чужих дверей, окон и портиков. Самым большим спросом пользовались колонны, и почти все 200 колонн в мечети Амра имеют различную высоту, толщину, стиль и возраст. Такой сумбур оказался весьма привлекательным. Когда вы бродите по мечети, каждая колонна сулит вам сюрприз: кое‑где своды арок опущены, ибо они опираются на невысокие колонны, в других местах колонны выше и свод поднят над ними. Нет никакого единства стиля (некоторые колонны установлены даже вверх ногами), но общее впечатление просто изумительно.
Мусульмане, по‑видимому, наделяли колонны магическими свойствами. В мечети Амра, около могилы Абдуллы, находится гранитная колонна, и в ее средней части видна глубокая зияющая рана, буквально окрашенная кровью. Углубление появилось потому, что на протяжении тысячелетия люди лизали языком это место колонны. Суеверные мусульмане считали, что тот, кто лижет камень языком, пока из него не потечет кровь, исцелится от всех болезней.
У главного входа расположены две колонны, отстоящие друг от друга на 15 сантиметров, – они служили в мечети Амра своеобразным «детектором лжи». В случае тяжбы спорящие стороны приходили к колоннам, и тот, кто мог протиснуться между ними, признавался честным человеком. Вполне очевидно, что только худые и голодные люди могли выиграть тяжбу в подобном суде.
К сожалению, большинство колонн мечети Амра следовало бы переставить, так как проходы между ними направлены не в ту сторону, как полагается. Проходы во всякой мечети должны быть ориентированы на Мекку, но в мечети Амра это правило нарушено. Виновен в этом турецкий губернатор Мурад‑бей, пытавшийся в припадке благочестия перестроить мечеть накануне вторжения в Египет Наполеона. Правда, египтяне и ныне утверждают, что он просто перерывал здесь землю в поисках клада.
Этот замечательный памятник раннего ислама сильно пострадал от рук мусульманских правителей Египта. Одно время мечеть стала убежищем воров. Когда сюда приехал Ибн‑Саид (в XIII веке), мечеть была полна музыкантов, нищих и танцовщиц. И чудо не в том, что мечеть пережила пожар Фостата, а что она выстояла все попытки ее реставрации, которые причинили ей больше вреда, чем огонь.
Фостат с его глинобитными хижинами постепенно превращался в богатый город.
Фостат – Миср
Фостат процветал и богател. Это вполне объяснимо.
В глазах всех честолюбивых завоевателей Египет, одна из богатейших провинций мусульманских империй, был ценнейшим трофеем, за который стоило сражаться. В Аравии и Ираке то и дело возникали новые халифаты, и каждая династия направляла своего генерала на завоевание Египта. Но победоносный военачальник, губернатор или зазнавшийся выскочка неизбежно приходил к убеждению, что нет никакого смысла делиться с халифом прибылями от богатой провинции, и попросту прибирал Египет к рукам.
В наш век циничной борьбы крупных монополий за прибыли невольно напрашивается сравнение с Египтом эпохи различных мусульманских халифатов. Египет превратился в своего рода огромную акционерную компанию, которая выплачивала фантастические дивиденды по вложенным в нее капиталам и обладала прочным и безграничным рынком для ее товаров. Один за другим иностранные монополисты того времени старались овладеть «компанией» и попасть в число ее директоров, владеющих контрольным пакетом акций. Но, как правило, сколачивалась новая клика «магнатов», которая ловкими маневрами отнимала у них контроль и прибыли. Или же появлялся грубый и беспощадный гений, который захватывал богатства Египта, отказываясь делиться с другими. Тем временем «акционерная компания» продолжала производить ценные товары и накапливать колоссальные богатства, за которые дрались крупные «монополисты».
Фостат и был тем местом, где концентрировались огромные барыши, которые приносил Египет. Читая анекдоты о причудах его правителей, забываешь, что Фостат построили как порт, от которого и зависело существование города. Сюда поступали товары из далеких провинций, и отсюда они отправлялись дальше, по старому Красноморскому каналу. Значительную часть наличных средств Фостат получал от портовых сборов и пошлин, которыми он облагал каждого человека и все транзитные товары. Для всех правителей Египта Фостат служил важнейшим пунктом сбора налогов, казначейством и частным банком. Налоги шли королю, а купцы наживали миллионы.
