Проявления пробужденного состояния

 

Центральное место в «Освобождении посредством слушания» занимает видение пяти будд, или, как их ещё часто называют, пяти татхагат: Вайрочаны, Акшобхьи, Ратнасамбхавы, Амитабхи и Амогхасиддхи. Это воплощённые манифестации различных аспектов просветления; при их посредстве мы можем соприкоснуться со своей собственной врождённой природой будды. Состояние высшего пробуждения — то есть, по существу, состояние совершенного буддства, — непостижимо и невыразимо. Оно подобно чистому свету, который делает видимым всё вокруг, но сам остаётся незримым до тех пор, пока не преломится сквозь призму и не предстанет в виде семи цветов радуги. Видение пяти будд — это пятицветная радуга, в образе которой проявляется состояние пробуждения.

Мистический опыт, опыт соприкосновения с высшей реальностью, в традициях всех культур неизменно описывался через уподобление свету. Это не просто метафора, помогающая хоть как-то выразить невыразимое: в миг духовного прозрения сознание мистика нередко озаряется ярким сиянием, подчас даже окрашенным в тот или иной цвет. Важную роль в подобных переживаниях может играть и звук, которому в «Освобождении посредством слушания» также уделяется много внимания; но центральное место в символике ваджраяны занимают образы света. Лучи и сияющие облака, светящиеся круги, сферы и точки, сияние, сверкание и блеск, ослепительные стены пламени, огненные кольца и снопы искр спонтанно вспыхивают в пустоте, являя взору сущность просветления. Предпочитая термины «пробуждение» и «пробужденность», я всё же не могу не отдать должного этой прекрасной игре слов — «свет» и «просветление», — которой мы не встретим ни в санскрите, ни в тибетском языке.

Просветлённым или пробужденным будду делает джняна — истинное знание реальности. Каждый из пяти будд символизирует собой и воплощает один из аспектов этой трансцендентной джняны. В англоязычной литературе эти пять аспектов нередко именуются «пятью мудростями» (five wisdoms),но в связи с этим возникает путаница, так как словом «мудрость» обычно передаётся также и другой буддистский термин — «праджня» (к примеру, в таких словосочетаниях, как «мудрость и сострадание» или «совершенство мудрости»). И джняна, и праджня включают в себя всё, что мы подразумеваем под мудростью, знанием, пониманием и интуитивным проникновением в сущность вещей; в конечном счёте они сливаются друг с другом, сохраняя при этом чёткие различия. И об этих различиях не следует забывать, хотя в общем смысле оба эти термина действительно можно переводить как «мудрость». Предлагались и другие варианты перевода, но ни один из них я не назвала бы удовлетворительным. И в санскрите, и в тибетском это простые, обыденные слова, вдобавок часто встречающиеся в поэзии, и передавать их сложными английскими терминами, относящимися к совершенно иному стилистическому пласту, представляется мне неуместным.

Приступая к работе над переводом, мы с Трунгпой Ринпоче поначалу решили переводить термин «праджня» как «знание» (knowledge), а «джняна» — как «мудрость», на том основании, что знание (праджня) ведёт к мудрости (джняне), высшему состоянию. Но сейчас мне кажется, что «мудрость» лучше соответствует «праджне», а «знание» — это самый естественный и точный перевод термина «джняна». В английском употреблении главное различие между этими словами состоит в том, что знанию присущ определённый объект (содержание знания), тогда как мудрость — это способность или свойство сознания. Впрочем, знание и мудрость взаимозависимы: знание действительно может вести к мудрости, тогда как мудрость — это необходимая предпосылка достижения истинного знания. На бытовом уровне они могут существовать независимо друг от друга, но в контексте духовного знания, знания, преображающего сердце и ум, они связаны неразрывно.

Праджня определяется как состояние, в котором пребывает ум, знающий пустоту. Праджня — это состояние сознания и образ жизни проистекающие из непосредственного соприкосновения с пустотой, так что в свете вышесказанного она стоит ближе к «мудрости», чем к «знанию». Она включает в себя элементы прозрения и интуитивного различения истины, и символом её служит острый меч, рассекающий сомнения и заблуждения. Праджня — одно из шести совершенств, или трансцендентных добродетелей. Праджня-парамита, Совершенство Мудрости, — это женское начало просветления, мать будд, порождающая пробужденность, сущность которой и есть джняна.

Джняна — это высшее знание истины, знание вещей как они есть в реальности. Будда — это «знающий», пробудившийся к восприятию истины. Несмотря на то, что различия между субъектом и объектом в состоянии будды преодолеваются, высшему знанию всё же присущ объект. Джняна внепонятийна и недвойственна: внепонятийна постольку, поскольку возникает не в результате какого-то процесса рассуждений, а из непосредственного опыта, недвойственна же потому, что подразумевает полное слияние с этим опытом, единство, в котором ощущение познающего или воспринимающего субъекта исчезает. Это состояние знания и «пребывания знанием», в котором «знающий» сливается воедино со «знаемым». Это знание является врождённым, оно заключено в нас изначально, хотя и замутнено невежеством и заблуждениями. Пробуждение есть не что иное, как признание того, что мы уже знаем и знали всегда. Эта мысль подчёркнута в традиционном переводе слова «джняна» на тибетский — ye shes, что буквально означает «исконное знание». Знание, обозначаемое термином «джняна», — вневременное, не имеющее ни начала, ни конца, а потому вечно новое и неувядающее; это непосредственное состояние знания в настоящий момент.

Пять джнян — это пять способов знания реальности, каждое из которых основано на особой, отличной от других, точке зрения просветлённого сознания. Они дополняют друг друга и в совокупности образуют совершенное целое. Они неразрывно связаны между собой, и каждая из них (в соответствии с методом интерпретации, который мы рассмотрели на примере пяти элементов) заключает в себе все пять джнян. Это не просто атрибуты пяти будд — это фундаментальные качества их природы. Проявляются пять джнян в виде сияния пяти цветов: белого, жёлтого, красного, зелёного и синего. Выше уже говорилось, что пять скандх и пять элементов в своей чистой сущности являются пятью буддами мужского и пятью буддами женского пола. А теперь мы увидим, что этим пяти парам будд соответствуют многие другие пятичленные классификации, и рассмотрим, как проявляются их характерные качества в мире сансары и в просветлённом мире.

Поскольку все без исключения сущее возникает из пробужденного состояния, постольку в конечном счёте всё сущее есть проявление пяти будд, обладающее свойственными им чертами. Таким образом, любая вещь принадлежит к «роду» одного из пяти будд. С одним или несколькими родами будд связаны и люди, и все прочие живые существа, и неодушевлённые предметы, и места, события и занятия, и абстрактные идеи, и эмоции, и всё, что только можно вообразить. С одной стороны, считается, что в действительности существует только один род — высшее состояние пробужденности, присущее всем разумным существам. Но с другой стороны, различия в свойствах живых существ позволяют говорить и о трёх родах, и о пяти, и о сотнях и тысячах родов; если же в своём анализе мы пойдём ещё дальше, то придётся сделать вывод, что родов в мире — бессчётное множество, столько же, сколько и отдельных существ. Во всех высших тантрах ваджраяны используется система пяти родов, образующих традиционную схему мандалы — центр и четыре стороны света.

В своей основе манифестация пяти аспектов знания — это просто энергия, а энергия сама по себе нейтральна, но в мире сансары она проявляется как пять негативных качеств: заблуждение, страсть, агрессия, гордыня и зависть. Их именуют «пятью пагубами» или «пятью сквернами», но я предпочитаю иное название, широко употребляющееся в тибетской традиции, — «пять ядов». Это не что иное, как искажённые формы просветлённой энергии, а потому они также соотносятся с пятью родами будд. Каждый из «пяти ядов» противоположен одному из «пяти знаний», и в то же время, как мы увидим, связан с ним теснейшим образом; более того, сущностная энергия каждого «яда» является почвой, на которой взрастает соответствующее «знание». Знание уподобляют амрите — нектару бессмертия; и утверждают, что практика ваджраяны позволяет преобразовать яд в амриту.

