Глава 3. Любовь среди развалин 13 страница

В 1954 году Вентрис в своей лекции (опубликована в 1958 году) в некоторой степени отдал должное Алисе Кобер, упомянув “ряд ее фундаментальных статей”, которые стали “первой систематической программой анализа и исследования документов на линейном письме Б”. Но это слишком мало, слишком поздно и перед слишком незначительной аудиторией.

Возникает вопрос: разгадала бы Кобер, если бы у нее было больше времени, загадку письменности? Эндрю Робинсон полагает, что нет, потому что она “была, возможно, слишком сдержанным ученым, чтобы «взломать» линейное письмо Б”. Я не так в этом уверена. Конечно, Кобер – мой фаворит, а Вентрис – фаворит Робинсона. Но давайте рассмотрим факты (как она сама могла бы сказать), которые нам дала ее собранная переписка. Да, Алиса Кобер была осторожным человеком. Но ее личные бумаги указывают на готовность экспериментировать – по крайней мере, если не в печати, то за своим рабочим столом. Мы знаем, например, что вначале она позволяла себе играть с кипрской слоговой письменностью, подставляя ее звуковые значения в кносские надписи. Тот факт, что это “не принесло результатов”, вряд ли удивителен, учитывая малочисленность доступных ей надписей на линейном письме Б и, соответственно, скудость знаний о нем.

Осторожная “сетка” Кобер 1948 года из 10 клеток, указывает Морис Поуп, сделала возможным все последующие этапы дешифровки: “Все ее предположения… подтвердила дешифровка Вентриса. Метод Кобер – сначала установить отношения между фонетическими значениями и знаками на абстрактном уровне – оказался сколь уникален, столь и продуктивен”.

Она ошиблась лишь однажды, и то отчасти. Именно эта ошибка позволила Вентрису дешифровать письменность, хоть он и прошел мимо, чтобы совершить интуитивный прыжок. Ошибка Кобер касалась склонения. Она была права, что в языке линейного письма Б есть категория рода, как и две формы слова “итого” (это показали слова “мальчик” и “девочка”). Кобер оказалась права и в том, что в искомом языке имелось изменение по падежам: кто – что – кому. Но она ошиблась в том, какие именно это были слова.

Все дело в группах слов, которые Вентрис назвал “тройками Кобер”. К ним относилась группа слов, упомянутая в статье 1948 года:

 

 

Кобер догадалась, что “тройки” представляют собой окончания слов –

, – прикреплявшихся к одной основе. Но окончания, о которых идет речь, не были в точности тем, что она предполагала.

Многие языки, в том числе греческий и английский, используют окончания двух типов: “грамматические” и “словообразовательные”. Грамматические, к которым относятся падежные окончания, создают синтаксис предложения. Словообразовательные окончания формируют слова. В английском языке грамматические окончания встречаются редко – они ограничиваются -s у глаголов в третьем лице единственного числа; суффиксом прошедшего времени -ed и полудюжиной других. Словообразовательных окончаний очень много: -ity превращает прилагательное в существительное (scarce, scarcity); - ing превращает глагол в причастие (swing, swinging); - able превращает глагол в прилагательное (sing, singable).

Кобер считала, что ее тройки – это флексии. Вентрис думал, что это дериваты – “альтернативные окончания имен”, – и оказался прав. Какого бы типа окончаниями ни оказались эти тройки, это не изменяло теорию Кобер: “соединительный” гласный функционирует точно так, как она указала. Но, распознав в тройках словообразовательные, а не грамматические окончания, Вентрис приумножил прибыль, которую она получила.

Вентрис догадался, что “альтернативные окончания имен” в тройках были словообразовательными вариантами топонимов (как в случае Brooklyn – Brooklyn ite – Brooklyn ese). Он обнаружил, что одно из таких слов,

(последнее в тройке), можно транслитерировать как ko-no-so, “Кносс”. Среднее слово,

, очевидно, имело ту же основу

. Его можно прочитать так: ko-no-si-jo, “мужчины Кносса”. Верхнее слово,

, было – ko-no-si-ja, “женщины Кносса”.