Как и раньше, главным источником обогащения Египта были его плодородная земля, дававшая три урожая в год, его бедное крестьянство, ремесленники, клерки, докеры и лодочники. Если не считать периодов неурожая и голода, все, что давала египетская земля, стоило гроши. И не только потому, что дешевым было само сельскохозяйственное производство, но и потому, что очень дешево обходились перевозки продуктов по могучей реке. Цены на зерно, овощи, фрукты, финики и мясо, прибывавшие в порт Фостата, были очень невысокими, но после того, как товары покидали Фостат, их цена возрастала иногда на тысячу процентов.
По мере того как Фостат рос, богател и обзаводился городами‑«спутниками» вроде аль‑Катай и аль‑Аскара, происходили трансформации с его названием. Иногда его именовали Миср, путая с городом, находившимся на противоположном берегу Нила. Как доказал А. Батлер, в эпоху фараонов Миср был расположен на западном берегу реки, где сейчас находится Гиза. Происхождение названия Миср неизвестно, но оно упоминается в документах эпохи фараонов. Древний город являлся как бы продолжением Мемфиса, и тогда здесь находились доки для строительства лодок, верфи, зернохранилища, рынки, дома.
Остров Рода на Пиле, близ Вавилона, очевидно, составлял часть города Мисра и имел важное значение для всего района. Издавна остров отличался красотой, да и сейчас это одно из самых привлекательных мест Каира. По‑видимому, его конфигурация мало изменилась за два тысячелетия. Со стороны Каира река напоминает узкую канаву, но между островом и Гизой она широка и полноводна. Хотя остров считали частью Мисра, Вавилона и Фостата, он жил своей самостоятельной жизнью. Временами он выполнял роль крупного порта, центра судостроения, арсенала, крепости; в другие эпохи на нем размещались королевские дворцы с пышными садами. На южном конце острова находится одно из старейших зданий исламского Египта – ниломер. Подъем и падение уровня воды в Ниле всегда определяли жизненные циклы Египта, и сельскохозяйственное производство зависело от точного прогноза – когда и насколько поднимется или опустится вода. Именно в этом здании и проводились измерения уровня воды в Ниле. Ниломер – это просто яма, облицованная внутри камнем, в которой установлена восьмигранная колонна с цифровыми пометками и делениями. Профессор Кресвелл после длительных и сложных исследований установил, что ниломер был построен в 847 году, причем именно здесь архитекторы впервые создали остроконечную арку, которую можно сейчас увидеть на внутренней каменной стене ямы.
Когда арабы пришли в Вавилон, они окрестили древним названием Миср находившийся там речной порт. Стечением времени порт и город стали именовать то Фостат, то Миср, тем более что порт Миср являлся конечным и исходным пунктом всех торговых перевозок Египта. Вполне логично, что в конце концов город получил название Фостат – Миср (так его именовал и Макризи), а затем Миср. Сейчас египтяне именуют и свою страну и Каир просто Миср.
После многих лет непрерывной борьбы за сокровища Фостата – Мисра багдадский турок Мухаммед ибн Тугидж приплыл по Нилу и в 935 году захватил остров Рода. По понтонному мосту он перешел через реку в Фостат – Миср, не встретил никакого сопротивления, два дня и две ночи грабил город, а затем провозгласил себя его правителем. Халиф даровал ему титул аль‑Ихшид, и снова человек, занимавший формально лишь пост губернатора Египта, превратился в его абсолютного властителя и получил возможность присваивать львиную долю доходов страны.
Характер аль‑Ихшида был таким же противоречивым, как и у многих деятелей эпохи мусульманских халифатов. Он был своенравным и капризным правителем, но в то же время меценатом, покровителем искусства; оставаясь формально религиозным мусульманином, он разрешал во время диспутов и споров в мечетях защиту самых крамольных и еретических идей. Он восстановил мечеть Амр ибн аль‑Аса и сам молился в ней. Он направлялся туда в белых одеяниях в последнюю ночь месяца рамадан – мусульманского великого поста. Даже сейчас мусульмане Каира нередко идут молиться в мечеть Амра в конце рамадана, ибо это «приносит счастье».
Ихшид не построил каких‑либо крупных сооружений в Фостате – Мисре, так как он больше увлекался организацией празднеств и парадов. Во время одного из парадов по улицам Фостата маршировали 400 тысяч солдат и 8 тысяч мамлюков (рабов‑воинов) в блестящих доспехах. По праздникам его дворец на острове Рода был открыт для публики, и арабский путешественник и историк Али ибн аль‑Хусейн аль‑Масуди в своей книге «Золотые поля» упоминает, что в 941 году он тоже посетил дворец в один из праздников.