Смысл и предназначение пяти родов — в том, чтобы средствами нашей человеческой природы пробудить нас к восприятию присущей нам изначально природы будды. Мы не только уже обладаем всеми благими свойствами пробужденного сердца — мы даже способны преобразовать свои недостатки и дурные склонности в различные аспекты просветления. Более того, согласно тантре, только через энергию «пяти ядов» и можно достичь знания будд. Познакомившись с системой родов, мы научимся проводить соответствия между мирами невежества и пробужденности, ибо нам станет ясно, что все качества нашего тела, сознания и окружающей среды суть разнообразные выражения пяти принципов буддства.

Совершается это преобразование на сцене мандалы.[78] Мандала — это обиталище будд, мир, в котором они пребывают. Всё в этом мире так или иначе выражает пробужденность и напоминает о необходимости пробудиться. Все цвета, которые мы там видим, суть сияющие лучи знания; все звуки, которые мы там слышим, — это естественное провозглашение дхармы; если бы мы отведали плоды с растущих там деревьев, то познали бы вкус наивысшего блаженства. Тела божеств, стены дворцов, деревья и камни, вода и всё прочее в этом мире — не плотные, вещественные предметы, а образы, сотканные из радужного света.

Слово «мандала» в буквальном переводе означает «круг». У него множество значений, как буквальных, так и метафорических, сходных со значениями таких слов, как «круг», «цикл», «орбита», «кольцо» и «сфера».

Круг — универсальный символ полноты и совершенства, и мандала в буддизме обозначает, в первую очередь, именно всеобъемлющую целокупность. Изображается она не обязательно в виде круга. Иногда «мандалой» называют просто расстановку божеств или их символов вокруг какой-либо центральной фигуры. Нередко божества изображаются в квадрате — «четырёхвратном дворце», также именуемом «мандалой». «Мандалами» называют и геометрические фигуры, символизирующие пять элементов: это обиталища пяти дэви, представляющих их чистые сущности.

Мандала — это не просто мысленный образ или изображение, служащее для медитации. Это универсальный принцип, применимый во всех областях жизни. В понятии мандалы нет ничего сложного: мы отчасти уже знакомы с ним по привычному метафорическому употреблению таких слов, как «круг» или «сфера». Мы нередко употребляем выражения «семейный круг», «круг друзей», «круг сторонников», «сфера интересов», «сфера деятельности», «сфера влияния», «ментальная сфера», «физическая сфера», и так далее. В соответствии с буддистской терминологией, и наше окружение, и наше тело, и наше сознание являются мандалами. Можно представить себе мандалу любого масштаба — к примеру, мандалу дома или окрестности, страны или всего человеческого рода. Любая область наших отношений с другими людьми также образует мандалу. В виде мандалы можно представить любую группу людей, предметов и даже понятий, связанных с неким центром или средоточием. Каждый человек стоит в центре своей личной мандалы друзей, родных, коллег и вообще всех, с кем ему когда-либо приходилось общаться. В то же время каждый из нас входит в состав других бесчисленных мандал — структур взаимодействия, в которых между центром и периферией происходит беспрерывный обмен информацией и энергией. Особое внимание в ваджраяне уделяется мандале взаимоотношений между гуру и учениками. В повседневной жизни такие структуры взаимосвязей непредсказуемы и не упорядочены. Иногда они работают нормально, иногда — нет, но в целом мы почти не способны их контролировать и почти не представляем себе, что же на самом деле происходит в рамках этих структур. А мандала божеств, напротив, возникает из состояния естественного совершенства и гармонии, о чём и свидетельствует строгая организация её элементов.

Принцип мандалы открывает путь к преобразованию беспорядочных сансарических структур в гармоничные структуры просветления. Мы уже видели, что сущностью пяти скандх являются пять будд, а сущностью пяти элементов — пять дэви. Будучи с абсолютной точки зрения неразрывным целым, нашему взору они, тем не менее, предстают как процесс изменений — преобразования сансарической мандалы скандх, «ядов» и грубых элементов в мандалу пробужденного состояния. Ни в коем случае не следует считать этот процесс насильственным насаждением порядка или подавлением свободного потока энергии. Скорее, это выявление скрытого порядка, таящегося в средоточии хаоса. В хаосе заключена огромная энергия — «сырьё» для творческой деятельности, — но сам беспорядок препятствует выражению этой творческой энергии. Познав тайну мандалы, мы обретем возможность черпать из хаоса эту энергию и сознательно её преобразовывать, дабы вскрылась её истинная природа.

В буддизме используется множество различных типов мандалы. Во время бардо дхарматы каждый из пяти будд является в центре своей собственной мандалы, со своей супругой-Дэви и со своими сыновьями и дочерьми — восемью бодхисаттвами. Кроме того, пять будд предстают все вместе в великой мандале, включающей всех мирных божеств, а следом являются мандалы гневных божеств — предельных выражений их могучей энергии. Здесь я опишу только простейшую, основную структуру мандалы пяти будд и рассмотрю только самые важные из соответствующих им пятичленных классификаций. (Касаться вопроса о пяти дэви мы в этой главе не станем, так как в связи с ним возникают определённые сложности, которые удобнее разъяснить позже. О дэви и о восьми бодхисаттвах речь пойдёт в главе 12.)

Одна из этих классификаций — деление на пять категорий (тело, речь, сознание, качество и деятельность), применимое ко всем планам бытия: к буддам, к обычным живым существам и ко всей природе в целом. О трёх первых категориях — теле, речи и сознании — подробнее будет рассказано в главе 9. Здесь же упомянем, что «телом» в этом контексте называется материальная форма, видимая внешность данного объекта или существа; «речью» — выражение энергии и общение, а «сознанием» — внеформенная, пустая сущность. «Качество» — это совокупность всех характеристик; в случае с буддами, например, оно включает в себя все просветлённые добродетели (мудрость, сострадание и т. д.). Наконец, «деятельность» — это образ действия данного объекта или существа; так, будды совершают просветлённые действия посредством четырёх нерушимых форм деятельности.

Основная пятичленная мандала — основа всех тантрических упражнений. В этих упражнениях медитирующий отождествляется с центральным божеством и излучает из себя остальных божеств как эманации в направлении четырёх сторон света, начиная с востока. Символически медитирующий всегда обращён лицом в сторону восходящего солнца, так что восток находится перед ним, юг — справа, запад — позади, а север — слева. На изображениях мандалы восток обычно помещается под центральной фигурой, юг — слева (с точки зрения смотрящего на изображение), запад — вверху, а север — справа. В видениях бардо первым является Вайрочана, центральный будда, но в описании пяти будд я поместила его на последнее место, чтобы воспроизвести последовательность элементов и скандх, использованную в предыдущих главах.

 

АКШОБХЬЯ

 

Первый из пяти будд — Акшобхья, Невозмутимый, — помещается в восточной точке мандалы. Его род носит имя Ваджра, поскольку сила, мощь и энергия перуна сочетаются в нём с блеском, чистотой и несокрушимостью алмаза.

Акшобхью визуализируют в позе сидя со скрещенными ногами, касающимся земли перед собою правой рукой. Когда Шакьямуни, сидевший в медитации под деревом бодхи, принёс свой великий обет достичь просветления, злой бог Мара (чьё имя буквально означает «смерть») стремился помешать ему. Сперва Мара выслал против него войско устрашающих демонов, затем послал своих прекрасных дочерей, чтобы те его соблазнили, но будущий Будда остался невозмутим. Он коснулся рукой земли и призвал богиню земли в свидетельницы своей решимости. И в ответ земля содрогнулась, подчёркивая тем его непоколебимое упорство и выказывая своё восхищение его великим обетом. Акшобхья касается земли в знак того, что в нём воплощён именно этот аспект буддства.