Другие тройки, которые обнаружил Вентрис, вели себя точно так же:

 

 

Итак, в основу дешифровки Майкла Вентриса легли имена собственные, как уже бывало в истории. В бумагах Алисы Кобер 1947 года есть намеки, что она была готова рассмотреть ту же идею. Докучливый Уильям Форбс, энтомолог, увлеченный этимологией, в письме к Кобер 1 мая 1947 года выдвигает идею, которую предлагал ей много раз: по крайней мере некоторые из флективных слов в парадигмах являются названиями критских городов. На полях его письма четким преподавательским почерком Кобер пометила: “Согласна – топонимы”.

Если бы не была настолько велика преподавательская нагрузка, если бы была возобновлена стипендия Гуггенхайма, если бы Алису Кобер пригласили в Пенсильванский университет, если бы Майрз не обрушил на нее огромную секретарскую работу, если бы ее сторонник Джон Франклин Дэниел прожил дольше и сама она прожила бы дольше, то, вполне возможно, именно она разгадала бы загадку линейного письма Б. Среди ее бумаг в архиве Техасского университета хранится блокнот без даты. В нем Кобер построила “сетку”, содержащую более 20 знаков линейного письма Б – гораздо больше, чем в опубликованном варианте. При этом знакам присвоены фонетические значения. Как показала дешифровка Вентриса, места всех знаков были определены верно. Кобер явно готова была идти в правильном направлении.

Не вызывает сомнений: без Кобер линейное письмо Б не было бы дешифровано так скоро, если вообще было бы дешифровано. Ее глубокий интеллект, целеустремленность и свирепый рационализм позволили найти утраченный ключ к древнейшей из греческих систем письма.

 

 

Эпилог

Мистер Икс и мистер Игрек

 

Линейное письмо Б не сохранило для нас больших нарративов – ни эпических поэм, ни любовных историй, ни историй о богах и их безрассудствах. Артур Эванс, да и всякий серьезный исследователь после него, это знал. Алиса Кобер в 1946 году предположила, что, прочитав наконец таблички, “мы узнаем лишь, что 10 июня 1400 года до н. э. мистер Икс доставил мистеру Игрек 100 голов скота”. Именно это ученым и открыла дешифровка: записи о собранном урожае, о произведенных товарах, о выпасаемом скоте, о приношениях богам.

Поэтому многие после дешифровки потеряли интерес к табличкам. Эндрю Робинсон пишет: “Что касается гуманитариев – археологов, историков, литературоведов и других, – то ответы на вопрос, что они получили от дешифровки… честно говоря, немного разочаровывают по сравнению с художественными сокровищами Трои, Микен и Кносса”.

Но таблички все же имеют непревзойденное значение для понимания мистера Икс и мистера Игрек бронзового века – мира Одиссея, Нестора и Агамемнона. Великий американский журналист Мюррей Кемптон однажды заметил: “Уголовный суд может сказать нам только о том, каким образом кто-либо из наших братьев и сестер что-либо украл, кого-либо убил или сам погиб. А гражданский суд рассказывает нам о том, как все мы живем”. То же самое относится к табличкам.

За 3 тыс. лет таблички с линейным письмом Б прошли путь от документальной точности к абсолютной непрозрачности и, вопреки всему, снова вернулись к документальной точности. Они рассказывают о том, кем были микенцы: аристократами, ремесленниками, купцами, рабами и т.д. Хотя ученые продолжают спорить об интерпретации отдельных табличек, корпус надписей на линейном письме Б в целом дает представление о жизни далекой цивилизации. Кроме прочего, по словам микенолога Синтии У. Шелмердайн, мы располагаем данными о “товарообороте… о владении землей и скотом, об изготовлении и ремонте различной утвари, о людских ресурсах… в Микенском царстве”.

“Гроссбухи” из глины рассказывают, что именно микенцы сеяли и жали, ели и пили, каким богам поклонялись (рядом с богами греческого пантеона стоят странные божества догреческого происхождения), как зарабатывали на жизнь, проводили время, защищали себя и нападали на других. Мы даже знаем их имена: некоторые аристократические, а некоторые… не пожелаешь иметь и собаке.