По приказу Ихшида вдоль берегов острова около Фостата – Мисра устанавливались две тысячи факелов. Сотни тысяч людей с лодок и с противоположного берега любовались иллюминацией. Жители старались перещеголять друг друга угощением, одеждой, драгоценностями. На берегах реки звучала музыка, все пели и танцевали, ворота были открыты, и многие купались в водах Нила, чтобы исцелиться от болезней.
Богатой была и духовная жизнь города. В мусульманской религии существовали четыре ортодоксальные секты: малакитов, ханбалитов, шафиитов и ханафитов – по имени известных ученых, которым разрешалось по‑своему толковать исламские традиции в области юриспруденции. Традиции ислама – ключ к пониманию тех общественных законов, которые все еще действуют в мусульманских странах. Поэтому споры между четырьмя соперничавшими юридическими школами имели большое практическое значение и для простых людей. Во времена Ихшида представители этих школ вели диспуты день и ночь во дворе и у колонн мечети Амра.
Мусульманские мечети часто становились местом подобных споров и дискуссий. Они одновременно служили и академиями, и нередко в их стенах звучали еретические и нерелигиозные речи. Так же проходили литературные и поэтические дискуссии. Обычно поэт читал свое произведение на площади, у фонтана, или во дворе; присутствовавшие слушали его, делали комментарии, спорили, и поэт – если ему это удавалось – мог защищать свои взгляды. Ихшид наслаждался подобными спорами и разногласиями, причем он особенно любил литературу и поэзию. Понятно, что Фостат – Миср привлекал к себе писателей и мыслителей – нередко еретиков.
Преемником Ихшида стал черный евнух Кафур. При Кафуре пожар уничтожил большую часть Фостата – Мисра. В то время как он предавался неприличному обжорству, в Египте не раз случались недороды из‑за капризов Нила. Оплачивать разгул во дворце Кафура приходилось, конечно, крестьянству, на плечи которого было возложено все бремя расходов. Город Фостат – Миср, вероятно, даже наживался на самодурстве таких правителей, как Ихшид и Кафур, но остальному населению приходилось гнуть спину и нередко голодать. Однако было бы неверно думать, что каирцы смиренно и покорно относились к тому, что происходило при дворе. Масуди цитирует писателя того времени, который говорил о Египте: «Народ, населяющий его, непокорный и подчиняется только в том случае, когда его заставляют трепетать. Чтобы подчинить его, приходится вносить в его среду раскол, а когда начинается мятеж, то это борьба не на жизнь, а на смерть».
Кафура низложили не египтяне, но их восстания немало способствовали гибели династии ишкидов. Поэтому генералам нового фатимидского халифата удалось без особого труда захватить Египет, хотя египтяне и считали их еретиками и сомнительными мусульманами, так как они принадлежали к соперничавшей мусульманской секте шиитов.
В 969 году фатимиды основали новый королевский город к северу от Фостата – Мисра‑аль‑Кахиру (крепость – арабск. яз.) – ныне центр современного Каира.
Вряд ли какой‑либо иной город X века, за исключением Багдада, мог равняться с Фостатом – Мисром. Его слава привлекала многих путешественников, оставивших нам интересные заметки. Судя по их рассказам, это был высокоразвитый город с хорошей коммунальной службой и многочисленными местами общественного пользования. Мы привыкли приписывать эти черты древнему Риму или современным городам, но никак не арабскому миру. Однако здесь существовала канализация, дренаж, водоснабжение, общественные парки, уличное освещение, школы, очистка улиц и строгие правила для торговцев и домовладельцев, и за порядком в городе следила администрация.
Внешне город напоминал паутину улиц, переулков, переходов и тупиков. Некоторые улицы были шириной в полтора метра; они извивались и изгибались, соединялись с другими улицами, проходили через дворы и сады, мимо открытых площадей и шумных базаров. Одним из первых город описал арабский путешественник X века Ибн‑Хаукаль, по словам которого, Фостат – Миср был густо населен, очень богат и хотя был меньше Багдада, имел 6–7‑этажные кирпичные дома, огромные рынки и славился садами, дворцами и ярмарочными площадями.