Акшобхья олицетворяет «знание зеркала». Это зеркало есть не что иное, как сознание, чистое и пустое, но светозарное, подобно небу. Иногда его называют великим зеркалом — космическим зеркалом, заключающим в себе всё сущее. Это очищенная природа первой скандхи — формы: в этом зеркале отражаются все формы, все образы, какие только существуют в пространстве и во времени; но само оно остаётся чистым, и появляющиеся в нём отражения никак на него не влияют. Ничто из заключённого в этом зеркале не обладает собственной реальностью и независимым существованием. Это магическое зеркало само порождает все возникающие в нём образы, и существуют они только в нём, ибо вне его существовать им негде. Эту разновидность знания отличает точность и ясность восприятия; «знание зеркала» не судит и не сравнивает и ни к чему не чувствует ни привязанности, ни отвращения. Оно подобно наблюдению за игрой бытия. Эта игра в великом зеркале вершится безначально и бесконечно; она многообразна, насыщенна и правдоподобна; все впечатления и переживания — яркие и живые, однако в действительности их нет и не было никогда. «Знание зеркала» — понимание одновременности пустоты и явления — исходит из сердца Акшобхьи лучом чисто белого или синего света.

Тип миропонимания, соответствующий «знанию зеркала», выражается в характерно индийской форме мистического видения. Особенно ярко он проявлен в индийском учении о майе — магической творческой силе иллюзии. Некоторым понятие майи кажется нигилистическим, ибо они считают, что оно подразумевает нереальность, а следовательно, ничтожность всего сущего. Но природа иллюзии — в том, что все порождаемое ею кажется совершенно реальным: оно просто не может быть неубедительным — иначе его нельзя было бы назвать иллюзией. В буддизме это явление именуется относительной, или условной истиной. До тех пор, пока мы остаемся под её властью и подчиняемся её законам, мы причиняем вред себе и другим. Распознать иллюзию можно только в свете более глубокого и полного понимания мира. И осознав, что в конечном счёте она нереальна, мы обретаем возможность участвовать в этой иллюзии, не попадая от неё в зависимость, и полноценно наслаждаться ею как непосредственным проявлением высшей реальности. Именно игру иллюзии, яркую и насыщенную, мы и воспринимаем посредством «знания зеркала».

Однако поверхность чистого зеркала нашего сознания покрыта пылью и грязью, замутнена невежеством. Из корня невежества произрастают «пять ядов». «Яд», соответствующий роду Ваджра, — агрессия, развивающаяся из инстинктивной реакции неприятия и разрастающаяся в гигантский комплекс неприязненных чувств, таких как ненависть, гнев, ярость, злоба, враждебность и тяга к насилию. В основе всех этих негативных эмоций лежит сила отчуждения, инстинкт утверждения собственной индивидуальности путём укрепления границ между собой и другими. Агрессия существует лишь потому, что вечно меняющиеся отражения в зеркале мы принимаем за реальность, не понимая, что нашей истинной природы они не затрагивают. «Знание зеркала» показывает нам, что в действительности нам не с чем сражаться и не от чего обороняться.

На этом этапе полезно напомнить себе, что сильные эмоции — это всего лишь «яды», в том случае если они обслуживают эго, то есть эгоцентричны и пагубны, поскольку защищают мелкое, ограниченное и противоречивое «я» и отгораживают его от других. Эмоции — это формы проявления энергии: каждая эмоция может быть как ядом, так и пищей или лекарством. Как мы увидим в одной из следующих глав, где речь пойдёт о гневных божествах, энергия гнева может оказаться в высшей степени позитивной. Гнев этих божеств иногда называют яростью, лишённой ненависти; он направлен против зла, невежества и причиняемых ими страданий, но абсолютно свободен от личной ненависти к живым существам.

Акшобхья символизирует вечное и неизменное сознание всех будд. Следовательно, характеристики его рода связаны с разумом и умственными способностями. В разуме заключены все качества ваджры. Он ясен, остр и проницателен, как алмаз, и силён и могуч, подобно перуну. Сияние его рассеивает тьму невежества, острота его рассекает сомнения, а блистающая ясность позволяет видеть вещи такими, как они есть. Безмятежная созерцательность, присущая «знанию зеркала», сочетается в нём с непоколебимой уверенностью и невозмутимостью Акшобхьи. Все эти качества относятся к роду Ваджра, который является одним из аспектов нашей истинной природы. Все мы потенциально способны высвободить свой просветлённый разум, какими бы глупцами мы себя ни считали. Под разумом здесь подразумевается не обыденный ум и не способность к наукам, а ясность и постоянство, которые приходят естественным образом, как только наше сознание расслабляется и становится спокойным и чистым, как поверхность зеркала.

Когда разум используется не по назначению или выходит из-под контроля, он превращается в разрушительную силу, и острота ума становится опасным оружием. Негативно настроенный ум не упускает из виду ни одной ошибки, ни одного недостатка. У человека развивается сверхкритичный подход к жизни, и всё, чего он не понимает или не может взять под контроль, начинает его раздражать. Если ему не удаётся реализовать свои высшие идеалы, он преисполняется разочарования и ненависти к другим людям или к себе самому. Излишняя самокритика, подменяющая работу над собой, быстро превращается в ненависть к себе. Люди, чрезмерно полагающиеся на свою способность к критике, могут вовсе утратить терпимость и разучиться видеть положительные стороны в чём бы то ни было; менее интеллектуальных людей они считают слабыми, бестолковыми и слишком эмоциональными; и в конечном счёте их охватывает желание полностью отгородиться от ненадёжной и беспорядочной обыденной жизни.

Род Ваджра связан с элементом воды. Замерзая и превращаясь в лёд, вода становится такой же твёрдой и острой, такой же чистой и сверкающей, как бриллиант; но, для того чтобы алмазоподобный разум полностью раскрыл свой потенциал, он должен оставаться таким же гибким и податливым, как вода в её естественном состоянии. Когда разум становится жёстким и агрессивным, прохлада и свежесть воды превращаются в ледяную холодность. Очень нелегко достучаться до сердца человека, охваченного враждебностью. Он отталкивает всех без разбора и выстраивает вокруг себя твердую стену, усыпанную колючими шипами. Иногда же разум, напротив, перегревается и вскипает свирепой яростью. В крайних формах две эти тенденции приводят к состояниям сознания, именуемым соответственно «холодным адом» и «огненным адом». Вода только кажется невесомой и бесплотной: в действительности она очень тяжёлая. Любая промокшая вещь заметно тяжелее сухой, и в этом проявляется неподвижность Акшобхьи. Яростные волны, бушующие на поверхности океана, не затрагивают глубинных слоёв воды, и в этом отражается невозмутимость Акшобхьи. Вода всегда стремится к самой низкой точке и только в ней останавливается, создавая тем самым основу нерушимого постоянства. Большие массы воды, пришедшие в движение, сметают всё на своём пути — они неотвратимы и неукротимы.

Цвет рода Ваджра — белый или синий. Белый — цвет воды, которая может быть как светлой, чистой и прозрачной, подобно спокойному озеру или ясному разуму, так и непрозрачной и мутной, словно бурные волны или ум, охваченный гневом и беспокойством. Однако самому Акшобхье присущ синий цвет, как и многим гневным божествам тантры, воплощающим преобразованную энергию ненависти и агрессии.

Ваджра связана с зимой и рассветом. Рассветный свет — бледный, чистый и строгий; восточный ветер — холодный и пронизывающий; ландшафт, соответствующий этому роду, — пустынный, с резкими очертаниями, покрытый сверкающим и хрустящим белым снегом.