 

“Почти все области Греции подпали под влияние микенцев”, – отмечает исследователь Х.Л. Гарсия-Рамон. Более чем в 150 общинах жило около 50 тыс. человек. Кносс греки захватили около 1500 года до н. э. и властвовали там около века или чуть меньше, пока (неизвестно почему) дворец не сгорел до основания. На материке был Пилос, где располагался “дворец Нестора”. Найденные здесь таблички моложе кносских: носителям микенской цивилизации удалось удержаться там еще примерно 200 лет.

Еще одним материковым государством были собственно Микены. Раскопки Шлимана подвигли Эванса на поиски письменности: тот справедливо считал, что развитая цивилизация вряд ли могла без нее обойтись. В 1952 году в Микенах, недалеко от того места, где вел раскопки Шлиман, было найдено около 40 табличек с линейным письмом Б. Таблички также находили в Тиринфе и Фивах. Отдельные находки продолжают появляться до сих пор: около деревни Иклена на юго-западе Греции в 2010 году нашли обломок таблички с линейным письмом Б, сохраненный огнем в древней мусорной яме.

Таблички запечатлели закат государства. Обычно писцы в конце каждого года избавлялись от записей. Таблички размачивали в воде и лепили новые. Это позволяло сберечь и материал, и место в архиве. Ученые предполагали, что до того, как каждая партия табличек была уничтожена, записи за год переносили на другой, более долговечный материал (долговечный для той эпохи), например записывали чернилами на пергаменте. Но сейчас узнать это наверняка мы не можем.

Итак, все, что мы имеем на сегодняшний день – это записи одного года из дворцовых центров: того года, который оставался до катаклизма (вторжения, землетрясения, удара молнии) – и, наконец, пожара, превратившего микенскую цивилизацию в пепел.

 

На вершине административной пирамиды стоял царь-ванакт (wanax). Это раннегреческое слово означает “владыка, правитель” (записывалось оно, согласно правилам линейного письма Б, как wa-na-ka; потомок этого слова, anax, появляется спустя 500 лет в языке Гомера). Ванакт следил за экономической жизнью и контролировал внешнюю торговлю, военную подготовку, исполнение ритуалов, законов и (что неизбежно и, кажется, касается любой цивилизации) вопросы налогообложения. “На его действительный статус, – объясняет Синтия Шелмердайн, – указывают обширные земельные владения”. Из одной пилосской таблички мы узнаем, например, что “его темен, земельный надел, в три раза больше, чем у других должностных лиц, перечисленных там же”.

Картина вырисовывается следующая: ванакт был экономическим главой государства. Писцы потрудились, выделяя группы ремесленников: “гончар, валяльщик, оружейный мастер в Пилосе, текстильщик в Фивах, красильщики в Кноссе” – и обозначая их прилагательным wanakteros (wa-na-ka-te-ro), “царскими”. Иными словами, это были мастера, избранные для услужения правителю, “поставщики двора”.

Ниже ванакта в иерархии стоял лавагет (lawagetas, ra-wa-ke-ta), военачальник и землевладелец. Лавагеты и в Кноссе, и в Пилосе отвечали, по всей видимости, за определенные группы и выполняли некоторые хозяйственные функции. Им подчинялись отдельные воины, например гребцы, а также мелкие собственники, которые, как представляется, делились с лавагетом своим урожаем в обмен на разрешение возделывать его землю.

За лавагетом следовали другие чиновники, например экеты (hekwetai, e-qe-ta), высокопоставленные представители дворца, которые, судя по всему, исполняли военные функции. “Сборщики”, похоже, отвечали за дворцовое имущество. Имелось, разумеется, некоторое количество писцов. На региональном уровне нам известны наместники-коретеры, а на местном – басилеи. Землевладельцы звались телестами (telestai, te-re-ta).

 

Среди микенцев были умелые ремесленники. Названия многих профессий появляются, например, в списках мужчин, назначенных на военную службу, в перечнях сырья, предоставленного кузнецам, и в отметках о продовольствии, выданном зависимым работникам и их детям. Благодаря этим спискам можно достаточно много узнать о том, кто чем занимался в микенском мире.