Персидский путешественник Наср ибн Хасроу прибыл в Миср в 1047 году, примерно сто лет спустя после пожара, уничтожившего город, и в своей книге «Сафар‑наме» писал, что издали Фостат – Миср благодаря высоким зданиям, среди которых были и 14‑этажные, походил на гору. По его словам, на крыше одного из семиэтажных зданий размещался сад. Вола, крутившего колесо для подачи воды, подняли на крышу, когда он был еще теленком. Купцы рассказывали ему, что во многих домах Фостата – Мисра сдавались комнаты и что некоторые здания могли вместить до 300 человек. Узкие улицы покрывали брезентовыми навесами от солнца, и здесь день и ночь горели тысячи ламп. В городе было тогда семь мечетей, и, как замечает Хасроу, мечеть Амра находилась в «центре базара Мисра». На белом мраморе кафедры мечети был написан весь текст Корана. Двор мечети служил местом сборищ жителей города. Как правило, здесь собиралось не меньше 5 тысяч человек, которые слушали профессоров или спорили с ними.
Ибн‑Хасроу пишет, что тогдашний губернатор Каира Хаким только что купил мечеть Амра у его потомков. Они пришли к нему, жалуясь на бедность, и просили помочь им.
– Эту мечеть построил наш предок, – говорили они, – и если позволит султан, мы разрушим ее и продадим камни.
Хаким, вероятно, понял, что они просто выпрашивают милостыню, купил мечеть за сто тысяч динаров. Он повесил в ней громадную серебряную люстру с 700 лампами; она была так велика, что пришлось ломать дверь, чтобы внести ее в мечеть. Маркизи подтверждает это и добавляет, что при этом присутствовала большая толпа зевак. И, как всегда, собравшиеся, наверное, отпускали шуточки и давали бесплатные советы.
В Фостате – Мисре находилась фаянсовая фабрика, производившая разнообразные кувшины, блюда и чаши, иногда из такого нежного фаянса, что они были совершенно прозрачными. Эти блюда, чаши, бокалы и другая утварь продавались в городе, и Хасроу особенно восторгается их яркими красками. «Иногда стекло, – пишет он. – так прозрачно, что напоминает изумруд». Он встретил женщину, у которой было пять тысяч ваз из дамасской меди, сверкавшей как золото. Она ежедневно сдавала их напрокат для переноски воды. Товары на рынке продавались по твердой цене, и уличенного в мошенничестве купца сажали на верблюда, возили по улицам и заставляли кричать под звук колокольчика: «Я мошенник и несу наказание!»
Хасроу перечисляет десятки товаров, которые он видел на рынке: лекарства, железные изделия, масло для ламп, оливковое масло, фисташки и т. п. Он упоминает, что только солдатам разрешалось ездить верхом. Купцам, крестьянам, ремесленникам и писцам полагалось ездить на ослах, большей частью пегих. «Магазины тканей, лавки менял и других купцов, – пишет он, – так переполнены золотом, драгоценностями и богатой парчой, что негде даже сесть». По его словам, Фостат – Миср был настолько богат и изумителен, что, когда он приехал на родину (в Персию), никто не верил его рассказам. Христиане пользовались в Фостате – Мисре теми же правами, что и мусульмане, и один из них сказал губернатору в год засухи, что в его амбарах достаточно зерна, чтобы прокормить население города в течение шести лет.
Но у города были и свои пороки. Ибн‑Ридуан, занимавший пост придворного врача халифа Хакима, посетил Фостат – Миср за пятнадцать лет до его разрушения и писал, что город грязен. Вонь от тухлой рыбы у берега реки была невыносимой. Жители также бросали в Нил внутренности убитых животных, выливали нечистоты из уборных и, как саркастически замечает Ибн‑Ридуан, «пили воду вместе с этой гадостью».
Возможно, что Ибн‑Ридуан со своими медицинскими представлениями о санитарии предъявлял слишком завышенные требования, но действительно, к середине XII века, когда он посетил Фостат – Миср, город начал приходить в упадок. В это время уже росла и процветала новая столица, находившаяся в нескольких сотнях метров к северу, – аль‑Кахира.
Фостат – Миср переживал судьбу многих городов. По мере роста и благоустройства аль‑Кахиры богатые и средние классы переселялись в новый город, оставляя старый ремесленникам и бедноте и сохраняя его как центр доков и складов. Отцы города больше не интересовались состоянием старого Фостата – Мисра, так как они в нем не жили, и город постепенно угасал.