Символ рода Ваджра — сама ваджра. С каждой стороны её исходит пять зубцов, символизирующих будд мужского и женского пола пяти родов. Этот образ снова напоминает нам о принципе универсальной интерпретации: все будды и все аспекты знания совершенны сами в себе и каждый заключает в себе все пять.

 

РАТНАСАМБХАВА

 

Следующий в движении по часовой стрелке будда в круге мандалы — занимающий место на юге Ратнасамбхава, Рожденный из Драгоценности. Входящее в его имя слово «драгоценность» (ратна) означает, как объясняется в тантрах, бодхичитту, то есть пробужденное сердце и просветлённый ум, «драгоценность всех будд». Род его носит имя Ратна, а символ его (иногда также служащий именем рода) — чинтамани, фигурирующий в индийской мифологии чудесный драгоценный камень, исполняющий желания.

Разновидность знания, выраженная в образе Ратнасамбхавы, — «уравновешивающее знание». Этот термин можно также перевести как «знание тождества», «знание равенства» или «непредвзятое знание». Внутреннее состояние и внешнее окружение всегда отражают друг друга. Ум, пребывающий в покое, понимает, что все явления обладают одной и той же сущностной природой, а потому относится ко всем явлениям одинаково; как внутреннее состояние это можно назвать равновесием, а как отношение ко внешнему миру — непредвзятостью. Тождество вовсе не означает насильственное устранение различий или смешение противоположностей в некое бескачественное нейтральное состояние. Скорее, это «единовкусие» пробужденной природы всего сущего, благодаря которому сансара, с абсолютной точки зрения, ничем не отличается от нирваны. Природу будды невозможно испортить или осквернить, и во всех живых существах она одинакова.

Ратнасамбхава — это чистая сущность скандхи ощущения. Непредвзятость уравновешивает порождаемые этой скандхой противоположности — привязанность и отвращение, наслаждение и боль. Такое умонастроение позволяет принимать и ценить их все как составляющие нашего целостного опыта, не испытывая при этом эмоционального беспокойства. Ощущение драгоценно само по себе: единый вкус жизни и разума заложен в самой природе всех ощущений, и благодаря ему мы можем проникнуть в сокровенный смысл любого ощущения. Вот что в тантрах называется «единовкусием», которое в наивысшей своей форме превращается в состояние великого блаженства.

Цвет рода Ратна — жёлтый или золотой. Во всех культурах золото имеет один и тот же символический смысл: богатство, как материальное, так и духовное. Золотые монеты ассоциируются с материальным благополучием; алхимическое золото — символ духовного совершенства; золотое обручальное кольцо — символ любви и верности; золотые ювелирные украшения уделяют владельцу толику своей красоты и ценности; святость ангелов, святых и божеств обозначается на изображениях золотым нимбом; золотая царская корона олицетворяет державную власть. В природном мире золотой и жёлтый цвета связаны со спелыми плодами и богатым урожаем, с драгоценным янтарем и шафраном, с жирным маслом, сладким мёдом и тёплым солнечным светом.

Время года Ратны — осень, а время суток — от середины утра до полудня. Все плоды земли созрели под лучами южного солнца, и настало время сообща насладиться ими. Трунгпа Ринпоче образно описывает Ратну как исполинский гниющий ствол поваленного дерева: он покрылся грибами, лишайниками, мхами и всходами новых растений; он даёт пищу червям и насекомым; мелкая лесная живность находит в нём приют; клейкая смола сочится из его пор, как янтарь, а кора сходит слоями, обнажая чарующие узоры и сочетания красок.[79]

Ратне соответствует элемент земли. В Индии земля имеет множество имён: Хозяйка Богатства, Подательница Богатства, Чрево Драгоценностей, Обиталище, Опора, Терпеливая. Наша планета — это не просто рудник, полный золота и драгоценных камней, но и, в конечном счёте, источник всего, чем мы владеем. Мать-Земля даёт нам пищу и одежду, кров и всё наше имущество; ко всем своим детям она относится абсолютно непредвзято и наделяет их дарами с равной щедростью.

В свете этих ассоциаций общая картина положительных качеств Ратны производит впечатление неисчерпаемого богатства, щедрости и доброты. Сам же Ратнасамбхава олицетворяет принцип качества всех будд. Качество — это спонтанное проявление атрибутов и сил просветления, полная убеждённость и абсолютная уверенность в существовании пробужденной природы, посредством которой будды способны пробуждать других и вводить их в такое же состояние просветлённости.

Личность типа Ратны притягивает к себе удачу и богатство и способна ценить их и наслаждаться ими в полной мере. Ратна — идеальный тип правителя страны: в древнем мире важнейшей обязанностью царя считалась забота о благополучии всех его подданных. Считается, что именно к этому духовному роду принадлежал Будда Шакьямуни. Он родился царевичем и с детства получал всё, чего только мог пожелать. Ещё при рождении было предсказано, что он станет либо великим царём, либо полностью пробудившимся буддой. Решив отречься от мирской власти и богатства, Шакьямуни проявил тем самым присущую его натуре щедрость: он отказался от возможности приносить своему народу материальные дары, дабы даровать всему миру драгоценную дхарму, освобождающую от всех страданий. Ратнасамбхава воплощает собой совершенную щедрость Будды, что отражено в его характерном жесте дарения: правая рука вытянута перед собой, ладонь раскрыта и обращена вперёд.

Щедрость Ратны проистекает из непоколебимой уверенности в обладании благами. Чтобы приобщиться к этой уверенности, следует отказаться от своих ограниченных представлений о «я» и раскрыться навстречу безграничной силе качеств этого будды, впустив их в свою жизнь (или, точнее, заново открыв их в себе) и осияв ими всё сущее. Благо по определению не может оставаться достоянием одного человека; добродетель, доброта и богатство рода Ратна неотделимы от его щедрости. К этому роду принадлежит бодхисаттва Самантабхадра, имя которого означает «Всеобщее Благо». В сутрах махаяны повествуется о немыслимо щедрых жертвах, которые он принёс всем буддам, дабы осуществилась его великая мечта об освобождении всех разумных существ во всех временах и во всём пространстве. Цель жертвоприношения — не просто в том, чтобы ублаготворить принимающего дар или проявить собственную щедрость, а в том, чтобы установить связь и положить начало обмену энергией между дарителем и принимающим дар. Материальная или духовная жертва, принесённая буддам — воплощённой силе самого добра, — вызывает неизмеримо большую ответную реакцию их адхиштханы, их живого присутствия, изливающегося в мир. Вот почему во многих ритуалах жертвы приносятся с намерением, чтобы они оказались столь же безгранично щедрыми и совершенными, как подношения Самантабхадры.

«Яд», связанный с этим родом, — гордыня, или заносчивость, противоположность непредвзятости и равенства. Всеобъемлющее ощущение бытия, общее для всех живых существ, противостоит замкнутому мирку ограниченного индивидуального «я»; счастье причастности к беспредельному богатству всего мироздания низводится до гордости своими личными владениями и добродетелями. Заносчивость возникает из переоценки своих собственных достоинств и недооценки достоинств других людей. Поскольку сущностное качество рода Ратна — щедрость, человек такого типа может искренне желать другим добра, но желание это проявляется в надменной, покровительственной форме. При этом теряется основополагающее сознание всеобщего равенства, и между дарующим и принимающим дар устанавливаются искажённые, неравноправные отношения. Проявляя щедрость, заносчивый человек лишь унижает других, забывая об их достоинстве и самоуважении. Примерами негативного поведения Ратны могут служить богач, хвастливо разбрасывающийся своими деньгами направо и налево, или хозяин, против воли навязывающий гостям угощение. В эмоциональной сфере щедрость Ратны тоже может превратиться из добродетели в недостаток: такова, к примеру, удушающая собственническая любовь.