Большинство работников, о которых нам известно из табличек, были мужчинами, но некоторыми ремеслами занимались только женщины, например изготовлением текстиля. Женщины из шерсти овец делали пряжу, из льна – льняную нить, а затем ткали ткань на станке. Мужчины брали ткань, валяли ее (процесс, аналогичный сбиванию войлока) и окрашивали. В табличках также упоминаются дубильщики и кожевники обоих полов: мужчины выделывали кожу, а женщины шили обувь и сумки. Также женщины и мужчины участвовали в религиозной жизни, были жрецами и жрицами.

Мужчины воевали (служили гребцами, лучниками и т.д.) и участвовали в производстве и починке военного снаряжения (изготовители мечей, луков, мастера, чинившие колесницы). Они работали ювелирами и парфюмерами (важное занятие в микенском мире), лесорубами, плотниками, корабелами, вязальщиками сетей, угольщиками, банщиками, глашатаями, охотниками, пастухами и пчеловодами.

Имелись там и рабы. Табличка из Кносса фиксирует их покупку. Таблички из других городов указывают нормы выдачи рабыням и их детям зерна (пшеница или ячмень), инжира и подстилок. Как пишет Шелмердайн, таблички подтверждают тот факт, что микенское общество состояло из “людей двух типов: социальной (политической, экономической) элиты и тех, кто работал и снабжал элиту всем необходимым. Тексты дают представление о ремесленниках и скотоводах, которые занимали, вероятно, среднее положение на социальной лестнице, а также о полностью зависимых работниках, которых кормил дворец”. Некоторые из этих зависимых работников, мужчины и женщины, названы в табличках doelos (do-e-ro) и doela (do-e-ra) соответственно; оба термина родственны греческому слову doulos, “раб”, классического времени.

Некоторые группы женщин, постоянно жившие во дворце, должны были выполнять определенные задачи, например, заниматься ткачеством: полотно было ценной статьей экспорта. “Статус рабынь эти женщины имеют потому, что целиком зависят от пайка, получаемого из дворца, в табличках упоминаются в группах, а не лично, и не названы по именам”, – объясняет Шелмердайн. Многие из рабынь были иностранками: в Пилосе одна такая группа обозначена как “пленницы”, а другая, по словам Шелмердайн, “идентифицирована [негреческими] прилагательными со значением этнической принадлежности: из Милета, из Книда, с Лемноса, из Лидии и т.д.”. За пределами дворцов некоторые мастера, например кузнецы, вероятно, имели рабов-мужчин, помогавших в работе.

Так как многие таблички с линейным письмом Б содержат имена собственные, мы немало знаем о раннегреческой практике наименования. Некоторые мужские имена – дескриптивные: “Желанный”, “Глава общины”, “Рожденный в третий день месяца”, “Курносый”, “Трус” и т.д. Другие имена представляют собой дескриптивные эпитеты, часто героического характера: “Предводитель людей”, “Знающий свое дело”, “Победитель людей”, “Убивающий в битве” и т.д.

Впрочем, были и другие имена, “очень выразительные”, пишет Х.Л. Гарсия-Рамон, но “совсем не героические”: “Козлиная башка”, “Мышиная голова”, “Голозадый”, “Пожиратель экскрементов”. Такие имена, по всей видимости, давали иностранцам и рабам.

 

Таблички – это прежде всего экономические документы, фиксирующие производство товаров и натуральный обмен. Микенское общество еще не знало денег. На многих табличках, как и предполагала Кобер, зафиксированы результаты подсчета крупного рогатого скота. Другие полностью заняты овцами, коих было ужасно много: только в одном перечне из Кносса на 800 табличках речь идет почти о 100 тыс. голов. Писцы также учитывали поголовье свиней и т.д. как в стадах, так и в контексте государственных пиров. Иногда на табличках встречаются клички быков: Пятнистый, Темный, Белоногий, Ревун, Виноцветный, Белокурый. Из других табличек можно узнать клички царских лошадей.