Фостат – Миср мог бы процветать и сохранить независимость, если бы у него оставался порт, который был узловым центром торговли Египта с Востоком. Новые хозяева Египта – фатимиды – хотели создать собственную торговую монополию, свои таможенные пункты и свой центр власти и средоточия богатств. Поэтому аль‑Кахиру нельзя считать естественным продолжением Фостата – Мисра. Нет, ее умышленно строили так, чтобы она заняла место старого города. Замысел удался: это видно по пыльным гектарам, покрытым глиняными черепками, которые похоронили под собой старый город, рядом с которым сверкает и празднует победу новый Каир.
Аль‑Кахира
5 августа 969 года, за двести лет до пожара в Фостате – Мисре и через два года после смерти Кафура, бывший раб по имени Гаухар вел фатимидскую армию за таинственной черной собакой, показывавшей ему дорогу через реку к Фостату – Мисру. Два года фатимиды готовились к нападению на Египет и сейчас не встречали почти никакого сопротивления, если не считать небольшого сражения у Фостата – Мисра. Так Египет, «частная» вотчина династии Ихшид‑Кафура, перешел в руки халифов династии фатимидов. Гаухар был генералом в армии халифа Муиза.
Как и другие завоеватели, Гаухар не хотел создавать свою столицу там, где уже существовал могущественный город с установившимися традициями. В первую же ночь его армия расположилась лагерем на пыльной равнине к северу от Фостата – Мисра, где было решено строить столицу. Современный Каир вырос вокруг города Гаухара, находящегося в самом его центре. К городу Гаухара нет нужды ехать на трамвае или такси, можно легко дойти до него пешком, и вы увидите улицы, стены, памятники и мечети, которые вырастали вокруг первоначальной столицы фатимидского завоевателя.
Макризи приводит типично арабский рассказ о том, как Гаухар основал аль‑Кахиру. Гаухар, пишет он, сам разметил участок, по углам его установили столбы, между ними натянули канаты, определявшие периметр будущих стен. Вдоль всех канатов расставили сотни рабочих, готовых по особому сигналу начать копать землю. Сигналом должен был послужить звон крошечных колокольчиков, развешанных на канатах, но для этого требовалось определенное благоприятное сочетание планет и звезд, за которыми следили астрологи.
В момент, когда все в напряжении ожидали приказа астрологов, колокольчики вдруг зазвонили сами: оказалось, на канат уселся ворон. И рабочие бросились лопатами копать землю. Так фундамент города был заложен до наступления благодатного момента, что привело в ужас астрологов.
– Аль‑Кахира (Марс) восходит! – кричали астрологи. Они утверждали, что это зловещее предзнаменование, что, вероятно, турки нападут и захватят город. Но исправить положение уже было нельзя, и в результате этого инцидента город назвали аль‑Кахира, а не аль‑Мансурия (Победоносный), как намечалось ранее.
Это история, которую приняли на веру многие ученые. Масуди приводил этот рассказ задолго до строительства аль‑Кахиры, только он связывал его с основанием Александрии. По‑видимому, стены аль‑Кахиры и впрямь начали строить по ошибке в неблагоприятный, с точки зрения астрологов, момент, а фатимиды не решались даже вздохнуть без указания звездочета. Во всяком случае, город сначала назвали аль‑Мансурия, но прибывший в Каир халиф Муиз переименовал его в аль‑Кахиру, что, по сути дела, тоже означает «победоносный».
Выбор местности для города, безусловно, диктовался военными соображениями. Он был расположен удобнее Фостата – Мисра, так как находился ближе к Мукаттамским горам и на возвышенности. Кроме того, здесь, на изгибе Красноморского канала, был расположен порт. Он назывался аль‑Макс и служил таможенным пунктом для Фостата – Мисра (сейчас здесь находится привокзальная площадь Каира).
Правоверных религиозных патриотов всегда печалил тот факт, что аль‑Кахиру основал не ортодоксальный мусульманин, а шиит, то есть приверженец секты, которую сунниты‑египтяне считают еретической. Раздоры между суннитами и шиитами имели большое значение для последующих двухсот лет истории Каира.
Ортодоксальные сунниты верят в авторитет «сунны» (буквально «предание»), как они называют всю совокупность традиций и толкований законов, установленных Кораном. Сунна считается не менее важной, чем сам Коран. Принятый суннитами метод буквального толкования доктрины применялся и в вопросе о том, кто должен был стать руководителем правоверных после смерти Мухаммеда. Поскольку Мухаммед не сказал ни слова о своем преемнике, сунниты полагали, что им должен быть изображенный халиф исламского мира, в руках которого в дальнейшем находилась бы и законная светская власть.