Извращённый тип Ратны склонен расширять свои владения за счёт чужих, как если бы земля вдруг попыталась заполнить всё пространство. Гордыня стремится воздвигать самой себе грандиозные памятники, подавляющие своим величием и пышно разукрашенные показными признаками богатства. Чувство тождества, или равенства, напротив, не испытывает ни малейших сомнений в своём существовании и природном достоинстве, а потому не нуждается в том, чтобы производить на других впечатление. Гордыня всегда настороже, всегда готова обороняться, тогда как сознание всеобщего равенства не чувствует угрозы своему существованию и не таит ни против кого злобы.

Нередко корнем гордыни оказывается глубоко затаившийся страх перед бедностью. Одни приносят дары потому, что искренне желают помочь окружающим и доставить им удовольствие; другие же поступают так под влиянием скрытого чувства собственного ничтожества. Некоторые люди копят богатство и собирают коллекции ценных вещей только для того, чтобы отстоять в своих глазах собственную значимость, но в результате это может привести к гордыне и чувству превосходства над другими. В мифах многих народов мира подземные существа показаны обладателями и стражами несметных сокровищ. У людей, связанных с родом Ратна, а следовательно, и с элементом земли, страсть к накопительству нередко идёт рука об руку со щедростью. В духовной сфере они нередко впадают в состояние, которое Трунгпа Ринпоче называл «духовным материализмом»: стремятся посетить как можно больше знаменитых учителей и получить как можно больше благословений и похвал или наставлений в различных практиках, которыми не собираются заниматься всерьёз.

Размышление об «уравновешивающем знании» — лекарство от всех крайностей, в которые может впасть личность типа Ратны. Оно помогает установить равновесие и гармонию; мудрость его учит нас распознавать врождённый потенциал просветления во всех живых существах, благодаря чему для нас становится невозможным отказывать им в уважении только из-за того, что они на нас не похожи. Глубокое чувство всеобщего тождества порождает в нас способность искренне сострадать и сочувствовать другим существам, какими бы чуждыми нам они ни казались. Постепенно мы перестаём придавать значение эмоциональным реакциям симпатии и антипатии, и на месте их расцветает непредвзятая и всеобъемлющая любовь. А внутреннее равновесие рождается из понимания того, что все существа — счастливые и несчастные, довольные и недовольные, богатые и бедные — независимо от обстоятельств располагают одинаковыми возможностями достичь просветления. Осознав всё это, мы открываем дорогу к проявлению духовных качеств элемента земли. Опираясь на твёрдое, уравновешенное основание и преисполнившись непоколебимой уверенности и чувства полной защищённости, пробужденная личность типа Ратны способна служить другим неисчерпаемым кладезем духовных сокровищ, не поддаваясь при этом ни гордыне, ни собственническим чувствам.

 

АМИТАБХА

 

В западной точке мандалы восседает Амитабха — Будда Безграничного Света, владыка рода Падма, что означает «Лотос». Все, относящееся к этому роду, окрашено в красный цвет. Лучезарное сияние Амитабхи, подобное зареву заката, выражает абсолютную любовь и сострадание, присущие пробужденному состоянию; символ этого рода — красный лотос, элемент — огонь, а «яд», который надлежит преобразовать в любовь, — всепоглощающий жар страсти.

Любопытно, что слово рага, которым на санскрите именуется этот «яд», в своём основном значении переводится как «цвет», в первую очередь — «красный цвет». Кроме того, им обозначается один из музыкальных ладов (ведь музыка лучше прочих искусств способна передавать всевозможные «цвета» и оттенки эмоций). И, наконец, это же слово может переводиться как «любовь», «похоть», «желание» или «страсть». Все эти взаимосвязанные значения ясно указывают на то, что данному роду присущи эмоциональность и страстность. В позитивном варианте личность типа Падмы исполнена душевного тепла и энтузиазма, любви и симпатии к людям; она сексуально привлекательна, чувственна и притягательна, ценит красоту и чувственные удовольствия, но при этом от природы склонна к состраданию, способна чувствовать чужую боль и стремится заключить весь мир в свои объятия. Энергия Падмы порождает все радости жизни; она романтична, поэтична, музыкальна и артистична; она побуждает людей вносить красоту в своё окружение, украшать свои жилища и разбивать прекрасные сады. Влюблённые озаряют мир вокруг себя сиянием Падмы. Энергия Падмы присутствует не только в эротической любви: сияние Падмы исходит, например, и от матери с младенцем, и от человека, ухаживающего за больным другом. У религиозных людей это качество проявляется в форме глубокой набожности.

В негативном варианте тип Падмы принимает форму алчности и захватнических устремлений, подобно жадному пламени, пожирающему всё без разбора. Человек этого типа неумерен в своих желаниях и не понимает, когда следует остановиться. К людям и вещам он относится по-собственнически. В личных отношениях такой человек может быть чересчур эмоциональным, сентиментальным и привязчивым. В другом варианте личность типа Падмы опьяняется собственной соблазнительностью и привлекает к себе влюблённых только для того, чтобы злоупотребить их чувствами или извлечь из них какую-то пользу, а затем бросить. Если Ратна склонна расширяться и заполонять всё вокруг, то Падма, напротив, притягивает к себе и всасывает всё окружающее.

Восхищение чувственными радостями и красотой с лёгкостью может выродиться в сибаритство. С другой стороны, человеку типа Падмы бывает трудно рассмотреть истинную суть за внешней привлекательностью. Качества Амитабхи делают членов его рода чрезвычайно любознательными и внимательными ко всем мелочам жизни; но, удовлетворив первое любопытство, они нередко теряют интерес к предмету и не пытаются проникнуть в его истинный смысл. Иногда таких людей глубоко волнует и вдохновляет красота религиозного искусства и ритуалов, но им кажется, что этого вполне достаточно, и понять подлинный духовный смысл религиозных церемоний им так и не удаётся. Они склонны придавать значение только поверхностному блеску и, вместе с тем, способны с успехом игнорировать всё неприятное.

Время суток Падмы — вечер, когда мир окрашивается багряным закатным светом, а мысли обретают романтический оттенок. Это время, когда люди отдыхают в кругу семьи, когда друзья собираются для совместных развлечений, а влюблённые приходят на свидания. Время года Падмы — весна во всей её соблазнительной юной красе, со всеми её щедрыми обещаниями. Пережив суровую зиму, природа вновь становится приветливой и ласковой. В индийской мифологии бог весны — вечный спутник бога любви; у него всегда наготове идеальная сцена для романтических встреч — напоенный благоуханием весенний сад, полный цветов и поющих птиц.

Страстное желание и привязанность считаются в буддизме самыми могучими из числа сил, что жизнь за жизнью приковывают нас к сансаре. Однако питающая их энергия — это также движущая сила любви, сострадания и стремления к просветлению. Энергия страсти — это источник всей жизни, огонь жизни. Огонь не только обжигает, но и дарит тепло, поддерживающее нашу жизнь, и свет, озаряющий нам дорогу. Без желания и страсти не было бы ничего. В «яд» их превращает всё та же вечная проблема — привязанность к идее неизменного и постоянного «я». При внимательном рассмотрении качеств рода Падма становится совершенно ясно, что просто отвергнуть «пять ядов» невозможно — их следует преобразовать в знание и мудрость путём постижения их истинной природы.

Знание, олицетворённое Амитабхой, в англоязычной литературе обычно именуется «способностью различать» (discrimination). Такой перевод мне никогда не нравился; я предпочитаю вариант «исследовательское знание», хотя, как мы увидим, он тоже не в полной мере передаёт смысл санскритского термина пратьявекшана-джняна (и соответствующего тибетского — so sor rtogs pa'i ye shes). «Пратья-векшана» — очень интересное слово, и проникнуть в его смысл нам помогут некоторые связанные с ним ассоциации. Рассмотрим сначала, как этот тип знания проявляется на практике, а затем вернёмся к его названию.