Земледелие было столь же важно для микенцев, как и скотоводство. Первостепенными сельскохозяйственными продуктами, кроме пшеницы, ячменя и инжира, были маслины, оливковое масло и фисташки, вино, сыр и мед, пряности (шафран и кориандр), лен. Многие товары были настолько важны, что во дворцах учреждались специальные канцелярии, занимавшиеся лишь ими: в Кноссе канцелярия в восточном крыле дворца вела учет меда и благовоний, а другая, в западном крыле, фиксировала все, что касалось овец. Как подтверждают таблички, выращивание пшеницы было особенно важным делом. На Крите, писал Джон Чедуик,

 

самый высокий показатель урожая пшеницы – в области Давос (у нас есть все основания думать, что располагалась она на плодородной равнине Мессара в южной части острова). Здесь табличка отколота, так что цифра является неполной, но, несомненно, она начинается с 10 тыс. мер. Даже если предположить, что дальше не последует никаких других цифр, количество составит 775 тонн…

 

На материке же

 

отсутствие записей об урожае зерновых, без сомнения, объясняется сезоном, в который погиб архив… Но мы можем сделать вывод о масштабах производства из данных о пайках для рабынь… Сломанная табличка… содержит информацию об общем количестве выданных пайков этим женщинам за месяц; она указывает 192,7 мер пшеницы, или около 14 тонн. А это предполагает необходимость ежегодно производить около 170 тонн только для этой цели.

 

Хотя микенцы не знали денег, они, всего вероятнее, платили подати, и многие таблички с линейным письмом Б содержали налоговые ведомости. Дворцы собирали с подвластной территории сырье и ценные продукты, в том числе масло, маслины, зерно, мед, пряности, рог, древесину, шкуры животных, сыть. Таблички также показывают, что представители определенных профессий, например кузнецы по бронзе, были освобождены от обязанности платить в натуральной форме, хотя, вероятно, могли рассчитаться своим трудом.

 

Микенцы изготавливали множество полезных и красивых вещей – от колесниц и оружия до мебели и духов, – и это зафиксировано в архивах.

Таблички упоминают четыре металла. Прежде всего это бронза, которая “использовалась для различных целей и, без сомнения… была наиболее важным металлом в повседневной жизни высшего класса”, – писали Альберто Бернабэ и Эухенио Р. Люхан. Бронза применялась, кроме прочего, для изготовления сосудов, жаровен, деталей колесниц и оружия, например наконечников стрел и копий. Золото использовали для украшения мебели, серебро – для украшения колесниц. Свинец тоже был в ходу: вспомним свинцовый ящик с табличками, найденный во время правления императора Нерона.

Из древесины изготавливали мебель: стулья, кресла, кровати и столы на девяти ножках – характерно микенское столярное изделие, которое нередко инкрустировали слоновой костью (elephas, e-re-pa), золотом, лазуритом и другими ценными материалами. Кресла, судя по записям, могли изготавливать из эбенового дерева, богато украшать и комплектовать скамеечками для ног

.

Колесницы строили из дерева. В микенскую колесницу запрягали двух лошадей. Она вмещала возницу и воина. Изготовление и содержание колесниц было делом государственной важности, так что архивы содержат детальную информацию о конструкции колесниц и их обслуживании. (В работе Алисы Кобер 1945 года рассматривается серия этих табличек.) О таких табличках Бернабэ и Люхан пишут:

 

Остов колесницы из дерева, покрыт кожей спереди и по бортам… Дно… образовывали, по всей вероятности, кожаные ремни. Чтобы в колесницу было легче забираться, к ней была приделана подножка… Колеса держались на оси. На [одной пилосской табличке] есть запись… о 32 бронзовых осях…

 

А вот другая табличка из Пилоса: “акт приемки-сдачи, касающийся изготовления колесниц и колес”, и в ней есть указание на деревянные оси.

Государство не оставляло своим вниманием и хорошо развитое текстильное производство. Шерстяная ткань описывается как белая или серая – это ее естественные цвета. Но из табличек понятно, что микенцы изготавливали и цветные, окрашенные в оттенки фиолетового и красного, ткани, а в качестве красителей использовали минералы и растения. Также описан процесс изготовления различных видов ткани. Один тип, фарейя (pharweha, pa-we-a), имеет двойника у Гомера – фарос (pharos): в “Одиссее” это слово означает ткань, которую днем ткет, а ночью распускает верная Пенелопа.