С другой стороны, шииты («шиа» – «раскол» – арабск. яз.) утверждали, что слово Корана абсолютно и священно и что светская власть в мире ислама должна оставаться в руках семьи Мухаммеда, то есть потомков двух сыновей дочери пророка – аль‑Хасана и аль‑Хусейна. По имени дочери Мухаммеда Фатимы была названа и шиитская династия – фатимиды. Первоначально фанатические, склонные к мистицизму шииты были небольшим мусульманским меньшинством, рвавшимся к власти и считавшим, что любые средства оправдывают цель. Так, например, они без зазрения совести выдавали себя за суннитов, чтобы проникнуть в их среду и бороться с ними изнутри, или делали вид, что отрекаются от своей веры. Шииты верили в продолжение жизни после смерти и неизбежность прихода «махди», который не умирает. К шиитам принадлежала секта «ассасинов» (убийц), а также современные дервиши и исмаилиты.
Фатимидский халиф Муиз, пославший в Египет Гаухара, обосновался в новом королевском городе аль‑Кахире в 973 году. После этого фатимиды‑шииты правили Египтом двести лет, несмотря на жестокое сопротивление суннитских халифов Багдада. Фатимиды восстановили против себя население Египта больше всего проповедью своей доктрины с помощью хитрых и лживых приемов. Они предлагали народу показную религию, а на самом деле исповедовали другую, настоящую. Им так и не удалось обратить в шиитскую веру практически мыслящих египтян, которые еще не забыли тех же лицемерных методов византийского христианства. Из этого понятно, почему фатимидам для управления Египтом приходилось пользоваться услугами христиан и евреев, особенно христиан, с которыми они заключили прочный союз. У них было много общего с христианами, ибо они тоже верили в приход мессии, которому суждено спасти мир благодаря его божественной сути, исключающей возможность ошибок и грехов.
Аль‑Кахира не предназначалась для простого народа. Город представлял собой частное, укрепленное королевское поместье, и Ибн‑Дукмук писал, что Гаухар «построил для своего хозяина дворцы, чтобы он, его друзья и армия были изолированы от народа…». Простому человеку, если только в его услугах не нуждались, был закрыт доступ в аль‑Кахиру. Даже послов встречали за пределами города и вели через предназначенные для них ворота. Лишь лет двести спустя жители Фостата – Мисра взяли город в свои руки, построили мечети и жилые дома. Но во времена Муиза население города, достигавшее 20–30 тысяч человек, состояло из дворцовых служащих, солдат, слуг и рабов.
Одновременно со строительством городских стен Гаухар начал возводить дворец для халифа и заложил фундамент великой мечети аль‑Азхар, нынешний двор которой находится на том же месте, что и при Гаухаре, хотя сама мечеть не раз перестраивалась.
Строительство города шло полным ходом, когда в Египет прибыл халиф Муиз, чтобы принять власть над завоеванной страной (975 г.). Фостат – Миср по этому случаю был украшен, но в новой столице аль‑Кахире не было никаких признаков подготовки к приему высокого гостя. Никто не ожидал, что халиф поселится в этом городе. Муиз даже не взглянул на Фостат – Миср и направился прямо в аль‑Кахиру: впереди несли гробы с прахом его великих предков‑фатимидов, которых он хотел похоронить в новой столице в знак того, что аль‑Кахира навсегда останется под властью фатимидов.
План аль‑Кахиры, разработанный Гаухаром, был очень прост. Площадь города составляла почти правильный квадрат: 1100 на 1500 метров, окруженный толстой стеной с пятью воротами (поданным Макризи, восемью). Стены были такой ширины, что по ним могли ехать бок о бок два всадника. Это диктовалось необходимостью быстро перебросить солдат в случае нападения к тому участку, где атакующие силы пользовались большими машинами с перекидными мостами. Место расположения города также было выбрано очень удачно. Одна сторона его (западная) проходила вдоль старого Красноморского канала, что представляло большое удобство для обороны города. Это тот самый канал, который засыпали в 1899 году. По нему теперь проложены трамвайные рельсы, и, пересекая трамвайный путь на улице аль‑Халиг (Улица канала), вы переходите из европеизированного Каира в старый город Гаухара.