Разновидность знания, воплощённая в Амитабхе, дополняет типы знания, соответствующие Акшобхье и Ратнасамбхаве. Прежде всего пробужденное сознание воспринимает всё сущее в великом зеркале одновременно как пустоту и явление; затем оно ощущает основополагающее «единовкусие» всего сущего; а затем начинает рассматривать в деталях разнообразные, не похожие друг на друга сущности отдельных предметов и живых существ. В обыденной жизни этот тип знания позволяет и отличать одну вещь от другой, и рассматривать каждую из них как равноправную. Он связан со скандхой восприятия, благодаря которой мы можем распознавать, называть и запоминать все объекты, воспринимаемые органами чувств. Этот тип знания — признание многообразия в единстве. У будд и бодхисаттв он проявляется как мудрость, позволяющая им понимать точку зрения различных живых существ, чтобы помочь каждому отдельному существу выбрать тот способ, который наилучшим образом соответствует его характеру и склонностям.

Возвращаясь к санскритскому названию этого типа знания, обратим внимание на то, что слово «пратьявекшана» состоит из трёх элементов: прати + ава + икшана. В элементе «икшана» содержится базовое значение слова — «смотреть» и «видеть». Префикс «ава» означает «вниз»; он не столько придаёт слову буквальное значение «смотреть вниз», сколько указывает на то, что здесь подразумевается видение высшего порядка. Префикс «прати» — сложный и многозначный. Он обозначает движение по направлению к объекту, приближение к нему и пребывание в его присутствии, но также и движение в обратном направлении, возвратное движение. Иногда он используется в значении «каждый, любой»; в данном случае, исходя из грамматических обстоятельств, последнее представляется маловероятным, хотя не исключено, что на ассоциативном уровне и это значение присутствует. Тибетские же переводчики почти неизменно понимали «прати» именно в значении движения в обратном направлении; так они поступили и здесь, подчеркнув тем самым идею восприятия отдельных объектов.

Соединив эти три элемента, мы увидим, что слово в целом может пониматься в нескольких различных, но взаимосвязанных значениях. Во-первых, оно заключает в себе идею бдительности и внимания. Префикс «прати» в значении движения вперёд и назад нередко обозначает взаимность (как в случае отражения в зеркале, отвечающим взглядом на наш взгляд) или многократное повторение (как постоянное возвращение мысли к одному и тому же предмету). Эти значения воспроизведены и в палийском эквиваленте термина — пакчавекхана, что означает «размышление и созерцание». К этой идее, очевидно, подводит сам образ Амитабхи. Этот будда изображается сидящим в медитации, с руками, сложенными на коленях, и полуприкрытыми глазами. Он словно вглядывается в объект созерцания и достигает глубокого внутреннего прозрения. В той же позе изображается Шакьямуни, сидящий под деревом бодхи в состоянии самадхи перед тем, как достичь окончательного пробуждения.

Во-вторых, идея бдительности и внимания может трактоваться расширительно — как забота, присмотр и уход за кем-либо. Эмоциональное содержание этих понятий — участие и признательность. Таким образом, «пратьявекшана» может означать также предупредительность, уважение и почтение. Разумеется, мы не можем с уверенностью утверждать, что индийские буддисты, вводя этот термин, подразумевали все эти ассоциации, — тем более что в тибетском переводе эти значения не отражены; однако такие ассоциации прекрасно согласуются с качествами рода Падма — состраданием и заботой. Очень важен в связи с этим заложенный в элементе «прати» смысл приближения к объекту. Отличительная черта рода Падма — стремление лицом к лицу взаимодействовать со всеми явлениями жизни. Члены этого рода никогда не отворачиваются от мира и не отвергают возможностей, даруемых чувственным восприятием.

В-третьих, в современных индийских языках слово «пратьявекшана» употребляется в значениях, связанных, прежде всего, с «исследовательскими» понятиями любопытства и любознательности. Оно означает «исследование», «расследование», «изучение», «изыскание» и т. п., и все эти понятия восходят к основному значению слова — «внимательное рассмотрение». Очевидным образом, этот смысл присутствует и в понятии различения, подразумевающем исследование различий между разнообразными объектами. Но смысл английского слова «discrimination» не сводится к простому акту различения: он включает в себя также идеи сравнения и вынесения суждений. В случае же с санскритским термином речь идёт не о суждениях и предпочтениях, не о выборе одних предметов и отказе от других, а только об осознании и признании разнообразия. В каком-то смысле можно сказать даже, что знание этого типа не делает никаких различий между предметами, так как в основе его лежит непредвзятая и безусловная любовь ко всему сущему. Кроме того, не следует забывать, что мы говорим о разновидности джняны — недвойственного высшего знания, интуитивного и внепонятийного. Поэтому перевод термина «пратьявекшана» как «различение», на мой взгляд, неадекватен и даже, в известной мере, ошибочен.

Из традиционных истолкований этого термина с очевидностью следует, что им обозначается просветлённое осознание индивидуальности. Иногда его переводят как «распознавание» (discernment) и «отличение» (distinguishing), но мне представляется, что смысл его значительно глубже. Не исключено, что он содержит в себе одновременно все многообразные ассоциации, на которые наводит нас санскритское слово, то есть этот термин включает не только способность отличать одни объекты восприятия от других, но и, что гораздо важнее, способность глубоко проникать в смысл каждого из этих объектов, признавать и ценить его уникальные свойства и погружаться в самую его сущность с любовью и пониманием. К сожалению, кратко передать все эти значения не представляется возможным — точно так же не нашлось этому термину адекватного эквивалента и в тибетском языке. Предложенный мною вариант «исследовательское знание» также не вполне адекватен, но, надеюсь, не столь ошибочен, как «различение». По крайней мере, он подразумевает пристальное рассмотрение сущности вещей и внимание к индивидуальным особенностям.

«Исследовательское знание» помогает преобразовать и очистить захватническую природу «яда» страсти. В самой грубой своей форме страсть — это просто стремление к обладанию. При виде всех многообразных объектов удовольствия она, не проводя между ними различий, немедленно пытается ими завладеть. Пробужденное же сознание при виде этих объектов не поддаётся вожделению, а внимательно изучает их, отдаёт должное их индивидуальным особенностям и наслаждается ими, не привязываясь. Как только мы позволяем людям и вещам просто быть такими, как они есть, и перестаём думать о том, как бы завладеть ими или подчинить своему контролю, они тотчас предстают перед нами в ином свете, оказываясь ещё более удивительными, интересными и приятными. Желание и привязанность коренятся в двойственности, но питаются стремлением к единству и страстной мечтой о преодолении одиночества, на которое обрекают нас отчуждённость и разделённость. «Исследовательское знание», напротив, рождается из недвойственности, а потому позволяет нам спокойно наслаждаться мнимой разделённостью и играть свою роль во всеобщем танце многообразия со всеми его бесчисленными формами и свойствами. Очищенная прозрением, импульсивность страсти превращается в искренний интерес и участие; избавившись от тяги к присвоению, страсть становится по-настоящему восприимчивой и преисполняется сочувствия. Желание преображается в любовь, а страсть — в сострадание.

Без желания и страсти мы не могли бы ни стремиться к просветлению, ни исполнять дхарму; без них стало бы невозможным распространение дхармы. Амитабха символизирует священную речь будд — речь, которая неизменно правдива. Он сам и есть воплощённая дхарма: Дхарма — одно из имён, которыми иногда называют его род. Общение рождается из страсти, из тяги к другим людям, из взаимодействия между людьми. Личность типа Падмы обладает исключительными способностями к общению. Как для всех нас притягательно тепло огня, так и качества этого рода чрезвычайно привлекательны для всех людей. Пожалуй, Амитабха — самый известный и популярный из будд в Тибете и на Дальнем Востоке. К его роду принадлежит Авалокитешвара, Бодхисаттва Сострадания, которому под разными именами поклоняются с глубоким благоговением повсюду, где распространён буддизм. А Падмакара, Лотосорождённый, — непосредственное воплощение Амитабхи. В его личности проявились в совершенстве присущие роду Падма сострадание и дар общения, осиянные безграничным светом дхармы, заключённым в самом имени будды Амитабхи.