Гончары и кузнецы изготавливали сосуды и контейнеры различных типов. В списках отражено также то, что в них хранили. “В Пилосе огромное пространство нижних этажей выполняет функцию хранилища, – пишет Синтия Шелмердайн. – Сотни сосудов для еды и напитков в кладовых. Там же хранится оливковое масло, иногда ароматизированное, как становится ясно из табличек, найденных в хранилище сосудов. Другие таблички, содержавшие информацию об оливковом масле, упали сверху, когда около 1200 года до н. э. случился пожар. Эти кладовые, должно быть, находились наверху. С верхних этажей провалились также украшения, инкрустации из слоновой кости на мебели и таблички, содержащие описание льняных тканей. Эти находки позволяют предположить, что наверху были и частные помещения, и хранилища”.

На Крите и в материковой Греции археологи раскопали микенские “кувшины со стременами” для масла и вина. На сосудах нередко попадаются знаки линейного письма Б. Тексты эти утилитарного характера – как правило, документация производства, транспортировки и доставки содержимого (почти как описи, информация о перевозке и багажные бирки на современном багаже).

Микенцы были прекрасными парфюмерами. “Производство парфюмерии, – пишут Бернабэ и Люхан, – было одним из наиболее важных видов промышленной деятельности в микенскую эпоху”. Многие из найденных археологами сосудов содержали ароматизированное масло. Этапы создания духов, или “притираний”, как они часто называются на табличках, подробно задокументированы. Во-первых, парфюмер настаивает вино на тмине, кориандре, фенхеле, кунжуте или шалфее – или на травах и цветах (роза, возможно ирис). Далее приходила очередь фруктов, меда и ланолина. Следом парфюмер добавлял загуститель, например природную камедь или смолу с оливковым маслом в пропорции 1:1. Вино и травы смешивали с маслом, а полученную смесь сгущали, доводя до кипения. Наконец, добавляли природный краситель – хну, например. Похоже, эти притирания использовались и для умащения, и в ритуальных целях – как подношение богам. Кроме того, за микенские ткани и ароматизированные масла за границей можно было выручить золото и серебро.

 

Хотя у царя Крита не было медного гиганта Талоса, зато у него имелись армия и флот. Из табличек становится ясно, что государство прикладывало серьезные усилия, чтобы защитить себя. Этот императив, кажется, появился вместе с греками. Джон Чедуик писал:

 

Минойское общество Крита, похоже, было относительно мирным. Военные сцены в искусстве встречаются нечасто… Кажется, не было ни одного укрепленного минойского города. Но с приходом на Крит греков в… XV веке до н. э. все меняется… Греческие порядки на Крите отличались воинственностью.

 

Многие записи на линейном письме Б фиксируют военные приготовления: перечисляются лошади, колесницы. Оружие и экипировка включали в себя шлем с нащечниками

, кожаные доспехи

, стрелы

, копья

, мечи

– некоторые с серебряной и золотой отделкой.

Другие таблички содержали списки мужчин, в том числе лучников и гребцов, назначенных исполнять воинскую обязанность на суше и на море. На табличке из Пилоса с именами есть заголовок: “Итак, набюдатели охраняют прибрежные районы”. В другом случае перечислены 800 гребцов, назначенных патрулировать определенные участки береговой линии. Похожие списки найдены и в Кноссе.

 

Сведения о религии микенцев отыскиваются между строк. Многое можно почерпнуть, взглянув на таблички, содержащие особые перечни, в том числе списки подношений богам и религиозной утвари. “Документы, записанные линейным письмом Б, касаются различных аспектов хозяйственного управления дворцами, – пишет Стефан Хиллер. – Таким образом, у нас нет религиозных текстов в строгом смысле этого слова – ни молитв, ни гимнов, ни духовных наставлений. Все, что у нас есть, – записи о хозяйственных операциях… В списках дворцового персонала и обеспечения его средствами к существованию… иногда упоминаются жрецы”.

Таблички застают религию в переломный момент. С одной стороны, пишет Хиллер, они предоставляют нам “доказательства высокой степени преемственности между микенской и классической греческой религией”: среди имен богов на табличках встречаются некоторые из главных фигур олимпийского пантеона – Дионис (прежде ученые считали, что он появился не ранее I тысячелетия до н. э.), Зевс, Посейдон, Гера, Артемида.

Но эти имена встречаются рядом с другими, более любопытными, зачастую догреческого происхождения. Среди них женские имена (вероятнее всего, местные божества), начинающиеся со слова potnia, “госпожа”: Госпожа дичи, Госпожа лошадей, Госпожа зерна, Госпожа Азии, Госпожа лабиринта. В табличках также упоминаются несколько богинь, которые раньше имели двойников среди мужских божеств. Например, была Посидейя – в пару к Посейдону, и Дивия – в пару Зевсу. Они также исчезли в классическую эпоху.

Некоторые таблички содержат списки подношений богам. Кносская табличка перечисляет 22 штуки льняного полотна для Госпожи лабиринта. В других фигурируют золотые сосуды, благовония, а также провиант, например, оливковое масло, маслины, ячмень, полба, инжир, пряности, шерсть, мед и вино. Скот (овцы, козы, коровы и свиньи) также приносили в жертву богам: на одной пилосской табличке записано, по словам Хиллера, что “трех быков воины отправили di-wi-je-we e-re-u-te-re, предположительно «жрецу Зевса»”.

Микенские официальные пиры имели религиозное и политическое значение. “Со времен Гомера пиры включали религиозную часть, когда животных приносили в жертву, – пишет Хиллер. – То, что в Пилосе проводились такие пиры, было доказано археологическими данными еще до того, как исследователи поняли, что несколько табличек содержат эту информацию”.

Одна из пилосских табличек документирует поставки провианта для пира, возможно, в честь инициации ванакта. В этом списке, кроме прочего, перечисляет Чедуик, “1574 литра ячменя, 14,5 литра [клубней] сыти, 115 литров муки, 307 литров маслин, 19 литров меда, 96 литров инжира, 1 бык, 26 баранов, 6 овец, 2 козла, 2 козы, 1 откормленная свинья, 6 свиноматок [и] 585,5 литра вина… Один лишь ячмень мог бы обеспечить месячное пропитание 43 человек”. Имелись и развлечения. Среди них – музыка. На росписях из Пилоса изображены люди с лирами в руках, а на табличке из Фив содержится информация о пайке, полагающемся персоналу, среди которого есть два lūrastāе (ru-ra-ta-e), “музыканта, играющих на лире”.

Такие дотошные подсчеты, возможно, выполняли конкретную функцию в религиозной жизни. Стефан Хиллер отмечает:

 

Бухгалтерский учет свидетельствует о благочестии… Есть веские основания полагать, что главной причиной столь скрупулезного учета крупных и мелких расходов на жертвоприношения и другие религиозные нужды был не только экономический интерес. В гораздо большей степени то было осознание, что совместное благополучие зависит от исполнения религиозных обязанностей. Следовательно, самой важной обязанностью дворца было обеспечить благосклонность богов через жесткий контроль над исполнением всех религиозных предписаний.

 

Благополучие не длилось вечно. Катастрофа постигла Кносский дворец между 1450 и 1400 годами до н. э. На материке, по крайней мере в Пилосе, микенцы удержались примерно до 1200 года до н. э. “Что произошло, остается загадкой, – пишет Чедуик. – Мы знаем лишь, что дворец был разграблен и сожжен. Отсутствие человеческих останков позволяет предположить, что сопротивления оказано не было… Археологическая картина показывает, что население сократилось примерно в 10 раз”.

Так сошла на нет первая волна греческой цивилизации, и до появления алфавита столетия спустя письменность была лишь смутным сном. Микенские архивы – описание мира правителей и рабов, богов и богинь, прядильщиков и ткачей, художников и воинов – погрузились во тьму на 3 тыс. лет.