 

АМОГХАСИДДХИ

 

В четвёртой четверти мандалы, в области севера, помещается Амогхасиддхи — будда Безошибочного Достижения. Род его именуется Карма или Самайя. «Карма» означает «действие», а «самайя» — «обет» или «приверженность цели». Высшая цель — достичь просветления и избавить всех живых существ от страданий сансары. Сочетая в себе два эти понятия, Амогхасиддхи воплощает собой просветлённую деятельность всех будд и осуществляет на деле преисполняющую их приверженность всеобщему пробуждению. У этого рода не только два имени, но и два символа: меч, олицетворяющий динамическую энергию и могучую силу, и двойная ваджра в форме креста, обозначающая универсальность просветлённого действия, распространяющегося на все четыре стороны света. Правая рука Амогхасиддхи поднята и обращена ладонью вперёд — это жест отвращения опасности, жест бесстрашия, с которым Шакьямуни отвергал атаки Мары, ни на мгновение не сомневаясь в своей победе.

В будде Амогхасиддхи воплощено «знание свершения действия». Это, собственно, и есть деятельность пробужденного состояния, его практическое применение. Интуитивное понимание того, что именно необходимо сделать в каждой данной ситуации, сочетается в нём с безотказной способностью исполнить эту задачу. Этот тип знания — естественное продолжение и завершение трёх предыдущих. Полностью осознав основополагающую природу реальности, её единство и, в то же время, многообразие, просветлённый человек должен затем перейти к действиям, опирающимся на это знание. Просветление — это не только знание, но и выражение истины. До тех пор пока живые существа страдают в сансаре, будды и бодхисаттвы не могут бездействовать; сострадательная деятельность естественным образом вытекает из самой их природы, и в этом — сущность «знания свершения действия».

В повседневной жизни этот тип знания проявляется в присущей каждому из нас базовой способности к действию, необходимой для выражения всех прочих наших свойств. Те, в ком эта способность преобладает, необыкновенно энергичны и подвижны; нередко они весьма честолюбивы и достигают высокого положения в обществе. Они уверены в себе, решительны и не сомневаются в том, что смогут добиться успеха. Человек типа Кармы — вечно в делах, вечно в движении; он непоседлив и проворен, и расслабиться ему, как правило, нелегко. Подчас такие люди назойливы и склонны вмешиваться в чужие дела, но при этом всегда добиваются своего. Это организаторы и жалобщики, всегда готовые протестовать против несправедливости и призывать власть имущих к реформам.

В число атрибутов этого рода входят также смелость и героизм. Уверенность и отвагу, выраженные в символическом жесте Амогхасиддхи, демонстрировали на протяжении истории многие великие воины и полководцы. Другие представители этого рода — например, дипломаты или советники, — предпочитают действовать за кулисами, пуская в ход не физическую силу, а умственные способности. Во главе современного общества стоят не цари и воины, а политики, так что важнейшими областями, в которых проявляются характеристики Кармы, стали в наши дни политика и большой бизнес. Впрочем, какое бы поле деятельности ни избрал человек, жизнь он воспринимает как призыв к действию. С его точки зрения, если ты ничего не достиг, то ты — никто.

Род Карма связан с элементом воздуха, которому присуще качество постоянного движения. Холодный северный ветер режет, как меч, — и точно так же решительное действие рассекает узлы сомнения и замешательства. Амогхасиддхи — это очищенная сущность скандхи обусловленности, скандхи, которая запускает цепную реакцию кармы. Род Карма ассоциируется с ночью — временем, когда к нам приходит удовлетворение от исполненной за день работы. Время года Кармы — лето, так как именно летом активность природы достигает пика. Созревают плоды, крепнут и набираются сил молодые животные, и всё живое стремится полностью раскрыть свой потенциал. Деревья покрываются густой листвой, цветы радуют глаз буйством красок, плотные чёрные тучи приносят грозу.

Основной цвет рода Карма — зелёный. Как мы помним из главы об элементах, зелёный цвет ассоциируется с юными силами и неуёмной жизнью природы. Он предполагает свободу и пространство для самовыражения и расширения сферы влияния. Не случайно зелёный свет служит нам условным знаком, разрешающим двигаться вперёд и воплощать в действие свои планы. В индийской культуре зелёный цвет нередко символизирует силу и отвагу; в традиционном танце-мистерии катхакали герои и воины выступают в зелёном гриме. Но иногда Карме ставят в соответствие чёрный цвет, а иногда её считают разноцветной. Чёрный содержит в себе все цвета, так что оба эти варианта выражают идею универсальности рода Карма, его причастности ко всем областям и сторонам жизни.

«Яд» рода Карма — зависть, которая в западной культуре (хотя и не в азиатской) также ассоциируется с зелёным цветом. Как правило, зависть рождается из скрытого страха неудачи и неспособности жить к соответствии со своими запросами. Человеку начинает казаться, что все вокруг справляются с делами лучше него или обладают незаслуженными преимуществами. Страхи такого рода порождают не только зависть к чужим успехам, но и недоверие к окружающим, подчас делающееся болезненным. Человек типа Кармы так стремится вперёд, что не способен смириться ни с какими ограничениями и препятствиями. Если коллеги работают не так эффективно, как он, это его раздражает; но ещё больше он досадует на тех, кому удалось его превзойти. Дух соревнования вырождается в нездоровую подозрительность, и в конце концов человек начинает отовсюду ждать нападения. Признаки этой тенденции — обидчивость и повышенная чувствительность к критике. Присущая роду Карма от природы способность вдохновлять и вести за собой других людей может превратиться в изворотливость и склонность к манипуляциям. Для людей такого типа характерны навязчивое беспокойство о своём статусе, стремление измерять свои успехи в сравнении с чужими достижениями. В духовной жизни они склонны воспринимать Путь как беговую дорожку, а просветление — как приз, ожидающий их на финише. Они нетерпеливы, импульсивны и торопливы. Если поначалу жизнь представляется им испытанием сил, мотивирующим к достижениям, то со временем на смену этой установке приходит другая: мир становится для них полем битвы, и первоначальная устремлённость на борьбу за какую-то цель уступает место всепоглощающей борьбе против недоброжелателей и препятствий.

Все эти проблемы, связанные с деятельностью, порождаются исходным ошибочным отождествлением со своим ограниченным индивидуальным «я». Нужно вернуться к истокам и осознать нереальность «эго», понять, что по самой своей природе оно обусловлено и бренно, а потому неспособно ни к каким достижениям. Избавившись от искажённого видения мира и вернувшись к пустоте, мы сможем распознавать во всех событиях и явлениях спонтанную игру пробужденного состояния. Пробужденность — это не пассивное состояние. Это первозданное основание бытия, в природе которого заложено самовыражение, а все формы самовыражения — это формы деятельности. «Знание свершения действия» истинно и эффективно постольку, поскольку оно проистекает непосредственно из силы всеобщего блага и лишено всякой личной заинтересованности. Оно свободно от ограничений, ничто не в силах ему воспрепятствовать, и оно всегда достигает своей цели ради блага всех живых существ. С абсолютной точки зрения, всё уже свершено, а все разумные существа изначально пробуждены. В царстве просветления причина и следствие меняются местами: результат уже известен, он уже существует и существовал всегда, так что действия, кажущиеся его причинами, непроизвольны, спонтанны и совершаются без усилий.

 

ВАЙРОЧАНА

 

И вот, наконец, мы дошли до центра мандалы, где помещается будда Вайрочана — Озаряющий, Лучезарный, сияющий во всех направлениях. Это — всеобщее солнце, свет которого проникает во все уголки мироздания. Род Вайрочаны носит имя Будда или Татхагата и воплощает собой естественное, первозданное состояние осознания, всеведущее и вездесущее. Его можно считать как первым, так и последним из пяти родов (это же правило применимо к соответствующим ему элементу пространства и скандхе сознания). Род Будда — основание всей мандалы, из которого рождаются остальные четыре рода.

На изображениях руки Вайрочаны сложены на уровне сердца в жесте учения: пальцы сомкнуты в окружность, символизирующую дхармачакру — «колесо дхармы». Этим жестом он являет миру знание сердца, которым каждый из нас обладает от природы; он олицетворяет всю учительскую деятельность Будды Шакьямуни и всех будд всего пространства и времени. Дхармачакра, колесо с восемью спицами, — символ не только рода Будда, но самого буддизма, благородного восьмеричного пути.

Вайрочана воплощает собой «знание дхармадхату». Термин «дхармадхату» лучше просто разъяснить, чем переводить. Слово «дхарма» мы уже рассмотрели в главе о скандхах. Здесь оно использовано в обоих своих значениях, то есть означает и дхарму как «истину и реальность», и дхармы в общем смысле как все явления мира. «Дхату» в данном контексте можно перевести словами «область», «измерение», «план» или «пространство». Дхармадхату — это, условно говоря, измерение, заключающее в себе всё бытие, всё прошлое, настоящее и будущее. Так как все буддистские термины относятся к сфере сознания, дхармадхату — это не внешняя область, а уровень сознания, непосредственный и реальный опыт соприкосновения с истинной природой бытия. Трунгпа Ринпоче нередко называл его «всеобъемлющим пространством», так что «знание дхармадхату» я буду называть «всеобъемлющим знанием». Это ясное видение абсолютной природы всего сущего в любой точке пространства и в любой момент времени. Это ощущение необъятного и безграничного пространства.

Главная особенность рода Будда — осознанная открытость всеохватного сознания, подобно солнцу, излучающего свет во всех направлениях. Ему присущи чистота, ясность и спокойная, умиротворённая безмятежность, естественно проистекающая из его сосредоточенной, но безграничной природы. Люди, принадлежащие к роду Будда, открыты и непредвзяты, восприимчивы и радушны. Им удаётся сохранять детское восхищение красотой и необъятностью мироздания и чудом жизни. Они держатся непринуждённо и никуда не торопятся; они великодушны и невозмутимы.

Когда извращаются дарованные нам от природы знание и мудрость, мы погружаемся в смятение и невежество обыденной жизни. Основа всех искажений — непонимание истинной природы бытия: из него возникают «пять ядов» и, соответственно, все страдания сансары. Это основополагающая проблема, порождающая и пронизывающая собой все остальные. Страсть, агрессия, гордыня и зависть — всего лишь различные формы, в которых проявляется исходное решение игнорировать истинную реальность. Непосредственно с родом Будда связан «яд», противоположный присущему ему типу знания, — развитая форма этого базового невежества. На санскрите она называется «моха», что, в зависимости от выраженности подразумеваемого недостатка, можно перевести как «смятение», «иллюзия» или «заблуждение». Это не просто непонимание как отсутствие знания, а намеренное и сознательно поддерживаемое нежелание осознать внутреннюю истину, ведущее к состоянию самообмана. Наше «эго», ограниченное и мнящее себя самодостаточным, беспрерывно плетёт паутину заблуждений, творя сансару и всё больше запутываясь в собственных сетях. Но самому ему эти сети кажутся не ловушкой, а мягким и тёплым коконом, приятным и безопасным. Разумеется, ему страшно даже представить, что его могут разбудить и вытащить из этого уютного гнездышка.

В негативном варианте представители рода Будда склонны жить в вымышленном мире. Это может происходить даже на духовном уровне. Качества Будды наделяют нас природными способностями к медитации, но если этот талант применяется неверно, человек может пристраститься к красивым иллюзиям; иногда такие люди способны даже входить в транс и воспринимать видения, что исподволь взращивает в них чувство собственного превосходства. А в обыденной жизни присущие этому роду кротость и спокойствие становятся слишком пассивными и вырождаются в самодовольство и леность. Ради спокойной жизни человек этого типа может пойти на любые крайности. Он склонен, как черепаха, прятаться в свой панцирь, отгораживаясь от всякого общения с миром; «много будешь знать — скоро состаришься» — вот его кредо. Даже мимолётный проблеск «всеобъемлющего знания» пугает и подавляет его своей грандиозностью, и он отворачивается и бежит прочь, притворяясь, будто он слеп, глух и нем. Сияющее осознание превращается в тупую, упрямую невосприимчивость.

Такого рода погруженность в свой маленький мирок встречается не только у отдельных людей, но и на уровне целых групп — таких как закрытые клубы или замкнутые сообщества, с подозрением относящихся ко всем чужакам. Все эти негативные характеристики суть извращённые благие качества рода Будда. Когда человек подавляет или отвергает присущие ему от природы открытость и всеохватность, ум его замыкается в себе, что ведёт к апатии, депрессии и, в конечном счёте, к глубокому отчаянию. Отчаяние — это крайняя форма отказа от «всеобъемлющего знания», полная противоположность его открытости и обширности. «Всеобъемлющее знание» рождается из опыта освобождения от привязанностей и погружения в сияющую беспредельность бодрствования, в которой могут осуществиться все потенциальные возможности. Вырвавшись из узкого мирка эгоцентрического существования в беспредельное пространство, мы избавляемся от страхов и напряжения, заставляющих нас искать прибежище в невежестве.

Вайрочана символизирует неразрушимое тело всех будд, а дхармадхату — тело всего сущего или пространство как тело вселенной. Это невещественное тело, тело «не-я», которое может проявляться из пустоты в любой форме, поскольку не стеснено никакими самоопределениями. Схожим образом наше физическое тело есть внешнее выражение нашего внутреннего облика и особенностей отношения к миру. Мы можем обратить лицо и тело к миру, озарив своё окружение светом, подобно самому Вайрочане, а можем повернуться к миру спиной и спрятать от него свою сокровенную сущность, используя тело как средство самозащиты.

Род Будда не соотносится ни с каким конкретным сезоном или временем суток. В плане визуальных характеристик он, по-видимому, нейтрален, так как охватывает собою всё сущее (Трунгпа Ринпоче говорил, что он просто-напросто скучный!). В нём воплощена вся совокупность времени и пространства; он образует основу для более ярких, отчётливых и разнообразных проявлений других родов.

«Всеобъемлющее знание» дхармадхату — это чистая сущность скандхи сознания и элемента пространства; следовательно, ему соответствует синий цвет пространства. Беспредельное космическое пространство и бездонное небо — символы сознания в его естественном состоянии, сознания открытого, ясного и светозарного. Небесная синева ассоциируется с духовностью и радостью — положительными качествами личности, принадлежащей к роду Будда.

Кроме того, род Будда связан с белым цветом, и Вайрочану обычно изображают белым. Этот цвет выражает спокойствие и чистоту Пробужденного — источника света. В целом, белый цвет ассоциируется с мирными божествами, а синий — с гневными, тогда как красный символизирует их страстные ипостаси. Как мы увидим, в видениях бардо присутствуют все три соответствующие мандалы. Мирные божества олицетворяют основообразующую и вечносущую природу просветления, поэтому в графической схеме основных качеств пяти будд именно Вайрочана, белый будда, помещается в центре мандалы и пронизывает всю её своей кроткой сущностью.

* * *

Пять разновидностей знания в основе своей едины, однако мы вправе рассматривать их с различных точек зрения, под разными углами. Они подобны граням кристалла, блистающим разными цветами, уравновешивающим и дополняющим друг друга. С одной стороны, их можно представить как последовательность, но с другой — каждая из них немыслима без одновременного осознания остальных. Согласно